Чтобы найти Себе наконец желанный покой, Господь Иисус направился к северу страны, к городу, известному под названием Кесарии Филипповой. Он лежал на северовосточной окраине покрытой камышами и болотами равнины Эль-Гуле и находился неподалеку от Дана, крайняго пункта на северной границе древняго Израиля, подобно тому как Вирсавия была крайним пределом южной границы, — почти на одной линии с Тиром и таким образом в таком отдалении, куда уже почти совсем не могли следовать за ним книжники и фарисеи. На этом месте с незапамятной древности стоял город Ваалгад, названный так по имени ханаанскаго бога счастья. Но Филипп за три года до Р. Хр. заново перестроил его, и из обычной лести римскому императору назвал его в честь кесаря Августа Кесарией. В течение своего мирнаго царствовапия он посвящал все свои досуги на украшение этого города жертвенниками, посвятительными изображениями и статуями, Ant. 15:10, 3. Bel. Jud. 1:21, 3; 3:10, 7; Vita 13. и народ, чтобы различать эту Кесарию от Кесарии приморской, дал ей название Кесарии Филипповой. Отец Филиппа, Ирод Великий, уже за 19 лет до Р. Хр., в благодарность за присоединение к его владениям округов Павии и Улафы, украсил это место великолепным храмом из белаго мрамора в честь императора, обоготвореннаго таким образом еще при жизни царем иудейским Вследствие того, что в этом городе совершался культ пастушескому богу Пану, которому посвящена была пещера, откуда выходят воды Иордана, она получила второе назвапие Пания (откуда происходит теперешнее название этого местечка Банья). . Это был один из самых красивых городов в святой земле, так как он лежал на скалистой террасе, составлявшей часть хребта Ермонскаго, вздымавшагося на семь или на 3,000 футов за ним. По склонам журчали многочисленные потоки, извиваясь среди великолепной и разнообразной растительности — цветов, кустарников и леса. Главный источник Иордана еще и теперь выходит большим серебристым потоком из бездонной глубины древней пещеры Пана, у подошвы горы, из-под высокой отвесной скалистой стены, украшенной нишами, которыя некогда были наполпевы мраморными изваяниями резных наяд и лесных сатиров, а также безчисленными посвятительными досками, а теперь наполнены развалинами древняго храма этого пастушескаго бога. Густой лес еще и теперь затеняет ложе реки, дубовыя и масличныя рощи перемежаются с пастбищами и хлебными полями, и над всем высоко вздымается старый замок Баньи, быть может представляющий собою ту «башню Ливанскую, обращенную к Дамаску», которая воспевается в Песни Песней (Песн. 7:5).
Сюда-то и направлялся теперь Христос, и среди мирных красот природы мог найти там целительный бальзам для Своего истомленнаго и огорченнаго сердца, если бы только Он имел достаточно досуга обращать внимание на внешния красоты. С холма, на котором стоял город, открывался широкий вид на всю северную Палестину от равнин Финикии до холмов Самарии. На северо-востоке вздымались темные исполинские остовы Ливана; к югу про- стиралась богатая плоская возвышенность Гауранская. С Ермона пред взорами наблюдателя вполне во всем своем блеске открывается та «земля добрая, где потоки вод, источники и озера выходят из долипы гор, земля, где пшеница, ячмень, виноградныя лозы, смоковницы и гранатовыя деревья, земля, где масличныя деревья и мед» (Втор. 8:7-8). На всем видимом пространстве этот необычайно плодородный округ орошался журчащими ручьями, стрепившимися к главному потоку Иорданскому, имеющему здесь не более 20 шагов в ширину. Еще во времена Судей сыны колена Данова, прибыв сюда с юга, нашли, что в этой стране было все, что только могла давать земля. Пшеничныя поля перемежались с полями ячменя, маиса и риса, с масличными садами, лугами и цветущими пастбищами, на которых безчисленныя пчелы собирали себе, мед; а склоны покрыты были лесами, звеневшими от песен безчисленных птиц.
