Евангелие от Иоанна, Глава 17, стих 5. Толкования стиха

Некоторые считают, что это надо так понимать, будто человеческая природа, воспринятая Словом, обратится в Слово, а человек изменится в Бога, либо человеческая природа будет поглощена Божественностью. Ведь никто же не скажет, что из этой перемены человека произойдет удвоение Слова Божьего или Его увеличение. <...> Соответственно, когда Сын увидел, что пришел час Его уготованного прославления, Он — дабы то, что было уже предназначено, ныне действительно совершилось, — молился: И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел прежде бытия мира; то есть пришло время Мне иметь ту славу одесную Тебя, которую Я имел с Тобой по Твоему предназначению.

***

Затем Он добавил: и ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого, — так что кажется, будто Он должен быть прославлен Отцом после того, как Сам прославил Его. Что Он показал этим, если не то, что сказанное Им выше: Я прославил Тебя на земле — было сказано так, будто Он уже совершил то, что еще только совершит? И Он просил здесь, чтобы Отец совершил то, посредством чего это же совершит и Сын, то есть просил, чтобы Отец прославил Сына, и через это прославление Сына также и Сын прославил Отца. Одним словом, если бы в отношении будущего события мы поставили глагол будущего времени там, где Сам Он использовал вместо будущего времени прошедшее, не осталось бы никакой неопределенности в высказывании, как если бы Он сказал: «Я прославлю Тебя на земле, совершу дело, которое Ты поручил Мне исполнить, а теперь прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого». Таким образом, все становится здесь так же ясно, как и в том, где Он говорит: прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя. Это одинаковые высказывания, за исключением того, что в одном случае было сказано о способе этого прославления, а в другом — нет; как будто бы Он хотел объяснить тем, у кого Он породил вопрос, каким образом Отец прославит Сына и особенно каким образом Сын должен прославить Отца.

Ибо, сказав, что Им прославлен Отец на земле, а Сам Он — Отцом у Самого же Отца, Он, конечно же, показал способ и того и другого прославления. Разумеется, Сам Он прославил Отца на земле, проповедуя Его народам; Отец же — у Самого Себя, поставив Его одесную от Себя. Но для того Он, говоря потом о прославлении Отца: Я прославил Тебя, предпочел поставить глагол в прошедшем времени, чтобы показать, что это уже совершено в предопределении и что следует воспринимать как уже свершившееся то, что со всей очевидностью произойдет в грядущем; а именно, что Сын, прославленный Отцом у Отца, прославит Отца на земле.

Впрочем, с большей очевидностью это предопределение Он раскрыл в отношении Своего прославления, в котором Его прославил Отец, когда Он добавил: славою, которую Я имел прежде бытия мира у Тебя (ср. Ин. 17:5). Порядок слов должен быть такой: которую Я имел у Тебя прежде бытия мира. На это указывает сказанное Им: и ныне прославь Меня. То есть как тогда, так и теперь; как тогда — в предопределении, так и теперь — в исполнении: «Сделай в мире то, что уже было у Тебя прежде мира; сделай в этом времени то, что Ты установил прежде всех времен».

Некоторые полагают, что это следует понимать так, будто человеческая природа, которая была принята Словом, обратилась в Слово и человек превратился в Бога; более того, если мы вдумаемся в их суждение, то человек пропал в Боге То есть растворился, исчез. Возможно, что блж. Августин имел в виду свт. Илария Пиктавийского с его недостаточно ясным и близким к монофизитству объяснением Флп. 2:6-7 (SATGJ. Vol. 4. Р. 262). - Ред.. Ибо никто утверждают они не станет говорить, что из-за этого превращения человека Слово Божие Col. 1907 либо удваивается, либо увеличивается, так чтобы стало два там, где было одно, или сделалось больше, прежде быв меньше. И, в свою очередь, если по обращении и превращении в Слово человеческой природы Слово Божие осталось таким, каким Оно было, и тем, чем Оно было, то где человек, если не умер?

