Евангелие от Марка, Глава 14, стих 19. Толкования стиха

Но когда Сын Человеческий представил Себе, как один из этих самых учеников, пользовавшийся особенной любовью Его, отречется от Него, и будет орудием врагов Его, то эта мысль смутила и Его дух. Он сказал яснее: один из вас предаст Меня (Ин. 13:21). Такое открытие привело всех в изумление: как из среды их предатель? Кто этот предатель? Господь продолжал: впрочем Сын Человеческий отходит, как писано о Нем. – Но, прибавил Он, горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше бы не родиться тому человеку (Мф. 26:21–24). Ученики пришли в уныние, смотрели друг на друга, все спрашивают: не я ли? Господь молчал. Но когда Петр дал знак Иоанну спросить об этом Господа, Иоанну, который занимал такое место, что мог склониться на грудь Спасителя и тихо говорить с Ним: тогда Господь отвечал ему (также тихо): это тот, кому теперь черед получить от Меня кусок агнца (а не хлеба, как в слав. переводе Евангелия Иоанна), омоченный в блюдо, и подал Иуде. Смущенный тайным разговором Иисуса с Иоанном, Иуда и сам с наглостью спросил: не я ли? Господь отвечал: ты сказал.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 209-210++

В повествовании об открытии в Иуде предателя между евв. находится следующее различие: ев. Лука, который передает эту историю очень кратко, говорит, что после предсказания И. Христа о предателе ученики „начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает»; на это обстоятельство указывает и ев. Иоанн, говоря, что „тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит (22); евв. же. Матфей и Марк, не указывая сего обстоятельства, утверждают, что ученики весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: „не я ли Господи?" на что получили ответ: „опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст меня"; ев. Матфей один прибавляет, что после того и Иуда спросил Господа: „не я ли Равви?" на что и получил утвердительный ответ; наконец, ев. Иоанн, не передавая ничего о вопросах каждаго из учеников Господу, разсказывает, как Иоанн, возлежавший в это время на груди у Иисуса, по знаку Петра, спросил Господа и получил ответ: „тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». Конец этой истории принадлежит одному Иоанну. Очевидно, что евв. передают различныя обстоятельства этого события: ев. Лука, сокращая разсказ, передает лишь предсказание о предателе и предостережение ему со стороны И. Христа, а об учениках — их первоначальное смущение и взаимные переговоры; евв. Матфей и Марк—последовавшие затем вопросы каждаго из них Господу и первое, пока общее я неясное указание на предателя, вместе с предостережением последнему. (Исполнение этого указания, можно думать, последовало одновременно с исполнением указания Иоанну). Иуда, стараясь быть или показать себя развязным я смелым, обращается к Господу с вопросом: „не я ли, Равви? и получает тихий ответ: да, ты. Последняго ответа ученики, вероятно, не разслышали, я слова Господа: „опустивший со мною руку в блюдо", поняли в самом общем смысле, как: „один из двенадцати", или: „рука предающаго Меня со Мною за столом» (Луки 21). Тогда Петр обращается к Иоанну и дает ему знак, чтобы тот спросил Иисуса, кто это? Если это случилось во время той части вечери, когда домохозяин, раздробив хлеб, разделял его присутствующим, то открытие в Иуде предателя, можно предполагать, последовало таким образом: Иисус Христос ответил Иоанну: „тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам; это был момент, когда Он, передавая по порядку части хлеба, должен был подать часть Иуде. Возбужденное состояние Иуды, старание замаскировать это свое душевное состояние заставляют его сделать движение рукою к блюду слишком рано, когда Господь еще только опускал свою руку в блюдо с предназначенным ему куском хлеба.

Обличение предателя и уход его

На остальных же Апостолов слова Иисуса произвели удручающее впечатление: среди избранных двенадцати — предатель! Это ужасно! И никто из них не поверил бы этому, если бы не сказал Сам Христос. В ужасе смотрят они друг на друга, желая своими испытующими взорами вызвать признание предателя; но Иуда молчит. Тогда они начинают переговариваться, недоумевая, кто бы из них способен был на такую подлость? Но и это ни к чему не привело. Опечаленные, они стали один за другим спрашивать Иисуса: «Не я ли, Господи?», «Не я ли?» Но их вопросы остались без ответа.

