Евангелие от Луки, Глава 4, стих 4. Толкования стиха

19. Но смотри на оружие Христа, которым Он победил для тебя, а не для Себя. Изменив одну природу в другую (см. Ин. 2:6-10), Он показал, что Своим величием может обратить камни в хлеб, и учит тебя, что ничего не нужно делать в угоду дьяволу, даже из желания явить добродетель. Разгляди в самом искушении тонкий дьявольский обман: он выведывает с тем, чтобы искусить, и искушает с тем, чтобы выведать. Господь же, наоборот, вводит его в заблуждение, чтобы победить, и, побеждая, вводит в заблуждение. Если бы Он преобразил природу, Он выдал бы в Себе Создателя. Поэтому Он ответил уклончиво: Написано: не хлебом одним жив человек, но всяким словом Божиим.

20. Видишь, какого рода оружием Господь защищает человека от нападения нечистого духа (ср. Еф. 6:12), ограждая и укрепляя его против подстрекательства чревоугодия? Он не пользуется властью, как Бог, — как это могло бы принести мне пользу? — но, как Человек, прибегает к доступной всем помощи, чтобы, приникнув к пище божественного Писания, пренебречь телесным голодом и взыскать пищи небесного слова. Приникнув к нему, Моисей не желал более хлеба; приникнув к нему, Илия не чувствовал голода длительного поста (см. Исх. 24:18; 3 Цар. 19:4-9). Тот, кто следует за Словом, не может желать земного хлеба, так как он принимает сущность Хлеба небесного (ср. Ин. 6:32-33, 51) (ведь божественное несомненно превосходит человеческое, а духовное — телесное), и потому желающие истинной жизни ожидают Хлеба, Который Своей неощутимой сущностью укрепляет сердце человека (Пс. 103:15). Когда Он говорит: Не хлебом одним жив человек (Лк. 4:4), — Он показывает, что искушению подвергается человек, то есть то, что Он воспринял от нас, а не Его божественная природа.

Сила Писания

Взгляни на руки Христа, которыми Он добыл победу не для Себя, для тебя. Доказавший, что имеет власть сделать камни хлебами, изменив их сущность, учит тебя ничего не делать для дьявола, даже не упражняться в добродетели. Также в этом искушении мы видим, насколько хитёр дьявол. Он искушает, чтобы прикоснуться; прикасается, чтобы искусить. Господь же, напротив, уступает, чтобы победить; побеждает, чтобы уступить. И в самом деле, если бы Он преобразовал сущность вещей, тем самым Он предал бы их Создателя. Поэтому Он смиренно ответил: написано, что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим (Лк 4:4).

Ты видишь, для чего Он использует руки — чтобы защитить человека от нападений духовной развращённости, оградить и уберечь от чревоугодия. Он не использует Божье всемогущество — к чему мне оно?

Как человек Он полагается на обычную поддержку и, алча Слова Божия, не обращает внимания на голод телесный и питается небесным словом. Томимый той же жаждой Моисей не искал хлеба; томимый той же жаждой Илия не чувствовал голода долгого поста. Не может следующий за Словом желать хлеба земного, принимая существо хлеба небесного; ведь, без сомнения, божественное важнее человеческого и духовное — плотского, так что жаждущий вечной жизни жаждет того хлеба, что своим невидимым существом укрепляет человеческие сердца. В то же самое время, говоря, что не хлебом одним будет жить человек, Христос показывает здесь, что искушению подвергается именно человек, принятая Им наша плоть, а не Его Божество.

При искушениях человека диавол всегда пользуется каким-либо благоприятным случаем. Так было теперь и с Иисусом Христом. Когда Он взалкал, в это самое время, говорит св. Матфей, и приступил к нему искуситель. Очевидно, он только и ждал этого случая, чтобы открыто начать искушения. Но как же он это сделал? В каком виде он приступил к И. Христу? На этот вопрос нельзя собственно сказать ничего определенного. Можно только предполагать, что сатана явился Господу в том виде или образе, в каком иногда являются и ангелы на земле, т. е. в образе человека. Если в конце времен, при втором пришествии, Сын человеческий встретит сатану в образе человека греха (2 Фес. 2:3), то, что удивительного, если и при первом пришествии Он встретил его в человеческом образе. Мы не можем, конечно, утверждать этого прямо, но зато мы снова утверждаем, на основании уже текста, что искушение было внешнее, а не внутреннее, что диавол лицом к липу стоял пред Господом и искушал Его, чего мы не находим еще в Библии, ни прежде, ни после.

