Евангелие от Иоанна, Глава 6, стих 15. Толкования стиха

Так что же? Не был царем Тот, Кто боялся стать царем? Был, конечно; но не таким царем, каким стал бы у людей, но таким, какой мог бы людям дать царство... Ведь Он всегда царствует вместе с Отцом, потому что Он Сын Божий, Слово Божие — Слово, через которое сотворено все. Пророки предсказали царство Его, а поскольку Христос, сделался человеком, Он сделал верных своих христианами.

Итак, настанет царство христиан, которое только собирается, которое только уготовляется, которое только искупается кровью Христовой; будет некогда открыто царство Его, когда открыта будет светлость святых Его после суда, Им совершенного, это тот суд, о котором Он Сам говорил выше, — тот, который будет вершить Сын человеческий... Ученики же и толпы народа, верующие в Него, думали, что Он пришел с тем, чтобы уже царствовать; то есть они желали похитить и сделать Его царем, хотели предвосхитить Его время, то, что Он Сам в Себе скрывал, чтобы открыть в надлежащий срок, и в надлежащий срок, в конце времен, сделать явным.

***

Вслед за вчерашним чтением из Евангелия идет сегодняшнее, на основании которого должен строиться сегодняшний разговор. После совершения чуда, в результате которого Иисус на-кормил пять тысяч человек пятью хлебами, когда множество людей пришло в изумление и Его на-звали великим Пророком, Который пришел в мир, происходит следующее: Иисус же,.узнав, что хотят прийти взять Его и сделать царем, опять бежал на гору один В латинской цитате из Евангелия используется глагол fugere («бежать», «убегать», «ускользать»), наполняющий фразу динамизмом большим, чем может передать Синодальный перевод: Иисус не просто удалился, но именно бежал, чтобы Его не взяли (схватили). Это бегство Иисуса и становится предметом дальнейшего рассуждения Августина. — Пер..

Так вот, дается понять, что Господь сидел с учениками Своими на горе и увидел пришедшее к Нему множество людей, после чего спустился с горы и насытил множество народа в местах дольних. Ведь как могло случиться, что Он вновь туда бежал, если бы прежде Он не спустился с горы? Итак, то, что Господь для насыщения множества людей спустился от горнего, несет в себе некоторое значение. Накормил и взошел.

Почему же Он взошел, когда узнал, что хотят Его взять и сделать царем? Ведь как же? Разве Он не был Царем, чтобы бояться стать царем? Он, бесспорно, был Царем, но не таким, который может быть установлен людьми, но Таким, Который дарует людям Царство. Может быть, и здесь Иисус, деяния Которого являются словами Блж. Августин здесь говорит о том, что Господь открывал будущее не только посредством слов, но и посредством поступков, которые, таким образом, играют роль «слов». Так, в 122-м Рассуждении он противопоставит друг другу иносказание (притчу) о рыбной ловле, которую дал Спаситель в слове, беседуя с учениками (см. Мф. 13:47—48), и иносказание о рыбной ловле, как она совершалась учениками (см. Ин. 21:3—11). Беседу с учениками он назовет parabola verbi («притчей в слове»), рыбную ловлю учеников — parabola rei gestae («притча в деянии»), — Пер., дает нам некий знак?

Так что же? Неужели Его поступок (когда люди хотели взять Его и сделать царем, Col. 1597 и из-за этого Он бежал один на гору) ни о чем не говорит, ничего нам не рассказывает, ничего не символизирует? Или, быть может, все- таки «взять Его» означало «предвосхитить время Царства Его»? Ибо Он не пришел тогда царствовать так, как будет Он царствовать позже, то есть в том смысле, какой мы вкладываем в слова: Да приидет Царство Твое (Мф. 6:10). Конечно, Он вечно царствует с Отцом в соответствии с тем, что Он — Сын Божий, Слово, чрез Которое все было сотворено. Но пророки предвещали царство Его также сообразно тому, что Христос станет человеком и сделает Своими подданными христиан. Итак, наступит Царство христиан, которое только еще собирается, которое только еще приготовляется, которое только еще искупается кровью Христовой. Наступит и некогда зримое Царство Его, когда будет явлена слава святых Его после Суда, который Он произведет. Об этом Суде Он Сам выше сказал, что произведет его Сын Человеческий (см. Ин. 5:22). Об этом Царстве также апостол сказал: Когда Он предаст Царство Богу и Отцу... (1 Кор. 15:24). Поэтому Он и Сам говорит: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф. 25:34).