4. Но ничего не понуждает нас согласиться с таким суждением, которое я совершенно не вижу созвучным истине. Ведь в словах Сына: И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел прежде бытия мира у Тебя, — мы разумеем предопределение о прославлении человеческой природы, которая пребывала в Нем и которая будет с Отцом, из смертной став бессмертной, и уже было совершено в предопределении прежде бытия мира то, что в свое время случилось также и в мире. Ибо если о нас сказал апостол: Как Он избрал нас в Нем прежде создания мира (Еф. 1:4),— то почему должно восприниматься как отступление от истины то, что Отец прославил Главу нашу тогда, когда избрал нас в Нем, чтобы мы стали членами Его? Ведь мы так избраны, как Он прославлен, ибо прежде бытия мира не было ни нас, ни Самого посредника между Богом и людьми, человека Иисуса Христа (ср. 1 Тим. 2:5). Но Он, насколько является Словом Его, Сам через Себя Самого сделал то, что будет, и призвал несуществующее как существующее (ср. Рим. 4:17). Разумеется, сообразно тому, что посредник между Богом и людьми — человек, то Отец Бог прославил Его ради нас прежде бытия мира, если тогда также избрал нас в Нем. Ведь что сказал апостол? Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу. Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями. А кого Он предопределил, тех и призвал (Рим. 8:28—30).

Но, быть может, мы побоимся сказать, что Он был предопределен? Ведь апостол, как кажется, сказал лишь в отношении нас, что мы должны стать подобными по образу Его. Но может ли кто- нибудь, искренне следуя правилу веры, отрицать, что Сын Божий был предопределен, не отрицая того, что Он — человек? Ибо верным будет сказать, что Он не был предопределен сообразно тому, что Он — Слово Божие, Бог у Бога. Ибо как Он мог быть предопределен, если Он был, уже имея бытие, вечным без начала и без конца? Предопределению же подлежит то, чего прежде не было, чтобы в свое время таким образом обрести бытие, как это было предопределено прежде всех времен, чтобы оно начало быть. Стало быть, всякий, кто отрицает предопределение Сына Божия, отрицает, что Он был также Сыном Человеческим.

Но ради тех, кто любит поспорить, давайте вместе послушаем апостола, как он говорит в своих Посланиях. В самом деле, в первом его Послании, которое адресовано римлянам, в самом начале его мы читаем: Павел, раб Иисуса Христа, призванный апостол, избранный к благовестит Божию, которое Бог прежде обещал через пророков Своих, в святых писаниях, о Сыне Своем, Который родился от семени Давидова по плоти и был предопределен Сыном Божиим в силе, по духу святыни, через воскресение из мертвых (Рим. 1:1—4) В Вульгате используется пассивная конструкция с причастием прошедшего времени praedestinatus («предопределенный»), в то время как в греческом тексте Послания используется причастие όρισθείς («явленный», «показанный»). — Пер.. И вот по этому предопределению Он был прославлен прежде бытия мира, чтобы слава Его через воскресение из мертвых Col. 1908 была у Отца, одесную Которого Он сидит.

И вот когда Он увидел, что уже пришло время того предопределения для Своего прославления, чтобы теперь случилось в реальном воздаянии то, что было сделано в предопределении, Он взмолился со словами: И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел прежде бытия мира у Тебя. Он как бы сказал: «Славу, которую Я имел у Тебя, то есть ту славу, которую Я имел у Тебя в предопределении Твоем, настало время, чтобы Я имел у Тебя также живя одесную от Тебя».

Но поскольку обсуждение этого вопроса уже надолго задержало нас, то следующее далее надлежит нам разъяснить в другой беседе.

Молитва Иисуса

Сказав последние прощальные наставления тем, которые должны нести в мир Его учение, Иисус, готовый идти на Крест, оканчивает Свое земное поприще торжественной молитвой, не стесняясь присутствием при этом Апостолов.

