Евангелие от Иоанна, Глава 18, стих 27. Толкования стиха

Далее, чтобы исполнилось третье отречение, один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? Петр опять отрекся; и тотчас запел петух. Смотрите, исполнилось предсказание Врачевателя, обнажила себя самонадеянность больного. Ибо не случилось того, что тот сказал: я душу мою положу за Тебя. Но произошло то, что предрек Он: отречешься от Меня трижды (Ин. 13:37).

Однако по совершении трехкратного отречения Петра пусть же завершится и эта беседа, чтобы далее начали мы с рассмотрения того, Col. 1936 что было сделано в отношении Господа у наместника Понтия Пилата.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Сказание об отречении Петра см. еще в Евангелиях. Мф. 26:70, 72, 74; Мк. 14:71. У Луки, как мы уже упоминали выше, есть в высшей степени важная подробность, и которую Лука мог узнать только от самого Петра, это то, что: «Господь обратившись взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды».

Горькие слезы Петра, пролитые после отречения записаны у Евангелистов Мф. 26:75, Мк. 14:72 и Лк. 22:62.

Св. Григорий Богослов в Слове своем, на святые Светы Богоявлений В изд. 1843 г. ч. 2, лист 186., упоминая о крещении Израиля в море, о крещении Иоанна в покаяние и наконец о высшем крещении в Духе, которое есть совершенство, прибавляет: «вем и четвертое крещение мученичества и крови; вем и пятое крещение слез».

Как Господь восставил совершенно павшего, мы увидим еще в гл. 21, в явлении Господа на озере Тивериадском. Отречение Петра, как мы говорили было последствием слишком большой уверенности в своих силах. В скорби покаяния, и в смирении, и в сознании слабости сил своих омылся Петр слезами, и Господь возвратил ему благодать Свою и дал ему, в человеческой слабости и в сознании её, силу Божию, против которой не могли противостоять сильные, и человечески мудрые и ученые.

Возвращаясь к стиху 26-му, мы обращаем внимание на то, как хорошо знал Иоанн двор первосвященнический; он не только один из Евангелистов знает имя раба Мадха, которому Петр отрубил ухо в саду (ст. 10), но он указывает еще на то, что вопрошавший Петра был родственником Малху. Несомненно еще, что он сам очевидец всех этих событий.

Отречение Петра

Между тем, пока происходил суд над Иисусом, Петр, пришедши, вероятно, с Иоанном же из дома Анны к дому Каиафы, сидел во дворе этого дома, стараясь придать себе вид постороннего человека, пришедшего на шум из одного лишь любопытства. Слуги Каиафы часто входили в судилище и выходили из него, сообщая сидевшим на дворе все происходившее там. Петр, вероятно, весьма тревожился, прислушиваясь к их рассказам, и тем обнаружил, что не одно праздное любопытство привлекло его сюда. Заметив его беспокойство, одна из служанок подошла к нему и спросила: «Должно быть, и ты был с Иисусом Галилеянином (Мф. 26:69), что так прислушиваешься ко всему, что говорят о Нем?» Петр не успел еще ответить, как один из рабов первосвященника, родственник Малха, у которого Петр отсек ухо, всматриваясь в Петра, сказал: не я ли видел тебя с Ним в саду?

Петр смутился и сказал: не знаю и не понимаю, что ты говоришь (Мк. 14:68). С этими словами он встал и направился к выходу, на передний двор; и когда он подходил к воротам, запел петух.

Предсказание Иисуса об отречении Петра передано всеми Евангелистами вполне согласно; но Матфей, Лука и Иоанн ничего не говорят о том, сколько раз пропел петух, когда Петр трижды отрекся от Иисуса; Марк же, писавший свое Евангелие со слов Петра и, следовательно, лучше других Евангелистов знавший подробности этого грустного события, передает предсказание Иисуса такими словами: истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мк. 14:30). Поэтому, Евангелист Марк, повествуя об отречении Петра, отмечает подробность о том, что после первого же отречения во дворе Каиафы петух пропел в первый раз, а после третьего — во второй раз. Конечно, эта подробность, имеющая существенное значение, не могла быть забыта Петром.

