Евангелие от Иоанна, Глава 3, стих 1. Толкования стиха

2. (1) Был же человек из фарисеев, именем Никодим, один из начальников иудеев. Он пришел к Нему ночью и сказал Ему: Равви! — вы уже знаете, что «Равви» называют учителя, — Мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог (Ин. 3:1—2). Стало быть, этот Никодим был из числа тех, кто уверовал во имя Его, видя знамения и чудеса, которые Он творил.

(2) Ибо евангелист уже сказал об этом выше: И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие уверовали во имя Его. Почему они уверовали? Он продолжает и говорит: «видя знамения и чудеса, которые Он творил» (ср. Ин. 2:23). А что он говорит о Никодиме? «Был из начальников иудеев, по имени Никодим. Он пришел к Нему ночью и сказал Ему: Равви! Мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога» (ср. Ин. 3:1—2). Стало быть, и он уверовал во имя Его. А почему он уверовал? Продолжает евангелист: таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог (Ин. 3:2). Если же Никодим был из тех многих, которые уверовали во имя Его, то давайте рассмотрим, обратившись к этому Никодиму, почему Иисус не вверял Себя им (Ин. 2:24).

Будучи фарисеем и членом синедриона, Никодим не решается прийти ко Христу открыто. Возможно, он не желал огласки. Но скорее всего, он хотел поговорить с Иисусом так, чтобы никто не помешал их разговору, что днём, в присутствии множества людей, постоянно окружавших Его, было просто невозможно¹.

К Христу Никодима приводит не случайное любопытство, а вера в Него. Он обращается к Нему «равви», тем самым признаёт Его своим учителем, хотя сам входил в высший иудейский религиозно–политический совет. Иисус, в свою очередь, называет его «учителем Израильским» (Ин. 3:10).

Один же из тех многих, кто уверовал в Иисуса, был тот Никодим; и потому он пришел ночью, а не днем, что был еще не просвещен светом небесной благодати. Начальник иудейский пришел к Иисусу ночью, желая в тайной беседе с Ним полнее узнать таинства веры, начатки которой он уже восприял до некоторой степени в открытом явлении знамений.

Изгнание Иисусом Христом торгующих из дома Отца Своего, произведенное, притом, так властно и с такой, явно не земной, силой, что даже синедрион не осмелился противиться этому, и совершенные затем Иисусом чудеса так сильно повлияли на евреев, что даже один из начальников иудейских, то есть членов синедриона, фарисей Никодим, захотел удостовериться, не Мессия ли в самом деле Этот Иисус из Назарета?

Этот самый Никодим, через два года после сего, когда первосвященники и фарисеи послали взять Иисуса, сказал им: судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает? (Ин. 7:51). Он же присоединился к Иосифу Аримафескому для погребения тела Иисуса и принес состав из смирны и алоя, литр около ста (Ин. 19:39).

Он пришел к Иисусу ночью, отчасти из страха перед своими неверующими товарищами, ставшими уже в явно враждебное положение ко Христу, отчасти же, быть может, из желания не придавать своему посещению огласки, не увеличивать тем все возрастающую славу пророка из Назарета.

Принятый Иисусом Никодим говорит: «Мы (то есть фарисеи, книжники) знаем, что... таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог; поэтому мы и признаем, что Ты учитель, пришедший от Бога».

Таким образом, Никодим высказал свой, а быть может, и еще некоторых фарисеев, взгляд на Иисуса как на учителя (раввина), избранного Богом человека, пожалуй, даже пророка, но не Мессию.

Никодим знал, что посланным от синедриона Иоанн Креститель указал на Иисуса как на ожидаемого Мессию, и указание свое подкрепил свидетельством, что видел Духа Святого, сходившего на Него, и слышал голос Самого Бога, удостоверившего, что Иисус – Сын Его возлюбленный. Никодим, конечно, видел, как Иисус изгнал из храма торговцев и всенародно назвал этот храм домом Отца Своего, а Себя, следовательно, Сыном Божиим. Никодим, несомненно, присутствовал при совершении чудес, в которых Иисус проявил Свою божественную власть и силу. И после всего этого, он, ученый фарисей, член синедриона, называет Иисуса просто Учителем, не верит ни свидетельству Иоанна, ни Его собственным словам, ни даже совершенным Им чудесам!

