Евангелие от Луки, Глава 23, стих 40. Толкования стиха

Другой разбойник, очевидно не в такой степени испорченный, сохранивший чувство религиозности, стал усовещевать своего товарища. «Ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужден еси? и мы убо в правду: достойная бо по делам наю восприемлева: Сей же ни единаго зла сотвори». Очевидно он слышал плач и терзания иерусалимских женщин, сопровождавших Господа на Голгофу; произвела, быть может на него впечатление надпись, сделанная на кресте Господа, задумался он над словами врагов Господа: «иных спасал», но может быть важнейшей проповедью о Христе была для него молитва Христова об Его врагах-распинателях. Так или иначе, но совесть в нем сильно заговорила, и он не побоялся среди хулений и насмешек открыто выступить в защиту Господа.

Тогда его друг, у которого, очевидно, не совсем угасла искра добра, начал укорять своего товарища, говоря: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал». Очевидно, на него произвели впечатление укоры начальников, что Христос раньше спасал других, а также то, что Христос кротко молился за Своих распинателей и обращался к Богу как Своему Отцу. Так или иначе, но совесть в нем сильно заговорила, и среди хулений и насмешек толпы он открыто выступил в защиту Господа. Страстная седмица

Раскаяние одного из распятых разбойников

Даже один из распятых разбойников заразился недугом издевательства и дерзко сказал Иисусу: «Если Ты говорил правду, что ты Христос, то спаси же Себя, да и нас не забудь спасти».

Другой же распятый разбойник унимал своего дерзкого товарища и говорил ему: «Или ты не боишься Бога, если издеваешься над Его страдальческим положением, когда и сам осужден на то же страдание? Но мы не должны, мыне смеем и сравнивать себя с Ним, потому что осуждены справедливо и приняли достойное наших дел наказание; а Он, как ты знаешь, никому ничего худого не сделал».

Это был пока единственный на Голгофе голос, всенародно заявивший о невиновности Иисуса. Смелость, с которой голос этот раздался в присутствии первосвященников и старейшин, свидетельствует, что говоривший это знал Иисуса как Чудотворца и Праведника; мало того, последующие слова его доказывают, что он был знаком и с учением Христа и верил в Него как истинного Мессию. Крест Христов не соблазнил его, не поколебал в нем эту веру; он все-таки верил, что умирающий теперь на Кресте Христос действительно Царь Израилев, Который рано или поздно восстановит Свое Царство. И вот, под влиянием такой веры, для распятого разбойника наступает минута покаяния; он всенародно признает, что заслужил крестную смерть; он не ропщет на осудивших его, не просит Иисуса избавить его от этой смерти, а думает теперь только о будущем и смиренно молит, чтобы Господь вспомнил и его, когда вступит в Свое Царство. Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое.

Когда капернаумский сотник высказал уверенность, что Иисусу достаточно только сказать слово и выздоровеет слуга его, то Иисус, обращаясь к народу, сказал: и в Израиле не нашел Я такой веры (Лк. 7:9). Теперь же, когда вера разбойника не поколебалась и от соблазна Креста, Он мог подумать: «И в Апостолах Своих не нашел Я такой веры!» Поэтому, обращаясь к этому разбойнику, Он сказал: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Слово рай происходит от персидского корня и означает сад. В жарких странах, во время солнечного зноя, тенистый сад служил местом отдыха и успокоения, поэтому с садом или раем сравнивали и то место, которое предназначается для праведников в загробной жизни. Место для душ умерших евреи называли шеолом и делили его на две части: одна называлась раем, или лоном Авраамовым, и назначалась для праведных, другая же, назначенная грешникам, называлась адом.

Прощая покаявшемуся разбойнику грехи, Христос сказал ему, что ныне же, то есть в тот же день, когда он умрет, душа его, как очищенная верой от грехов¹, будет вместе с душами праведников; применяясь же к уровню его понятий, Христос назвал раем то место, куда душа его вступит в тот же день.

Евангелист Лука свидетельствует, что злословил Иисуса один разбойник, а другой унимал его. Евангелисты же Матфей и Марк говорят: и распятые с Ним поносили Его (Мк. 15:32;). Это кажущееся противоречие нетрудно примирить. Несомненно, что покаявшийся разбойник не мог почти одновременно и злословить Христа, и исповедовать свою веру в Него, поэтому надо признать, что злословил один разбойник. Сведения о том, как один разбойник унимал другого, как он обратился ко Христу и какой получил от Него ответ, сообщает один только Евангелист Лука. Евангелисты Матфей и Марк об этом ничего не говорят, но, перечисляя всех злословивших Иисуса, упоминают и о разбойниках, не придавая, очевидно, никакого значения тому, один или два разбойника злословили; говоря, что издевались над Иисусом проходящие (Мф. 27:39), первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями (Мф. 27:41), воины (Лк. 23:36), они не могли, конечно, обойти молчанием и издевательство одного из разбойников, и потому, употребляя, как это часто бывает в описаниях, множественное число вместо единственного, говорят: Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его ).

