Евангелие от Марка, Глава 13, стих 37. Толкования стиха

Господь Христос, Бог наш, Сын Божий, в первый приход Свой явился тайно, однако во второй придет явно. Когда Он пришел тайно, то открыл Себя только Своим рабам. Когда придет явно, то откроется и добрым, и злым. Когда Он пришел тайно, то пришел, чтобы быть осужденным. Когда придет явно, то придет вершить суд. Он молчал, когда Его осуждали, о молчании том предсказал пророк (Ср. Ис. 53:7.). …Он молчал, когда Его осудили, но уже не будет молчать, когда Сам будет судить. И сейчас не молчит, если слушать, но не будет молчать, когда голос Его услышат также и те, кто Его отвергает.

Остановившись на этом, Господь с особенной силой старался раскрыть ученикам, сколь необходимы при таких обстоятельствах с их стороны бдительность, деятельность, верность. Итак бдите: потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет. Вы остаетесь хозяевами дома без Меня: хозяин дома всегда бдителен, потому что всякий час может опасаться, что тать придет и подкопает его дом. Или лучше – ваше положение, по удалении Моем, положение рабов, которым господин вверил дом на время своего отсутствия. Каково будет рабу, если господин застанет его беспорядочно расточающим его имение: и как напротив блажен приставник дома, если господин ни от кого не услышит жалобы на него, все будут им довольны.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 202++

Из речей И. Христа, которыми Он возбуждал учеников Своих к бодрствованию в виду неизвестности пришествия Сына человеческаго, каждый ев. сохранил особыя воспоминания. Ев. Лука сохранил краткое прямое наставление об этом (и после того делает заключительное замечание о жизни и деятельности И. Христа за время от царственнаго входа Его в Иерусалим до Тайной Вечери); ев. Марк—притчу О слугах и привратнике, ожидающих господина своею; ев. же Матфей — четыре притчи: 1) О домохозяине, которому угрожает вор, 2) О верном и неверном домоправителе (ср. Лк. 12:39—48, см. § 71), 3) О мудрых и неразумных девах, 4) О талантах и, наконец, изображение страшнаго суда.

Притча О слугах и привратнике, ожидающих господина своего Мк. 34—37. В этой притче Господь изображает Себя под образом домохозяина, который оставил дом свой и на время своего отсутствия каждому слуге назначил свое дело, а привратнику приказал бодрствовать. Каждый слуга должен оказаться трудящимся, а привратник—бодрствующим в минуту возвращения господина своего. Так как время возвращения господина неизвестно, то они должны постоянно бодрствовать, чтобы явиться пред домохозяином исправными. Подобным же образом п Господь, основавши церковь Свою на земле, вознесся на небо и таким образом видимо оставил ее, обещавши снова явиться на землю в предопределенное от Бога время. Каждый верующий занимает в церкви Христовой свое особое место и имеет свое особое назначение, свое дело, которое он и должен выполнять в своей жизни. И так как неизвестно время второго пришествия И. Христа, когда воспоследует страшный суд и каждый человек должен будет дать отчет Богу в своем земном делании (ровно как и час смерти каждаго человека—время прекращения земного делания), то верующие постоянно должны бодрствовать и быть готовыми сретить грядущаго Господа, судию живых и мертвых.

Оканчивая притчи, Христос сказал: А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте.

Не будем же беспечны, не будем говорить, что до кончины мира и Страшного Суда еще далеко, что еще будет время подумать об этом; ведь мы не знаем ни дня, ни часа, когда будем отозваны из этой жизни, то есть умрем; а после смерти нет места покаянию. Будем же наблюдать за собой ежеминутно, не дадим житейским заботам и благам мира сего порабощать нас; пусть дух наш постоянно бодрствует и охраняет нас от всяких соблазнов и уклонений с прямого пути, чтобы нам можно было во всякое время безбоязненно предстать на Суд Сына Человеческого.