Христос знал причину такого ложного мнения о Нем фарисеев. Он знал, что фарисеи, а за ними и все руководимые ими евреи, ожидали не такого Мессию; они ждали в лице Мессии могучего земного царя, который покорит весь мир, а евреев вообще, в особенности же фарисеев, сделает владыками всех народов. Он знал, что, по учению фарисеев, всякий еврей, потому что он еврей, потомок Авраама, тем более всякий фарисей, войдет в Царство Мессии как непременный член его. Зная все это и желая обратить Никодима с ложного пути, на котором он стоял, на путь истинный, Христос начинает Свою беседу с ним словами, доказывающими, что для вступления в Царство Мессии недостаточно быть евреем, потомком Авраама, а необходимо нечто иное, необходимо возрождение. Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия.

Чтобы лучше понять смысл беседы Господа с Никодимом, надо сделать маленькое отступление.

Создавая мир, Бог не ограничился созданием одной только бездушной природы, так как Он – Бог живых, а не мертвых (Мф. 22:32; Мк. 12:27; Лк. 20:38). Конечно, Он не переставал бы быть Богом, если бы и вовсе не было живых существ; но для того, чтобы созданный Им мир мог постигнуть величие Его и мудрость Его творчества, чтобы установилась разумная связь между Творцом и Его творением, надлежало быть в мире живым разумным существам; и таким существом на земле создан человек. Первым же людям Бог внушил, как они должны жить, чтобы быть достойными сынами своего Творца. Он открыл им Свою волю, составляющую вечный, неизменяемый закон, вписанный, так сказать, в сердцах людских: Люби Бога! Люби ближнего своего! – поручая же им не только хранить, но и возделывать рай (Быт. 2:15), Он вменил им в обязанность трудиться; и этот закон труда был дан им не в виде наказания за грех, так как они тогда еще не согрешили, а как необходимое условие счастья. Итак: Люби Бога! Люби ближнего своего! И трудись! Вот воля Божия, которую должны были соблюдать созданные Им люди. Согласуя все свои действия с этим законом, они должны были образовать на земле Царство Божие, то есть управляемое Самим Богом общество счастливых людей. В этом – цель их создания; в этом – их назначение. И если бы они действительно исполняли этот закон Верховного Царя, то на земле водворилось бы Царство мира, любви и добра, то есть истинное Царство Божие, рай земной (см. Гладков Б. И. Три заповеди).

Но первые же люди ослушались Бога и утратили право быть членами Его Царства. Однако им было внушено, что это Царство, этот рай земной потерян для них не навсегда, – что они могут вернуть его, если во всем будут исполнять волю Божию. Казалось, что жить по Божиему не трудно, так как Бог не требовал от людей ничего невозможного, ничего непосильного: Люби Бога! Люби ближнего! И трудись! Большего Он не требовал. Но и этого малого не могли исполнить первые люди. Вскоре возникла вражда между ними, и земля обагрилась кровью убитого человека. За первым убийством пошли и другие преступления, и грешные люди стали падать нравственно все ниже и ниже. Никакие бедствия не могли образумить их, и они стали забывать не только волю Божию, но и Самого Бога. Надлежало напомнить им эту волю, и она была провозглашена через Моисея на горе Синай в десяти заповедях.

Гениальный Моисей, сорок лет мечтавший об освобождении евреев от рабства египетского и об образовании из них управляемого Самим Богом Царства Божия, вынужден был сознаться, что нравственно испорченным людям не под силу точное исполнение объявленной в десяти заповедях воли Божией. Сознавая это, он сделал много уступок, много отступлений от синайских заповедей. Конечно, он мог отменить все законы и обычаи, противоречащие десяти заповедям, и издать новые, согласованные с ними; но даже и ему показалось это неисполнимым. Издать-то новые законы он мог, и страхом жестоких казней мог заставить повиноваться им; но не мог преобразовать веками испорченное сердце человеческое, не мог перевоспитать, возродить человека и заставить его любить, а следовательно, не мог и восстановить Царство свободных людей, любящих Бога и друг друга, – не мог вернуть людям потерянный рай.

