Евангелие от Луки, Глава 1, стих 10. Толкования стиха

Захария молился о Мессии

Но почему это было сказано? Поскольку Захария приносил жертву за народ; священник приносил жертву за народ, народ этот ожидал Христа, а Иоанн возвестил Христа. И тот же самый ангел говорит Деве Марии: Радуйся, благодатная, Господь с тобою (Лк 1:28), — то есть уже с тобой Тот, Кто будет в тебе.

Народ в это время обыкновенно совершал тайные молитвы пред Господом.

22. Из этого текста видно, что Захария представлен первосвященником, потому что написано о первой скинии, что в нее всегда ходили священники, совершая служение (Евр. 9:6), но только однажды и год первосвященник входил в храм: А во вторую скинию — однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи народа (Евр. 9:6—7). Это тот первосвященник, который избирался по жребию, потому что истинный Первосвященник еще был неизвестен, а избираемый по жребию не зависит от человеческого суждения. Тот первосвященник избирался, однако он был лишь прообразом Другого. Избирался Тот истинный вечный Священник, Которому сказано: Ты Священник вовек (Пс. 109:4; Евр. 7:21). Ему предстояло не кровью жертвенных животных, но Собственной кровью (ср. Евр. 9:12) примирить Бога Отца с человеческим родом. Тогда кровь проливалась во образ, во образ поставлялся священник; теперь же, когда пришла истина, оставим образ и последуем за истиной. И тогда священнослужение было по чреде, а теперь постоянно. Но был, несомненно, Он был, Чье служение еще совершалось по чреде.

23. Какому священнику входить в храм, выбирали по жребию. При служении прообразовательном не допускались свидетели для того, чтобы понимали: грядет Первосвященник, Чья жертва будет иной, чем у прочих; не в рукотворных храмах принесет Он за нас жертву, но в храме Своего тела упразднит наши грехи (см. Деян. 17:24; Ин. 2:19). Итак, священника выбирали по жребию. Возможно, поэтому и воины бросали жребий о Его одежде (см.: Мф. 27:35; Мк. 15:24; Лк. 23:34; Ин. 19:24). Метание жребия о Нем исполнило предписание закона, когда Господь готовился в храме Своем принести за нас жертву. Поэтому Он сказал: Не нарушить пришел Я закон, но исполнить (Мф. 5:17), чтобы стало ясно, что Он, ожидаемый в Ветхом Завете, был избран по заповеди Божьей. Также и апостол Матфий был избран по жребию (см.: Деян. 1:26), чтобы избрание апостола произошло по предписанию закона.

Явление в храме

Следует заметить, что ангел засвидетельствовал о благодати, которую он прибыл возвещать, не только силой речей, принесенных им, но и состоянием времени и расположением места, в котором он появился. Он, конечно же, появился во время жертвоприношения, совершенного священником, чтобы провозвестить появление истинного вечного Первосвященника, Который принесет истинную жертву во благо мира. Он встал рядом с алтарем благовонного курения, чтобы дать знать, что Он придет как провозвестник Нового Завета. Ведь во храме были два алтаря , которые обозначают два завета в Церкви. Первый, алтарь всесожжения, был покрыт медью и расположен перед вратами храма для принесения жертв и жертвоприношений. Он обозначает плотских почитателей Ветхого Завета. Алтарь же благовонного курения был покрыт золотом и расположен около входа в святая святых для воскурения благовоний. Он означает более внутреннюю и более совершенную благодать Нового Завета и его почитателей.

Бысть же служащу ему (когда служил) пред Богом, т. е. когда исполнял те священно-служебные обязанности, какие исполняли священники при храме в Иерусалиме, где вездесущий Господь преимущественным образом являл Свое присутствие; так в скинии и Соломоновом храме, во Святом святых, на кивоте завета постоянно было облако, – видимый знак присутствия Божия (Мих.).

