Евангелие от Луки, Глава 1, стих 14. Толкования стиха

29. Благодеяния Божьи обильны и преизбыточествуют, они не ограничены числом, но умножаются великим сонмом благ: сначала плод услышанной молитвы, затем рождение сына у бесплодной коны, а потом радость многих и величие добродетели. От Бога приходит обещание послать пророка Вышнего (см.: Лк. 1:76) и, чтобы не было сомнения, младенцу еще до зачатия уже дается имя. И справедливо, что недоверие к дарам, превосходящим желание, наказано немотой, об этом мы скажем далее. Зачатие и рождение святых сопровождается особой радостью, потому что святой не только благодать родителям, но и спасение многим. И это чтение учит радоваться о рождении святых.

30. Родителей это повествование учит благодарить за рождение не меньше, чем за деяния детей: немалый дар Божий в рождении детей, продолжателей рода и наследников достояния. Прочти, как радовался Иаков о рождении двенадцати сыновей, как Аврааму даруется сын (см.: Быт. 49:1-28, Быт. 21:2), как Бог слышит молитву Захарии. Итак, чадородие родителей — Божий дар. Поэтому пусть родители благодарят за рождение детей, дети — за то, что они рождены, матери — за честь, которую они получают от плода супружества, ведь дети — это награда их служения! Пусть земля цветет во славу Божию, потому что она обрабатывается, мир — потому что он познается, Церковь — потому что она умножается верным народом! Недаром в самом начале книги Бытия по велению Бога заключается брак, тем самым разрушается ересь. Бог одобрил брак, соединив супругов, и вознаградил его столь щедро, что тем, кому бесплодие препятствовало иметь детей, вернула их божественная милость.

Величие Иоанна

Ангел здесь возвестил величие не тела, но души. Близко Господу величие души, величие добродетели, нищета же добродетели есть младенчество души. Таким образом, величие Иоанна заключалось в величии не тела, но души. Он не раздвинул границ империи, не предпочёл победу в военных состязаниях прочим почестям. Нет, он сделал больше: презрев удовольствия и похоти человеческой плоти, он с великой душевной отвагой проповедовал в пустыне. Он был младенцем в глазах века сего, но велик духом, поскольку не поддался житейским соблазнам и не переменил своей цели. <...>

Нет никакого сомнения в том, что обетование ангела исполнилось, поскольку святой Иоанн ещё до своего рождения, ещё будучи в утробе матери, показал, что он принял благодать Святого Духа. Ни его отец, ни мать прежде не совершали чудес, но он, взыграв в материнской утробе, провозгласил радостную весть о пришествии Господа. Ты видишь, что, когда Матерь Господа пришла к Елисавете, та сказала: Когда голос приветствия Твоего дошёл до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моём (Лк 1:44), но в ней ещё не было духа жизни, только дух благодати. В другом месте мы могли заметить, что благодать освящения предшествует существу жизни, а именно в словах Господа: Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя (Иер 1:5). Ибо одно есть дух жизни и совсем иное — дух благодати.

++Амвросий Медиоланский, Толкование на Евангелие от Луки 1.31-33.++

Имя «Иоанн»

В Писаниях является знаком великой похвалы и добродетели, если Бог называет человека по имени или изменяет его. Хорошо, что предтечу нашего Спасителя было приказано назвать Иоанном. Ведь «Иоанн» означает «благодать Господа» или «тот, в котором благодать». Поэтому он и получил особую благодать, превыше других святых — благодать Его предтечи — и пришел провозвестить миру неслыханную ранее милость вхождения в небеса. Поэтому он и сам был преисполнен благодати, и возвестил прочим благодать Бога, выразив ее уже своим именем: «провозвестник благодати». По праву было предсказано, что при его рождении многие будут ликовать, ибо Творец их возрождения через него был явлен миру.

Продолжая речь, Ангел предсказывает Захарии судьбу его сына:

И будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются, ибо он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святаго исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный (Лк. 1:14-17).

Здесь Иоанн описан как пророк, посланный к «сынам Израилевым»: его миссия не будет простираться на язычников. Нарисованный ангелом образ Иоанна напоминает ветхозаветные образы назореев — людей, дававших (как правило, на какой-то срок) обет вести аскетический образ жизни, в частности, не пить вина или какого-либо иного напитка, изготовленного из винограда, не стричь волос и не прикасаться к мертвому телу (Чис. 6:1-7).