Для этого должен был явиться иной Человек, Который не только разъяснил бы людям волю Божию и истинное назначение человека, но и возродил бы их к новой жизни, да и примером Своей жизни доказал бы возможность и даже легкость точного исполнения воли Божией. Моисей сознавал это, и потому, в предсмертном прощании своем с народом, предсказывая пришествие такого Человека, сказал: Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, – Его слушайте! (Втор. 18:15).

После смерти Моисея евреи то каялись и обращались к Богу, то грубо отвращались от Него; но минуты покаяния продолжались недолго, и за это их постигло множество бедствий. Напрасно вдохновенные пророки призывали их к Богу, напрасно хотели объединить их под главенством Верховного Царя! Нравственное падение человечества было так ужасно, что спасти его мог только Сам Бог. И пророки сознавали это, и вдохновенно предвещали скорое пришествие Избавителя, Примирителя: придет Искупитель Сиона (Ис. 59:20), придет Желаемый (Агг. 2:4-7), ликуй от радости, дщерь Сиона... Царь твой грядет к тебе (Зах. 9:9). Да, все они сознавали, что надо прежде перевоспитать людей, возродить их, и тогда только возможно возобновление Царства Божия, возвращение людям потерянного рая; они понимали, что такое перерождение людей не может свершиться без помощи Божией, и что для этого должен прийти Божий Посол.

Желанный Христос пришел и начал с перевоспитания испорченных людей. В Своей Нагорной проповеди, в так называемых заповедях блаженства, Он научил людей, как они должны перевоспитывать себя, как должны возрождаться, чтобы быть достойными сынами Отца Небесного и образовать Царство Божие на земле или тот потерянный рай, о возвращении которого мечтали лучшие люди древнего мира. Но и в Нагорной проповеди Своей, преподав подробные правила для возрождения и самоисправления, Господь сказал, что одними человеческими силами, без помощи Божией, возрождение невозможно, поэтому молите Бога о помощи! Просите, и дано будет вам!

Вот о таком-то самоисправлении и возрождении беседовал теперь Христос с Никодимом. Беседа Его, взятая отдельно, без связи с Нагорной проповедью, может показаться кому-нибудь и непонятной; но если принять во внимание, что сказанное в Нагорной проповеди, вероятно, было сказано и во время первого путешествия Господа в Иерусалим, и что Никодим мог слышать это раньше своей ночной беседы, то речь Господа о необходимости возрождения для вступления в Царство Божие станет вполне понятной.

Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью... так как он боялся прийти открыто вследствие надзора со стороны Иудеев, которые презирали всех приходивших к Иисусу Христу.

Так как он считал Иисуса Христа пророком, то вполне естественно полагал, что Он творит чудеса не Своею силой, но силой Божией, и нуждается в ней.

От фарисей (между фарисеями). Фарисеи, это была возникшая незадолго до времени явления И. Христа, особая секта у евреев. (О фарисеях чит. в объясн. Ин. 1:24.) Фарисеи имели неправильныя понятия об ожидавшемся Мессии. Они думали, что Мессия будет не более, как такой же иудей, как они, только более совершенный и более славный. Достигнув посредством чудес славы и могущества, Он оснует всемирное царство, в котором иудеи, особенно они. фарисеи, займут первое место; и все языческия царства надут и подчинятся им. Никодим разделял многия мнения фарисеев, но и составлял исключение среди них: оттого он и уверовал в И. Христа, тогда как все прочие этого не сделали: а еще, напротив, были противниками и врагами Христа. О Никодиме известно из предания, что он, вместе с своим родственником Гамалиилом. был крещен ап. Петром и Иоанном, за что лишен был своего звания, жил после чего вне Иерусалима, в деревне Гамалиела, и погребен подле первомученика Стефана. Ему приписывается мученическая кончина. Князь жидовский (один из начальников иудейских), т. е. Никодим был членом верховнаго судилища у евреев, так называемаго Синедриона (Ин. 7:50. О Синедрионе чит. в объясн. 19 ст. 1 гл.).