По обычаю ключися (по жребию досталось) и пр. В ветхозаветном храме жребием, – по назначению Божию, определялось, кому из очередных священников совершать то или другое священнодействие, в особенности же – кому совершать утреннее и вечернее каждение пред лицом Божиим, что было важнейшим действием ежедневного Богослужения (Мих.). В храм Господень (в церковь Господню), т. е. в то отделение храма, которое называлось Святыми или Святилищем, где находился для каждения особый жертвенник, называемый алтарь или жертвенник кадильный. Покадити (для каждения). Каждение в еврейском храме главн. образом совершалось не посредством кадильницы, как у нас в христианских храмах, а посредством возжжения курильного порошка, составлявшегося из ладана и др. благовонных веществ, на кадильном жертвеннике или алтаре. Бе молитву дея вне в год фимиама (молились вне во время каждения). Каждение или возжжение курильного порошка в храме совершалось каждый день два раза, в утреннее и вечернее время (Исх. 30:7–8). Об этом возвещалось народу трубным звуком, и народ сходился в это время в храм. Дым кадильный был знаком возношения народной молитвы (Пс. 141:2. Откр. 5:8), и народ, зная это значение, возносил с кадильным благоуханием свои молитвы к Богу. Местом для священнодействия каждения в храме было Святилище или Святое, куда строго запрещено было входить народу, и он молился в притворах и на дворах храма. – Скажем несколько слов о еврейском храме. Известно, что самый первый храм у евреев был походный храм, или так называемая Скиния. Соломон, вместо скинии, построил огромный и великолепнейший храм, но этот храм был уничтожен при разрушении царства Иудейского Навуходоносором, царем Вавилонским. Возвратившись из плена, иудеи вновь построили храм, но этот храм был беден и не так великолепен, как Соломонов. Царь Иудейский Ирод, чтобы расположить к себе народ, великолепно украсил этот второй храм. Храм имел следующее устройство. Он разделялся на 3 части: 1) Святое святых, самое святое место, 2) Святое или Святилище, где священники совершали службы, и 3) Двор, где стоял молящийся народ и приносились жертвы. Двор разделялся на двор Израильтян, двор жен, где во время Богослужения стояли отдельно от мужчин женщины еврейки, и двор язычников, где могли стоять язычники. Во дворе стояли жертвенник, где приносились жертвы, и умывальница, из которой священники умывали руки и ноги пред службою. Во Святилище находились: семисвещник, трапеза или стол для свящ. хлебов и алтарь или жертвенник для каждения фимиама. Во Святом святых стоял Ковчег завета, – ящик, сделанный из драгоценного дерева и обитый золотом. Это было самою святою вещью в храм. На ковчеге завета была крышка, с двумя золотыми херувимами, которая называлась очистилищем, где Господь являл Свое особенное присутствие в храме. В ковчеге завета хранились скрижали с заповедями, чаша с манною и чудесный жезл Аарона. В новом храме уже не было сего ковчега, – он был утрачен при разрушении храма Соломонова Навуходоносором.

Священническая молитва Захарии

Этот Захария, войдя в Святое Святых, в самое недоступное место, которое позволялось тогда видеть только ему одному из всех людей — заметь, что он был равносилен целому народу, вознося молитвы к Богу за весь народ и умилостивляя Владыку за рабов, словно некий посредник между Богом и людьми, — увидел ангела, стоявшего внутри.

Иерусалимский Храм, как и все храмы древности, состоял из святилища, которое считалось местом обитания Бога, Его земным домом, и двора или дворов, где находились жертвователи и молящиеся. Внешний, самый большой двор назывался Двором язычников. Здесь продавалось все необходимое для жертвоприношений. Он был единственным местом, куда допускались язычники. Следующий двор – это Двор женщин, где могли находиться женщины, во Двор народа Израиля они уже не допускались. Во Дворе священников могли быть только священники. Стоял снаружи – то есть во внешнем Дворе.