Диавол приступил к И. Христу, по-видимому, как друг, как доброжелатель, но его доброжелательство с первых же слов обнаруживает в нем самого злого врага, который буквально вместо хлеба подает камень: аще Сын ecu Божий, рцы, да камение сие хлебы будут. Но, прежде всего, что значит эта условная форма речи: аще Сын ecu Божий? Многие думают, Св. Игнатий, стр. 66 по русск. переводу посланий его в Каз. дух. акад., изд. 1855; св. Ириней, Ориген, Златоуст и др. что диавол, не зная божественной природы Христа, хотел убедиться, действительно ли Он – Сын Божий? Если это и справедливо, все-таки он, как замечает блаж. Иероним, не достиг своей цели: ни в одном ответе Господь не дал ему проникнуть в тайну Своего лица. In omnibus tentationibus, говорит блаж. Иероним, hoc agit diabolus, ut intelligat, si Filius sit, sed dominus sic responsionem temperat, ut eum relinquit ambiguum. (Cm. Небе, стр. 104). Но можно кажется, думать, что диавол не о том заботился, чтобы узнать, Сын ли Божий – И. Христос, а о том, не удастся ли ему лишить Его этого достоинства, если Он даже и Сын Божий. Настоящий момент, когда И. Христос был крайне изнурен, обессилен голодом, ему представлялся самым удобным для успеха в искушении. Будучи, по-видимому, уверен, что И. Христос есть действительно Сын Божий, он как бы так Ему говорит: напрасно Ты мучишь Себя голодом. Прилично ли Мессии терпеть в чем-либо недостаток? He должен ли Он, напротив, иметь во всем довольство и обилие, как действительно и мечтали о Мессии чувственные иудеи (Ин. 6:5–15). „Аще Сын еси Божий, рцы, да камение сие хлебы будут». Ведь по одному Твоему слову все эти лежащие вокруг камни сделаются хлебами. Некоторое наружное сходство между камнями и хлебом (Мф. 7:9) может служить объяснением, почему именно над ними, а не над чем-либо другим, Христос вызываем был показать свое могущество. Делая такое предложение, диавол, очевидно, хотел возбудить в душе И. Христа недовольство своим состоянием, хотел, чтобы Он отказался от Своего униженного состояния, а вместе с тем и от Своего человечества. Вот на какой ложный путь сатана хотел поставить Иисуса Христа своим первым искушением. Но напрасно. Господь отразил это искушение, как и следующие два, словом Божиим.

Писано есть, сказал Он, не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих (Мф. 4, 4).

Слова эти, равно как и два другие места, приведенные Господом, взяты не только из Ветхого Завета, но прямо из повествования о сорокалетнем искушении Израиля в пустыни, как о нем повествуется в книге Второзакония. И это сделано, конечно, не случайно и не без основания, а потому, что Израиль служил прообразом Сына человеческого. Подвергаясь искушениям в пустыни, Израиль, как известно, по слабости своей не исполнил того, что должен был исполнить, не исполнил воли Божией; но Иисус Христос – этот истинный Израиль, этот истинный раб Божий (Ис. 42:1) – не только исполнил всю волю Божию, но и засвидетельствовал, что человек живет вечным словом Божиим, в котором одном и заключается вся его жизнь.

Первоначально эти слова сказаны были Моисеем о манне: „Он (Бог) питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа, живет человек» (Втор. 8:3). Так читается это место пo переводу Семидесяти. В еврейском же тексте недостает существенного выражения: словом, в котором вся суть изречения. Семьдесят в своем переводе добавили его, как существенно необходимое, хотя оно и само собою подразумевается. Вот почему Господь приводит это место по переводу Семидесяти, a не по еврейскому тексту. Но на что же именно Моисей хотел указать Израилю в приведенном Господом изречении? На то, что Бог может сохранить жизнь человека и без хлеба, как Он хранил жизнь израильтян в пустыни, посылая им с неба манну. А так как манна явилась по слову Божию, то, в сущности, не манна питала людей, а животворящее слово Божие, действовавшее в манне и чрез посредство манны. Следовательно, в слове Божием истинная жизнь человека, а не в чем-либо ином. Прилагая к Себе эти слова Моисея, сказанные Израилю, Господь ясно показал искусителю, что Он не отделяет Себя от Своих братий по плоти, что в Своей земной жизни, несмотря на Свое уничиженное состояние, Он всегда, до самой смерти, будет послушен Своему небесному Отцу (Евр. 5:8).