Эта молитва, кроме просьбы поддержать и освятить Апостолов и всех, которые уверуют по слову их, содержит в себе как бы краткий обзор исполнения Иисусом того поручения, какое дано было Ему пославшим Его Отцом. Слова этой молитвы изображают душевное состояние Божественного Страдальца так понятно для всякого, знакомого с жизнью Его, что всякие комментарии к ней представляются излишними. Ни с какими молитвами нашими ее нельзя сравнивать, ибо никто из грешных людей никогда не может испытывать того, чем полна была душа Богочеловека, отдававшего Свою человеческую жизнь за чужие грехи, за грехи всего мира. Преклонимся же перед величием и святостью этой жертвы и оставим всякое дерзновение передавать читателям иными словами содержание этой молитвы. Будем читать ее теми словами, какие записаны Евангелистом, писавшим не только по памяти, но и по вдохновению Духа Святого.

Что иное есть предмирная слава Сына Божия, как не Сам Бог Слово, сам Свет истинный (Ин. 1:9)? Ибо Он прославляется не другой славой через другого, словно Он отличен от славы, но, как я сказал выше, Он есть Господь славы и Царь славы¹. Но поскольку Он уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7), ибо слово, сказано, стало плотию (Ин. 1:14) и мы видели Его, и не было в Нем ни вида ни красоты (Ис. 53:2), и многие не веровали, что имело место столь великое снисхождение, многие не веровали, что Бог стал человеком ради того, чтобы открыть Свое Божество не ведавшим Его, — Он говорит: Отче! прославь Сына Твоего (Ин. 17:1), то есть «яви славу Мою, которую Я имею у Тебя как Бог Слово». Поэтому Павел сказал: Открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам (Гал. 1:16).

Нет, Он не отрешался от Своего, но воспринял наше. Итак, Он молится о том, чтобы природа, которую Он воспринял, достигла славы, которую Он никогда не отвергал¹. <...> Сын, ныне воплотившийся, молил о том, чтобы плоть стала для Отца тем же, чем было для Него Слово. Молил о том, чтобы плоть, подвластная времени, обрела сияние вечной славы, чтобы тленность плоти была поглощена, преобразившись в силу Божию и нетленность Духа.

Вся жизнь Господа по Его вочеловечении, т. е. все Его

учение, все Его действия, но особенно — Его искупительная смерть и последовавшее

затем воскресение, являли славу Божию и были тем делом, которое Бог Отец

поручил Ему исполнить (еже дал еси, да сотворю), т. е. дело

искупления рода человеческаго, которое Отец, но милосердой любви Своей к

человечеству, вручил Ему. Господь говорит Отцу: Я прославил Тебя, совершил

дело, которое Ты поручил Мне исполнить, — говорит так потому, что уже было

близко совершение всего этого, хотя оно еще и не совершено: Господь уже был

готов к страданию и смерти, и они чрез несколько часов имели последовать. Так

Господь выражался и ранее: ныне прославился Сын Человеческий (Ин. 13:31).

Прославил, совершил, и — теперь следует Господу И. Христу войти уже и по

человечеству в Божественную славу, поэтому Он и молит Своего Небеснаго Отца

ввести Его в сию вечную славу, как бы в награду за совершенное Им дело

искупления: ныне прославь и пр. Прославь у Тебя Самого, т. е. на

небе в единении с Тобою, Богом Отцом (Кол. 3:3), славою, которая отлична от

славы Моей на земле (ст. 4), славою, которую Я имел у Тебя по Моему

Божеству прежде бытия мира, т. е. от вечности (Ин. 1:1), как славу

Единороднаго Сына Божия, Бога Слова. При воплощении Господа, эта вечная слава

Его как бы сокрылась в воспринятом Им образе раба. Он как бы лишил ея Себя на

время (Флп. 2:7 и дал.). По совершении же Им дела искупления, Он уже, как

Богочеловек, должен восприять прежнюю Свою Божескую славу, славу вечную, чтобы

мир познал, что Отец благоволительно принял Его жертву, и чтобы Он таким

образом, облекшись всею силою на небе и на земле, даровал конечную победу Своему

делу. Прославь Меня, т. е. Мое естество человеческое, которое теперь не в

чести, которое будет распято, возведи в ту славу, которую Я, — Слово и Сын Твой,

имел у Тебя прежде бытия мира, как бы так говорил Отцу Господь И. Христос. (Феоф.)