По обязанностям своего служения Захария должен был в известные сроки являться в Иерусалим для священнослужения. Он принадлежал к чреде Авиевой, н когда настала эта чреда, он отправился в священный город. Иерусалим этого времени представлял собою уже далеко не то, чем он был в прежнее время, до вавилонскаго плена. Над ним пронеслось много исторических бурь, которыя изменили его в некоторых отношениях до неузнаваемости. Конечно, он стоял все на той же исторической горе, окружен был все теми же историческими, священными для народа местностями, но сам по себе представлял совершенно новый город, построенный на пепле прежняго Иерусалима, хотя уже успел состариться вновь. Он обнесен был несколькими стенами, над которыми высились башни и среди них особенно выдавалась башня Антония, служившая главным оплотом новых языческих завоевателей священнаго города — римлян. Эта башня примыкала к самому храму, который, как и прежде, продолжал служить центром не только города, но и всей страны, да и не только одной Палестины, но, можно сказать, всех стран, где только жили иудеи разсеяния. Во главе народа стоял нелюбимый им похититель престола Давидова, Ирод великий, который, чувствуя свою зависимость от римлян, пресмыкался пред ними до того, что в угоду им, пренебрегая чувствами своих подданных, по крайней мере лучшей части их, вводил в Иерусалиме римския языческия учреждеиия и даже театры. Но чтобы заглушить народный ропот и вместе с тем удовлетворить своей жажде строительства, он в тоже время заново перестроил прежний бедный храм, построенный на скудныя средства народа,возвратившагося из плена вавилонскаго, и воздвиг действительно величественный храм, составлявший предмет удивления для иностранцев. Задавшись гордою мыслью превзойти Соломона, Ирод не щадил труда и денег, На тысячах подвод подвозились камни, десять тысяч рабочих под руководством тысячи священников трудились над его построением, и с помощью лучших художников и архитекторов создан был храм, который поражал своим величием и красотою. Недаром сложилась иудейская поговорка, что «кто не видел храма Иродова, тот не знает, что такое красота». Около дворов и портиков храма толпилось множество самаго разнороднаго люда. Тут были эллинисты, прибывшие к национальному святилищу, можно сказать, со всех концов мира; галилеяне с их горячим темпераментом и своеобразным говором; иудеи из окружающих городов и деревень щеголеватые иерусалимляне; священники и левиты в своих белых одеждах; важные, высокомерно выступавшие фарисеи в своих широкополых одеждах с узаконенными кистями и напоказ выставленными филактериями, и деликатные, с своими утонченными манерами саддукеи, выдававшие свое неверие иронической улыбкой при виде показного благочестия своих противников-фарисеев, а во внешних дворах толпились и язычники, привлеченные чувством простого любопытства к иудейскому богослужению. Многие в этой разнородной толпе прибыли сюда помолиться, другие принести жертвы или получить очищение, другие просто повидаться со своими друзьями и знакомыми и побеседовать о религиозных и других предметах в широких колоннадах, окружавших храм, или даже по судебным делам, которыя решались заседавшим в одном из храмовых помещений синедрионом. Во дворе язычников или в его портиках сидели со своими ларями меновщики денег, которые за установленную плату меняли всякую иностранную монету на священные сикли, только и принимавшиеся храмом. Тут же продавались и разныя животныя и птицы, допускавшияся законом для жертвоприношения, и вообще всевозможные предметы, необходимые при богослужении, а у портиков и стен храма толпились нищие и разные калеки, просившие о подаянии. Среди этой пестрой толпы кое-где показывались пышно одетые члены аристократических священнических домов, или важно выступали какие-нибудь известные книжники и законники, за которыми следовали подобострастные ученики. Иэти