Евангелие от Иоанна, Глава 18, стих 17. Толкования стиха

Смотрите, прочнейший столп пошатнулся от одного-единственного дуновения воздуха. Где же та смелость обещавшего умереть за Господа и весьма самонадеянного ученика? Где те слова, когда-то сказанные им: почему я не могу идти за Тобою теперь ?я душу мою положу за Тебя (Ин. 13:37)? Неужели это означает следовать за Учителем — отречься от того, что ты Его ученик? Неужели так полагают душу за Господа, что боятся голоса придверницы, лишь бы не случилось этого самопожертвования? Впрочем, что удивительного в том, что Бог предрек истинное, а человек предполагал ложное? Разумеется, в этом отречении апостола Петра, которое еще только началось, мы должны видеть, что не только тот отрекается от Христа, кто говорит, что Он — не Христос, но и тот, кто, признавая Его Христом, отрицает, что сам он — христианин. Ведь Господь не сказал Петру: «Ты отречешься, что ты ученик Мой». Но: отречешься от Меня (Мф. 26:34).

Так вот, он отрицал Его, когда отрицал, что является Его учеником. Что же иного он отрицал таким образом, если не Его, отрицая, что он — христианин? Ибо хотя ученики Христовы еще не назывались этим именем, — потому что только после вознесения Его ученики впервые в Антиохии стали называться христианами (ср. Деян. 11:26), — все же сама сущность (res), которая потом будет называться таким вот именем, уже существовала, то есть уже были ученики, которые позже стали называться христианами, и это общее имя, как и общая вера, перешло также на последующие поколения . Так вот, кто отрицает, что является учеником Христовым, тот отрицает саму сущность, по имени которой он называется христианином. Сколь многие потом — не только старцы и старицы, чья пресыщенность этой жизнью могла бы позволить скорее отважиться на смерть за исповедание Христа, и не только молодежь того и другого пола, чей возраст, как кажется, требует подобающей смело-сти, но даже маленькие мальчики и девочки оказались способны на это: бесчисленный сонм святых мучеников твердо и решительно вошел в Царство Небесное, чего не смог тогда сделать тот, кто получил ключи от этого Царства (см. Мф. 16:19)! Вот поэтому было сказано: оставьте их, пусть идут, — когда Он предал Себя ради нас, Искупивший нас кровью Своей, — чтобы исполнилось слово, репейное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого (Ин. 18:8—9; ср. 17:12). Но, как бы то ни было, если бы Петр, отрекшись от Христа, ушел оттуда, то чем бы другим это было, если не его погибелью?

Перед служанкой, которая впустила его, он произнёс своё первое отречение.

Войдя во двор, Пётр подошёл к костру и стал греться. Кто–то из присутствующих узнал его и спросил: «..Ты не из учеников ли Его?» Но он отпирается и отвечает: «Нет».

83.Иоанн рассказывает так. Когда Петра служанка в первый раз спросила, не из учеников ли он этого Человека, он в первый раз ответил: Нет. Апостол Христа не может быть апостолом человека. Так и Павел отрицал, что он апостол человека: Павел апостол, избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем (Гал. 1:1). Но чтобы не появилось сомнения в воплощении, он добавил: Отцем, воскресившим Его из мертвых (Гал. 1.1). После того как ты уверовал в Его божество, следует поверить в Его человечество. В другом месте он рассуждает в той же последовательности: Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус (1 Тим. 2:5), сначала называя Христа посредником между Богом и человеком, и только потом человеком. Недостаточно верить в то и другое, необходимо соблюдать порядок веры.

84.Оба ответа Петра соответствуют друг другу. Словами: Не знаю Сего Человека и Нет он ответил на один и тот же вопрос — не из учеников ли он этого Человека. Согласимся, он не отрицал, что был учеником Христа, он отрицал, что был учеником человека. Вместе с Петром отрицает Павел, что человек Тот, Кого они исповедовали Сыном Божьим. Павел высказал то, что подразумевал Петр. Видишь, и Павел почерпнул для себя пользу! Ошибка Петра — наставление для праведных, страх Петра — скала для всех. Испугался Петр на волнах, но протянул правую руку ко ХристуСм.: Мф. 14:28-31. ; на горе он пал на лицо свое, но поднял его Христос См.: Мф. 17:6-7. ; боялся Петр на море, но шел по нему. Колебания Петра тверже, чем наша твердость. Он падает там, куда никто не восходил, он претыкается там, где никто не ступал. Он начинает падать в волнах, но не гибнет, колеблется в верности, но не отступает, шатается, но удерживает равновесие. Он пал на лицо свое, но пал на Фаворской горе, и его падение блаженнее стояния многих: блажен тот павший, кого поднял Христос.

По Мф. 26:56, «вси ученицы» (кроме Петра и Иоанна) «бежаша».

Идут за Господом Петр и другой ученик. Что этот другой был сам Евангелист Иоанн, в том никогда не возникало никакого сомнения ни в древние времена ни в наши. Иоанн Златоуст в бесед. 83 на Иоанна указывает на скромность Евангелиста, старающегося умалить значение своего в сущности смелого поступка, не упоминая о себе по имени, но давая однако разуметь, что он был очевидец событий и говорит о них с полным знанием.

Иоанн входит за Господом во двор первосвященника, где все слуги не только знали его лично, но знали еще, что он один из ближайших учеников Господа. Это доказывается вопросом привратницы (ст. 17) Петру: «еда и ты ученик сего человека»? подразумевая конечно в словах, разве и ты, находившегося уже на дворе Иоанна, как указывает Златоуст.