1–21. Беседа с Никодимом

Первый вопрос, который ставит перед нами беседа Господа с Никодимом (III. 1 сл.), есть вопрос о ее объеме: продолжается ли она до ст. 21 включительно, за которым следует перемена обстановки и явно начинается новый эпизод евангельской истории, или, как думают многие современные толкователи, она кончается на ст. 15 и ст. 16–21 должны быть понимаемы как комментарий евангелиста? Этого вопроса мы уже касались, и возвращается он в той же главе III. для ст. 31–36: надо ли их понимать как продолжение свидетельства Предтечи или опять-таки как комментарий евангелиста? И в том и в другом случае могут быть приведены достаточно веские основания в пользу указанного разделения. Но проблема представляется искусственной. Толкования ст. 16–21 и 31–36, как комментарий евангелиста, ни в какой мере не отражается на нашем представлении об историческом моменте и нашем понимании беседы Господа с Никодимом и свидетельств Предтечи. Как комментарии евангелиста, они с совершенной верностью продолжали бы мысль комментируемых отрывков, и потому наше толкование Ин. может просто с этой возможностью не считаться и рассматривать Ин. 3:1–21 как единое целое. То же распространяется и на отрывок Ин. 3:27–36.

Второй вопрос есть вопрос о лице Никодима. Νικόδημος, в еврейском произношении Naqdemon, было имя достаточно распространенное среди иудеев. В Ин. 3 Никодим называется «начальником иудейским», άρχων των ᾿Ιουδαίων. Это должно значить, что он был членом Синедриона (ср. еще Ин. 7:50). В науке были сделаны попытки связать его с кругом руководителей иудейских деятелей этой эпохи Ср. Hoskyns, op. cit., p. 210 cл.

. За отсутствием достаточных данных эти попытки не могли привести к положительным результатам. Нужно признать, что для понимания Ин. они не имели бы решающего значения.

Интересно другое. Толкователи нередко сближают иудейского начальника Никодима с другим начальником (άρχων, ср. Лк. 18:18), тем самым, которого мы привыкли называть, в редакции Мф. (ср. Мф.19:20–22), «богатым юношей». Об отождествлении их, конечно, не может быть и речи. Беседа Иисуса с Никодимом происходит в Иерусалиме и относится к самому началу Его общественного служения. Беседу Иисуса с богатым начальником евангелист Лука поставил в конце последнего пути Христова из Галилеи в Иерусалим. Топографические указания Лк. 18позволяют мыслить ее скорее всего в Перед- или Заиорданской области. Господь, по-видимому, вышел уже из Галилеи, но не успел еще вторично перейти Иордан близ Иерихона. То же говорят топографические указания и первых двух синоптиков (ср. Мф. 19:1; Мк.10:1). К последнему пути Христову относят эту беседу и они (ср. Мф. 19:16; Мк. 10 в контексте). Но если, таким образом, отождествление Никодима с богатым совопросником Христовым в синоптическом предании исключается, нельзя не признать, что обращаются ко Христу и тот и другой с одним и тем же вопросом. Богатый начальник спрашивает Господа, что он «должен сделать, чтобы наследовать жизнь вечную» (Лк.18:18). Никодим так прямо не говорит. Он только отмечает знамения Иисуса, и от них заключает о Его божественном посланничестве (Ин. 3:2). Но эти слова Никодима уже содержат вопрос, и на вопрос Никодима Иисус отвечает словом о Царстве. Мы сейчас увидим, что Царство – это та же вечная жизнь. Можно сказать, что слова Господа Никодиму дают Иоанновскому разрез того ответа на вопрос богатого начальника, который дошел до нас в синоптическом предании. В синоптическом предании Иисус говорит о том, что должен

сделать человек, чтобы наследовать жизнь вечную. Ответ Христов обращен к человеческой воле. В Ин. Господь тоже говорит о том, что требуется от человека. Противоречия между Ин. и синоптиками нет, но в Ин. внимание Иисуса сосредоточено на высших реальностях, на объективных, от человеческой воли не зависимых условиях спасения. Может быть, нигде в Евангелии различие синоптиков и Иоанна, при существенном согласии, не проступают с такой наглядностью, как в этих двух вопросах и этих двух ответах.