Господь молится о введении Его в славу, хотя, как Бог, имеет и как Искупитель,

приобрел право на сие; но молится потому, что во всех Своих действиях на земле

Он выражает полную Свою зависимость от Отца Своего Небеснаго, смирив Себя до

степени самаго крайняго унижения (Флп. 2:8. Мих ).

Где же слава? Пусть у людей Он действительно, был не славен, облекшись в одежду (плоти); но каким образом Он ищет прославления и у Бога? О чем же Он здесь говорит? Речь – о воплощении. Естество плоти, действительно, не было еще прославлено; оно не сподобилось еще нетления и не приобщилось царского престола; поэтому Он не сказал: "на земле"; но: "у Тебя".

Этой славы сподобимся и мы в свою меру, если будем бодрствовать. Потому и Павел говорит: "если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (Рим. 8:17). Итак, бесчисленных слез достойны те, которые, не смотря на предстоящую им такую славу, леностью и сонливостью вредят самим себе. Если бы и геенны не было, и тогда несчастнее всех были бы те, которые, имея возможность царствовать и прославляться вместе с Сыном Божиим, сами себя лишают столь великих благ. Подлинно, если бы надобно было подвергнуться растерзанию и умереть тысячью смертей, и отдать каждый день тысячу душ и столько же тел, – не следовало ли бы перенести все это за столь великую славу? А между тем, мы не пренебрегаем и богатством, которое впоследствии и по неволе оставим, – не пренебрегаем богатством, которое навлекает на вас тысячу зол, останется здесь и не принадлежит нам, потому что мы не своим распоряжаемся, хотя бы получили его и от отцов. А когда есть еще и геенна, и червь нескончаемый, и огонь неугасимый, и скрежет зубов, – то как, скажи мне, мы будем терпеть это? Доколе не откроем глаз и будем тратить все время на ежедневные распри, ссоры и пустые слова? Доколе будем питать землю, утучнять тело и нерадеть о душе, не обращая никакого внимания на необходимое, и прилагая великую заботу об излишнем и пустом? Мы строим себе блистательные гробницы, покупаем дорогие дома, влачим за собою толпы всякого рода слуг и выдумываем разных распорядителей, поставляя начальников над домами, деньгами, и начальников над начальниками; а о запустевшей душе нет у нас никакой заботы. И где этому будет конец? Не одно ли чрево наполняем мы? Не одно ли тело одеваем? К чему же это множество хлопот? Зачем и для чего душу, которую получили, мы разрываем и раздираем на столь разнообразные службы, вымышляя сами для себя жестокое рабство? Кто нуждается во многом, тот, действительно, раб многого, хотя, по-видимому, и владеет всем этим. Так и господин есть раб своих слуг и вводит новый более тяжкий род рабства. Но он раб еще и в том отношении, что без них не смеет выйти ни на площадь, ни в баню, ни в поле. Слуги и без него часто ходят повсюду, а он, считающийся господином, если нет при нем рабов, не смеет выйти из дома один, а если и выступит из дома один, считает себя смешным. Может быть, некоторые станут смеяться над нами за эти слова, но поэтому-то самому они и достойны бесчисленных слез. А чтобы показать, что это, действительно, рабство, я охотно спрошу тебя: захотел ли бы ты нуждаться в том, чтобы кто-нибудь клал кусок хлеба в твой рот или подставлял чашу к твоим устам? Не считал ли бы ты такого рода услугу достойною