Среди этой благодатной природы Христос мог найти Себе внешнее успокоение. Но дух Его продолжал волноваться тем, что пришлось Ему пережить перед тем. Ведь Он прибыл сюда потому, что отвергнут был народом, который пришел спасти, и находился в безопасности только потому, что пребывал теперь вне пределов Израиля, в языческой области. Его общественная деятельность в действительности была почти закончена, потому что даже в Галилее, где за Ним следовало множество народа, влияние Его учения начало ослабевать вследствие клевет раввинов, а также и вследствие того, что Он постоянно отказывался освятить Своим авторитетом ходячее воззрение на Мессию. С того момента, как толпа увидела, что Он стремился лишь к духовным целям и не был вторым Иудой Галилеянином, она отшатнулась от Него и последовала за своими собственными учителями, которые потворствовали национальным предразсудкам и, вместо того, чтобы требовать покаяния и новой жизни, признавали иудеев любимцами Иеговы и заранее предназначенными наследниками царства Мессии. Мученическая кончина Иоанна Предтечи предвещала Ему Его собственную участь; наступал кризис и в Его жизни. Он скорбел, но вместе с тем и радовался. Правда, у Него было лишь несколько истинных последователей, но и этого было достаточно для того, чтобы основать новое царство Божие. Пусть даже это царство будет лишь как единичное зерно на великом мировом поле или капля закваски в огромной массе человечества; но зерно разростется до концов земли и закваска медленно, но несомненно иа века в век распространится на весь род человеческий. Его собственная смерть не была бы уже теперь роковою для новаго общества; зародыш его полнаго развития будет жить и после Него в небольшом сонме двенадцати апостолов, а также и тех других верующих душ, которыя искренно веровали в Него. Но тот сонм, которому после Его смерти нужно было вверить распространение Его царства необходимо было утвердить в вере и просветить ясным, полным раскрытием Его отношений к ним и к самому царству. Даже в смиренных и честных сердцах учеников было еще много такого, что требовало исправления и возвышения. Ведь они были иудеи, воспитанные в преданиях Его врагов, и, хотя и несознательно, все еще находились в значительной степени под их влиянием.
Христос имел совершенно иныя понятия о царстве небесном, чем они, и поэтому даже в кругу Своих двенадцати апостолов Он не принимал на Себя формальным образом титула Мессии, хотя никогда не устранялся от принятия Мессианских почестей, когда таковыя выражались Ему. Некогда самарянской женщине у колодца Иакова и в другой раз безмолвным согласием в беседе с двенадцатью учениками Он принял это великое достоинство, и весь дух Его учения и жизни служил подтверждением Его мессианства. Но даже и в отношении ближайших учеников Он всегда соблюдал известную предосторожность и недосказанность, чтобы не предупреждать развития их религиознаго существа и не раскрывать пред ними всей тайны, пока они еще не в состоянии были понимать ея. Перед народными массами Он и вообще никогда не принимал на Себя мессианскаго титула, потому что, при грубой материальности их политических воззрений, это значило бы сразу же поставить Себя в столкновение с государством. ИИо возможности, Он даже старался не выставлять на вид Своих сверхъестественных дел, избегая разглашения о Своих чудесах и предоставляя развитие Своего царства скорее божественной красоте Своего учения и жизни. С самаго начала выдвинуть Себя вперед в качестве Мессии значило бы сразу подорвать все Свое влияние, потому что Он во всех отношеииях представлял Собою полную противоположность национально-иудейскому идеалу Мессии. Они ожидали, что пришедший Мессия возведет Свой народ на вершину почестей и могущества; а Он проповедывал им смирение сердца и сокрушение о грехах. Они ожидали, что с явлением Мессии язычники преклонятся пред Израилем; а Он провозглашал, что язычники будут равными по положению и правам с народом Божиим. Онп ожидали, что предания раввинов с их безконечными обрядами и церемониями будут возведены в закон для всех стран и веков; а Он провозглашал их полную отмену и на место древняго завета с одним только народом возвещал установление новаго завета со всем человечеством. Они ожидали внезапнаго и насильственнаго политическаго переворота, предвестием котораго должны были служить небывалыя знамения и чудеса на небесах и на земле, нарушение обычнаго порядка природы и истории; а Он учил, что царство Мессии совершится лишь незримым могуществом Слова и Духа Божия, обновлением всех естественных и нравственных отношений людей, и притом только с медленною, почти незаметною постепенностью. Не только народ вообще, но даже и ближайшие Его ученики должны были вполне освободиться от предвзятых понятий о прошлом, прежде чем они в состоянии были приветствовать духовное царство Мессии. Как трудно было это для них, можно видеть из просьбы Саломии, матери Иакова и Иоанна, уже после того, как ученики формально признали своего учителя Мессией, чтоб ея двум сыновьям предоставлено было возседать на первых почетных местах по правую и по левую стороны престола в царстве Мессии (Мк. 10:37, Мф. 20:28).