Итак, Петр отрекся уже один раз от Христа; и тотчас же, как бы в напоминание ему о предсказании Иисуса и в предупреждение дальнейших отречений, раздался первый, полночный крик петуха. Но Петр, по-видимому, не обратил внимания на это предостережение, так как тотчас, при выходе его за ворота, другая служанка подошла к нему и, обращая на него внимание стоявших у ворот людей, сказала: и этот был с Иисусом Назореем (Мф. 26:71). Все присутствовавшие при этом обратились к Петру с испытующими взорами; он не выдержал их; страх обуял его, и он не только вторично отрекся от Иисуса, но даже с клятвой стал уверять всех, что не знает Сего Человека (Мф. 26:72); он даже не назвал Его по имени.

Вероятно, клятвенные уверения Петра подействовали на его обличителей: они оставили его в покое, и он, спустя некоторое время, увлекаемый страстным желанием знать, что делается с его Учителем, опять вошел во двор и уселся у костра. По сказанию Евангелиста Луки, прошло с час времени (Лк. 22:59) после второго отречения; по словам же Евангелистов Матфея (Мф. 26:73) и Марка (Мк. 14:70), немного спустя началось третье его отречение.

Петр, как уроженец и житель Галилеи, говорил на галилейском наречии, которое резко отличалось своей грубостью и неправильностью произношения некоторых звуков и даже целых слов от того арамейского наречия, на каком объяснялись тогда жители Иудеи.

Все сидевшие у костра служители первосвященника говорили, конечно, об Иисусе и, вероятно, повторяли внушенное им раньше их господином мнение о том, что Мессия должен прийти из Вифлеема, а не из Назарета Галилейского, и что Иисус как Галилеянин не может быть даже пророком. Говоря о Галилее, не могли не обратить внимания и на Петра, своим наречием явно выдававшего себя за галилеянина; вспомнили раньше возбужденное подозрение, не ученик ли он Иисуса, и стали говорить ему: «Хотя ты и клялся, что не знаешь Этого Человека, но теперь мы догадываемся, что ты из Его учеников, ибо по твоему говору видно, что ты галилеянин».

Страх опять напал на Петра, и он же начал клясться и божиться, говоря: не знаю Человека Сего, о Котором говорите (Мк. 14:71).

К этому времени суд над Иисусом уже окончился, и Его вывели из судилища на двор. Тотчас же петух пропел второй раз, и Христос посмотрел на Петра. Тут-то вспомнил Петр слово, сказанное Ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня (Мк. 14:72); он вышел вон и горько заплакал.

Святой Климент, ученик Апостола Петра, свидетельствует, что Петр в течение всей последующей жизни своей при ночном пении петуха падал ниц, со слезами каялся в своем отречении и просил прощения, хотя и получил уже его от Самого Иисуса Христа вскоре после Его Воскресения.

Петр в раскаянии обливался слезами; но как тяжело было Иисусу видеть лучшего из оставшихся одиннадцати учеников клянущимся, что не знает Сего Человека|||, боящимся даже назвать имя Его! Чаша душевных мук переполнилась.