Ученики же и множество уверовавших в Него сочли, что Он пришел так, чтобы уже царствовать. Поэтому желание взять Его и сделать царем было желанием предвосхитить время Его, которое Он хранил у Себя сокровенным, чтобы оно было провозглашено в свое время и в свое время явлено в конце мира.

Ведь чтобы вы знали, что желание сделать Его царем означало установить раньше положенного и иметь уже зримым Царство Христа, Которому прежде надлежало претерпеть суд, а затем совершить Суд, скажу следующее: после того как Он был распят и уповавшие на Него утратили надежду на воскресение Его, Он, воскреснув из мертвых, нашел двоих из учеников Своих, которые беседовали меж собой, исполненные отчаяния, и со вздохами обсуждали то, что произошло. И вот, явившись им, как бы неузнанным, поскольку глаза их были удержаны от того, чтобы узнать Его, Он вмешался в беседу их, а те, поведав Ему о предмете своей беседы, сказали, что Иисус Назарянин, пророк великий в деле и слове, был убит первосвященниками, и сказали Ему: а мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиль (см. Лк. 24:13—21). Правильно вы надеялись, верно то, на что вы надеялись: в Нем избавление Израиля. Но зачем вы спешите? Вы хотите взять Его (см. Ин. 6:15). Следующее также показывает нам это желание, ибо ученики спросили о конце, они сказали Ему: не в сие ли время восстанавливаешь Ты царство Израилю? (Деян. 1:6). Ибо они уже жаждали, уже хотели этого царства, то есть хотели взять и сделать Его царем.

Но Он ответил ученикам (ибо Ему еще предстояло вознестись одному): не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти; но вы примите силу свыше, когда сойдет на вас Дух Святый, и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края Col. 1598 земли (Деян. 1:7—8). «Вы хотите, чтобы Я уже сейчас установил царство; давайте Я прежде соберу то, что Я установлю; вы любите горнее и вы обретете горнее, но следуйте через смирение за Мной».

Таким образом было предсказано о Нем: Сонм людей станет вокруг Тебя; над ним поднимись на высоту (Пс. 7:8). То есть: собрание людей окружит Тебя, чтобы ты собрал многих, поднимись на высоту. Он так и сделал: накормил и поднялся.

Почему же сказано, что Он «бежал»? Ведь не мог быть ни схвачен против воли, ни удержан против воли Тот, Кто мог остаться неузнанным, если бы на то была Его воля. Чтобы вы поняли, что это было совершено с мистическим смыслом, а не по необходимости, именно с целью дать знамение, посмотрите, что говорится далее. Он явился тому же множеству людей, которые Его искали, говорил с ними и многое сказал им, многое истолковал им о хлебе небесном. Разве не толковал Он о хлебе небесном с теми, от кого бежал, чтобы они-де Его не удержали? Разве не мог Он поступить тогда после насыщения хлебами таким же образом (чтобы они Его не схватили), как Он поступил потом, когда говорил с ними? Блж. Августин, по сути, спрашивает: разве не мог Иисус, после того как накормленные Им люди хотели сделать Его царем, никуда не уходить и при этом не быть «взятым», подобно тому как чуть позже Он проповедовал тем же людям и не был «взят» ими. — Пер. Стало быть, уходом Своим Он выразил нечто особое.