Текст притчи
Нам осталось рассмотреть короткую притчу, которой завершаются притчи Иисуса в Евангелии от Марка. Она является частью поучения, произнесенного по выходе из храма Иерусалимского, когда Иисус сидел на горе Елеонской. аналогичное поучение имеется также в Евангелии от Матфея. Оно включает, в частности, призыв к бодрствованию: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет. Но это вы знаете, что, если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего» (Мф. 24:42-43). У Марка этот же призыв перерастает в притчу:
Смотрите, бодрствуйте (αγρυπνείτε), молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время. Подобно как бы кто, отходя в путь и оставляя дом свой, дал слугам своим власть и каждому свое дело, и приказал привратнику бодрствовать (ϊνα γρήγορή). Итак бодрствуйте (γρηρορείτε), ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими. А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте (γρηρορείτε) (Мк. 13:33-37).
По сравнению с притчами, о которых мы говорили ранее, эта притча может показаться неполноценной, тем более, что текстуально ее начало почти полностью совпадает с началом притч о талантах и о минах из Евангелий от Матфея и Луки, но подобного продолжения это начало не получает. Притчу можно было бы воспринять как своего рода эскиз к полноценным «сюжетным» притчам, где господин не только уезжает, вверяя имущество слугам, но и возвращается, требуя отчета.
В притче из Евангелия от Марка слуги упоминаются лишь один раз и больше никакой роли не играют. Тем не менее, в этой притче есть свой минисюжет, и он связан с появлением персонажа, который отсутствовал в других притчах: привратника (θυρωρός). Палестинские дома обычно отделялись от улицы оградой и внешними воротами, у которых должен был находиться привратник: в значительной степени именно от его бодрствования зависела безопасность дома.
Образ привратника, безусловно, имеет символический смысл, напоминая о ветхозаветных образах, таких как пророк, стоящий на сторожевой башне (Авв. 2:1), и сторож, у которого спрашивают, сколько осталось до конца ночи, а он отвечает: «Приближается утро, но еще ночь» (Ис. 21:11-12). Привратник, или сторож — это человек, бодрствующий среди ночи, пока другие спят. Он бдит, охраняя дом и ожидая возвращения господина.
Слова из притчи «вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру» указывают на четыре стражи ночи. Ночь делилась на четыре стражи, согласно римской системе времяисчисления, и не случайно именно это деление имеется в виду у Марка, писавшего свое Евангелие, как предполагается, для христиан Рима. Согласно еврейской системе, ночь делилась на три стражи, что отражено в словах Иисуса, приведенных у Луки: «И если придет во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их так, то блаженны рабы те» (Лк. 12:35-38).
Второе пришествие
В рассматриваемых словах, а также в других ночных образах, используемых в эсхатологических речах Спасителя, некоторые комментаторы видят указание на то, что Второе пришествие произойдет ночью. Однако ночь здесь следует понимать в переносном смысле как символ земной жизни, тогда как день — символ пришествия Иисуса Христа.
Сравнение Второго пришествия с внезапным нападением вора произвело впечатление на ранних христиан. В посланиях апостолов Петра и Павла эта тема получила развитие:
Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят. Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? (1 Пет. 3:10-12).
0    временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью. Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба... Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать. Ибо все вы — сыны света и сыны дня: мы — не сыны ночи, ни тьмы. Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться (1 Фес. 5:1-6).
Трезвение и бодрствование
Образ привратника не отражен в апостольских посланиях. Однако он нашел неожиданное продолжение в восточнохристианском учении о трезвении (νηψις) как духовном бодрствовании. В классическом произведении Евагрия Понтийского, посвященном молитве, говорится: «Стой на страже своей, охраняя ум свой от мыслей во время молитвы, дабы. быть незыблемым в собственном покое»1. Эти слова отражают специфически восточнохристианское понимание молитвы как делания ума, отгоняющего любые посторонние помыслы и образы: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца; так что он видит, как подходят чуждые помыслы, эти ворыокрадыватели, слышит, что говорят и что делают эти губители, и какой демоны начертывают и устанавливают образ, покушаясь, увлекши чрез него в мечтания ум, обольстить его»   .
Употребленные в притче глаголы άγρυπννέω и γρηγορέω, оба переводимые как «бодрствовать», в христианской аскетической литературе, а также в литургической практике получили вполне конкретное смысловое наполнение. Этими глаголами стали обозначать практику ночной молитвы.
Данная практика была известна уже раннехристианским авторам. В монашеской традиции — как на Востоке, так и на Западе — она получила самое широкое распространение. «Всякая молитва, которую совершаем ночью, — говорит Исаак Сирин, — да будет в глазах твоих досточестнее всех дневных деланий»   . По его словам, ночное бдение — это «усладительное делание», во время которого «душа ощущает ту бессмертную жизнь, и ощущением ее совлекается одеяния тьмы и приемлет в себя духовные дарования» . Иоанн Кассиан Римлянин говорит о ночном молитвенном бдении, начинающемся с вечера субботы и продолжающемся до четвертого пения петухов: указывая на эту традицию как установившуюся на Востоке «с начала веры христианской, в подражание апостолам», он рекомендует ее подведомственным ему монастырям на Западе .
Практика ночной молитвы в христианской литургической и монашеской традициях — лишь один из примеров того, как призыв Иисуса к бодрствованию получил вполне конкретное практическое воплощение. Однако этот призыв обращен не только к монахам: «А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте». Этот призыв имеет универсальный смысл, сохраняя актуальность во все времена и для всех христиан. 