Так отражено было первое нападение искусителя. Но диавол, зная хорошо, что человек, мужественно выдержавший первое искушение, легко падает при втором, тотчас же возвращается к И. Христу и снова искушает Его.

Быть может, вспомнив древнее обольщение, диавол вздумает подействовать... голодом? но... готов ответ: не о хлебе едином жив будет человек 

Чудо всегда совершается Иисусом ради людей, а не ради Самого Себя. Искушение превратить камни в хлебы ради собственного насыщения и удовлетворения естественного чувства голода

Иисус отвергает, тогда как в дальнейшем без всякой просьбы со стороны будет чудесным образом умножать небольшое количество хлебов ради насыщения тысяч людей, причем произойдет это также в пустыне.

Смысл первого искушения следует искать в изречении, процитированном Спасителем (часть его превратилась в поговорку: «не хлебом единым»). Это изречение буквально заимствовано из Ветхого Завета, где Бог обращается к израильскому народу перед его вступлением в Землю обетованную, после сорокалетнего пребывания в пустыне:

И помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, или нет; Он смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа, живет человек (Втор. 8:2-3).

Именно в этих словах лежит ключ к пониманию первого искушения. Сорокалетнее странствование народа израильского в пустыне, где Бог томил его голодом, становится прообразом сорокадневного пребывания Иисуса и голода, который Он испытал. Обращаясь к народу израильскому, Бог напоминает ему о том, что источником жизни является не материальный хлеб, а Сам Бог и слово, исходящее из уст Его. Речь здесь идет не только о превосходстве духовного над материальным, о чем Иисус неоднократно будет говорить Своим ученикам, но и о роли Бога в жизни человека. Бог — Источник всякого блага — и материального, и духовного. Следование Его воле, вслушивание в Его слово — важнее материального богатства и физического насыщения. Голод физический может быть утолен хлебом, а голод духовный может быть удовлетворен только Богом. Итогом сорокадневного пребывания без пищи не может стать простое окончание телесного поста: им становится первая победа над искусителем, пытающимся поставить материальное выше духовного. Эта победа необходима перед выходом Иисуса на проповедь, прообразом которого было вступление народа израильского в Землю обетованную.

Существует мнение, что диавол искушает Иисуса как человека, а не как Сына Божия. Между тем диавол дважды (у Матфея при первом и втором искушении, у Луки при втором и третьем) обращается к Иисусу со словами: «если Ты Сын Божий». Свт. Иоанн Златоуст толкует эти слова в том смысле, что диавол, видя Иисуса алчущим, «не может допустить, чтобы это был Сын Божий»1. С другой стороны, Иисус еще нигде не заявлял о том, что Он — Сын Божий, и вопрос диавола как бы предваряет те Его заявления о Себе Самом, которые Ему только предстоит сделать и которые будут вызывать негодование и недоумение у иудеев.

В повествовании о трех искушениях, как и в других случаях, невозможно отделить Человека Иисуса от Сына Божия. Диавол искушает Иисуса, воспользовавшись немощью Его человеческой плоти и чувством голода, которое Он испытывает именно как человек. В то же время, отвечая диаволу, Иисус прямо называет Себя Богом: «Не искушай Господа Бога твоего». Все искушения Он отвергает и как Человек, и как Бог.

Спаситель говорит искусителю, что не нужно творить чудо превращения камней в хлебы, а что можно удовлетворять голод и другими предметами, по указанию или действию Божию, почему и указывает на изречение из книги Второзакония (Втор. 8:3), где говорится, что Бог, напр., питал манною народ Израильский в пустыне. Это – ближайший смысл изречения. Но в нем содержится указание и на духовную пищу, которою питается верующий человек, т. е. на Слово Божие, на божественные заповеди и повеления, исполнение коих составляет духовную пищу, более нужную для человека, чем пища телесная (Ин. 4:34). При этой духовной пище забывается и телесный голод (Мих.). Господь как бы так говорит искусителю: «зачем ты побуждаешь Меня прибегнуть для утоления Моего голода к чудодейственной силе, которою Я обладаю? Если бы для напитания Меня теперь нужно было чудо, то Сам Бог чудесно напитал бы Меня, как напитал Он некогда израильтян в пустыне манною. Зачем ты искушаешь Меня напоминанием о телесной пище и склоняешь нетерпеливо, чудесным образом утолить Мой голод, когда Слово Божие, беседа с Богом для Меня сладостнее всякой пищи, и так насыщает Меня, что заставляет забыть о пище телесной? Не забывают ли люди о пище, слушая приятную беседу, даже человеческую; не тем ли естественнее забыть о пище среди сладостной беседы с Богом»? (Пав. Кишин.)