Глагола един от раб архиереов и пр. Это—частность, которая указана только одним Иоанном. Это было уже третье отречение Петра. Тут высказывали подозрение на Петра тоже несколько человек (Мф. 26:73. Мк. 14:70); одни указывали, для подтверждения своего подозрения, на то, что он — Галилеянин, как и Сам Господь, и наречие его сходно, а родственник (южик) Малха, как повествует св. Иоанн, прямо говорил, что видел его в саду (в вертограде), с Господом, когда там он отсек ухо Малху. Это последнее особенно и поразило Петра, так что он думал, что его возьмут и привлекут к ответственности, как дравшагося мечем, и послужило поводом к тому, что, по Евангелию Матфея и Марка, он начал клясться и божиться, что он не только никогда не думал быть учеником Иисуса, но и вовсе не знает Его. В это именно время запел петух (петел возгласи), и Господь, по сказанию св. Луки (Лк. 23:61), взглянул на Петра из судебной палаты, и Петр, как повествуют все три прочие евангелисты, вспомнил слова Господа о своем отречении и, вышедши вон со двора архиерейскаго, горько заплакал. Так сбылось нредречсние Господа Петру об его отречении. «Не смотря на все, что терпел в это время Господь на суде у первосвященников, замечает еписк. Михаил, Он не оставил вразумить довереннейшаго из Своих учеников, который так сильно пал в эту самую минуту». «Взор Господа служил ан. Петру вместо голоса". (Злат.) Это был взор любви а укора, и он глубоко проник в сердце малодушнаго ученика и возбудил в нем сильное раскаяние. Петр увидел, в какую глубину греха он ниспал, и живо вспомнил тут слова Господа об отречении: не пропоет петух сегодня, как ты отречешься, что не знаешь Меня. Поэтому, вышедши с архиерейскаго двора вон, горько заплакал. Это был плач грешника, мучимаго раскаянием во грехе малодушия и измены своему Господу, и это свидетельствовало, что ап. Петр пламенно, глубоко раскаивался в своем великом грехе. Так он раскаялся, и— Господь простил его и после Своего воскресения снова возстановил в звании Своего ученика и апостола. Три раза отрекся Петр, три раза Господь и вопрошал его тут: Симон Ионин, любишь ли ты Меня? (Ин. 21:16—17); но и после того память греха и чувство виновности пред Господом были так сильны в ап. Петре, что он, как говорит предание, до самой смерти, каждый раз при пении петуха в полночь, повергался на земле с горькими слезами о допущенном им грехе и вел суровый образ жизни. Так обыкновенно каются искренним и истинным раскаянием! «Подобно Петру и ты, грешная душа, должна оплакивать свои грехопадения, их у тебя много», обращается к своей душе благочестивый человек, читая о грехопадении и раскаянии ап. Петра. «Плачь же горько вместе с Петром, поучает св. Димитрий Ростовский, ты, грешный человек, который ежедневно своими грехами отвергаешься Бога, когда не по-человечески, но по-скотски живешь». Раскаялся и Иуда предатель в своем грехе. Еванг. Матфей так повествует об его раскаянии (Мф. 27:3 и далее). Иуда, предавший Господа, увидев, что Он осужден, и раскаявшись возвратил взятые за предательство тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И бросив сребренники в храме, вышел, пошел и удавился. Иуда раскаялся, т.-е. ослепленная и омраченная сребролюбием, совесть его, как скоро совершилось осуждение Господа, мгновенно проснулась, и пред нею предстал весь ужас его безумнаго поступка. Он сознал, какой тяжкий грех сделал он, предав своего учителя и Господа. Но каково было его раскаяние? Ему следовало бы обратиться к Господу с своим раскаянием, с мучениями своей совести, повергнуться пред Его безпредельным милосердием и излить свою душевную скорбь в молитве о помиловании и в слезах покаяния; потому что истинное раскаяние в злодеянии не может быть без молитвы и слез, и если нет этих проявлений покаяния, то простое раскаяние совести, мучение ея бывает безплодно и большею частию кончается самоубийством. Так и случилось с Иудою: у него не было молитвы и слез покаяния пред Богом, и он удавился. Каялся ан. Петр в своем отречении от Христа, он плакал в чувстве искренняго раскаяния в своем грехе, горько плакал, и был помилован Богом. Горе и муки падшей кающейся души изливаются и облегчаются слезами покаяния и молитвы; душа умягчается и делается еще способнее плакать и молиться. И милосердие Божие, касаясь душ и своею благодатию, полагает начало внутренняго мира, примирения с совестию. (Воскр Чт.) Иуда, вместо Бога, обратился с своими чувствами раскаяния, с мучениями своей совести к архиереям, которые подкупили его на зло и, возвратив им сребренники, ко греху предательства, прибавил грех отчаяния и самоубийства.

