Евангелие от Марка, Глава 14, стих 60. Толкования стиха

И первосвященник, встав в середину, спросил Иисуса. Некоторое представление о том, как эта центральная роль первосвященника в процедуре, направленной против Иисуса, могла выглядеть в глазах противников Иисуса, дают некоторые Кумранские тексты эсхатологического содержания, в которых именно первосвященник выступает как изобличитель грядущего лжемессии. См. К. Berger, Qumran. Funde-Texte-Geschichte, Stuttgart, 1998, S. 71–72.

Председатель Синедриона, Каиафа вызывает Его к ответу. Иисус продолжает молчать. Тогда оставили и эту меру.

Каиафа приступает к Нему торжественно с давно придуманным вопросом. Положительный ответ на это Иисуса должен решить судьбу Его. «Ты ли Христос, Сын Божий?»

На этот вопрос Иисус отвечал: Я – (ты сказал), и так как Иудеи непременно ожидали Мессию в явлении славы, то присовокупил еще яснейшее свидетельство Своего Божественного достоинства, указал на Свое славное пришествие, как предрек пр. Даниил. Следствием сего было только то, что первосвященник раздрал свои ризы, и Синедрион произнес единогласное осуждение Иисуса на смерть, как богохульника.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Что Ты ничего не отвечаешь (не отвещаваеши ли ничесо же)? и пр. Первосвященник требует объяснения от Самого Господа, без сомнения, не потому, чтобы желал верить Ему, а более для того, чтобы в собственных Его словах уловить Его и найти новое обвинение. Так заставляет предполагать весь ход дела по обвинению Господа (Мих.). Он же (И. Христос) молчаше (молчал). Молчал, потому что видел, что возводимое на Него обвинение не имеет никакой силы даже в глазах самих судей, что первосвященник только изыскивал в самых словах Его повод к обвинению (Мих.). „Ответ был бесполезен, замечает св. Златоуст, когда никто не слушал и когда суд имел только наружный вид суда, в самом же деле было не что иное, как нападение разбойников». Между тем само дело говорило о себе очень ясно. И не исполнилось ли здесь вместе с тем пророчество Исаии: яко овча, на заколение ведомое, и яко агнец пред стригущим его безгласен (Ис. 53:7)? – Ты ли еси Христос, Сын Благословеннаго? У еванг. Матфея прибавлено: Заклинаю Тя Богом живым, скажи и пр. – Богом, Который карает ложно клянущихся Его именем. Это обычная формула заклинания, когда требовалось на суде, чтобы обвиняемый непременно отвечал на вопрос обвиняющего, и отвечал сущую правду. Им обыкновенно призывали Бога во свидетеля, чтобы пред лицом Самого Бога обвиняемый не скрывал истины. Богом живым, т. е. истинным. Бог называется живым в противоположность идолам, богам мертвым, т. е. не истинным, ложным. Ты ли еси Христос (Meccия), Сын Благословеннаго, т. е. Бога, имя Которого вовеки благословенно? На такой торжественный, именем Божиим сделанный, вопрос, и притом относительно истины, для которой И. Христос и жил, Он ответил. Иисус же рече (сказал): Аз есмь (Я). При этом, замечает один из толкователей Евангелия (Тр. л.): „Вопрос Господу Каиафой поставлен был так, что грешно было не отвечать, и из всякого ответа на него судьи могли вывести обвинение Ему. Если Он скажет да, Его объявят богохульником, а если – нит, то Его обвинят, как обманщика, потому что пред народом явно выдавал Себя за Мессию». Хотя Господь знал, что судьи не уверуют в Него, замечает Зигабен, однакож говорит, чтобы потом они не могли сказать: если бы Он исповедал Себя после заклинания, то мы уверовали бы в Него». Одесную сидяща силы, или Сильного, т. е. Бога. Сидеть одесную царя или какого великого человека значит иметь особенное достоинство (Чит. в объясн. Мк. 10:37). Тут Господь указывает на слова 109 псалма царя и пророка Давида, где Мессия изображается сидящим одесную всесильного Бога, и тем прямо подтверждает Свой ответ, что он действительно Мессия (Чит.в объясн. Мк. 12:36 и др.). Грядущаго на облаках (со облаки) небесных – (т.е.для всемирного суда). Этими словами Господь указывает на изображение Мессии в книге прор.Даниила (Дан. 7:13 – 14) и также подтверждает Свой ответ на вопрос первосвященника. „Я действительно Мессия, и вы увидите Меня в том величии и славе, в каких изображали Мессию древние пророки, как бы так отвечал И. Христос. Посему образумьтесь. Кого вы судите? Судите Судию всего мира. Вы этим осуждаете самих себя».