Что означает «бежал»? Значит то, что не могла быть понята высота Его. Ведь когда ты что-то не понимаешь, ты говоришь: «Это ускользнуло Букв., убежало от меня (fugit те). — Пер. от меня». Так вот, опять бежал на гору один Первенец из мертвых, поднявшийся выше всех небес и ходатайствующий за нас (ср. Ин. 6:15; Кол. 1:18; Рим. 8:34).

Между тем, когда тот Великий Священник находился один в вышине (Он вошел за завесу внутрь, в то время как народ оставался снаружи, ибо Он символизировал священника в Ветхом Законе, который поступал так единожды в год) и когда Он пребывал внутри святилища, что ученики претерпели на лодке? Ведь когда Он был в вышине, та лодка прообразовывала Церковь. Если мы не поймем то, что претерпела лодка, в отношении Церкви, то произошедшее окажется не символичным, а просто обычным делом. Если же мы увидим, что истинный смысл этих происшествий относится к Церкви, то станет очевидным, что деяния «Христовы являются своего рода речами.

То, что Иисус сделал то же, что и Моисей, накормив множество людей в пустыне, рассматривается ими как исполнение пророчества, сделанного Моисеем (пророка... как меня, воздвигнет вам Господь (Втор. 18:15): «Тогда люди, увидев знамение, сотворенное им, стали говорить, что Он воистину тот пророк, который грядет в мир» (Ин. 6:14). Поэтому присутствующие, многие из которых собирались идти в Иерусалим на Пасху, решили «захватить» Иисуса, чтобы там «сделать (Его) царём». Им ещё не известно, что Его намерены там убить, и желание Иисуса «сделать (Себя) царём» станет главным ложным обвинением, которое иудейские первосвященники предъявят Понтию Пилату (Ин. 18:33-Ин. 19:22). Люди торжественно провозгласят Иисуса Христа своим царём при въезде в Иерусалим, однако он станет Царём распятым, царство которого «не от мира сего». Но всё это произойдёт ровно через год. А пока Иисус, зная о намерении толпы, ушёл от неё «на гору один» (Ин. 6:15).

Иисус уходит на гору один. Из Евангелия от Луки мы знаем, что Он уходит для молитвы. Из Евангелия от Иоанна мы узнаем еще и другое: Он уходит, потому что народ, увидев сотворенное Им знамение, хочет сделать Его царем. Люди рассуждают в соответствии с традицией: Мессия должен стать земным царем и решать их земные проблемы. Иисус уходит от этого. Он отказывается действовать в соответствии с представлениями иудеев, Он не хочет играть роль Мессии по их сценарию. Он вообще не пользуется никакими сценариями.

Наверное, и мы перестаем быть настоящими христианами, когда выбираем действия «по сценарию», когда земное принимаем за небесное и начинаем решать наши земные проблемы со ссылкой на веру и ее авторитет. Так часто случается. Преследуя чисто мирские интересы, мы пытаемся окутать их духовным флером, одеть в какие-то духовные «одежды». В последние годы во многих школах стало модно преподавать предметы «с точки зрения православного вероучения». Как-то одна женщина, университетский преподаватель, сказала мне, что составила программу по истории культуры для старшеклассников «с точки зрения Православной Церкви». Я ответил ей, что Церковь оставляет нам свободу выбирать тот путь в культуре, который нам по каким-либо причинам близок. И давайте не будем пытаться с помощью цитат из Евангелия и святых отцов делать этот курс православным. Пусть он будет серьезным, высококачественным, но православной (или какой-либо другой, конфессиональной) история культуры быть не может, как не могут быть православными физика, химия или биология.

Некоторые преподаватели утверждают, что не нужно знакомить учащихся, скажем, с теорией эволюции, с палеонтологией, геологической историей Земли и т.д., потому что они якобы противоречат нашему вероучению. Но в чем наука может ему противоречить? Наука занимается конкретными фактами. Некоторые из них ученые пока не в состоянии объяснить. Но не надо пытаться в угоду идеологии их подтасовывать — одни замалчивать, другие подчеркивать и т. п. К фактам нужно относиться серьезно, даже, я бы сказал, благоговейно: изучая факты, мы изучаем Божие творение. Иначе говоря, наука становится «неправославной» только в тот момент, когда в ней «в интересах веры» начинают лгать.