 Неизъяснимое Божественное величие отражалось в этих словах Иисуса. Каждый из слушавших чувствовал, что слышит не простую угрозу, что в самом деле небо и земля готовы выйти из своего чина только бы дать место их исполнению.

  — Что же касается, — продолжал Богочеловек, — последнего дня и часа всего мира (Мф. 24:36), то его никто не знает — ни ангелы небесные, ни Сам Сын (Мк. 13:32), а Отец один. (В наставление ваше можно сказать только, что) в пришествие Сына Человеческого будет, как во дни Ноевы: как перед потопом ели, пили, женились — до самого того дня, когда Ной вошел в ковчег, никто не думал о будущем, не предвидел никакой опасности, пока не пришел потоп и не истребил всех; так будет и в пришествие Сына Человеческого (та же беспечность, роскошь, безверие и разврат). По чрезвычайной внезапности дня того, — продолжал Господь, — может случиться, что два человека будут на поле: один будет взят, а другой оставлен; две женщины, мелющие в жерновах: одну возьмут, а другая останется. При такой неизвестности всякий должен смотреть за собой, чтобы ни у кого сердце не отягощалось объядением или пьянством, чтобы не было слишком предано заботам житейским. Ибо день тот застигнет внезапно — как сеть, захватит всех живущих на земле (Лк. 21:35). Всем надо поступать тогда, как поступил бы хозяин дома, если бы видел, что к нему в неизвестное время придет тать. Он вовсе не спал бы, чтобы не дать подкопать дома своего. Тем более тогда не должно спать; ибо в который день не думают, Сын Человеческий приидет.

Пришествие Господа-Судии последует неожиданно, подобно тому, как неожиданно для домочадцев бывает возвращение домохозяина, отправившегося в путь. В этом приточном изречении Господь-Спаситель и Судия изображается домохозяином. Домохозяин оставляет на время свой дом, отходя в путь, – это означает, что И. Христос возносится на небо к Отцу Своему и в сонм ангелов и святых, и оставляет на земле Свою церковь. Дав рабом своим власть и пр. Христос каждому из Своих верных служителей, т.е. апостолов и верующих, дал Свое дело, которое они должны исполнять, – дело устроения Церкви вообще и спасения каждого из членов ее. Отошел, не сказав точно о времени возвращения Своего, т.. Господь сокрыл время второго пришествия Своего на суд. Посему все верующие должны бодрствовать (бдите убо и пр.), чтобы быть готовыми встретить Господа-Судию во всякое время и отдать отчет в исполнении порученного им дела спасения, и чтобы не оказаться спящими, т. е. беспечными о своем спасении, и духовно-мертвыми, т.е. неверующими или нераскаянными грешниками (Мих). Вечер или полунощи, или петлоглашение, или утро, это – деление древними ночи на четыре части, – на так называемые стражи по смене сторожевых воинов: первая стража, вечер, – с 6-ти до 9 часов; вторая полночь, – до 12 час.; третья, пение петухов, – до 4 часов; четвертая стража, утро, – до 6-ти часов утра (Чит. Мф. 14:25). Говорю (глаголю) всем, т.. всем верующим, в какое бы время они ни жили: так как время второго пришествия Христова и суда Его весьма важно для всякого верующего.