+

... когда и сам – в том же осуждении?¹... Опять-таки Матфей в той же главе говорит: «Также и разбойники, распятые с ним, поносили Его». Там мы предложили и хорошее объяснение². Осуждением же он здесь называет казнь на кресте.

Когда возвели Его на Крест, то распяли с Ним еще двух разбойников, «чтобы исполнилось сказанное: к беззаконным был причтен» (ср.: Мк. 15:28). Один (из них), хотя мы и не знаем, был он обрезан или нет, словами своими оказался подобен обрезанному; другой же, хотя мы (тоже) не знаем, был он необрезанный или нет, словами своими уподобился необрезанным. Один сказал: «если Ты Христос» (Лк. 23:39), то есть Царь, согласно словам обрезанных распинателей; другой же сказал: «помяни меня в Царствии Твоем» (ср.: Лк. 23:42); подобно тому, как написали необрезанные: «это Христос, Царь Иудейский» (ср.: Мк. 15:26). Необрезанные исповедали, что Христос есть Царь Иудейский, а не их царь, Иудеи же признали царем своим кесаря, князя других народов. Народ, который признал царство преходящее, исчез вместе с ним; кои же исповедали Истинного Царя, те, согласно обетованию этого Царства, вступили в рай утехи. Кесарем, которого признали царем своим, город их был разрушен, язычники же, исповедающие Царство Господа, унаследовали воскресение и жизнь тела своего.     «Если Ты Христос, спаси Себя и нас». Господь не изволил сойти со Креста, как просил сей, потому что хотел возвеличить того, который был по правую сторону Креста и верил в Распятого; ведь посредством чудес легко можно сделать кого угодно своим учеником. Но произошло более могущественное: именно истина Господа принудила презрителя поклониться Ему. Посему апостол сказал: «немощное Божие сильнее человеков» (ср.: 1 Кор. 1:25). Немощью Креста Господь покорил Себе все народы. Простри мышцы твои ко Кресту, дабы и мышцы Господа Распятого простерлись к тебе. Ибо кто не простирает руки ко Кресту Его, тот не приблизит рук и к трапезе Его, Ведь от трапезы Его будут устранены те, кои, быв приглашены алчущими, пришли к Нему насытившимися. Не позволяй себе насыщаться и не приступай так к трапезе Сына, чтобы Он не повелел тебе алчущим встать из-за стола. «Помяни меня, Господи, в Царстве Твоем». Так как очами веры своей (узрел) честь Господа на месте позора и вместо унижения увидел славу, то сказал: «помяни меня», ибо при том, что открывается теперь на гвоздях и кресте, я не забыл Царства и славы Твоей, кои явятся в конце (мира) и ныне еще не открыты.

Ни ты ли боишися (или ты не боишься) Бога и пр. Эти слова показывают, что разбойник, хотя был и преступник, но был человеком богобоязненным, религиозным, вполне сознавал свою собственную виновность и невинность Господа, хотя и вся толпа обвиняла Его. Мы осуждены справедливо (в правду)... Он ничего худого не сделал (ни единого зла сотвори). Этими словами разбойник выражал глубокое сознание своей виновности и справедливости казни для себя за свои преступления, и совершенной невинности Господа, когда вся толпа обвиняла и осуждала Его, как великого преступника. Таковое раскаяние показал этот разбойник!