Услышана молитва твоя и пр. Некоторые толкователи думают, что здесь разумеется молитва о разрешении неплодства, но вот как рассуждает об этой молитве проф. Богословский: «как ни глубоко лежало в душе Захарии желание потомства, и как ни часто, быть может, он выражал это желание прежде в молитвах пред Господом; в настоящее время он потерял всякую надежду иметь детей и не верил даже Ангелу, возвестившему ему об этом. Гораздо вернее поэтому предположить, что Захария, как один из немногих лучших людей того времени, ожидавших утехи Израилевой – Мессии, молился не о чем-либо другом, как о скорейшем пришествии Его. При том он, как священник, представлявший собою во время каждения посредника между Богом и молившимся народом, без сомнения, и должен был молиться не о своих нуждах, а о нуждах народа, о его спасении. «Господь милостив, как бы так говорил Ангел Захарии: ты молишься о пришествии Мессии. Молитва твоя услышана. Он придет скоро. Ему будет предшествовать предтеча. Жена твоя Елисавета родит тебе сына, и он будет предтечею Мессии». И будет тебе радость и веселие – о том, что родится у тебя в старости сын, да еще такой сын, рождение которого предвозвещено Ангелом и который будет предтечею Мессии (радость, это – чувство в душе, а веселие – радость, выражаемая внешним образом). И мнози о рождестве его возрадуются, т. е. тогда, когда он благоуспешно будет совершать то дело, для которого родится – дело приготовления людей к принятию Спасителя.

Он даст тебе великую радость (дословно: «он будет для тебя радостью и ликованием») – тема радости – одна из наиболее отчетливых в Евангелии Луки. Но речь идет не только о радости престарелых родителей, мечта которых осуществилась. Их сын станет причиной радости для многих людей.

Но это был добрый вестник — архангел Гавриил, имевший сообщить праведному Захарии весть, которая должна была послужить залогом радости и для него, и для праведной Елисаветы, для всего Израиля и для всего человечества. Настало время исполнения пламенных молитв Захарии и всех единомысленных с ним. Скоро должен прийти Мессия, и праведный священник удостоится великой чести быть родственным с Ним даже по плоти: у него родится сын, который именно и приготовит путь Спасителю мира. «Он будет Назарей, не будет пить вина и сикера (см. толк. Лк. 3:2), и исполнится Духа Святаго еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их. И предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный».

Воплощение Бога-Слова совершилось «по исполнении времен», когда греховное человечество окончательно истощило свои духовнонравственныя силы и пришло к сознательному или несознательному убеждению в том, что дальнейшая жизнь в таком состоянии невозможна и что откуда-нибудь должно прийти избавление. И оно пришло свыше и сопровождалось событиями, о которых предсказано было пророками, как о признаках, по которым можно было познавать время явления Спасителя мира. Одним из главных признаков, как предсказывал пророк Малахия, должно было служить явление предвестника или ангела, который должен был приготовить путь всеобщеожидаемому Мессии (Мал. 3:1). Этим предвестником был св. Иоанн Предтеча, и возвещением о зачатии и рождении его и начинается история новаго завета.