слез? Или, если бы для того, чтобы пойти куда-нибудь, ты всегда имел нужду в каких-нибудь носильщиках, – не счел ли бы ты себя поэтому самым несчастным и жалким из людей? Так точно тебе следовало бы рассуждать и теперь, – потому что нет никакого различия в том, носят ли кого бессловесные животные, или люди. И не тем ли, между прочим, скажи мне, отличаются от нас ангелы, что они не нуждаются в столь многом, как мы? Следовательно, чем меньше мы имеем нужд, тем более приближаемся к ним, а чем больше, тем глубже ниспадаем в эту тленную жизнь. И чтобы убедиться, что это действительно так, спроси у стариков, какую жизнь они считают счастливою, ту ли, когда они были под властью этих суетных вещей, или ту, кода они уже сами владеют ими? Мы потому обратились к старикам, что люди, упоенные молодостью, не чувствуют даже чрезмерности этого рабства. А одержимые лихорадкой? Тогда ли они считают себя счастливыми, когда, томясь сильною жаждою, много пьют и многого просят, или тогда, когда, выздоровев, избавляются от этой потребности? Видишь, что во всех случаях нуждаться во многом – дело жалкое и не свойственное любомудрию, и что чрез это усиливается рабство и пожелание. Зачем же мы добровольно увеличиваем для самих себя бедственность нашего положения? Скажи мне, в самом деле, если бы тебе можно было без всякого вреда жить без кровли и стен, не согласился ли бы ты лучше на это? Для чего же ты умножаешь знаки своей немощи? Не за то ли мы называем блаженным Адама, что он не нуждался ни в чем, ни в жилищах, ни в одеждах? Так, скажешь; но теперь мы уже имеем нужды. Зачем же мы умножаем эти нужды? Если многие отказывают себе и во многом нужном, например: в рабах, жилищах, деньгах – то какое мы будем иметь оправдание, преступая пределы нужды? Чем больше ты окружишь себя нуждами, тем большему подвергнешься рабству, потому что, чем в большем будешь нуждаться, тем более сократишь свою свободу. Совершенная свобода состоит в том, чтобы вовсе ни в чем не нуждаться, а следующая за нею – нуждаться в немногом, и эту-то свободу имеют преимущественно ангелы и их подражатели. А достигнуть этого, пребывая в смертном теле, – подумай, сколько в этом славы! Это выразил и Павел, написав Коринфянам: "мне вас жаль", и: да не будут "иметь скорби по плоти" таковые (1 Кор. 7:28). Деньги потому и называются деньгами¹, что их следует употреблять на нужды, а не хранить и не зарывать в землю; это значит уже не владеть, но быть во владении. Если мы станем только то иметь в виду, как бы их побольше приобрести, а не то, чтобы пользоваться ими на нужды, то порядок уже извращается, и они владеют нами, а не мы ими. Освободимся же от этого жестокого рабства и сделаемся, наконец, свободными. Зачем мы сами для себя выдумываем множество разнообразных уз? Не довольно ли для тебя уз естественных, житейских необходимостей и скопления бесчисленных дел? А ты сплетаешь для себя еще другие сети и связываешь себя ими по ногам! Когда ты достигнешь неба и будешь иметь силу стоять на такой высоте? Вожделенно, истинно вожделенно, чтобы ты, разорвав все эти связи, мог достигнуть высшего града. Препятствий так много и других. Чтобы победить их, будем соблюдать уверенность. Через это мы достигнем и вечной жизни, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