См. комм. к Мф. 27:44 Но что такого обнаружил, скажешь, разбойник, чтобы после креста получить рай? Хочешь, кратко укажу тебе доблесть его? Когда Петр отрекся долу, тогда разбойник исповедал горе. Говорю это, не Петра порицая, — да не будет! — а желая показать величие души разбойника. Ученик не вынес угрозы ничтожной девушки, а разбойник, видя, как весь предстоящий народ, кричит, беснуется и бросает хулы и насмешки, не обратил на них внимания, не посмотрел на видимое ничтожество Распятого, но, проходя все это мимо очами веры и оставив ничтожные препятствия, познал Владыку небес, и припав к Нему, говорил: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!». Не оставим вниманием этого разбойника и не постыдимся взять в качестве учителя того, кого Господь наш не устыдился ввести первым в рай. Не постыдимся взять в учители человека, который оказался прежде всей твари достойным жительства на небесах, но тщательно исследуем в отдельности (все его поступки), чтобы нам познать силу креста. Не сказал ему (Христос), как Петру: «Иди за Мною, и Я сделаю тебя ловцем человеков» (Мф. 4:19), не сказал ему, как двенадцати (ученикам): «Сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28). Напротив, Он даже не удостоил его совсем и слова. Он не показал ему чуда; разбойник не видел ни воскрешаемого мертвеца, ни изгоняемых демонов, не видел повинующегося моря; Христос ничего не сказал ему ни о царстве, ни о геенне, и, однако, разбойник исповедал Его прежде всех, притом, когда другой поносил, — потому что другой разбойник поносил Его. Распят же был со Христом и другой разбойник, чтобы исполнилось пророчество: «и к злодеям причтен был» (Ис. 53:12), потому что иудеи хотели затмить славу Его, и везде, что ни делали, оскорбляли (Его), но истина сияла везде и возрастала чрез самые препятствия. Итак, другой разбойник поносил Его. Видишь того разбойника и этого разбойника? Оба на кресте, оба за разбойническую жизнь, оба за нечестие, но участь того и другого не одинакова. Один наследовал царство небесное, другой послан в геенну. Так и вчера. Ученики и ученик, Иуда и одиннадцать. Те говорили: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» (Мф. 26:17), а этот готовил предательство и говорил: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» (Мф. 26:15). Те готовились к служению и к божественному тайноводству, а этот поспешал на предательство. Так и здесь — разбойник и разбойник, но один поносит, а другой поклоняется, один хулит, а другой прославляет и унимает хулителя, говоря: «Или ты не боишься Бога? … мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли» (Лк. 23:40–41). Видишь дерзновение разбойника? Видишь дерзновение его на кресте. Видишь любомудрие во время мучения и благочестие при наказании? Кто не поразится (видя), что он сохранил присутствие духа, что он остался в разуме, будучи пронзен гвоздями. Но он не только сохранил присутствие духа, но и, забывая себя самого, заботился о спасении других, став учителем на кресте, когда с упреком говорил: «Или ты не боишься Бога?» Не обращай внимания, говорит он, на земной суд; есть другой невидимый Судия, есть суд неподкупный; не смотри поэтому, что Он осужден на земле. Небесный суд не таков. Здесь, на земном суде, и праведники осуждаются, и неправедные избегают наказания, и виновные освобождаются, и невинные наказываются, потому что судьи волей–неволей много погрешают, или, не ведая правды и поддаваясь обману, или, хоть и знают, но произносят часто приговор, будучи подкуплены деньгами. В небесном же суде нет ничего подобного. Бог — Судия праведный, и суд Его выйдет как свет, не затемняемый ни мраком, ни неведением. Так (из–за опасения), чтобы тот не говорил ему, что Христос осужден земным судом, он возвел его к суду небесному, напомнил (ему) о том страшном судилище, говоря как бы так: смотри туда, и ты не произнесешь осуждающего приговора, не станешь на сторону растленных земных судей, но с верою примешь суд на небе. Видишь любомудрие разбойника? Видишь его благоразумие и мудрость? Тотчас с креста он переселился на небо. Затем, сильно порицая другого разбойника, говорит: не боишься, что мы осуждены на то же. Что значит: осуждены на то же? На то же самое наказание. Не на кресте ли и ты? Итак, упрекая другого, ты, прежде чем его, порицаешь себя, потому что как тот, кто находится во грехах, порицая другого, порицает, прежде чем того, себя, так и находящийся в несчастии и ставящий в укор другому несчастие, укоряет, прежде чем другого, себя самого. «Когда и сам осужден на то же?»… Он читает ему апостольский закон, евангельские слова, гласящие: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1). «Когда и сам осужден на то же?» Что ты делаешь, разбойник? Стараясь защитить Его, ты делаешь Его общником разбойника? Нет, говорит. Я уничтожаю такую мысль следующими словами. Слово 1 о Кресте и разбойнике Иной вариант. Но что это, скажи мне? Что такое сделал разбойник, чтобы вдруг с креста оказаться достойным рая? Хочешь ли, я кратко скажу об этом и покажу доблесть разбойника? Когда Петр, верховный из учеников, отрекся внизу, тогда он, находясь вверху — на кресте, исповедал (Христа). Говорю это не в осуждение Петра, — да не будет, — но желая показать величие души разбойника и превосходное его любомудрие. Тот не устоял пред угрозою простой служанки; а этот, видя, как весь народ неистовствовал, стоял кругом, кричал и произносил тысячи злословий Распятому, не посмотрел на уничижение Распятого, но, прозирая, чрез все это очами веры и оставив