Господь говорит здесь только заповеди бодрствования и постоянной готовности к сретению Его, и эта заповедь одинаково относится к пастырям и пасомым: Лк. 12:40-41. К отрицанию же церковнаго учительства здесь нет ни малейшаго повода, ибо на это учительство есть ясныя повелепия: Мф. 28:19 — 20; Еф. 4:11-12.

Точного часа Ему не дано открыть. Отсюда призыв к бодрствованию и постоянной готовности (ст. 33–37). Ученики – это слуги, ожидающие возвращения хозяина. Они делают дело, порученное им хозяином. Неусыпное делание дела есть исполнение заповедей. Неизбежность бодрствования при незнании сроков делает понятной и причину их сокрытия. Ст. 33 в нашем русском переводе, который имеет за себя кодексы א, А, С, L, содержит призыв не только к бодрствованию, но и к молитве. В молитве выражается бодрствование. Бодрствование – против козней мира. Молитва – прилепление к Богу. Призыв относится не только к апостолам. В ту минуту, когда Иисус шел на страсти, никто другой не мог вместить учение о признаках конца. Но чрез апостолов учение преподается и другим верующим во Христа: «Что вам говорю, говорю всем – бодрствуйте» (ст. 37).

Таково построение эсхатологической речи. При ее анализе мы сознательно обошли трудности. Но трудности эти очень значительные, и на них необходимо остановиться. Они связаны с вопросом о продолжительности эсхатологической эпохи. В речи есть указания на то, что предсказываемые события должны совершиться в пределах жизни одного человеческого поколения. Это, прежде всего, указание на род сей (ἡ γενεὰ αὕτη, ст. 30), который будет свидетелем конца. Выражение ἡ γενεὰ αὕτη всего естественнее понимать в смысле человеческого поколения, современного Христу и апостолам. Указание это получает косвенное подтверждение в ст. 14. Образ, пускай без ссылки, взят у Даниила, и речь идет о находящихся в Иудее. Иудея с Иерусалимом была центром христианского мира до Иудейской войны, закончившейся разрушением храма в 70 году. Заслуживает внимания, что следующие стихи вполне отвечают тому, что мы знаем об Иудейской войне. А ст. 20 сразу говорит о сокращении дней скорби ради избранных. Наступление космической катастрофы следует непосредственно (ст. 24). Если так, то выходит, что Иисус в эсхатологической речи связывал Свое пришествие в славе с разрушением Иерусалима и предсказывал наступление того и другого в течение ближайших десятилетий. Но отсюда вытекает и дальнейший вывод: предсказание Иисуса не исполнилось. Мы всё еще чаем пришествие Его в славе, а разрушение Иерусалима действительно совершилось на глазах первого христианского поколения. Иными словами, Иисус ошибся. Такое понимание мы часто встречаем у представителей либеральной критики. Неприемлемое догматически, оно наталкивается на противоречия и в самой эсхатологической речи. Указание ст. 10: «во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие», предполагает известный промежуток времени от начала христианской истории до наступления эсхатологических сроков. Мы видели, что евангелист писал в шестидесятые годы, т.е. еще до разрушения Иерусалима. Допустим, что исполнения предсказаний Христовых он ждал в ближайшие годы. Он мог ждать разрушения храма и явления Сына, но он не имел основания ожидать повсеместного распространения благовестия Христова. Как ни велики были успехи первых десятилетий, для таких ожиданий они не давали оснований. Тут явное противоречие: или в пределах жизни одного христианского поколения, или тогда, когда слово о Христе будет услышано всеми народами.