Второй отрывок Ин. 18:12–28 имеет, как и параллельные части синоптической истории Страстей, два центра: допрос у Первосвященника и отречение Петра. Отрывок богат второстепенными подробностями, которые тоже требуют нашего внимания. Первое упоминание «другого ученика», который был известен

Первосвященнику и ввел Петра, не имеет члена в лучших рукописях (ср. ст. 15). Из древних кодексов он встречается только в С и Θ: άλλος μαθητής, без члена, может быть любой из учеников Христовых. Старые переписчики, поставив член, внесли толкование; и, вероятно, правильно: они отождествили «другого ученика» с учеником, которого любил Иисус. Но мы видели, что его имя обвеяно тайной. Эта тайна лежит на нем и в нашем отрывке. Он ввел Петра, и больше о нем не слышно. Петр отрекся; он , подразумевается, не отрекся. Рассказ о двух учениках, как и повествование об отречении Петра, относится к теме о Петре. Но в нашем отрывке ударение не лежит ни на Петре, ни на другом ученике. Доминирует образ Каиафы, который упоминается в связи с допросом у Анны (ср. ст. 13–14, 24, 25). Допрос у Анны есть новая и важная черта, которую вносит Иоанн. Она отвечает тому, что мы знаем из нехристианских источников о влиянии Анны, но ударение лежит не на Анне, а на его зяте Каиафе, в связи с изречением им пророчества о заместительной смерти Иисуса (ср. ст. 14 и XI. 49–52). Именно это – и только это – подчеркивается в Евангелии. И учитывается впечатление, которое должно сложиться у читателя: о неудержимом течении событий к их последней цели. На вопрос Первосвященника Иисус ответа не дает – ни о своем учении, ни об учениках. Свой отказ ответить об учении Он оправдывает ссылкой на слышавших (ср. ст. 20–23). Об учениках же Он просто не говорит ничего. Это все тот же отрицательный аспект искупления и молчаливое осуждение Первосвященника. Не должно быть оставлено без внимания, что учение, о котором Его вопрошает Первосвященник, Иисус считает возвещенным миру. В глазах Иисуса Первосвященник тоже принадлежит к миру. От Анны Иисус препровождается к Каиафе (ст. 24) и от Каиафы в Преторию (ст. 28), и «было утро, и сами они не вошли в Преторию, чтобы не оскверниться, но есть Пасху». На этом почти кончается допрос у Первосвященника. Они блюдут обряд.

... Однакоже это заставило его удалиться от костра и направиться к выходу; но там встретила его другая служанка, и стала говорить окружающим, что «и этот был с Иисусом Назореем». Еще более смущенный этим, Петр начал клясться, что «не знает сего человека». Между тем, его окружила толпа, и многие уже стали говорить ему: «точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». А один из первосвященнических служителей, родственник Малху, даже прямо заявил: «не я ли видел тебя с Ним в саду?» Тогда Петр, объятый ужасом, начал «клясться и божиться, что не знает сего человека». И вдруг запел петух, возвещавший наступление зари. Как громом поражен был Петр этим обычным пением. Ему сразу же припомнилось, что сказал ему Христос на его самоуверенное заявление преданности своему Учителю, и он, пораженный ужасом самообличения, опрометью бросился с первосвященническаго двора и «плакал горько».