все унижения и препятствия внизу, признал небесного Владыку, сказав краткие те, но показывающие его достойным рая, слова: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» (Лк. 23:42). Не оставим без внимания этих слов, не постыдимся взять себе учителем разбойника, которого Владыка наш не постыдился ввести в рай прежде всех; не постыдимся взять себе учителем человека, который первый из всего рода человеческого оказался достойным жизни в раю. Исследуем же каждое из слов его, чтобы и отсюда познать нам силу креста. Ему не говорил Господь, как Петру и Андрею: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4:19); не говорил ему, как двенадцати ученикам: ): «Сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28); даже не удостоил его ни слова. Он не видел чудес — ни мертвого восстающего, ни бесов изгоняемых, ни моря повинующегося велению Господа, ни беседовал с Ним о царстве; откуда узнал он и название царства? Посмотрим же на великое его благоразумие. Видишь ли разбойника и разбойника? Оба они на кресте, оба за пороки, оба за разбойническую жизнь; но не одна и та же участь постигла обоих: один наследовал царство, а другой ввержен в геенну. Так и вчера были ученик и ученики; но один готовился к предательству, а другие предлагали услуги. Тот говорил фарисеям: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» (Мф. 26:15) А эти, приступив к Иисусу, говорили: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» (Мф. 26:17) Так и здесь разбойник и разбойник; но один злословит, а другой заграждает ему уста; один хулит, а другой укоряет его, — и это тогда, когда он видит, что Христос распят и осужден, и народ снизу злословит и громко кричит; однако ничто из всего этого не отвратило его и не отклонило от надлежащего прославления, но и на другого разбойника он сильно нападает и говорит ему: «Или ты не боишься Бога?» Видишь ли дерзновение разбойника? Видишь ли, как и на кресте он не забывает своего собственного ремесла, но самым исповеданием похищает царство? «Или ты не боишься Бога?», — говорит он. Видишь ли дерзновение (его) на крест? Видишь ли любомудрие, видишь ли благоговение? Он был при своем сознании, сохранил здравомыслие, хотя был прибит гвоздями и терпел невыносимые страдания от гвоздей; не достоин ли он удивления за такое благородное мужество? Я сказал бы, что он не только достоин удивления, но и по справедливости должен быть ублажаем, так как он не только не обращал внимания на свои страдания, но, оставив себя, заботился и о другом, старался избавить его от заблуждения и сделаться учителем на кресте. «Или ты, — говорит, — не боишься Бога?» Он как бы так говорит ему: не смотри на то судилище, которое здесь внизу, не суди по виду, не взирай только на происходящее; есть другой Судия — невидимый и неподкупное судилище, не могущее ошибаться. Итак, не смотри на то, что Он осужден внизу, вверху — не то. Здесь в нижнем судилище часто и невинные осуждаются, а виновные освобождаются, праведные приговариваются к наказаниям, а неправедные избегают их, потому что многие из людей частью добровольно, частью невольно извращают дела судимых, — или, не зная правды и обманываясь, или же зная, но, будучи подкуплены деньгами, изменяют истине и осуждают невинных. Но там вверху нет ничего подобного, потому что Бог есть Судия праведный, и суд Его изыдет, как свет: не имеет тьмы, не имеет прикровенности, не допускает никакого искажения. Дабы (этот разбойник) не сказал: Он осужден здесь внизу, к чему же ты защищаешь Его? — возвел его к горнему судилищу, к страшному престолу, к неподкупному суду, к непогрешимому Судии, напомнил ему о страшном суде. Туда смотри, говорит, и ты не произнесешь осуждающего приговора, не станешь вместе с людьми, находящимися внизу, но подивишься и примешь вышний суд. «Или ты, — говорит, — не боишься Бога?» Видишь ли любомудрие разбойника, видишь ли благоразумие, видишь ли учение? Вдруг с креста он воспарил на небо. Посмотри, как он уже исполняет апостольский закон, не себя только имеет в виду, но делает все и употребляет все меры, чтобы и другого избавить от заблуждения и привести к истине, — сказав: «Или ты не боишься Бога?», он присовокупил: «Когда и сам осужден на то же?». Посмотри на совершенное исповедание. Что значит: «Сам осужден на то же»? На то же самое, говорит, наказание, так как и мы находимся на кресте. Посему, понося Его, ты, прежде Него, подвергаешь злословию себя самого. Как находящийся во грехах, осуждая другого, осуждает себя самого, прежде него, так и находящийся в несчастии, и поносящий несчастие другого, прежде него, поносит себя самого. «Сам осужден на то же», говорит он; читает ему апостольский закон, изрекающий евангельские слова: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1). Когда и сам осужден на то же. Что делаешь ты, разбойник? Не делаешь ли ты Христа сообщником вашим, когда говоришь: «Сам осужден на то же»? Нет, говорит, я прибавляю для исправления слов своих следующее: «И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли» (Лк. 23:41). Дабы ты услышав его слова: «Сам осужден на то же», — не подумал, будто он представляет Христа сообщником греха, для этого он прибавляет поправку и говорит Слово 2 о Кресте и разбойнике. Что же блаженный разбойник? Он говорит в защиту Господа, осужденный выступает в качестве судьи и начинает судить по истине. О блудном сыне, о покаянии, о древе познания добра и зла, и о разбойнике. Творения, приписываемые св. Иоанну Златоусту, и отнесенные в издании Миня к разряду Spuria.