Решение трудности предлагается и в консервативной науке. Лагранж и некоторые другие римско-католические толкователи склонны различать в эсхатологической речи несколько слоев. Предсказания принадлежат Иисусу. Но часть относится, по мнению этих ученых, к судьбе Иерусалима, часть – к эсхатологическому свершению. Эсхатологическую речь, в том виде, в каком мы ее имеем, они понимают как плод редакционной обработки материала. Такое решение вопроса вызывает серьезные недоумения. На рукописные данные оно не опирается. И даже если мы допустим этот выход, остается без ответа вопрос: какую цель преследовал редактор? Какую мысль он думал подчеркнуть, сливая воедино предсказания, относящиеся к разным историческим моментам? Это – вопрос о смысле эсхатологической речи как некоего целого, независимо от происхождения самого целого. Этот вопрос стоит и перед нами.

Но так ли невозможно примирить противоречия, не прибегая к искусственным и произвольным допущениям? Тут надо иметь в виду несколько моментов. Прежде всего, ἡ γενεὰ αὕτη может и не означать одного человеческого поколения. Древние толкователи относили выражение ко всему христианскому человечеству – так считали Виктор Антиохийский и Златоуст, или понимали выражение in malam partem (ср. 8:12 и наше толкование) в смысле противостоящего христианам иудейства – так полагал Иероним. И то, и другое понимание согласны в том, что не видят в ἡ γενεὰ αὕτη одного человеческого поколения и так устраняют противоречие между ст. 30 и ст. 10. Поскольку и контекст ст. 14–23 говорит, как мы видели, в пользу понимания ἡ γενεὰ αὕτη в смысле одного поколения, заслуживает внимания, что продолжительность событий и разделяющих их сроков не указана и в этих стихах с достаточной ясностью. Предсказываемое может быть растянуто на довольно значительный промежуток времени. Эта возможность может быть доказана на примере Алло (Комментарий на Апокалипсис, 1920), для которого эсхатологическая эпоха обнимает всю историю Церкви. И, наконец, последнее. Даже если мы будем понимать ἡ γενεὰ αὕτη в смысле современного Христу первого христианского поколения, то и в этом случае мы должны считаться с тем, что центром христианского мира до конца шестидесятых годов был Иерусалим. Иудеохристианская община в Иерусалиме была в своей жизни тесно связана с жизнью иудейства, и конец иудейства в катастрофе 70 года имел значение типологическое. Для евангелиста Луки, для писателя Послания к Евреям, во всяком случае, он прообразовал эсхатологическое свершение. Таково наиболее вероятное решение нашей трудности.

Какой же смысл имеет эсхатологическая речь как целое? Чему она учит?

Ударение речи – на Христе. Это вытекает из всего ее построения. О признаках пришествия Христова она говорит в ответ на вопрос учеников о времени и признаках разрушения храма. Тем усугубляется ударение. Но и больше того. Христос противополагается храму. Прекращение храма и храмового богослужения связывается со Христом. Он полагает конец старому религиозному строю. Построение речи стремится к одной цели. Эта цель есть явление Его во славе. Эта цель стоит перед человечеством. К этой цели ведет путь страдания. Страдание, как мы видели, – за Христа. Страдание постепенно нарастает и достигает, наконец, предельной силы.

Особое отношение имеет эсхатологическая эпоха к истории иудейства. Мировая катастрофа, мы это тоже видели, в какой-то мере связана с разрушением храма. Это устанавливает двоякое отношение к иудейству: с одной стороны, путь иудейства закономерно приводит ко Христу; с другой стороны, исполнение иудейства во Христе знаменует конец иудейства. Понятное, по человечеству, желание отстоять свое самостоятельное бытие, естественно, объясняло бы противодействие христианам со стороны иудейства. Отдельные указания эсхатологической речи (ср. ст. 14–23 и др.) могут быть понимаемы как указание на то, что и страдания христиан, в значительной доле, – страдания от иудеев. Мы знаем, что и Спаситель в руки язычников предан был иудеями. И путь ап. Павла, как его изображают Деян., в этом отношении повторяет путь Христов.