книжники по субботам и по праздникам всходили на террасу храма, чтобы поучать народ закону или отвечать па предлагаемые им вопросы но разным тонкостям иудейской законнической казуистики. Наконец, были тут разумеется и такия лица, которыя, будучи одушевлены лучшими религиозно-нравственными чувствами, приходили к народной святыне для того, чтобы под тению ея пре­даваться размышлепию о прошедших и будущих судьбах народа и молиться о скорейшем пришествии «утешения Израилева», долженствовавшаго вновь возстановить погибшую славу избраннаго народа. В один из осенних дней праведный Захария, пробравшись чрез эту толпу, направился в приготовленное для него помещение при храме. На следующий день с ранняго утра начиналась чреда его священнослужения, и он должен был приготовиться к нему. Массивныя врата храма растворились и по городу раздался троекратный звук серебряных труб, которыми священники возвещали о наступлении момента утренняго жертвоприношения. Народ массами устремлялся к храму, где священники распределяли между собою сложныя обязанности дневного богослужения. Особенно торжественным актом священнослужения было каждение с возношением молитв за стоявший в притворе и па дворах народ, и для совершения его священнослужитель избирался особым жребием, так как этот акт считался настолько священным, что совершение его предоставлялось каждому священнику только один раз в жизни. Счастливец, на котораго выпадал этот жребий, назывался «богатым» (вероятно вследствие предоставлявшагося в его распоряжение богатства высших духовных даров, а также и известнаго преимущества при дележе доходов) и он становился главным лицом, на котором по преимуществу сосредоточивалось внимание всего собравшагося народа. На этот раз счастливый жребий пал на праведнаго Захарию. Не трудно представить себе состояние праведнаго старца, когда ему в первый и в последний раз в жизни выпало счастье совершить священнейший акт богослужения, какой только доступен был для священника, и притом в непосредственной близости к Святая Святых. Священное волнение охватило его, и он с трепетным сердцем стал готовиться к великому священнодействию. В помощь ему давалось двое священников, из которых один благоговейно удалял с жертвенника все то, что могло остаться от предшествующаго богослужения и, вознеся молитву, удалялся; другой приносил горящие угли, клал их на жертвенник курения и также, вознеся молитву, удалялся, так что в святилище оставался один только священнодействующий. Между тем в храме раздавался громкий звук серебряной трубы, который, разносясь даже за пределы его дворов, давал знать народу о наступлении священнодействия. Священнодействующий Захария с золотой кадильницей в руках благоговейно приблизился к жертвеннику каждения. Вот, он стоит пред завесою, отделяющею от него Святая Святых. Справа от него стоял стол хлебов предложения, слева — золотой светильник, изливавший на него лучи таинственно сверкавшаго света, а как раз перед ним самый жертвенник каждения с тлеющими на нем углями. Находясь в столь священном месте, в таинственном соприсутствии Божества, праведный Захария невольно должен был переполниться чувствами необычайнаго благоговения, которому соответствовал и весь стоявший в притворе народ, погрузившийся в благоговейное безмолвие. По данному знаку священник бросает ладан на горящие угли, и столб благоухающаго дыма окутывает и его самого и святилище, знаменуя молитву за молящийся народ и за всего Израиля. Молитва при атом обыкновенно возносилась о прощении грехов народа, самого священнослужителя и его семейства. Но как человек праведный и несомненно, подобно многим другпм истинным Израильтянам, «чаявший утешения Израилева» и «ожидавший избавления» (Лк. 2:25, 38), Захария мог присовокупить к этому и молитву о том, чтобы скорее исполнилась давно ожидаемая надежда Израилева и пришел предвозвещенный пророками Мессия.

