Евангелие от Иоанна, Глава 2, стих 16. Толкования стиха

1. Если первые евангелисты довольно лаконично говорят об этом событии: «И вошел Иисус в храм, и изгнал всех продающих и покупающих в храме, и столы менял опрокинул и прилавки продающих голубей» (Мф. 21:12)⁴¹, то апостол Иоанн описывает его более детально: «и нашел в храме торгующих волами и овцами и голубями, и менял на своих местах. И сделав бич из веревок, выгнал из храма всех: и овец, и волов, и у менял рассыпал деньги, и столы опрокинул». Но с продавцами голубей Он поступает снисходительней, сказав им унести свой товар и не превращать дом Его Отца в дом торговли.

В тот день, когда приближается Пасха, Иисус изгоняет из храма всех, кто там торгует. Причем Он выгоняет не просто каких-то базарных торговцев, но и тех, кто меняет деньги для храмовой казны, тех, кто продает голубей, предназначенных для принесения в жертву. Из многих мест Священного Писания, и в частности из рассказа о Сретении Господнем, известно, что голубей, горлиц и других животных приносили в жертву Богу. Об этом рассказывается и в Евангелиях от Матфея, от Марка и от Луки. Однако в трех синоптических Евангелиях это событие связывается с Пасхой (но — с последней), а также с входом Иисуса в Иерусалим буквально накануне Его смерти, а в четвертом Евангелии оно отнесено к началу повествования.

Поэтому можно предположить, что все, о чем рассказывает Евангелие от Иоанна — начиная с изгнания торгующих из храма и кончая последними страницами, — это события Страстной недели, таким образом, все оно сконцентрировано вокруг последних дней проповеди Иисуса. Оно все выросло из рассказа о Страстях Христовых и из Его прощальной беседы, которая начинается словами: «Ныне прославился Сын Человеческий» (Ин. 13:31). Следовательно, нельзя говорить о первом и втором изгнании торгующих из храма. Речь идет об одном событии, но у синоптиков оно отнесено к концу Евангелия, так как в их повествованиях упоминается целый ряд эпизодов, имевших место до происшествия во храме. У Иоанна же все вообще сконцентрировано вокруг Страстной недели, вокруг Креста, вокруг кульминационного момента в проповеди Иисуса, в Его жизни и, наверное, в истории всего человечества.

Встает вопрос: зачем нужно было выгонять этих людей, которые, казалось бы, занимаются полезным делом? Ведь благодаря им молящимся не нужно было заранее запасаться жертвенными животными, менять деньги. Конечно, сегодня нам кажется странным присутствие в храме животных — мы не привыкли к такого рода обрядам, в древности же на Востоке это было делом обычным. Тот, кто продавал в храме волов, овец, птиц и менял деньги, делал это с целью заработка. Но вдруг оказывается, что бизнес в храме невозможен.

Интересно, что обычай приносить в жертву животных сохранился до наших дней в православных храмах Грузии. Жертвенного барашка приводят во двор храма, священник окропляет его святой водой, после чего барашка закалывают. Мясо раздают нищим, бедным, родным тех, кто принес животное в жертву, чтобы все они молились о болящем или помянули усопшего.

Такое обращение храмового двора в базарную площадь совершалось, конечно, постепенно; Иисусу Христу приходилось в прежние годы не раз видеть это, но час Его тогда еще не настал, и Он вынужден был терпеть до времени. Теперь же, начав творить волю Пославшего Его, Он, придя в Иерусалим с учениками, прямо направляется к храму; войдя во двор язычников, молча берет одну из веревок, которыми, быть может, связывали или заграждали пригнанных животных, свертывает ее в виде бича, выгоняет овец и волов, опрокидывает столы меновщиков и, подойдя к продавцам голубей, говорит: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли. Таким образом, называя Бога Своим Отцом, Иисус Христос впервые всенародно провозгласил Себя Сыном Божиим.