Надо думать, что в Гефсимании и Петр бежал со всеми (ст. 50). Однако, в начале суда, он уже во дворе первосвященника (ст. 54). Он идет за Иисусом.

Итак, когда оказалось невозможным представить нужные свидетельские показания, к Иисусу обратился сам первосвященник с вопросом, почему Иисус не отвечает на выдвинутые против Него обвинения. Такое требование было противозаконным. Подсудимый не был обязан доказывать свою невиновность, или давать показания против себя. Доказать его вину должны был свидетели обвинения. То, что Иисус молчал, лишь подтверждало Его невиновность. Ср. также Пс. 38:12-14 (37:13-15) и Ис. 53:7.

См. комм. к Мф. 26:62

***

Между тем Иисус в течение всей этой гнусной процедуры продолжал стоять пред торжественным собранием судей, сохраняя полное безмолвие. Даже на столь страшное, в глазах иудеев, обвинение, что Он хулил храм, Он не отвечал ничего. Он знал, что было бы напрасно говорить пред таким судилищем, и хранил достойное молчание. Для судей, с другой стороны, эти обвинения имели величайшее значение. Каиафа не мог наконец сохранить приличествовавшаго его достоинству спокойствия. Вскочив с своего места и став посреди суда, он спросил Иисуса: неужели Он не имеет ничего сказать в Свою защиту против всего того, что говорится против Него,—что означает это безмолвие? Означает ли оно сознание своей виновности? Но Христос по прежнему оставался безмолвным. Дело говорило само за себя; выставлявшияся против Него свидетельства были несогласны между собой и поэтому не имели значения. Если вся Его прошлая жизнь не могла обезпечить Ему оправдания, то всякия слова теперь были безполезны. Согласно Его собственному, ранее высказанному изречению, они были бы жемчугом, бросаемым перед свиньями, которыя, обернувшись, растерзали бы Его. Сознавая Свою невинность и Свою царственность, Он держал Себя с таким достоинством, которое не могло не произвести впечатления даже на Его неправедных судей. Пусть насилие и ложь идут своим путем. Он не хотел признавать достоинства и законности этого суда, потому что знал, что судьи уже заранее порешили добиться Его смерти, хотя бы Его невинность сияла светлее солнца.

Евангелисты не дают ни малейшего повода думать, что и после этих неудачных показаний двух последних лжесвидетелей допрос еще продолжался. Теперь никто уже не осмеливался выступить в качестве обвинителя Господа Иисуса Христа. Судебный процесс был проигран, и Обвиняемого по закону должно было немедленно освободить. Но мы знаем, что это совершенно не входило в расчеты врагов Спасителя. В своих неоднократных собраниях синедрион давно уже решил пресечение деятельности, а если возможно, то и смерть Иисуса Христа Мф. 21:46; Мф. 26:3 и след.; Лк. 20:20; Ин. 7:30, 45; Ин. 8:40; Ин. 9:22; Ин. 11:47, 57.. Теперь настала минута, когда нужно было действовать, несмотря ни на что. Со своего председательского седалища поднимается Каиафа и, выступив на средину, сам обращается к Обвиняемому. «Что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» Мф. 26:62; Мк. 14:60. – говорит он Господу Иисусу Христу. Но одно молчание было ответом на этот незаконный вопрос первосвященника. Разногласие в показаниях последних обвинителей так явно говорило против себя, что не нуждалось в возражениях со стороны Подсудимого, Который, по закону, открывал на суде свои уста только для своей защиты, а не для обвинения. Видя, что и таким путем нельзя достигнуть желаемой цели, первосвященник, против закона и совести, дает делу такую постановку, какой совершенно не знало древнееврейское судопроизводство. Так плохо сыгравшие свою роль свидетели теперь удаляются из залы заседания, где начинается, так сказать, «процесс при закрытых дверях» Если в зале и оставались некоторые члены, не согласные с мнением и желанием большинства, то лишение почетной судебной должности и отлучение от синагоги, каравшие разгласителя тайных совещаний синедриона (Sanhedr. fol. 31), служили достаточным ручательством за то, что они не выдадут тайну осуждения Господа Иисуса Христа..