Здесь говорится об обыкновенном хлебе, а о в таинстве Причащения под видом хлеба дается Плоть Христова, соединенная с Его Животворящем Духом: Ин. 6:51, 54—57. В этом таинстве не телесную

жажду утоляют, а соединяются со Христом: 1 Кор. 10:16; сие творится в воспоминание Его: 1 Кор. 11,

23—27; Лк. 22:19-20.

Сатана сказал: Если ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом (Лк 4:3). Он подходит к Нему, как к простому человеку и одному из святых, но все же подозревая, что Он может быть Христом. Как же сатана хотел узнать это? Он заключил, что результатом и делом подобающей Богу силы есть способность переменить природу на то, чем она не была. Ибо только Бог творит и устраивает такие вещи. «Поэтому, если это произойдет, — говорит он, — то, несомненно, Он Тот, Который придет сокрушить мое господство, как ожидают. Если же Он не обратит камни в хлебы, то я имею дело с человеком, отброшу страх и свободен от опасности». Итак, Христос,  зная уловки этого зверя, и не обратил камни, и не сказал, что не может или не хочет этого делать, но прогоняет его, скорее, как надоедливого и докучающего, говоря:

Не хлебом одним будет жить человек (Лк 4:4); то есть, если Бог даст человеку силу, он может не есть и жить подобно Моисею и Илие, которые жили словом Божиим, не вкушая хлеба сорок дней. Стало быть, если возможно жить без хлеба, для чего Мне делать камень хлебом? Поэтому Он не говорит ни: «Я не могу», чтобы не отрицать Свою силу, ни: «Я могу», чтобы диавол не распознал, что Он есть Бог, поскольку только Ему подвластны такие вещи, и отошел от Него. И посмотри, прошу тебя, как природа человека во Христе отвергает обвинения в невоздержании Адама. В Адаме мы были побеждены вкушением, а во Христе победили воздержанием.

Но последовавший ответ сразу разбил лукавую логику искусителя. Ссылаясь на тот же самый урок, который вытекал из славнейших изречений ветхаго завета, Спаситель отвечал: «написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Втор. 8:3) Этим ответом наносился решительный удар господству плоти в человеке и он показывал, что человек отнюдь не исключительно плотское существо, а напротив существо, которое всегда может торжествовать над немощами плоти. Кто думает, что мы живем только хлебом, тот делает, заботу о хлебе главною целию своей жизни, на добывание его тратит все свои силы, и станет жалким и мятежным, когда даже на время будет лишен его; не ища другой более возвышенной пищи, он неизбежно будет томиться голодом даже посреди ея. Но кто сознает, что человек живет не хлебом одним, тот не будет терять из-за нея того, что делает жизнь наиболее дорогою и священною; исполнив свой долг, он будет уповать на Бога в отношении всего необходимаго для тела, с большим усердием и тщанием будет искать хлеба небеснаго и той воды живой, испивший которой не возжаждет во век.