Возложение благовоний на кадильный жертвенник не требовало много времени, но Захария на этот раз замедлил: причиною этого замедления было необычайное видение. По правую сторону кадильного жертвенника он увидел Ангела. Это неожиданное явление привело Захарию в трепет по необычности и, может быть, потому, что еще у древних евреев было поверье, что видение Ангела предвещает близость смерти (Суд. 6:22–23; 13, 22). Не бойся, Захарие! – так начал свою беседу Небесный Вестник, предупреждая смущенного старца, что предметом благовестие будет служить не страшное, а радостное. Зане услышана быст молитва твоя, и жена твоя Елизавет родит сына тебе, и наречеши имя ему Иоанн; молитва твоя о наступлении Царства Мессии услышана, скоро родится Мессия, пламенно ожидаемый тобою и подобными тебе, и Предтечею Его будет сын твой, по самому имени благодатный, который родится от жены твоей, заматоревшей в летах. И будет тебе радость и веселие, и мнози о рождестве его возрадуются; твоя радость будет тем живее, чем выше назначение сына твоего, и тем шире, чем более ожидающих пришествия Мессии. Будет бо велий пред Господем – истинно и непререкаемо велик в жизни, проповеди и том спасительном деле, которое предназначено ему, и вина и сикера не имат пити, – будет, как назорей (Чис. 6:3), воздерживаться не только от вина, но и от всякого опьяняющего напитка, – и Духа Святаго исполнится еще из чрева матере своея, – для исполнения великого сужения своего он, подобно древнему пророку (Иер. 1:5), еще до рождения получит обильный дар благодати Божией, – и многих от сынов Израилевых обратит ко Господу Богу их, убедив их оставить порочную жизнь, и той предыдет пред Ним духом и силою Илииною, обратити сердца отцом на чада и противныя в мудрости праведных, уготовати люди совершены, – как Предтеча Господень, он будет походить на славного пророка Илию святостию жизни, ревностию по истине, могуществом слова, и, приготовляя чад Израиля к царству мира и любви, примирит внутренние раздоры, соединит в одном стремлении к Мессии мысли всех – и отцов и детей, и людей нечестивых сделает благочестивыми. 