И это действительно беда, потому что это означает, что мы не считаем нашу веру истинной, а то, во что верим, — истиной. Кто боится фактов? Только тот, кто знает или хотя бы подозревает, что он не прав. А если мы знаем, что правы, если наше вероисповедание зиждется не на темноте и необразованности, а на истине, открытой нам в Священном Писании Самим Богом, то мы не должны бояться научных открытий и археологических находок. На искажении истины, на замалчивании фактов строят свою идеологию только тоталитарные режимы. И если мы не хотим какого-то нового тоталитаризма, политического или интеллектуального, то не должны замалчивать факты, не должны заставлять Бога играть в спектакле, написанном по нашему сценарию.

Иисус отказывается играть роль Мессии по сценарию иудеев и уходит на гору, чтобы молиться. Это для нас хороший урок. Когда мы попадаем в капкан схемы, сценария, когда что-то Ему навязываем, необходимо уйти «в клеть свою» и, запершись, молиться. И в молитве Господь что-то нам откроет.

Желание народа провозгласить Иисуса царем

Чудо поразительное, совершенное на глазах многотысячной толпы! Чудо, которое эта толпа не только видела, но и чувствовала, и в наличности которого не имела ни малейшего повода сомневаться! Впечатление, произведенное им на окружавшую Иисуса толпу, было громадно, и под влиянием его все заговорили: это истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир , то есть Мессия, а если Он Мессия, то, значит, Царь, долженствующий покорить евреям весь мир и царствовать вечно; отчего же Он медлит объявить Себя Царем? Вот, приближается Пасха, и на этот праздник соберутся в Иерусалим евреи со всех концов мира; возьмем Его, поведем в Иерусалим на праздник, там объявим Его Царем и свергнем ненавистное иго римлян. – Так, вероятно, рассуждали в толпе, окружавшей Иисуса. Толпа была так восторженно настроена, что готова уже была приступить к выполнению своего плана, но была успокоена и с миром отпущена Иисусом. Как только началось это брожение в народе, Иисус тотчас понудил учеников Своих войти в лодку и отправиться вперед на другую сторону моря, а Сам пошел к толпе, успокоил и отпустил ее, и после уже взошел на гору помолиться наедине.

Из повествования Евангелиста Иоанна можно было бы заключить, что Иисус удалился на гору тотчас, как только узнал, что Его хотят объявить Царем: Иисус же, узнав, что хотят придти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один. Но такое заключение противоречило бы сказаниям других Евангелистов, передающих некоторые подробности отшествия Иисуса на гору; так, Евангелисты Матфей и Марк говорят, что Иисус, понуждая Апостолов войти в лодку и плыть на другую сторону моря, Сам остался на берегу, чтобы отпустить народ (Мф. 14:22); (Мк. 6:45); и, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине, как говорит Евангелист Матфей; или: и, отпустив их, пошел на гору помолиться, как говорит Евангелист Марк (Мф. 14:23); (Мк. 6:46). Кроме того, нельзя вообще допустить, чтобы Иисус Христос, пришедший спасти людей от греха и положить жизнь Свою за них, чтобы Он мог скрыться от восторженной толпы народа, способной в таком состоянии наделать много необдуманных поступков. Надо полагать, что Кто мог накормить многотысячную толпу пятью хлебами и двумя рыбами, Тот мог и успокоить ее; Тот, слову Которого повиновались разъяренные волны и бури, Кто невредимым прошел среди озверелой толпы назаретян, собравшейся сбросить Его со скалы, Тот, конечно, мог безбоязненно идти теперь к стоявшему на берегу народу и словом Своим привести в спокойное состояние волновавшие их чувства. Так Он и поступил: сначала отпустил народ, а потом взошел на гору помолиться.