Един от обещеною злодею хуляще Его, глаголя: аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю. Отвещав же другий прещаше ему, глаголя: ни ли ты боишися Бога, яко в томже осужден еси; и мы убо в правду: достойная бо по делом наю восприемлева: Сей же ни единого зла сотвори. И глаголаше Иисусови: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си. И рече ему Иисус: аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи» (Лк. 23:39-43). Так повествует святой евангелист Лука о глубоко назидательном и умилительном событии, об обращении и помиловании Христом разбойника, висевшего рядом с Ним на кресте на Голгофе. Чем заслужил разбойник такую милость? Чем вызван такой скорый и решительный ответ Господа? В аду находились еще все ветхозаветные праведники, включая св. Иоанна Предтечу. В ад собирался сойти Сам Господь, правда не для того, чтобы там страдать, а чтобы вывести оттуда узников. Не обещал еще Господь никому возвести его в Царство Небесное, даже апостолам обещал взять их в Свои обители, лишь когда их уготовит. За что же разбойник прежде всех удостаивается милости, почему ему так быстро отверзаются двери рая? Вникнем в состояние души разбойника и в окружающую его обстановку. Всю жизнь провел он в разбоях и преступлениях. Но видно не умерла в нем совесть, и в глубине души осталось нечто доброе. Предание говорит даже, что он был тем самым разбойником, который во время бегства Христа в Египет сжалился над прекрасным дитятей и не позволил Его убить своим сотоварищам, вместе с ним напавшим было на бежавшее в Египет святое семейство. Не вспомнилось ли ныне ему лицо того Младенца, когда он всмотрелся в лицо Висевшего рядом с ним на кресте? Но было ли то так или нет, во всяком случае взгляд разбойника на Христа пробудил в нем совесть. Ныне он висел рядом с Праведником, рядом с «Красным добротою паче сынов человеческих» (Пс. 41:3), Которого в то время был «вид безчестен, умален паче всех сынов человеческих», не имевшим «ни вида, ниже славы» (Ис. 53:2-3). Глядя на Него разбойник словно очнулся от глубокого сна. Ему ясно представилось различие между Ним и им самим. Тот — несомненный Праведник, прощающий даже Своим мучителям и молящийся за них Богу, Которого называет Своим Отцом. Он же — убийца многих жертв, проливавший кровь людей не сделавших ему никакого зла. Взирая на Висевшего на кресте, он словно в зеркале увидел свое нравственное падение. Все лучшее, что таилось в нем, пробудилось и искало выхода. Он осознал свои грехи, понял, что к печальному концу привела его лишь собственная вина и винить ему некого. Посему злобное настроение против исполнителей казни, каковым был охвачен разбойник, распятый по другую сторону от Христа, а вначале и он сам (Мф. 27:44), сменилось в нем чувством смирения и сокрушения. Он почувствовал страх грядущего над ним суда Божия. Отвратителен и ужасен стал для него грех. В душе он уже не был разбойником. В нем проснулись человеколюбие и милосердие. Со страхом за участь своей души в нем сочеталось отвращение к происходившему надругательству над невинным Страдальцем. Несомненно он слышал и прежде о великом Учителе и Чудотворце из Назарета. Происходившее в Иудее и в Галилее было предметом многих разговоров и толков во всей стране. Прежде то, что он слышал о Нем, проходило мимо его внимания. Теперь, очутившись вместе с Ним и в одинаковом с Ним положении он начал понимать нравственное величие Его личности. Беззлобие, всепрощение и молитва Христова поразили разбойника. Он сердцем понял, что рядом с ним не обычный человек. Так обращаться к Богу, как Своему Отцу, в час смерти мог лишь тот, кто воистину сознавал себя Сыном Божиим. Не поколебаться в своем учении о любви и всепрощении, перенося всю низость людской клеветы и злобы тех, коим творил благодеяния, мог лишь тот, кто был в тесном общении с источником Любви или Сам был Им. Вспомнилось разбойнику все, что он слышал необычного о распятом ныне с ним и теплое чувство веры зародилось в его сердце. Да, несомненно Он был Сын Божий, воплотившийся на земле, но пребывающий непрерывно в общении со Отцом Своим, Сын Божий, не принятый землей и возвращающийся на небо, Сын Божий, могущий прощать людям! У него появилась надежда, что он избежит осуждения на суде посмертном. Если Иисус молит Отца Своего за Своих распинателей, Он не отвергнет и распятого с Ним. К Нему нужно обратиться, чтобы Он, разделяющий сейчас с ним одну участь горьких страданий, принял его и в Своем блаженстве. Правда, обращение к Иисусу со словами любви и участия встречено будет насмешками окружающей толпы, беснующейся и хулящей Его. Признать Его праведником и Сыном Божиим — значит привлечь на себя внимание и гнев старейшин Иудейских. Хотя они не смогут причинить ему телесных мучений больше, чем он уже терпит, но как тяжело будет чувствовать вокруг себя одну злобу, как тяжки сделаются для него страдания, когда и над ним начнет издеваться бушующий здесь праздный народ! Впрочем, что для него теперь гнев земных властей, что ему ныне насмешки людские? Как ни тяжело быть отверженным людьми у порога смерти, еще тяжелее быть отверженным Богом. На суд Божий идет он и Бога лишь нужно ему страшиться! Нужно в последние мгновения жизни сделать то, что еще в его силах, чтобы снискать благоволение Божие! Пусть своими словами он хоть несколько облегчит страдания Христа, путь хоть один из хулящих усовестится и перестанет злословить Его. Христос, обещавший вознаградить за чашу воды поданную во имя Его, не оставит за то и его без воздаяния. Пусть поносящие Христа, поносят и его с Ним! Это еще теснее свяжет его с Христом! С Христом будет делить он участь здесь, не забудет его Христос и в Своей славе! И вот, среди шума громких насмешек, злословий и ругательств, он стал увещевать своего сотоварища, висевшего по левую сторону от Христа, перестать злословить Его. «Ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужден еси? И мы убо в правду: достойная бо по делом наю восприемлева. Сей же ни единаго зла сотвори». А затем из уст его послышался смиренный глас: «помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си». То был зов бывшего разбойника, а ныне нового ученика Христова, уверовавшего во Христа тогда, когда прежние ученики оставили Его. «Разбойник богословяше, аз же отвергохся» (седален глас 5), вопил со скорбию после св. апостол Петр. Усомнились в