 Мнози о рождестве его возрадуются. Будет бо велий пред Господем. (Лк. 1:14-15).
Если бы то, что мы совершаем ныне, по чувству сынов отечества, по наследованному благоговению, по приобретенной любви и благодарности к благотворному величию помазанника Божия, надлежало поверить с высшими законами действования: мы могли бы сказать, что и природные жители неба и тамошнего царствия одобряют сей образ мыслей, по которому в сем случае мы поступаем в земном царствии. Ангел, рождение великого человека предсказав отцу его, присовокупляет: «и будет тебе радость и веселие»: вот праздник семейственный! «И мнози о рождестве его возрадуются»: вот праздник общественный, народный! «Будет бо велий пред Господем»: вот основание праздника! Итак, по разумению Ангела, рождение в мире великого прилично и правильно может составить предмет радости многих, торжества общественного, простирающагося так далеко, как далеко простирается благотворное действие торжествующего величия.
Что сын неба смотрит на земные предметы небесными очами, сие можно приметить по особенной черте, которою определяет он величие, достойное радости: «будет бо велий пред Господем». По разумению Ангела, не всякое явление величия способно производить радость и торжество, но то именно, когда кто велик пред Господем. Сею мыслию вновь оправдывается настоящее торжество, коего виновник есть «велий пред Господем» как потому, что приял от Господа помазание величия, так и потому, что, по намерениям Господа, тщится употреблять свое величие на дела правды и благости, на покровительство вере и добродетели, на мужественную защиту имени Христова против жестоковыйных Его хулителей и врагов, на которую и ответствует ему Господь Своею победоносною защитою.
Немногим суждено быть великими к великой радости многих; но кто не желает, и не каждому ли естественно желать, чтобы его, хотя и малое, бытие ознаменовано было, хотя не великою радостию его и ближних? Посему и малым, не меньше как великим, полезно вникнуть в мысль Ангела, что всякое основание, всякое средство радости, или благополучия в жизни, тогда только твердо и надежно, когда оно полагается пред Господем.
Дабы усмотреть, как много человек обманывается, если думает положить себе основание величия, или какого-нибудь превосходства и совершенства и потом радости и благополучия, только в себе самом и в окружающих его вещах, в удалении от Бога и в забвении о Нем, – для сего довольно взять в соображение простую истину, что человек есть тварь, а Бог Творец его. Что такое тварь сама в себе, вне Бога? Ничто; пoелику она из ничего сотворена. Что может она произвесть сама собою, разве опять тоже ничто, из которого сама произведена, хотя, может быть, покрытое призраком вещественности, что называется «суетою?» Бог есть все для Себя Самого, и все для тварей Своих, которым Он чрез сотворение дал и бытие и свойства, и силы, и благоустройство, и благобытие. Если в день сотворения не иначе, как от Бога имели они свое совершенство и благобытие: могли ли как-нибудь иначе иметь их на другой день, и могут ли ныне; пoелику и ныне существуют они также зависимо как в день сотворения? Кто думает, что тварь, быв однажды произведена, существует потом самостоятельно, подобно как построенное здание стоит, хотя бы построившего художника уже и не было на свете: тот смешивает два весьма различных понятия создания человеческого и создания Божия. Человек делает из чего-нибудь такого, что уже было до начатия делания, потому надлежит чему-нибудь остаться, когда он и перестал делать. Бог творит из ничего; потому, если бы Он прекратил Свое действие, осталось бы не более, как ничто. И потому, что Он есть вечен, Его действия не должно воображать так преходящими, как действия тварей, существ временных. Действие творения кончилось для тварей, яко временных, но вместе и продолжается со стороны Бога, яко вечного. Поколику сим действием Божиим дается и продолжается бытие, человек не властен уклониться от сего действия, или иначе сказать, не властен обратить себя в ничто, ибо сия власть равнялась бы власти производительной из ничего. Но поколику действием Божиим дается благобытие, человек, яко свободный, властен более или менее уклониться от сего действия, и что иное может от сего последовать, разве то, что он может лишиться благобытия, которое Бог дарует?
Если кто в сих понятиях не охотно верит разуму, на что мы горько жаловаться не станем; то да внемлет Слову Божию. «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю» (Ин. 5:17), глаголет Сын Божий. И в другом месте: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5). И Апостол проповедует о Боге, что мы в «Нем... живем и движемся, и есмы» (Деян. 17:28). И Пророк взывает к Богу о тварях вообще: «отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости; отвращшу же Тебе лице, возмятутся» (Пс. 103:28-29), и в особенности о человеках: «се удаляющии себе от Тебе погибнут» (Пс. 72:27).
Углубимся несколько в разумение сих священных изречений, и в последствия, проистекающия из сего разумения.
Если Бог, сотворив мир и почив от всех дел Своих, тем не менее «доселе делает»: то должно заключить, что сие делание нужно для блага тварей, ибо не можно вообразить, чтобы Бог стал делать дело бесполезное. Итак, горе тому, кто или устранит себя от сего делания Божия, или каким-нибудь образом воспрепятствует оному! Человек, яко существо живущее и свободное, делает и сам хотя что-нибудь, хотя как-нибудь. Если он не полагает своего дела пред Господем и основания оного в Самом Господе, если не обращает внимания на делание Божие и не подчиняет оному своего делания: то всего больше надлежит ожидать того, что дело человеческое будет в противоречии с делом Божиим; но как дело Божие, без сомнения, могущественнее человеческого, то необходимо следует, что в сем случае скорее или медленнее дело человеческое должно разрушиться и изчезнуть.
