Евангелие от Иоанна, Глава 17, стих 11. Толкования стиха

Если обратишь внимание на час, в который Он это говорит, то все они тогда были в мире: и Сам, и те, о ком говорил. Но мы не должны понимать слова Я уже не в мире как сказанные метафорически о сердце и жизни. <...> Здесь употреблено одно слово, которое не допускает подобного понимания, ибо Он не говорит: «И Меня нет в мире», но: Я уже не в мире. Тем самым Он показывает, что Он был в мире, но теперь не пребывает в нем. Неужели позволительно нам поверить, что некогда Он имел вкус к миру, но, освободившись от такого заблуждения, уже более не имеет его? Кто же возьмет на себя столь бесстыдную бессмыслицу? Итак, остается допустить, что в том смысле, в котором Он прежде был в мире, Он, так сказать, уже не находится в нем, а именно в телесной форме. Иными словами, Он показывал, что Его отсутствие в мире было ближайшим будущим, а отсутствие Его учеников — делом позднейшим. Потому и сказано Им, что Его в мире нет, а они в нем есть, хотя все они еще были в мире. Он говорил так, как человек обычно говорит с человеком. Разве не говорим мы каждый день: «Его нет здесь» — о том, кто уходит? А особенно часто так принято говорить об умирающих. И кроме того, Сам Господь, словно предвидя мысли, которые могут возникнуть у тех, кому позже придется читать эти слова, добавил: Я к Тебе иду, — будто поясняя, почему Он сказал: Я уже не в мире.

***

И Я уже, — говорит Он, — не в мире, но они в мире . Если вы обратите внимание на тот час, в который Он говорил, то и Он, и они были в мире; и Он, конечно же, и они, о которых Он это говорил, ибо мы не можем и не должны воспринимать это с точки зрения расположения сердца и образа жизни: дескать, по той причине было сказано об их пребывании в мире, что они еще имели земные помыслы, а Он, дескать, уже не в мире, потому что имел помыслы божественные. Ибо здесь используется одно слово, которое совершенно не позволяет нам так думать. Ведь Он не сказал: «Я же не в мире». Но произнес: Я уже не в мире. И тем самым Он показал, что Он прежде был в мире, а теперь не в мире. Неужели допустимо верить нам, что Он некогда имел земные помыслы и, избавившись от этого заблуждения, уже не имел таких помыслов? Кто ввергнет себя в столь нечестивое суждение?

Поэтому остается признать, что Он сказал, что Он уже не в мире, в том смысле, что прежде Он был в мире, в телесном, разумеется, присутствии. Он показал, что Его уход из мира уже близок, а их уход еще задержится, показал тем, что Он сказал, что Он уже не здесь, а они еще здесь, хотя и Он, и они все еще были здесь. Ибо Он говорил так, как человек разговаривает с людьми, как требует обычай человеческого общения. Разве мы не говорим обычно: «Он уже не здесь», — о каком-нибудь человеке, который вот-вот уйдет? И особенно это принято говорить о том, кто вот- вот умрет. Впрочем, и Сам Господь, словно бы предвидя, что сказанное может ввести в недоумение читателей, добавил: Я к Тебе иду , — некоторым образом объясняя тем самым, почему Он сказал: Я уже не в мире.

И вот Он вверяет Отцу тех, кого Он собирался лишить Своего телесного присутствия, сказав: Отче Святый! сохрани их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал . Очевидно, как человек, Он молит Бога за учеников Своих, которых получил от Бога. Но обрати внимание, что следует далее: чтобы они были одно, как и Мы . Он не говорит: «чтобы они были одно с Нами» или: «чтобы были одно, Мы и они, как Мы суть одно». Но говорит: чтобы они были одно, как и Мы. Они, конечно же, Col. 1914 суть одно в Своей природе, как и мы — одно в нашей природе. Сказанное Им, без сомнения, не было бы верным, если бы Он не говорил это в том смысле, что Он как Бог обладает той же природой, как и Отец, сообразно тому, что сказал Он в другом месте: Я и Отец — одно (Ин. 10:30); а не в том смысле, что Он также и человек, ибо сообразно этому Он сказал: Отец больше Меня (ср. Ин. 14:28). Но поскольку Бог и человек во Христе — одно и то же Лицо (una eademque persona), мы разумеем человека в том, что Он молит, при этом разумеем Бога в том, что Они суть одно — и Он Сам, и Тот, Кого Он молит. Впрочем, далее будет еще одно место, где нам необходимо более тщательно порассуждать об этом.

Будем как сыны — не каков Сын, и боги — не каков Он Сам, и милосердны — как Отец, не каков Отец. Но как сказано, став едино так, как Отец и Сын, не в таком смысле будем едино, в каком по естеству Отец в Сыне, и Сын в Отце, но в каком это сообразно с нашим естеством и в каком возможно для нас сообразовать себя с этими научиться, как мы должны стать едино, подобно тому, как научились быть милосердными. Ибо обычно единение имеет подобное с подобным, поскольку всякая плоть сочетается по роду¹. Слово же не подобно нам, но подобно Отцу, поэтому Оно по естеству и истине едино со Своим Отцом, а мы, будучи единородны друг с другом (ибо все произошли от одного, и у всех людей одна природа), становимся друг с другом едино по расположению, имея образцом естественное единение Сына с Отцом. Ибо как кротости учил Он Своим примером, говоря: Научитесъ от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29), не для того, чтобы мы сравнились с Ним (ибо это не возможно), но чтобы, взирая на Него, пребывали всегда кроткими, — так и здесь, желая, чтобы мы имели истинное, твердое и нерасторжимое благорасположение друг ко другу, берет пример с Себя и говорит: «Чтобы они были едино, как и Мы. А Наше единство нераздельно, поэтому и они, познав в Нас нераздельное естество, да сохраняют также взаимное согласие».