Очень понятно это смущение и даже печаль апостолов поэтому каждый из них, кроме предателя, спешил освободиться от подозрения, спрашивая Господа: не я ли, Господи? Сказали: „кроме предателя», потому что, как видно из повествования еван. Матфея, Иуда не спрашивал вместе с апостолами, думая, что Христос не узнает его, а, спросил уже после, когда Господь некоторым образом указал его (Мф. 26:25). Омочивый (обмочивший) со Мною солило (в блюдо). Это было блюдо с разными плодами, приготовленными в виде соуса; так как на востоке не употребляли вилок и ложек, а брали кушанье просто рукой (Мих.). Сын убо (впрочем) Человеческий, т.. Он Христос (Мк. 2:10), идет, т.. на смерть, якоже (как) есть писано о Нем, т.. как предназначено Богом в предвечном совете об искуплении падшего рода человеческого и предсказано заранее в ветхозаветных книгах (Пс. 21:9. Ис. 53:4–9. Дан. 9:26–27 и др.). Горе же человеку тому, имже (которым) Сын Человеческий предастся и пр. Величайшее преступление – предать на смерть своего Учителя и Господа, величайшее будет и наказание за это. – Здесь невольно является вопрос: „виновен ли действительно Иуда в том, что И. Христос страдал? По-видимому, он исполнил то, что было написано и что было необходимо, по премудрым планам Самого Бога. Св. Златоуст так отвечает на этот вопросы „Иуда предал Христа не мыслью искупления, а по злобе. Если ты не будешь смотреть на дело, то и дьявола освободишь от вины. И тот, и другой достойны бесчисленных мучений, хотя и спаслась вселенная. Ибо не предательство Иуды сделало нам спасение, но мудрость Христа и величайшее Его промышление, обращающее злодеяние других в нашу пользу. Потому Иисус и называет его несчастнейшим человеком». „Иуда виновен, рассуждает один из духовных писателей (архимандр. Августин): 1) тем, что, живя три года с половиной с Господом, не проникся любовью и благоговением к Нему, а, напротив, еще почему-то воспитал в себе чувство неприязни и недоброхотства к Нему; 2) тем, что прельстился 30-ю сребрениками, и из-за них коварно выдал ни в чем неповинного Господа врагам; и 3) тем, что, сознавая гнусность своего поступка, не залился слезами покаяния, подобно, напр., ап. Петру, а покончил с собой самоубийством. Это все доказывает, что Иуда имел душу низкую.»

О Пасхе не говорится больше ничего. Указание на блюдо (τρύβλιον, ст. 20) и заключительный псалом (ὑμνήσαντες, ст. 26) показывает, что она была совершена. Но вывод делаем мы. В Евангелии он не подчеркнут. Недаром, как мы видели, многие исследователи отрицают сам факт вкушения Иисусом и учениками ветхозаветной пасхи. Речь идет о другом. Господь приходит с Двенадцатью (ст. 17). Во время трапезы Он предупреждает о предательстве (ст. 18–21) и совершает учреждение Евхаристии (ст. 22–25). По окончании все идут на гору Елеонскую (ст. 26). Вместо ожидаемого вкушения иудейской пасхи, в повествовании о последней трапезе Иисуса с учениками, евангелист говорит о выявлении предательства и об учреждении Евхаристии. Какая связь между началом и концом?

Иудейская Пасха была трапеза единения и любви в пределах Израиля. Во время пасхальной трапезы Иисус говорит о присутствии за трапезой предателя. Это – один из Двенадцати, подробность, подчеркиваемая только Марком (ст. 20). Он ест с Иисусом, он вместе с Иисусом обмакивает в блюдо. Путь Иисуса предустановлен. Ст. 21 ссылкой на Писание возвращает нас к раннейшим предсказаниям страстей. Глагол ὑπάγει (Сын Человеческий идет) толкователи относят прямо к смерти. Но предустановленность не уменьшает ужаса предательства: «Лучше было бы человеку тому не родиться» (ст. 21). Присутствие предателя на трапезе единения и любви лишает трапезу ее существенного признака. Мы видели, что пасхальная трапеза, по всем данным, была совершена, – но несомненно и то, что пасхальная трапеза Иисуса и учеников с участием предателя была концом иудейской Пасхи.

Встречный вопрос учеников звучит немного странно. Казалось бы, они должны были спросить: «Кто это?» – и даже, возможно, попытаться что-то предпринять, но вместо этого как бы оправдываются: «Но не я ведь?»

Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросами: «не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также нехотя спросил: «не я ли, Учитель», и получил в ответ: «ты сказал|||».