Вполне понимая недостаточную подготовленность Своих учеников, Христос доселе никогда не спрашивал их касательно того, как они в действительности смотрят на Него. Но теперь в виду того, что приближался конец, было необходимо, чтобы они позвали Его во всем истинном достоинстве Его Божества. Он должен был определенно открыть Себя в качестве Мессии, чтобы ученики формально приняли Его как такого. Ограничиться, подобно Иоанну Крестителю, провозглашением того, что царство Божие приблизилось, значило бы оставить это царство незаконченным и создать ожидание пришествия кого-нибудь другого, как главы царства .Мессии. Без личнаго центра, вокруг котораго могло бы создаваться новое царство, все дело Его жизни, говоря по-человечески, разрушилось бы с Его смертью. Он Сам в безсмертной красоте Своей жизни и безконечной высоте Своего самопожертвовании должен был сделаться навсегда душой новаго общества на все времена, потому что основным началом этого общества была вера в Него и любовь к Нему. Его учение, вся Его жизнь, Его добровольное уничижение, безконечное самоотвержение, из-за которых Он пользовался безграничными сверхъестественными силами только для других и подвергал Себя бедности, безвестности и всевозможным огорчениям, чтобы наконец завершить все Свои труды ужасною смертию за благо человечества, — все это возводило Его на вершину божественнейшаго и соверпиеннейшаго идеала любви и благости, который сам по себе провозглашал Его царем, т. е. Мессией в новооснованном Им царстве. «Любовь Христова» отселе должна была служить девизом для всех Его последователей во все века, и только это чувство в состоянии было давать им силу торжественно переносить самыя жестокия гонения и даже смерть, в состоянии было побудить их всецело посвятить себя делу распространения Его Евангелия в послушание Его заповедям и в подражание Его собственному примеру. Изречение будущаго апостола Павла: «любовь Христова объемлет нас» (2 Кор. 5:14) явилось полнейшим выражением настроения и всех других истинных последователей Христа. По изречению св. ап. Иоанна, мы должны любить Его, «потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4:19). Он основал царство в первый раз в истории на личной любви к Основателю его, и как такой Он должен был определенно открыть Себя в Своем отношении к царству, как его признанный отселе Мессия — Царь.
Столь важный момент в развитии Его великаго дела, конечно, должен был глубоко отразиться на такой святой и нежной натуре, какою была натура Богочеловека. Вся Его жизнь была непрерывным общением с Отцом Его небесным; но бывали моменты когда это стремление Его сердца становилось особенно сильным. В приступах немощности Своего человеческаго естества, хотя и незапятнаннаго злом, Он стремился подкрепить Себя ближайшим общением с Своим Отцом небесным, с Которым все движения Его мыслей находились в ненарушимой и священной гармонии. При всех Своих испытаниях Он всегда искал опоры в молитве, и теперь, когда Израиль отверг Его и перед Ним открывалось лишь видение креста, когда Его царство, как становилось более ясным, чем когда-либо, должно было выступить на завоевание мира только от врат Его открытаго гроба, когда Он поэтому, будучи еще с учениками, должен был занять место среди тех, кто были первыми членами этого царства, как Царь Мессия, — этот момент невольно придавал Ему самое возвышенное и торжественное настроение.
И вот таким образом, когда они переходили из города в город, во время этого путешествия к северу, Христос был погружен в глубочайшия божественныя мысли и предавался пламенной молитве, пока они наконец не достигли окрестностей Кесария Филипповой (Мф. 16:13-20, Мк. 8:27-30, Лк. 9:18-21). Там он еще раз отошел в сторону, чтобы в каком-нибудь уединенном месте, среди покрытых богатыми лесами долин, предаться уединенной молитве. И там во время этого уединеннаго общения с Отцом небесным, укрепив Свой дух, Он решил не отлагать долее полнаго самооткровения. Нужно было отдернуть завесу и открыто принять Мессианское достоинство, которое давно уже по молчаливому согласию приппсывалось Ему в небольшом кругу Его последователей и безмолвно принималось ими без формальнаго и определеннаго заявления с Его стороны прав на него.
Возвратившись к Своим ученикам, Христос обратился к ним с торжестввнным вопросом: «за кого люди почитают Меня, Сына человеческаго»?
Источник
Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Новый Завет. С-Пб.: 1895. С. 354-359