то время в Господе и все остальные апостолы. Даже св. Иоанн Богослов, неотлучно следовавший за своим Учителем и стоявший у Креста на Голгофе, хотя и продолжал быть верен возлюбившему его Иисусу, не имел тогда совершенной веры в Божественность своего Учителя: лишь после Воскресения, войдя в пустой гроб, где лежали пелены и головной плат, обвивавшие мертвое Тело Христово, он «виде и верова», что Христос воистину воскрес и есть Сын Божий. Апостолы поколебались в своей вере в Иисуса, как в Мессию, потому что они ожидали и хотели в Нем видеть земного Царя, в Царстве которого они смогут сидеть «одесную и ошуюю» Господа. Разбойник понял, что царство униженного и преданного на Позорную смерть Иисуса из Назарета «несть от мipa сего». Но именно того царства и искал ныне разбойник: затворялись за ним врата земной жизни, открывалась вечность. Расчеты с земной жизнью у него были покончены, он думал теперь о жизни вечной. И у порога вечности стала ему понятна тщета земной славы земных царств. Он осознал, что величие заключается в праведности, и в праведном невинно мучимом Иисусе он узрел Царя правды. Не славы в земном царстве просил он у Него, но спасения своей души. Вера разбойника, родившаяся из преклонения пред нравственным величием Христа, оказалась крепче, чем вера апостолов, хотя и плененных высотой учения Христова, но еще больше веровавших в Него ради происходивших от Него чудес и знамений. Не совершилось ныне чудесного избавления Христа от его врагов, — и вера апостолов поколебалась. Но проявленное Христом терпение, всепрощение и вера в то, что слышит его Отец Небесный так ярко выразили праведность Иисуса, Его нравственную высоту, что, уверовав в Христа ради нее, нельзя было поколебаться тому, кто искал духовного и нравственного возрождения. А того именно и жаждал, сознавший свое глубокое падение разбойник. Не просил он у Христа быть в Его Царстве «одесную Его или ошуюю», но, сознавая свое недостоинство, он смиренно просил лишь «помянуть его во Царствии Своем», дать ему хоть последнее место. Он открыто пред всеми исповедовал Распятого Христа Господом и просил у Него помилования. Смиренная вера во Христа сделала его исповедником. Произволением своим он был даже мученик, ибо не побоявшись признать своим Господом всеми отверженного «Царя Иудейского», на Котором была сосредоточена вся ненависть безчисленного народа, собравшегося в те дни в Иерусалиме со всех концов мipa на праздник Пасхи и вместе со своими старейшинами и священниками хулившего Христа, он конечно не устрашился бы и страдать за Него. Так глубокое покаяние разбойника родило смирение и вместе с ним оказалось прочным основанием такой твердой веры, какой в то время не обладали ближайшие ученики Христовы. Уверовавший разбойник проявил тот подвиг, на который тогда не был способен ни один из них. «Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех», сказал Господь Иисус Христос (Мф. 10:32). Разбойник исповедал Христа, исповедал Его пред многочисленным народом, издевавшимся над Ним, исповедал тогда, когда это никто не осмелился сделать и когда даже оставшиеся верными Ему немногие ученики и женщины лишь горькими слезами свидетельствовали о своей любви к Нему. Разбойник сделал то, что некогда сделали три отрока в Вавилоне, отказавшиеся поклониться золотому истукану, которого поставил Навуходоносор на поле Деире и которому кланялись «все народы, племена и языки» (Деян. 3:7). Уверовал разбойник в Господа страждущего, «исповеда Бога таящагося», прежде всех он познал Его и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его (Флп. 3:10), прежде всех понял в чем состоит «Царство не от мipa сего», уразумел «что есть истина» (Ин. 18:36-38). Он первый уразумел, что есть Царство Христово, посему первый и входит в него. Он первый увидел «Иисуса Христа и Сего распята» (1 Кор. 2:2), первый проповедал «Христа распята, иудеом убо соблазн, еллином же безумие, самим же званным иудеем же и еллином Христа Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1:23-4). Посему он первый и испытывает на себе Божию силу и мудрость, силу сострадающей и возрождающей любви Христовой, первый «услышал слух силы Креста, яко рай отверзеся им» (4 Песнь канона Вознесения). Полное раскаяние в своих грехах и преступлениях, глубокое смирение, твердая вера в отдавшего Себя на страдание Распятого Господа Иисуса Христа и исповедание Его тогда, когда весь мiр был против Него, — вот из чего сплелся венец, венчавший главу бывшего разбойника, как победителя и подвижника, вот из чего сковался ключ, отворивший ему двери рая! Многие грешат и надеются на покаяние перед смертью, указывая на пример благоразумного разбойника. Но способен ли кто на подобный ему подвиг? «Помиловал Господь разбойника в последний час, чтобы никто не отчаивался. Но единого только, чтобы никто не уповал чрезмерно на Его милосердие» (Блаж. Августин). «Таков его конец! Каков же будет наш — не знаем и какою смертью мы умрем, не ведаем: внезапно ли придет или с каким-либо предуведением»? (преп. Феодор Студит, «Наставление по поводу внезапной кончины брата»). Сможем ли мы тогда нравственно переродиться в мгновение и духовно возвыситься подобно «спутнику Христову», «мал глас испустившему и велию веру обретшему»? Не восхитит ли нас внезапная смерть, оставив нас обманутыми в надежде на покаяние перед смертью»? (слово св. Кирилла Александрийского «О страшном суде», печатаемое в Великом Часослове). Посему: «Грешник не отлагай покаяние в грехах, чтобы они не перешли с тобой в другую жизнь и не отяготили бы тебя сверхмерною тягостию» (Блаж. Августин, «Илиотропион» св. Иоанна Тобольского, книга 4, глава 5). Пример благоразумного разбойника да побудит нас не откладывать покаяния, а «сраспяться Христу» (Гал. 2:19) и «тепле каяться», дабы и нам испытать на себе «милость сострастия» (молитва Симеона Нового Богослова). «Плоть распявше со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24) будем ревновать о скорейшем полном внутреннем своем исправлении, предавая себя всецело воле Божией и прося у Христа милости и благодати. «Разбойниче покаяние и нам подаждь Едине Человеколюбче, верою служащим, Христе Боже наш, и вопиющим Ти: Помяни и нас во Царствии Твоем» (Блаженные воскресны 4 гласа). «Разбойника благоразумного во едином часе раеви сподобив еси, Господи, и мене древом крестным просвети и спаси мя».