Эсхатологической речью, сказанной ученикам перед страстями, завершается их приготовление. Ее тема – путь к славе вместе со Христом, чрез страдания за Христа и со Христом. Она, естественно, возвращает нас к первому наставлению о последовании (Мк. 8:34–9:1). Последование – активное: отвержение себя, возложение на себя креста. Эсхатологическая речь делает ударение на другой стороне. Она зовет к бодрствованию и к терпению. Терпение – в несении ниспосылаемых страданий за Христа. Пассивное и активное совмещается. За эсхатологической речью следуют страсти. Приготовление учеников закончено.

Завершающие слова притчи были, вероятно, добавлены Церковью, чтобы стало понятно, что призыв к бодрствованию относится ко всем христианам.

Тот факт, что в синоптических Евангелиях есть целый ряд притч, представляющих собой варианты притчи о привратнике (кроме указанных параллельных мест, сюда можно отнести и притчи о воре), говорит о чрезвычайной важности для христиан призыва к бодрствованию.

В Евангелии от Марка это последняя притча, ею Иисус завершает Свое общественное служение на земле.

Но день тот придет внезапно, и так как он будет днем награды всем верным рабам, то в то же время будет и днем наказания для всех тех, кто окажутся не на высоте своего назначения и неготовыми к великому дню. Чтобы еще сильнее напечатлеть в их душах это наставление о бдительности и верности и еще выразительнее предостеречь их от опасности беспечной жизни и погашения светильника бдительности, Он рассказал им две поразительные по своей простоте и вместе богатые назидательностью притчи о «десяти девах» и «талантах» (Мф. 25:1-30)

Великая честь и радость ожидают бодрствующих в тот час: придет Господь и будет служить им, воздаст славу и честь Своим верным рабам которые чувствуют себя путниками, идущими по краткому пути жизни со светильниками в руках согласно сказанному: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (Лк. 12:35).

Ведь «Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща, недостоин же паки егоже обрящет унывающа; блюди убо, душе моя, да не сном отяготися, да не смерти предана будеши и Царствия вне затворишися, но воспряни, зовущи: Свят, свят, свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас».

Да не уподобимся тем неразумным пяти девам, которые остались за дверью брачного чертога, потому что светильники их погасли, когда Жених пришел и двери затворились. Нельзя нам быть ленивыми, тем более нельзя уподобляться несчастным, никогда не возводящим свой взор к небу, к Престолу Божию. Они живут точно свиньи, которые целый день роют землю в поисках пищи, а насытившись, ложатся в грязь и спят.

Вставшим на путь добра надо помнить слова апостола Павла: «Я каждый день умираю» (1 Кор. 15:31), то есть он каждый день был готов к смерти. И нам необходимо каждый день, вставая утром с постели, спрашивать себя: «А проживу ли я этот день? А не будет ли он последним в моей жизни?» Вечером перед сном надо подумать: «Еще один день прошел, еще на один день приблизилась моя смерть. Может быть, не проснусь, засну ныне сном вечным». Так бывает, что поутру находят людей мертвыми.

Весьма важно, чтобы мы чувствовали себя приговоренными к смерти, ибо сказано в Писании: «Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39). Ведь неужели же человек, всегда думающий о том, что, может быть, очень близка его смерть, стал бы затевать сложные коммерческие предприятия, заботиться о богатстве, о роскоши, предаваться страстям и похотям, заниматься пустыми разговорами, сплетнями, пересудами? Он все оставил бы и занялся только самым необходимым для человека, уходящего из жизни. А если нам не будет дела до суетного времяпрепровождения, тогда и вся наша жизнь резко изменится. Все наши мысли и чувства будут устремлены в глубину сердца. Страх смерти овладеет нами, потому что будем знать, что скоро предстанем на Суд Божий, и, зная это, постараемся освободиться от тщеславия, блуда, зависти, гнева – от всякого греха.