Если зависимость наша от «Носящаго всяческая глаголом силы Своея» (Евр. 1:3) так велика, что мы «без Него не можем творити ничесоже»: то дела, совершаемые без Бога, должно признать не только не надежными, но и совершенно ничтожными; и даже возникает отсюда сомнение: как существуют дела людей нечестивых и противящихся воле Божией. Впрочем, сомнение сие разрешается, когда от особенного благодатного действия или содействия Божия, без которого не можем творить ничего духовно-добраго, подобно как виноградная ветвь не может приносить плода без своей лозы и живого сока ее, различаем всеобщее действие творческой и промыслительной силы Божией в природе вещей, или по выражению Апостола, «ношение всяческих глаголом силы Божией». Из сей всегда и везде, когда и где только существуют твари, открытой сокровищницы Божией имеют более или менее для своего употребления и нечестивые и богопротивники, что предоставляется им как тварям, а не как нечестивым и богопротивникам, во-первых, потому, чтобы их не уничтожить, что было бы противно намерению и славе Творца, во-вторых, чтобы не лишить их свободы, которая есть также нераскаянное или невозвратное дарование Божие, в-третьих, по долготерпению, чтобы дать им время на покаяние, в-четвертых, по порядку самого правосудия, которое обыкновенно является пресечь преступление, когда преступление уже существует, ибо иначе как можно было бы признать, что тo правосудие? Знаменательно изъясняется о делах грешников священное писание: «прозябоша грешницы, яко трава» (Пс. 91:8). Как дикая трава, прозябающая на возделанной земле, пользуется вместе с благородными растениями трудом и удобрением земледельца, но, тем не менее, она чужда для него, пoелику он не сеял диких семян, и ежеминутно должно ожидать посекающего железа или исторгающей руки: так дела грешников пользуются всеобщим действием творческой и промыслительной силы Божией, но, тем не менее, они чужды для Бога, потому что Он не сеял греховных склонностей, побуждений и намерений, а возникают оные без Его воли, и, вопреки Его воле, из злоупотребления свободы и потому ежеминутно должны ждать суда, очищающего от них поле или вертоград Божий. «Внегда прозябóша грешницы яко трава, и проникоша вси делающии беззаконие», – это для того только, «яко да потребятся в век века» (Пс. 91:8). Если Бог так не далек от нас, что мы «в Нем... живем, ...движемся и есмы» (Деян. 17:28): то не далеко заключить: все ли равно для Него, и, по следствию, все ли равно для нас, живем ли мы в Нем, как младенец во чреве или на лоне матери, или как ехидна, грызущая чрево матери.
Если потолику «всяческая исполняются благости», поколику Бог «отверзает руку»; и напротив того все «мятется», когда Он «отвращает ...лице» (Пс. 103:28-29): то весьма важно знать, когда Он отверзает руку, и когда отвращает лице. Известно же, что самая щедрая рука не отверзается для подаяния, когда не отверзается рука нуждающегося для принятия; и самой благости не свойственно обращать лице туда, где от нея отвращаются.
Если «удаляющии себя» от Бога «погибают» (Пс. 72:27); то с заботою и даже с трепетом надлежит помыслить о том, что значит удаляться от Бога. Пoелику Он есть вездесущь и везде присутствен: то существом и местом удалиться от Него некуда. Как же могут быть удаляющиеся от Бога, и в чем состоит сие удаление? Сие изъясняет Сам Бог. «Приближаются Мне, – глаголет, – людие сии усты своими, и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене» (Мф. 15:8). Из сего видно, что удаление от Бога бывает не местом существа, но употреблением и направлением сил и способностей, – бывает сердцем, устами и, по соответствию, – можно прибавить, – умом, делами. Если сердце твое не прилепляется к Богу верною любовию и святым желанием: то сердце твое далече отстоит от Бога. Если ум твой не возвышается к познанию Бога и воли Его, к благоговейному размышлению о Его совершенствах, или не погружается в безмолвное созерцание оных в чувстве смирения и своего недостоинства; то ум твой удален от Бога. Если ты делаешь дела свои, как тебе нравится, не помышляя при том о Боге и не рассуждая, угодны ли Ему оные, то дела твои удалены от Бога. О удалении от Бога устами нечего и говорить: если и приближение к Нему устами признано недостаточным, то сколь должно быть не достойно удаление! Измеряя таким образом состояние удаления от Бога, не с опасением ли должны мы обратиться в другую сторону, чтобы усмотреть далеко ли отсюда до бедствия и погибели? Но что мы видим? Тут нет никакого расстояния! Вот погибель! Бездна ее разверзается! «Се удаляющии себе от Тебе погибнут». В минуты размышления нельзя довольно удивляться многому, что делает человек в минуты забвения. Кто из нас в добрый час не признает, что все от Бога, что все в Его власти, что в Нем всякое добро, а без Него нет никакого? Но посмотрев за собой пристально, без сомнения, многие из нас найдут и признаются, что они проводят много времени, о многом думают, предаются многим желаниям, делают многие дела так, как бы им не было никакого дела до Бога, – и почти как бы Его не было.
О Боже, «о Нем же... живем и движемся и есмы?» Что иногда должны делать служители Твоей истины? О Тебе напоминать? Убеждать, чтобы Тебя не забывали? И сие делать с христианами, к которым Ты толико приблизился, с которыми столь преискренне соединился чрез вочеловечившагося Единородного Сына Твоего, и чрез излиянного на них Духа Твоего Святого!
Долготерпеливе и Многомилостиве! Не забудь нас по забвению нашему. Не удалися от нас по удалению нашему. Но приближися нам еще, всякий грех побеждающею благодатию Твоею; и привлецы нас ею, да взаимно приближатся к Тебе дела наши и утвердятся помышления наши, да не точию памятуем о Тебе со страхом, но и верою предзрим Тебе пред нами выну и не подвижимся; да будет могущественное имя Твое солнцем выну, озаряющим помыслы ума нашего и оживляющим чувствия сердца нашего, закон Твой основанием дел наших и оградою путей наших, да пред Тобою прозябнет радость неувядающая, да с Тобою созиждется благоденствие не зыблемое. Аминь.