But the other, following a different course, is justly worthy of our admiration: for he believed in Him: and while suffering so bitter a punishment, he rebuked the vehement outcries of the Jews, and the words of him who was hanging with him. He "confessed his sin, that he might be justified:" he became the accuser of his own wicked ways, that God might remit his guilt; for it is written, "I said that I will confess of myself my iniquity to the Lord, and You forgave the wickedness of my heart."

Есть и другой свидетель невинности Иисусовой – вошедший прежде всех в рай разбойник, который, укоряя находящегося с ним, говорит: «мы достойная по делом наю восприемлева. Сей же ни единаго зла сотвори», а я и ты подлежали осуждению. ... но другой унимал хулившего и конец жизни был для него началом исправления, предание души получением спасения.

έπι τιμών praes. act. part, (сопутств.) от επιτιμάω упрекать, έφη impf./aor. ind. act., см. ст. 3. φοβή praes. ind. med. (dep.) от φόβεομαι бояться, страшиться.

  «Другой унимал его»: усовещивал, убеждал не говорить того, что он говорил. — «Осужден на то же»: на такую же мучительную смерть. Слова — «или ты не боишься Бога» — указывают в этом преступнике человека богобоязненного, а потому религиозного в строгом и чистом иудейском смысле этого слова.

- Или ты не боишься Бога, т. е. ужели в тебе нет страха пред Богом - если уже ты не способен и в этот час покаяться, - ведь ты осужден также насмерть, как и Тот, над кем ты насмехаешься! Говорящий, очевидно, сам каялся в том деле, которое привело его на крест.

Вразумленный сими словами (Лк. 23:34), тот, кто прежде злословил Иисуса, признает Его истинным Царем, заграждает уста другому разбойнику и говорит Иисусу: помяни меня во Царствии Твоем. Что же Господь?