Последние свидетели выставили против Иисуса Христа обвинение в хуле. Хотя их показания и не достигли своей цели, тем не менее хитрый первосвященник прекрасно понимал, что именно здесь должен лежать центр тяжести всего судебного процесса; потерять его значило потерять все дело. Не он один, а весь синедрион был хорошо знаком с образом поведения Иисуса Христа и Его речами. Его проповедь о Себе как о Христе и даже Сыне Божием, производившая сильное волнение в народе, не давала покоя верховному судилищу. Еще слишком живо помнилась Его речь в притворе Соломоновом в день обновления, после которой народная толпа схватилась за камни с целью саморасправы с Тем, Кто уж очень ясно исповедовал Себя Сыном Божиим. «Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство, – кричала тогда эта разъяренная толпа, потерявшая, благодаря своим учителям, и малейшую способность понимать глубокий смысл речей Господа; – за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» Ин. 10:24–39.. Нетрудно было догадаться, что именно в эту сторону удобнее всего направить теперь дело. Но, стоя на почве юридических прав, Господь Иисус Христос считает незаконными допросы председателя и потому хранит молчание. Каким бы путем заставить Его говорить и именно повторить то же исповедание Себя Сыном Божиим?

Судьи ожидали, что Господь, отвечая на ложные показания, даст повод уловить Его в слове. Но он, по предречению древнего пророка, не отверзал уст своих и был безгласен, яко овча, ведомое на заколение, и яко агнец пред стригущим его (Ис. 53:7). и что мог бы сказать своим врагам Божественный Узник? время обличений прошло; оправдания не могли убедить тех, для коих неубедительны были знамения, а изъяснение таинственного смысла слов о воскресении, искаженных лжесвидетелями, было бы встречено неверием.

Молчание Божественного Узника смутило неправедных судей: они чувствовали всю несостоятельность показаний, сделанных против него, и между тем от самого обвиняемого не слышали ничего такого, на чем можно было бы основать обвинение. Тогда Каиафа встал, и, вышедши на средину, где стоял Иисус, сказал Ему: ничесоже ли отвещаваеши, что сии на Тя свидетельствуют? Иисус Христос продолжал молчать и не отвечал ничего: «ответ был бесполезен, когда никто не слушал, и когда суд их имел только наружный вид суда, в самом же деле был не что иное, как нападение разбойников» (свт. Иоанн Златоуст). Первосвященник был поставлен в крайнее затруднение, но тотчас нашел верное средство, устранив затруднение, привести дело к желаемому концу: в присутствии высшего судилища Каиафа решился употребить способ допроса, на который нельзя было не отвечать, не преступив должного уважения к закону. Заклинаю Тя Богом живым, – сказал он, обращаясь к Узнику, – да речеши нам, аще Ты еси Христос, Сын Божий, Сын Бога благословеннаго? вопрос поставлен прямо, без всяких околичностей и так хитро, что в случае утвердительного ответа можно было бы осудить Узника как богохульника, а в случае отрицательного ответа – поставить Его свидетелем против себя самого и обвинить как обольстителя народа; в том и другому случае – смертный приговор (Лев. 24:15, 16; Втор. 18:20). 

Так как для вынесения смертного приговора таких показаний было недостаточно, Каиафа спровоцировал нужное признание: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?»(Мф. 26:63). Это клятвенная форма, требующая от подсудимого ответа. Господь ответил утвердительной формулой, употребляемой на суде иудеев: «Ты сказал». И добавил: «…даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26:64). Ослепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в ответе Христа богохульство: будучи Человеком, Подсудимый называет Себя Сыном Бога. В порыве негодования Каиафа разорвал свою одежду (хотя по Закону священникам были запрещены такие поступки – см.: Лев. 10:6) и воскликнул, обращаясь к судилищу: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?»(Мф. 26:65–66). Сделав это, первосвященник невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено и достоинство его отойдет к священству новозаветному.

Синедрион же получил желаемое основание для смертной казни Христа: так по Закону Моисееву наказывалось богохульство. Но сам Синедрион не имел права казнить преступников, это право было у него отнято римской властью (описанная в седьмой главе Деяний апостольских казнь первомученика Стефана – это незаконный самосуд). Вынесенный Христу приговор нужно было утвердить у представителя Рима в Иудее – прокуратора Понтия Пилата. Связанного Христа отвели во двор. Остаток ночи Иисус терпел издевательства от слуг первосвященника: они плевали Ему в лицо, били по щекам и с насмешкой спрашивали: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»(Мф. 26:68).