Был поздний час ночи, который Фридлиб старается определить точнее, основываясь на евангельском рассказе об отречении апостола Петра, во время которого пел петух. Это пение петуха (ἀλεκτοροφωνία, или gallicinium) в древнейшие времена служило одним из немногих средств для обозначения отдельных пунктов ночного времени. Но уже древние римляне, собственно для своего войска, разделяли ночь на стражи. У них взяли то же деление и евреи Лк. 12:38. и обозначали прежде тремя стражами те промежутки ночного времени, после которых сменялась стража при храме. Ко времени Господа Иисуса Христа ночь делилась у них уже на 4 стражи, из которых каждая, таким образом, обнимала около 3 часов. Первая стража, начинаясь вместе с началом ночи, продолжалась до 9 часов, вторая оканчивалась в 12 часов, третья – в 3 часа и, наконец, четвертая продолжалась от 3 до 6 часов утра. Рядом с этим делением на стражи удержалось и древнейшее обозначение известных пунктов ночного времени посредством gallicinium. «Бодрствуйте, – говорил Господь Иисус Христос Своим ученикам, – ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру» Ὀψέ, ἢ μεσονυκτίου, ἢ ἀλεκτοροφωνίας, ἢ πρωΐ. Мк. 13:35.. Из этих слов Спасителя мы видим, что пение петуха (ἀλεκτοροφωνία), во-первых, и в Его дни служило обозначением времени, и во-вторых, продолжалось не всю ночь, а некоторое время между полночью и утром. Точнее определить время пения петухов помогают нам Цензорин и Плиний. Первый таким образом делит вторую половину ночи. «Полночь образует начало и конец римского дня», – говорит он. «Время ближайшее к ней называется de media nocte, затем следует gallicinium, когда начинают петь петухи; потом – conticium, когда они молчат; ante lucem указывает время пред рассветом и, наконец, diluculum – полное наступление дня, хотя еще не взошло солнце» Censorinus. De die natali c. XXIV. Сравн. Macrobius. Sat. 1, 3, См. у Фридлиба, Archäol. d. Leidensgesch., s. 80.. Gallicinium здесь следует после полночи, но не непосредственно, а спустя тот промежуток, который обозначается термином de media nocte. Плиний N. H. lib. VII, cap. 60. уже прямо относит gallicinium к четвертой страже ночи, и так как на эту стражу должны падать также conticium, ante lucem и diluculum, то понятно, что для gallicinium должно отделить самое начало четвертой стражи, т.е. четвертый час ночи. Такое, собственно римское, разграничение ночного времени, может быть, по крайней мере относительно gallicinium, применено и ко времени евреев, которым это gallicinium было хорошо известно См. Die Bibl. Alterth. v. Kinzler. 1872. s. 258–259. Joh. Jahn’s Bibl. Archäolog. Th. I. B. I § 114 (s. 536–542). Ackermann, Archaeolog. bibl. § 101 (pag. 128–130). Saalschutz, Archäolog. d. Hebr. Th. II, cap. 46. § 7 (s. 81)..

Так как сцена у костра на дворе первосвященническом совершалась рядом и в одно и тоже время с другою сценою – преступного суда над Господом Иисусом Христом в самом доме, на втором этаже, то само собою понятно, что данные для определения времени первой могут служить и к определению времени второй. По более подробному описанию у евангелиста Марка, во время отречения апостола Петра, дважды пропел петух, а евангелист Лука говорит, что «прошло с час времени» Лк. 22:59. между теми вопросами, какие предлагались апостолу прислугой первосвященника с целью обличить его галилейское происхождение и близкую связь с Подсудимым.

В это время во дворе дома первосвященника сидели слуги и грелись у костра. Между ними сидел и апостол Петр, пришедший сюда вместе с апостолом Иоанном, чтобы узнать, чем кончится суд. Но галилейское наречие и поведение Петра возбудили подозрение у слуг, тем более что один из них был родственником рабу, которому Петр недавно отсек ухо, и видел Петра в саду. Петра трижды спрашивают, не из учеников ли он Иисуса Назарянина, но апостол под действием сильного страха трижды отрекается с клятвой, что не знает Этого Человека. Уже после первого отречения раздался петушиный крик, но Петр не вспомнил предсказание Спасителя об отречении. Не вспомнил он этих слов и после третьего отречения и, как отмечает евангелист Лука, только после того, как Спаситель, не оставивший ученика без вразумления даже в такой момент, когда над Ним Самим творилось беззаконие, повернувшись, взглянул на Петра, тогда «Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды, и, выйдя вон, горько заплакал» (Лк. 22:61–62).