Другой говорил: ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужден еси? И мы убо в правду: достойная бо по делом наю восприемлева. Сей же ни единаго зла сотвори. Какия мысли, какия чувства выражаются в этих словах разбойника? Или ты не боишься Бога? говорит он товарищу. Или для тебя Бог — не Бог грозной Правды? Что ты делаешь? Опомнись. Что ты должен делать? Подумай. Пред нами с тобою — смерть; пред нами — вечность грозная. По этим словам видно, что самое глубокое чувство в душе приходящаго в чувство преступника было чувство страха Божия. Премудрый говорит: начало премудрости страх Господень (Притч. 1:7). Точно, в душе разбойника, страх Божий соделался наставником мудрости. Пред его взором открылся теперь ряд преступлений, которых дотоле не видел он. Пред его взором открылась прошлая жизнь, лицем к лицу с судом совести. «Что ждет меня? думал он. После позорной смерти — ад с его муками. Вот до чего довел меня грех, который надлежало останавливать в самом начале его и Я не слушался совести, когда она еще громко обличала меня за худыя мысли и дела; после она слабее осуждала меня, заглушаемая дурными привычками; еще позже и страх человеческаго суда не удерживал меня от преступлений. Кто виноват во всем этом? Никто, кроме меня одного. Как много грехов, как много преступлений лежит на душе моей! Понеже звах, и непослушасте, простирах словеса, и не внимаете: убо и Аз вашей погибели посмеюся, говорит премудрость Божия (Притч. 1:24, 26). И вот угроза ея исполняется на мне. Суд человеческий — суд Божий для меня за явныя злодеяния мои. Но все ли видит во мне глаз судьи — человека? О! много, очень много преступнаго не видит он и в явных делах моих! А сколько других нечистых дел за мною! Сколько грехов, за которые осуждает меня совесть, и не осуждает суд человеческий! Без меры грешен я, пред Правдою Божиею, которой передает меня смерть. Тяжко душе моей, страшно душе моей пред Правдою Божиею». «Или ты не боишься Бога, когда на тоже осужден?» Это значит, что добродушный разбойник считал недозволенным для себя и товарища осуждать и осмеивать Иисуса Христа по тому самому, что они — осужденные люди». Мне ли, думал он, осуждать Иисуса Христа, когда сам я — уличенный преступник? Если и во всяком другом положении не принадлежит мне право осуждать другаго: тем более не прилично оно мне теперь. Я сам под судом, я сам под гневом Божиим, грозная правда Божия против меня за мои злодеяния. Что я за судья? Испытываемыя мною муки креста располагают меня к одному состраданию. Как увеличивать чем-либо те муки в другом, которых жестокость так мне известна? И до того ли мне, чтобы судить и осуждать другаго? На душе моей так много грехов, которых я еще не видел; а как не легко увидеть и почувствовать их нечистоту! За себя я должен дать отчет по смерти, которая так близко ко мне: а потребуют ли у меня ответа за других? Если и спросят: то разве потому, что, быть может, ввел я другаго в грех, не сказал полезнаго слова, не оказал услуги другому? Значит, и по отношению к другим я должен осмотреть себя самаго. Ни положение мое, ни личность моя не велят мне быть судьею другаго». Итак второе чувство, занимавшее душу кающагося, было смирение, самоосуждение, недозволявшее осуждать другаго!

Что до нас, христиане, то, желая созерцать Богочеловека во всём Его могуществе и славе, воззрим на Голгофу, в ту минуту, когда Он готов испустить последний вздох на кресте. Будем созерцать в Нём не воскрешающего мертвецов, не повелевающего ветрами и бурею, не прогоняющего бесов, ибо мы уже видели Его управляющим стихиями мира, жизнью и смертью; как подобает Владыке вселенной, не будем удивляться ни густой тьме, покрывшей землю, ни разверзающимся гробам, ни всеобщему колебанию природы; но приникнем (что, несомненно, умилит нас) к тому, что отвечает Распятый Богочеловек — спокойный среди поруганий и мучений, на молитву отъявленного злодея; как в вознаграждение его веры, Он преклоняет твердейшее камня его сердце, смягчает, применяет и делает достойным величайшего обетования: днесь со Мною будеши в Раю!... Как возможно сие, о Иисусе? Херувимы с пламенным оружием стерегут врата райские, воспрещая вход в них; — а Ты разбойнику обещаешь отворити врата сии! Истинно так! Я Господь Херувимов, и Моему гласу покорны ад и его пламя. Но какой же Царь, входящий в свою столицу, был сопровождаем, когда злодеем, или восседал ли когда подданный вместе с Царём на триумфальной колеснице? Но так, однакож действует наш великоименитый Царь. Вступая в Своё Царство, Он вводит туда с Собою человека прежде преступного, но теперь, сделавшегося таким, что его присутствие не может осквернить жилища святаго, — напротив, оно даже возвышает его славу; ибо слава Царства Небесного в том именно и состоит, что оно имеет Царя могущественного и благого, Который может и злодея сделать способным к участию в чистых наслаждениях райских. Так, когда, во время Своих благовествовательных путешествий, Он призывал к Своему Царскому дому мытарей и грешников, то сим самым и тогда ещё давал Он уразуметь, что Он может их переменить и освятить так, чтобы они сделались достойными высших почестей и наград: — подобно врачу, которого искусство в блистательнейшем свете является тогда, когда оно с успехом борется против болезней, признанных неисцелимыми. Наконец, что же необыкновенного сделал сей разбойник, что удостоился особого попечения со стороны самого Спасителя, и так внезапно перешёл от крестной казни к райским утехам? Чтобы объяснить сию тайну, сие несравненное чудо милосердия, достаточно одно слово: смиренное исповедание! Разбойник признаёт себя виновным и достойным смерти, и вместе безбоязненно и громогласно вслух всем исповедует невинность и Божественность Верховного Царя, Которого ослепление народа осудило на казнь: «Мы осуждены праведно, ибо достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал». Сим-то исповеданием выполняются все требования закона, за исполнение которых обещается, по слову Пророка, прощение грехов: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43:26). Не один грех, но вся жизнь обвиняет этого великого исповедника; и только после искреннего исповедания своих преступлений, и непринужденного изложения своей веры в Иисуса Христа, он осмеливается обратиться к Нему с такими словами: «Помяни меня, Господи, когда придешь во царствие Твое». Научитесь из этого, какой плод исповедания; научитесь не отчаиваться в себе самих; помышляйте о бесконечном милосердии Бога нашего, и ускорите благотворное исправление ваших нравов.