Возможно, у кого-нибудь возникнет мысль: что будет, если все станут думать только о своей кончине? Не бойтесь этого, ибо люди, идущие путем добра, не станут заниматься пустыми и дурными делами. Кроме того, от них вовсе не требуется, чтобы они прекратили свои труды, просто их работа получит новое направление – святое и чистое.

Надо трудиться, если же не будем всегда работать Богу, то погибнем, ибо, по словам преподобного Исаака Сирина, «покой и праздность – гибель души, и больше демонов могут вредить ей». Также сказано: «Как текучие воды, превратившись в стоячие, портятся, так точно душа и тело человеческие портятся от праздности», необходимо знать, что душу страшно уродует праздность духовная и нерадение о спасении, ибо забота о спасении души в течение всей жизни должна быть первой, основной и важнейшей заботой.

Главное, что необходимо для спасения,– Причащение Святых Христовых Тайн. После глубокого покаяния и исповедания своих грехов перед священником с трепетом и благоговением причаститесь Тела и Крови Христовых в великом Таинстве Евхаристии. В этом да поможет вам Тот, Кто начал Свое земное служение проповедью о покаянии и на страшном Голгофском Кресте пролил за нас Святейшую Кровь Свою.

Помните, что жизнь коротка. Да стяжаем мы добродетель, а память о смерти пусть изменит наше бытие так, как это угодно Богу, и тогда Бог благословит нашу жизнь и наши дела. Да найдет всех вас бодрствующими в день страшный, в день Суда, Господь и Бог наш Иисус Христос, Ему же слава и хвала во веки со Безначальным Его Отцом и Пресвятым Духом. Аминь.

При неизвестности времени пришествия сына Человеческого верующие должны духовно бодрствовать: блюдите, бдите и молитеся: не весте бо, когда время будет. С целью еще глубже напечатлеть в сердцах учеников увещание о духовной бдительности Господь произнес им притчу, в которой представил себя Домовладыкою оставляющим на время свой дом, т. е. Церковь, отходящим к отцу своему на небо, а потом опять возвращающимся к слугам дома за отчетом в порученном им деле. Якоже человек отходя, оставль дом свой и дав рабом своим власть и комуждо дело свое, и вратарю повеле, да бдит. Бдите убо: не весте бо когда Господь дому приидет, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро, да не пришед внезапу обрящет вы спяща. и эта заповедь о духовном бодрствовании есть общая заповедь для всех последователей Христовых, на все времена, до самого конца мира: яже вам глаголю, всем глаголю: бдите. – таково решительное слово Господа. Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печалми житейскими, и найдет на вы внезапу день той, яка сеть бо приидет на вся живущия на лицы всея земли; бдите убо на всяко время молящеся, да сподобитеся убежати всех сих хотящих быти и стати пред Сыном Человеческим. Господь открыл им то, что полезно знать для того, чтобы сохранить благоразумную осторожность и не увлечься общим потоком беспечной чувственности. Якоже бысть во дни Ноевы: тако будет и пришествие Сына Человеческаго; якоже бо беху во дни прежде потопа ядуще и пиюще, женящеся и посягающе, до негоже дне вниде Ное в ковчег, и не уведеша, Дóндеже прииде вода и взят вся: тако будет и пришествие Сына Человеческаго. Тогда два будета на селе: един поемлется, а другий оставляется; две, мелюще в жерновах: едина поемлется и едина оставляется. о такой внезапности пришествия своего на страшный суд Господь предупреждал учеников еще раньше, указывая им на время не только ноя, но и лота (Лк. 17:26–30, 35–36). В настоящий раз, повторив предсказание, он присоединил к нему увещание своим верным последователям о постоянной и неослабной бдительности ожидания последнего дня мира: бдите убо, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет, – и чтобы яснее представить слушателям необходимость бдительности в ожидании пришествия своего и горестные последствия небрежности в важнейшем деле спасения души, Господь напомнил ту причту о рабах, ожидающих пришествия господина, которую произнес прежде (Лк. 12:39, 40, 42–46).

  Наконец Он подтверждает, что сие предостережение нужно для всех без изъятия: «всем глаголю: бдите» (Мк. 13:37).