Искушение чудом и хлебом

Марк и Лука сказали, что сорок дней Он был искушаем (Лк 4:2, Мк 1:13), так что очевидно, что в те дни диавол издали искушал Его: сном, беспечностью, робостью и тому подобным. Когда он узнал, что Иисус взалкал, он подошел близко и явно нападает. И посмотри, что он делает. Он услышал и от Иоанна, и из сошедшего с неба гласа, что Иисус есть Сын Божий, но, не зная, что Сын Божий вочеловечился — ибо неизреченное вочеловечение было скрыто от него, — решил, что Иисус, будучи человеком, благоугодил Богу своими добродетелями, и потому позавидовал такой Его почести, как и ветхому Адаму, и поспешил подобно тому и Иисуса лишить этой чести. Поэтому, подойдя близко, он приводит первое искушение чревоугодием, которым низвергнул и первого Адама. И поскольку в этой обширной пустыне нигде не было ничего съедобного, он знал, что голоду подходит хлеб, но сам не предлагает его, потому что Христос не собирался принимать его от врага, а велит Ему сделать указанные камни хлебами. И чтобы Христос не заметил злоумышления, посмотри на ухищрение и преизбыток лукавства: он не сказал просто: «сделай камни хлебами», но приказал: Если Ты Сын Божий, чтобы показать, что просит об этом в доказательство того, что Он есть Сын Божий. Ибо он думал, что Христос придет в волнение от этого слова, словно от упрека в том, будто Он не Сын Божий, и, не разумея хитрости, переменит камни в хлебы, как имеющий от Бога силу, и, наконец, увидев их, от сильного голода уступит желудку. Но он не скрылся от Уловляющего мудрых в лукавстве их (1 Кор 3:19; Иов 5:13). Иисус же сказал в ответ: Написано: не хлебом единым будет жить человек (Лк 4:4, Втор 8:3), и далее, поняв его хитрость. То, что просил от Него диавол, Он не сделал знамением Своего Божества, поскольку знамения обычно бывают ради пользы взирающих. А диавол не собирался извлекать из этого никакой пользы. Ибо и позже, увидев все, что сотворил Христос, он ни в чем не переменился. Христос же возражает против сокрытого от Него умысла диавольского и словами из книги Второзакония заграждает ему уста, словно бы говоря: «Почему ты заставляешь Меня делать хлебы из камней? Конечно, из-за одержаще- го Меня голода, чтобы я прельстился увиденным. Но не хлебом единым будет жить человек. Но есть и другой вид пищи. Ибо всякое слово, исходящее из уст Божиих (Мф 4:4) к алчущему, наподобие пищи, поддерживает жизнь его и достаточно для него». Так долготерпеливо Иисус отразил обольщение чревоугодием.

Отвечая на вопрос: каким образом искуситель мог приступить к Иисусу Христу? – святые Отцы утверждают, что тайна искупления до известного времени была сокрыта от исконного врага нашего. «Князю века сего неизвестны были девство Марии, Ее Рождение и смерть Господня» (свт. Игнатий Богоносец); «по высоте Божества Христос был бы неприступен противнику, если бы через алкание не снизошел до человеческой немощи» (свт. Василий Великий), и «диавол воздвиг брань не против Божества, которого не признал, но против человека, которого древле мог ввести в обман и через обманутого на всех людей распространил действие злобы своей; Слово, противопоставив врагу зрак раба, одерживает победу через побежденного некогда» (свт. Афанасий Александрийский), так что «змий, почитающий себя мудрым, приступив к Адаму, сверх чаяния встретил Бога и о крепость Его сокрушил свою злобу, как шумное море сокрушается о твердый утес» (свт. Григорий Богослов).

Все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская (1 Ин. 2:16): таковы плоды греха Адамова в падшем человеческом роде. И теперь диавол хитро и лукаво направляет свое искушение к этим трем главнейшим влечениям растленной грехом человеческой природы. Что проще и естественнее, как удовлетворение мучительного чувства голода? И вот искуситель, «не зная ясно неизреченного таинства воплощения» (свт. Иоанн Златоуст), говорит Христу: аще Сын вси Божий, рцы, да камение сие хлебы будут. Так наш враг, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «не забывает своего искусства: ибо чем он изринул из рая первого человека, чем тысячи других людей подверг бесчисленным бедствиям, тем и здесь начинает свое обольщение, т. е. невоздержанием». Иисус Христос отверг искусительную мысль словами, заимствованными из книги Второзакония: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих (Втор. 8:3). Бог питал израильтян в пустыне манною, чтобы они поняли отсюда, что всемогущество Божие может сохранить жизнь человека и другими способами, кроме обыкновенного хлеба. Прилагая к Себе это изречение, Иисус Христос выражает совершенную преданность воле Отца Небесного, Который в премудрости Своей всегда найдет наилучшие и вполне приличные средства к удовлетворению потребностей человека. «Бог подает все числом и мерою и сообразно с потребностью, – замечает преподобный Исидор Пелусиот, – а здесь и просимое было излишне, и чудотворение вообще неблаговременно». Отражая противника, Господь внушает нам ту истину, что у человека кроме низших требований чувственной природы есть еще высшие требования духа, – что эта духовная сторона человеческой природы должна господствовать над стороною чувственною, – что, наконец, не всегда дозволено и прилично и то, что естественно.