Петр пришел в крайнее смущение; мысль, что его тот час схватят и поведут на истязание, привела его в ужас. Сперва он притворился, будто не понимает, о чем говорят ему (Лк. 22:60.); потом «начал бо­житься и клясться, что не знает человека» (Мф. 26:74.).

Не успел Петр окончить клятв своих, как пе­тух запел вторую проповедь свою. В тоже время Господь, выведенный на двор, обратился туда, где стоял Петр, и посмотрел на него. Этот взор любви Иисусовой вызвал Петра из обаятельнаго мрака греха. Виновный Петр вспомнил слова Господа: «прежде, чем петух пропоет два раза, три раза ты отречешься от Меня.» И изшед вон плакася горько. Петр поспешил уйдти от места печальнаго падения и от взора людей и горько заплакал. Слезы текут и от радости, — это сладкия слезы; текут от оскорбления и в болезни, — это слезы — томительныя. Но те, которыя извлекает уязвленная совесть, — слезы самыя едкия, самыя мучи­тельныя и вполне горькия. И их-то лил теперь Петр.

Слушатели мои! вот чем может быть и лучший человек! Петр, так долго слушавший наставления Господа, Петр, так долго обучавший себя благочестию пред лицем Господа, Петр, не испорченный жизнию, готовый на всякое доброе дело, благочестивый не по наружности. — пал. — Ни образованность ума, просве­щеннаго истинами небесной мудрости, ни достаточная опытность в жизни духовной не спасают Петра от печальнаго падения. Согласитесь, что тот, кого отличал особенною любовию Несмотревший на лица, а на сердца, был человек редких достоинств. И этот человек, перенесший много неприятностей для Господа Иисуса, ви­девший в Нем Сына Божия, любивший Его пламенно, решавшийся для Него на самую смерть, слышавший пре­достережения в слабости за несколько часов пред тем, пал три раза в одну ночь, отрекся от Господа Своего. Сообразите после сего, что значат, что могут делать добраго люди сами по себе, с своими силами и способами? О! как слепа, как преступна та философия земная, которая возстает с вопросами, с неудоволь­ствиями против благодатной любви Отца небеснаго к человечеству! Петр дотоле не приходил в раскаяние, пока не пал на него живительный взор небесной Бла­гости. Сам по себе человек только падает. Лучшее, что может делать человек немощный, состоит в ощушении взора благодатнаго, в раскаянии о своем па­дении. И напротив самое опасное состояние—состояние самонадеянности, самодовольства, забывчивой гордости. Только смиренное сознание своей преклонности к паде­нию, только сокрушение о своих падениях и составляет отличие человека от того падшаго духа, который пал падением гордости непреклонной. Страшно, безнадежно состояние этого духа, падшаго от того, что он не хочет сознавать своего падения, не хочет признать своей виновности. — Итак будем плакать, горько плакать о грехах своих: их так много у нас, далеко больше, чем у Симона. «Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте, уве­щевает нас Апостол Иаков, смех ваш да обратит­ся в плачь, и радость в печаль; смиритесь пред Гос­подом, и — вознесет вас» (Иак. 4:9, 10.). Воскресший Спаситель повелел сказать о Себе учеником Своим и Петровы, т. е. дал особенно знать плачущему Петру, что Он любит его, любит, забывая прошлое падение, лобызает покаяние его любовию и почитает его по преж­нему Петром, а не Симоном. Точно так примет Он и паши слезы. Давно сказал Пророк: беззаконие беззаконника не убиет, в он же день обратится от безза­кония своего (Иез. 33:12.).

Слава и хвала безпредельной благости Твоей, Госпо­ди! Нам же спасение в одном смирении. Аминь.