Чудо насыщения 5,000 человек пятью хлебами произвело особенное впечатление на свидетелей его, так что они признали Господа за Мессию и хотели как нибудь нечаянно взять (да восхитят) Его против воли Его и сделать (сотворят) Царем, конечно в Иерусалиме, как столице своей земли, куда скоро должны были отправиться на приближавшийся праздник Пасхи (4 ст.) многие; из бывших теперь с Господом. Это— черта, которая опущена еванг. Матфеем и Марком. Яко воистинну пророк, грядый (которому должно придти) в мир, т. е. Мессия. Это сказано о Господе на основании слов о Нем во Второзаконии (Втор. 18:15 Сл. Мф. 11:3). Но так как Господь пришел на з емлю не за тем, чтобы царствовать: Мое царство не от мира сего (Ин. 18:36), сказал Он прямо Пилату; то лишь узнал (разумев), что хотят поставить Его царем (да сотворят Его царя), поспешил удалиться (отыде иаки) на гору, по сказанию Матоея и Марка, для молитвы. Почему Господь восходит на гору для молитвы? спрашивает св. Златоуст при объяснении этого обстоятельства в жизни И. Христа, и отвечает: «дабы научить нас, сколько удобны пустыня и уединение, когда нужно молиться Богу. Он часто уходит в пустыни и неоднократно проводит ночи в молитве, уча нас избирать такое время и место, которыя располагали бы нас к молитве. Ибо пустыня есть матерь безмолвия, покой и пристань, укрывающая нас от всякой тревоги. Вот почему и святые удалились в пустыни, иные для жительства ко спасению души, иные по временам для молитвы и благочестивых размышлений; вот почему святые и благочестивые люди любили и любят молиться в ночное время. Уединение на время молитвы лучше всего помогает нам отложить на это время всякое житейское попечение и возвести ум и сердце к Богу на небо. Господь и словом Своим учил уединению на время молитвы (Мф. 6:6). 

Как уже было сказано, гл. VI, связанная с гл. V не только внешне, но и внутренне, переносит читателя Евангелия из Иерусалима в Галилею. Она начинается с перехода Иисуса на другую сторону «моря Галилейского или Тивериадского» (ср. Ин. 6в новом переводе) и построена в первых двух частях так же, как и гл. V. Начинаясь с повествования (ср. ст. 1–26), она содержит во второй части связанное с повествованием учение (ст. 27–59), за которым следует отсутствующая в гл. V оценка учения и порожденной учением исторической ситуации (ст. 60–71).

Знамение и учение

Содержание повествовательной части составляют два чуда Христовы: насыщение пяти тысяч человек (Ин. 6:1–15), имеющее параллель у всех трех синоптиков (ср. Мф. 14:15–21; Мк. 6:35–44; Лк. 9:12–17), и хождение Иисуса по водам, с которым связано и чудесное окончание плавания учеников (Ин. 6:16–26). Оба чуда имеют своим предметом вещество мира и, как уже было сказано, понимаются евангелистом как знамения, то есть как выражения духовных черт. В собственном смысле это относится к первому чуду, которое в значении знамения и получает свое раскрытие в последней речи Иисуса в Капернаумской синагоге (ср. ст. 59). Оно представляет собою тот символический акт, от которого отправляется учение. Соотношения знамений и учения в гл. VI повторяет соотношение дела и слова в гл. V.

С чудом насыщения, не только в Иоанновском, но и в синоптическом о нем повествовании, у читателя Евангелия связываются евхаристические ассоциации. В таком его понимании оно дает естественную исходную точку для евхаристического учения беседы о хлебе животном. Евангелист Иоанн осложнил его некоторыми подробностями, которые усиливают это впечатление. Я разумею указание на близость Пасхи (Ин. 6:4)¹ и обоснование, по насыщении, распоряжения Иисуса собрать оставшиеся куски Его заботою о том, «чтобы ничего не пропало» (Ин. 6:12). Синоптики этой детали не передают и о близости Пасхи не говорят.