***

<...> крест прежде был именем осуждения и наказания, а теперь стал предметом почтенным и вожделенным; прежде крест был орудием позора и казни, а теперь стал источником славы и чести. А что крест действительно есть слава, послушай Христа, Который говорит: “Прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира” (Ин. 17:5), называя славою крест. Крест – глава нашего спасения; крест – причина бесчисленных благ. Чрез него мы, бывшие прежде бесславными и отверженными, теперь приняты в число сынов; чрез него мы уже не остаемся в заблуждении, но познали истину; чрез него мы, прежде поклонявшиеся деревьям и камням, теперь познали Создателя всех; чрез него мы, бывшие рабами греха, приведены в свободу праведности; чрез него земля, наконец, сделалась небом. Он освободил нас от заблуждения, он привел нас к истине, он устроил примирение между Богом и людьми, он, извлекши нас из глубины порока, возвел на самую вершину добродетели, он истребил бесовское заблуждение, он уничтожил, обольщение. Чрез него уже не стало дыма, смрада и пролития крови бессловесных животных, но везде духовные служения, песнопения и молитвы; чрез него бесы обращены в бегство, чрез него дьявол изгнан, чрез него человеческое естество стало соревновать жизни ангельской, чрез него девство водворилось на земле, потому что с того времени, как пришел Родившийся от Девы, естество человеческое узнало этот путь к добродетели. Он просветил нас, сидевших во тьме, он примирил нас, враждовавших (с Богом), он сделал близкими нас, бывших далеко, он сделал своими нас, бывших чужими, он сделал гражданами неба нас, бывших странниками, он сделался у нас прекращением войн, он стал для нас опорою мира. Чрез него мы уже не боимся разженных стрел дьявола, так как нашли источник жизни; чрез него мы перестали быть во вдовстве, так как приобрели жениха; чрез него мы уже не боимся волка, так как узнали доброго пастыря. “Я есмь, – говорит (Господь), – пастырь добрый” (Ин. 10:11). Чрез него мы уже не страшимся тирана, так как прибегли к царю. Видишь ли, скольких благ причина для нас крест?

***

Послушай в самом деле, как Он говорит: "прославь Меня Ты, Отче" (Ин. 17:5). Что Ты говоришь? Ты ведешься на крест вместе с разбойниками и гроборасхитителями, чтобы потерпеть смерть людей проклятых, Тебе предстоят оплевания и заушения, и Ты называешь это славой? Да, говорит; Я терплю эти страдания за возлюбленных, и справедливо почитаю их за славу. Итак, если Господь мой, возлюбив несчастных и обремененных, называет это славою, и предпочитает это славе на отеческом престоле, то тем более я должен почитать это славой.

И еще Сын указал на одну славу Отца и Сына и Святого Духа, сам сказав, что у Отца имеет славу прежде бытия мiра, и сию опять, как человек, испрашивая у Него, и Сам стремясь прославить Отца, и сказав опять: «Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (Ин. 17:1); не потому, что Отец нуждался в славе, а потому, что Он обесчещен был человеческими страданиями Его (Сына) и смертию. «Ибо мы видели Его», говорит пророк, «и не было в Нем вида и доброты; но вид Его бесчестен, умален пред сынами человеческими» (Ис. 53:2—3); потом через воскресение вошел в славу Свою (Лк. 24:26), и это Свое бесчестие и славу относя ко Отцу. Подобно указал на одну славу и Духа прославляя, когда говорил то же, что и об Отце сказал: «Он прославит Меня» (Ин. 16:14), а прославляют друг друга Лица равночестные.

прославь Меня... славою. Здесь Иисус двояко свидетельствует о Своей Божественности. Во-первых, в самом Своем прошении Он утверждает, что Его слава существовала "прежде бытия мира", из чего следует, что Иисус не был создан, а существовал вечно. Во-вторых, указывая на "славу", которую Он имел там (у Отца), Он говорит о той самой славе, которая во всей Библии всегда связывается с истинным, живым и единым Богом.

"Прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира". Естество плоти еще не было прославлено, так как оно не сподоблялось еще нетления и не приобщалось царского престола. Посему-то и говорит: "прославь Меня", то есть Мое человеческое естество, которое теперь не в чести, которое будет распято, и возведи оное в ту славу, которую Я – Слово и Сын Твой – имел у Тебя прежде бытия мира. Ибо естество человеческое Он с Собою посадил на престоле царском, и теперь поклоняется Ему всякая тварь.