Вероятно Петр не посмел войти в ограду двора первосвященника и потому, что он не был никому известен в доме, и потому может быть, что им овладела робость, хотя сердце влекло его следовать за Господом. Видя, что Петр остался при дверях, Иоанн, пользуясь тем, что он человек известный в доме, дает приказание привратнице ввести Петра.

По видимому привратница без всякой злобной мысли или укора (по замечанию Златоуста) спрашивает Петра не ученик ли он «сего человека», без прибавления укоризненных слов и только давая понять, что она знает, что Иоанн ученик Его. Робость овладевает Петром, и он произносит первое свое отречение от Того, которого он несомненно любил более своей жизни Ср. сказания и других Евангелистов: Мф. 26:69; Мк. 14:60; Лк. 22:56 и след. а о любви Петра Ин. 21:15–18.. Но Петру необходим был урок смирения Ср. Ин. 13:87–38., и Господь попускает чтобы от него отступила благодать, без которой всякий человек бессилен.

По-видимому, события эти происходят на дворе дома первосвященника, в котором жил не только Каиафа, но и тесть его Анна, хотя в разных зданиях, но не на одном дворе Westcott in Speak. Bible, in note to и. 15..

Была холодная ночь; рабы и служители развели во дворе костер, и все грелись вокруг него. Петр также стоял и грелся с ними. Подошла к ним погреться и привратница, впустившая Петра, и так как в это время Анна допрашивал Иисуса (все же подробности допроса слуги тотчас же сообщали стоявшим на дворе), то гревшиеся у костра стали разговаривать об учениках Иисуса, и тогда-то привратница, всматриваясь в Петра, спросила: и ты не из учеников ли Этого Человека? Петр оробел и ответил: Нет

Второй отрывок Ин. 18:12–28 имеет, как и параллельные части синоптической истории Страстей, два центра: допрос у Первосвященника и отречение Петра. Отрывок богат второстепенными подробностями, которые тоже требуют нашего внимания. Первое упоминание «другого ученика», который был известен

Первосвященнику и ввел Петра, не имеет члена в лучших рукописях (ср. ст. 15). Из древних кодексов он встречается только в С и Θ: άλλος μαθητής, без члена, может быть любой из учеников Христовых. Старые переписчики, поставив член, внесли толкование; и, вероятно, правильно: они отождествили «другого ученика» с учеником, которого любил Иисус. Но мы видели, что его имя обвеяно тайной. Эта тайна лежит на нем и в нашем отрывке. Он ввел Петра, и больше о нем не слышно. Петр отрекся; он , подразумевается, не отрекся. Рассказ о двух учениках, как и повествование об отречении Петра, относится к теме о Петре. Но в нашем отрывке ударение не лежит ни на Петре, ни на другом ученике. Доминирует образ Каиафы, который упоминается в связи с допросом у Анны (ср. ст. 13–14, 24, 25). Допрос у Анны есть новая и важная черта, которую вносит Иоанн. Она отвечает тому, что мы знаем из нехристианских источников о влиянии Анны, но ударение лежит не на Анне, а на его зяте Каиафе, в связи с изречением им пророчества о заместительной смерти Иисуса (ср. ст. 14 и XI. 49–52). Именно это – и только это – подчеркивается в Евангелии. И учитывается впечатление, которое должно сложиться у читателя: о неудержимом течении событий к их последней цели. На вопрос Первосвященника Иисус ответа не дает – ни о своем учении, ни об учениках. Свой отказ ответить об учении Он оправдывает ссылкой на слышавших (ср. ст. 20–23). Об учениках же Он просто не говорит ничего. Это все тот же отрицательный аспект искупления и молчаливое осуждение Первосвященника. Не должно быть оставлено без внимания, что учение, о котором Его вопрошает Первосвященник, Иисус считает возвещенным миру. В глазах Иисуса Первосвященник тоже принадлежит к миру. От Анны Иисус препровождается к Каиафе (ст. 24) и от Каиафы в Преторию (ст. 28), и «было утро, и сами они не вошли в Преторию, чтобы не оскверниться, но есть Пасху». На этом почти кончается допрос у Первосвященника. Они блюдут обряд.

В то время, как происходило это безааконное судбище над Святейшим из людей, на первосвященническом дворе (о его устройстве см. Ин. 18:13) вооруженная толпа служителей и дворни, расположившись вокруг пылающаго костра, занималась собственным обсуждением всего происшедшаго. Вся эта дворня естественно была враждебно настроена к Христу, в котором видела лишь мятежнаго галилеянина и издевалась над Ним и Его разбежавшимися от страха учениками. Однакоже не все разбежались они. На этом самом дворе были двое из них, которые имели достаточно мужества для того, чтобы проникнуть в самую среду врагов своего Учителя. Одним из них был Иоанн, возлюбленный ученик, который, как не неизвестный в первосвященническом доме рыбак, мог проникнуть на двор без особаго затруднения, и другой—Петр, который мог проникнуть только тайком, с опасением за свою свободу и даже жизнь. С трепетным сердцем подошел он к костру и стал греть свои коченевшие от холода и ужаса члены. Из среды толпы одна служанка, обратив внимание на незнакомца, вдруг спросила его: «и ты был с Иисусом Галилеянином»? Вопрос этот был так неожидан для Петра, что чувство самосохранения не дало ему времени обсудить свое положение, и он угрюмо и нехотя ответил: «не знаю, что ты говоришь».