Иисус скрывается от тех, кто хочет сделать Его царем. Он не желает судить о конфликтах Израиля и кесаря. Отказывает он и человеку, просящему Его помощи в разделе наследства. Тот, Кто пришел для того, чтобы подрубить корни опутывающих нас мирских интересов, не станет учить нас скорейшему их достижению. Ведь одно только нужно. Мария оставила все, чтобы внимать слову: она избрала благую часть.

И все же его можно расслышать повсюду, во всех делах человеческих, лишь бы мы искали в них именно его, слово Иисуса. Ибо дела человеческие преобразуются во Христе.

Марфа и Мария. Иисус не порицает Марфу за то, что она занялась готовкой. Он упрекает ее за то, что она заботится и суетится о многом. Она отвлеклась от слушания слова. Ибо и среди неизбежных, повседневных забот, неся обычные свои обязанности, всегда можно как бы присесть к ногам Спасителя и слушать Его. Самая напряженная деятельность может вместить в себя этот взгляд, обращенный к Иисусу. Если бы поняла это Марфа, то и не прекращая своих дел, она могла бы избрать благую часть, не меньшую, чем Мария.

Христос заметил эту нескрываемую возбужденность, а также и опасность, что народный восторг мог перейти в насилие и ускорить Его смерть открытым возстанием против римскаго правительства в попытке сделать Его царем. Он видел также, что и Его ученики не чужды были этого мирского и опаснаго возбуждения. Необходимо было действовать решительно. Поэтому Он повелел ученикам сесть в лодку и раньше Его отправиться за озеро по направлению к Капернауму или западной Вифсаиде. Необходимо было даже употребить некоторое понуждение, потому что им естественно не хотелось оставить своего Учителя среди восторженнаго народа на этом пустынном берегу и напротив хотелось бы присутствовать здесь, потому что, как им казалось, с Ним готовилось совершиться что-то великое. С другой стороны для Него было легче отпустить народ, когда последний видел, что даже ближайшие Его последователи и ученики были отосланы Им. Таким образом, при сгущающемся сумраке Ему удалось кротко и постепенно убедить народ оставить Его, и когда все, кроме самых восторженных, разошлись по своим домам или караванам, Он вдруг покинул и остальных и быстро ушел от них на вершину горы, чтобы там наедине помолиться. Он чувствовал, что наступал страшный и торжественный перелом в Его жизни на земле и общением с Своим небесным Отцем хотел укрепить Свою душу для труднаго дела завтрашняго дня и тяжких невзгод многих последующих недель. И раньше Он провел в горном безмолвии ночь в уединенной молитве, но то было перед избранием возлюбленных апостолов и пред добрыми предзнаменованиями начальнаго и счастливаго периода служения. С совершенно иными чувствами, божественный Первосвящееник поднимался по скалистым уступам на этот величественный горный алтарь, который в храме ночи какбы ближе возносил Его к звездам Божиим. Убиение Его возлюбленнаго предтечи больше приблизило к Его сознанию мысль о предстоящей и Ему Самому кончине. Буря, начинавшая завывать в горах; ветер, с воем рвавшийся по ущельям; озеро, бушевавшее перед Ним вспененными водами; лодка, которую, как могло быть видно Ему при лунном свете, пробивавшемся кое-где через тучи, подбрасывало свирепыми волнами, — все это поразительно соответствовало Его теперешнему настроению. Но тут, на пустынной вершине горы, в эту бурную ночь Он мог получить подкрепление, мир и блаженство неизреченное, потому что там Он был наедине с Богом.

взять Его и сделать царем. Та царская власть, которая ассоциируется с мессианским титулом "Царь Израилев", является не политической, а духовной. Попытки же сделать Иисуса царем были адекватны искушениям сатаны в пустыне (Мф. 4:8, 9; Лк. 4:5, 6).