Ст. 8–11.

Ст. 8. Однажды, когда он в чреду своего рода (поколения – τῆς ἐφημερίας) служил пред Богом.

Ст. 9. и когда, по чину священнодействия, настало время войти ему в храм Господень для каждения,

Ст. 10. в то время, как все собрание народное молилось во время каждения вне:

Ст. 11. ему явился Ангел Господень...

В девятом стихе греческие слова: κατὰ τὸ ἔθος, переведены по-русски дважды: по жребию, и: как обыкновенно было у священников. Вставку: по жребию, нахожу излишней, тем более что она противоречит как самому факту, так и осьмому стиху, где в русском переводе читаем: в порядке своей чреды (в чреду своего рода). Если в порядке чреды, то уже не по жребию. Жребием только на первый раз определен был при Давиде порядок черед по поколениям или по родам священников: а затем порядок этот не нарушался уже никогда. Ἱερατεία указывает не на касту или сословие, а на действие. Поэтому, κατὰ τὸ ἔθος τῆς ἱερατείας нельзя переводить: как обыкновенно было у священников. Это, по нашему мнению, значит: по чину священнослужения или священнодействия.

Праведный Захария точно и неуклонно исполнял все обязанности своего священного звания. В устранение замешательств при отправлении священных служб священники, жившие в тринадцати городах, предоставленных им в разных коленах, были разделены при царе Давиде на 24 череды (1 Пар. 24:3–19). Эти череды имели своих предстоятелей и совершали службу понедельно (4 Цар. 11:9; 2 Пар. 23:4): каждая череда приходила в Иерусалим на свою седмицу, а по окончании седмичной службы возвращалась домой и была сменяема следующею чередою в установленном порядке (Лк. 10:31). На чередных священниках лежала обязанность ежедневно вечером и утром воскурять фимиам на золотом жертвеннике, вливать елей в лампады золотого светильника и возжигать его, еженедельно приносить хлебы на трапезу предложения, сохранять огонь на жертвеннике в преддверии храма, совершать утренние и вечерние жертвоприношения, очищать по установлению проказу, наставлять народ в законе, трубить в трубы для созвания народа, а также для возвещения о праздниках. Особенно многочисленны были обряды при жертвоприношениях, предписанные законом Моисеевым (Лев. 1:5,11; 2, 2; 3, 2, 11, 13, 16; 4, 25–26; 6, 7; 8, 16; и проч.). Для ближайшего определения, кому что делать, священники употребляли освященный временем способ, в котором евреи издавна видели выражение воли Божией (Чис. 33:54; Нав. 18:6, 8; Иез. 24:6; Ион. 1:7): они каждый день утром бросали жребий. Захария принадлежал к восьмой чреде, носившей имя Авии (1 Пар. 24:10). Ему досталось по жребию каждение, которое совершалось не посредством кадильницы, а чрез возложение на горящие угли кадильного жертвенника благовонного состава из стакти, ониха, душистого халвана и чистого ладана (Исх. 30:84). Кадильный жертвенник был небольшой, четырехугольный, обложенный золотом (ст. 2), и стоял во святом, или святилище, – пред завесою, отделявшею святое от Святая святых (ст. 6). На правой стороне от него, пред тою же завесою, помещалась трапеза, или стол, с двенадцатью хлебами предложения (25, 30; 35, 13; 39, 36; Цар. 21:6), а на левой находился золотой светильник с семью лампадами (Исх. 25:31–37; 37, 17–23). Утром и вечером священники входили в святилище для того, чтобы поправить лампады светильника и возжечь благовонное курение (30, 7–8). Кадильный дым, восходящий к небу, служил образом молитвы, возносимой к Богу (Пс. 140:2; ср. Откр. 5:8; 8, 3–4), и народ по трубному звуку во множестве стекался к храму на молитву ко времени каждения. Впрочем, в святилище могли входить только священники для исполнения своих обязанностей (Чис. 3:6–10; 16, 5, 40), а народ молился в притворах, окружавших храм.

С благоговейным трепетом вступил в святилище праведный Захария. «Приближение к Господу», требовавшее особенной чистоты и святости (Исх. 19:22), уединение и тишина святилища, предрасполагавшие к молитвенному самоуглублению, священный полумрак, – все это не могло не действовать на святую душу священника. Захария молился. Но о чем была его молитва? Нет сомнения, что престарелый священник в святилище, пред лицом Бога, молился не столько о себе – о даровании себе чада, не столько о разрешении неплодства своей жены, сколько об исполнении чаяния всех лучших людей того времени, ждавших Царства Мессии (Лк. 2:25, 38). «Связь речи в Евангельском повествовании не представляет препятствий так домышлять о предмете молитвы Захарииной и не дает основания считать таковым одно лишь разрешение неплодия, хотя на первый взгляд, кажется, и указывает на сие».