Никодим, учитель Израильский (ср. Ин. 3:10), обращается к Иисусу как Учителю, пришедшему от Бога (ст. 2). Тем самым все положительное содержание беседы ставится под знак откровения Божественного.

Никодим был весьма готов к вере, но под влиянием ложного стыда и по заботе о славе у людей не обладает смелостью и разделяется в своем настроении надвое, колеблется в своем решении, «и храмлет», как написано, «на обе плесне» (3 Цар. 18:21), обличениями совести побуждаемый к вере по причине величия чудес и в то же время не желая повредить своей должности, ибо был «начальником иудейским.» Из желания и сохранить свою славу у них, и быть тайно верующим он приходит к Иисусу, пользуясь прикрытием ночной темноты для своей цели и этим тайным прихождением обличаясь в двойственности своего настроения.

Рождение свыше

Иисус объясняет Никодиму, что религиозные знания и этническая принадлежность не являются достаточным основанием для взаимоотношений с Богом; чтобы войти в Его семью, человек должен родиться от Духа. Иоанн часто противопоставляет водные ритуалы и крещение Духом (Ин. 3:5; см. коммент. к Ин. 4:7-26).

Известно, что в этот период в Иерусалиме действительно жил богатый и знатный человек по имени Никодим, хотя у нас нет уверенности, что Иоанн говорит именно о нем. Как высокообразованный «начальник Иудейский», Никодим, о котором пишет Иоанн, несомненно, был состоятельным человеком.

Между тем слух о появлении необычайнаго учителя из Галилеи разнесся по всему Иерусалиму и успел возбудить живейший интерес даже среди членов Синедриона. Один из них решился поближе разузнать, что это за учитель (Ин. 3:1-21). Это был старец, носивший греческое имя Никодим, человек, занимавший выдающееся положение в религиозном мире Иерусалима, и но своему направлению бывший одним из тех фарисеев, которые, несмотря на принадлежность к этой законнической секте, сохраняли в себе искру истинной сердечности и религиозности. Это был человек, кроме того, богатый и таким образом во многих отношениях способный влиять на окружающую среду. Будучи человеком уважаемым по своим летам и высокому положению, он несомненно мог бы оказать важную услугу земным целям Христа среди влиятельных классов, и мог бы содействовать соглашению с Ним священников и фарисеев, если бы Он, подобно им, руководился в своей деятельности такими же национальными и религиозно-политическими целями. В Иерусалиме неизбежно относились с сильным предубеждением к движению, начавшемуся в Галилее и поддерживавшемуся галилеянами, и поэтому Никодим мог бы оказать значительное влияние на перемену в отношении властей к этому движению. Но, при всем своем влиянии, Никодим по природе был человек боязливый и не имел достаточно мужества, чтобы пренебрегать общественным неодобрением и насмешкой, которыя были бы следствием его открытаго сношения с галилейским учителем, потому что, хотя открытой вражды еще и не было у фарисеев к Христу, однако было ясно, что появление таких чувств в этом классе было только вопросом времени. Никодим был человек честный и искренний, но все-таки не в состоянии был принести жертвы, которую потребовало бы открытое исповедание Христа. Поэтому, чтобы не подвергнуть себя какому нибудь нареканию со стороны других членов верховнаго совета, он решил побывать у Иисуса Христа ночью, чтобы тайно и наедине побеседовать с Ним. Как раввин, Никодим, конечно, был искусен в тонких толкованиях закона, которыми славились фарисеи, и был основательно знаком с св. Писанием, хотя все эти толкования основывались на искусственных экзегетических тонкостях, которыя отнюдь не проникали в более глубокий смысл Писания, Подобно другим, он предполагал, что Мессия должен возстановить теократию, которая будет отличаться ревностным исполнением закона, причем всякий израильтянин, как такой, непременно сделается членом этой теократии.