Бич из вервий (из веревок). Этот бич служил символом гнева Божия на оскорбляющих святость храма. Веревки, по всей вероятности, были взяты Господом те, которыми привязывали продажный ског. Так как голуби—птица кроткая, и они были в клетках или корзинах, то Господь, изгоняя продавцев голубей, относительно их делает распоряжение, чтобы продавцы вынесли их. Не творите (не делайте) дому Отца Моего дому купленаго (домом торговли). При сем достойно замечания следующее обстоятельство: Господь, изгоняя торгующих из храма, называет его домом Отца Своего , домом Своим (Мф. 21:13); выходя же из храма в последний раз, пред Своими страданиями, назвал его словами дом ваш (Мф. 23:38). Это значило, что до отвержения Господа евреями, храм еще был обиталищем Бога, но со времени отвержения Господь оставит его и переселится в христианские храмы. «Уйдем отсюда!” был слышен глас пред сожжением храма при разрушении Иерусалима римлянами. Домом торговли, а у прочих евангелистов, при вторичном изгнании, сказано вертепом разбойников. Это значит, что к этому времени, омерзение храма, так сказать, достигло высшей степени, вследствие небрежения и корыстолюбия священников, охранителей святости храма. — Является вопрос: как могли послушаться Господа торговцы и меновщики, что подчинились слову Его и пошли из двора храма, когда народ не видел в Нем ни первосвященника, ни архисинагога, ни начальника общественнаго, а видел простаго иудеянина, пришедшаго на праздник? Во-первых, здесь Господь явил Свою Божественную власть, которой никто не может противиться (Злат.); во-вторых, сама совесть их подсказывала им, что они в самом деле нехорошо поступали, производя торговлю в св. месте, и, когда Господь с силою напомнил им об этом, то совесть еще сильнее заговорила и заставила их исполнить веление Господа безпрекословно. (Мих.).

Повелевает как Владыка, руководствует к должному как Учитель и наказанием раскрывает преступления, уважением к этому не дозволяя оскорблять Наказывающего. Должно обратить внимание на то, что опять называет Бога Своим Отцем в исключительном смысле, как единственный по природе и истинно рожденный из Него. Если бы это было не так и Слово есть действительно сын вместе с нами как один из нас, то есть по усыновлению и только по желанию Отца; то чего же ради Он одному только Себе присвояет общее и всем принадлежащее достоинство, говоря так: «не делайте дом Отца Моего (домом торговли)», а не – дом Отца нашего? Ведь так бы следовало, кажется, сказать, если бы Он признавал и Себя одним из тех сынов (Божиих), кои суть таковы не по природе (а по благодати). Поскольку же Слово признает Себя не одним из сынов по благодати, но Сыном из сущности Бога и Отца, то полагает Себя вне других, называя Бога Своим Отцем. Призванным к сыновству и имеющим это достоинство по благодати приличествует взывать в молитвах: «Отче наш иже еси на небесех» (Мф. 6:9), а Тому, Кто есть Единый и Единственный от Единого Единородный (Сын), подобает называть Бога Своим Отцом. Но, кроме вышеприведенного толкования, к этому повествованию можно применить и другое умозрение (см. Ин. 2:15).

***

Если Сын есть творение, то очевидно, что Он по благодати имеет и то, чтобы называться Богом, и как усыновленный носит имя Сына, подобно другим разумным созданиям, которым не природа их подает достоинство, но благодать говорящего: «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси». (Пс. 81:6) Итак, если Он не сущностно является Сыном, то, стало быть, Он — брат призванных в сыновство Богу. Как же тогда, — справедливо заметит кто-нибудь, — Он, не имея никакого перед нами преимущества в достоинстве сыновства, присваивает Себе общего для всех Отца, говоря: «Не творите дому Отца Моего»? Ведь истинно праведному и благому подобало бы сказать торговцам: «Не творите дому Отца вашего дому купленаго». Но мы не видим Его говорящим это, но с некоей большой властью одному лишь Себе усваивающим имя Отца. Стало быть, Он знал Себя в собственном смысле слова и по природе сущим Сыном, по подражанию Которому и мы призваны Богом к тому же. А имеющий такую природу Сын как может быть сотворенным?