Оканчивая Свое служение роду человеческому, Иисус оставлял всего лишь одиннадцать Апостолов и немногих учеников. Этому малому стаду Христову предстояло идти в царство тьмы и внести в него свет божественной истины. Понятно, с каким озлоблением встретят их в этом царстве; начнутся гонения против них и их последователей; даже слово «христианин» станет ненавистным для сынов тьмы. И какой непоколебимой верой, каким мужеством должны они обладать, чтобы выдержать натиск озверелых врагов Божией правды? А вот этой-то непоколебимости веры, этого-то мужества им и недоставало теперь. Сейчас они покинут своего Учителя, а казавшийся до сих пор наиболее верующим в Него Петр, этот камень веры апостольской, три раза отречется от Него. Предвидя все это, Иисус сознавал, что победа нелегко достанется Его ученикам, и что без особой поддержки свыше они даже и не могут выйти победителями из предстоявшей им борьбы, а потому понятно, что Он, преподав им все последние, прощальные наставления Свои, обращается с мольбой к Отцу Своему, чтобы Он охранил их веру от всяких искушений и колебаний, чтобы освятил их истиной Своей, чтобы удостоил их, по совершении ими своего земного подвига, быть там же, где будет и Он, Христос, и чтобы не только они, но и все вообще, которые уверуют по слову их, были бы объединены самоотверженной любовью друг к другу и находились бы в постоянном единении с Ним, Иисусом Христом, и пославшим Его Отцом.

Благодарим Тебя, Отче Святый, за святое имя Твое, которое Ты вселил в наши сердца, и за ведение, и веру, и бессмертие, которые дал нам познать через Иисуса, Сына Твоего. Тебе слава вовеки. <...> Помяни, Господи, Церковь Твою, чтобы избавить ее от всякого зла и сделать совершенной в любви Твоей, и собери ее от четырех ветров, освященную, во Царствие Твое, которое Ты уготовал ей. Ибо Твоя есть сила и слава вовеки.

Иоанн, который особенно разрабатывает духовные аспекты Евангелия, сохраняет эту молитву Господа за апостолов, в то время как другие евангелисты о ней умолчали. Господь молился, говоря так: Отче Святый! соблюди их во имя Твое. <...> Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил. Итак, не за Себя была эта молитва, но за апостолов. И не о Себе Он печалится, потому что просит молиться о том, чтобы не было им искушений¹. <...> А когда молится, делает это за тех, кого сохранил, будучи с ними, и кого ныне вручает Отцу, дабы Он сохранил их. Теперь, когда собирается исполнить таинство смерти, Он просит Отца сберечь их. Присутствие ангела, посланного к Нему (если верно данное объяснение), без сомнения, значимо. Иисус показал Свою уверенность в том, что молитва не осталась без ответа, когда в конце ее Он повелел встать ото сна². Действие этой молитвы и та уверенность, с которой Он повелевает проснуться, подмечены евангелистом уже во время Страстей, когда об апостолах, лишь только избежавших рук преследователей, Он говорит: Да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого (Ин. 18:9). Он и Сам исполняет прошение Своей молитвы — все они в сохранности. Но Он просит, чтобы теперь Отец сохранил во имя Свое тех, кого Он сохранил. И Он сберегает их: вера Петра не тщетна, она устрашается, но за этим немедленно следует раскаяние³.

Какое же поэтому это моление и по какой причине просит у Отца благоволения для Своих истинных последователей? «Я не (есмь) в мире», говорит, «а они в мире (суть), а Я к Тебе гряду». Сожительствуя и соприсутствуя еще святым Апостолам с плотью на земле, Он был явным и видимым ходатайством, как бы всегда готовым и способным оказать помощь подвергавшимся опасности, почему они и были весьма дерзновенны. Ведь человеческий дух обыкновенно более полагается и надеется не на то, что темно, но на то, что вполне явно. Говорим это отнюдь не затем, чтобы утверждать, будто Господь немощен в деле спасения кого-либо, хотя бы Он и не присутствовал видимым образом. Так думающий совершенно справедливо оказался бы глупцом. «Ведь Иисус Христос вчера и сегодня Тот же и во веки» (Евр. 13:8). Но Он знал, что ученики будут впадать в немалое малодушие, как бы оставленные одни на земле, между тем как мир наподобие свирепых волн бушует и невыносимыми ужасами и чрезмерными опасностями обычно нападает на проповедников Божественного слова еще не посвященным.

Итак, так как «Я», говорит, «иду к Тебе» – ибо вскоре вознесусь, чтобы совосседать и соцарствовать как Бог с Богом и Отцом, а они останутся пока «в мире», – то «о них молю». Данные Мне, они и Твоими стали, и как о Твоих, так и о Моих считаю должным заботиться, и «прославлен Я в них, потому что все, что дал Ты Мне, Твое есть, и Твое – Мое». И истинна эта речь, ибо потому только что некоторые из сущих в мире даны Христу и поэтому стали собственностью и Отца, они не откажутся славословить Того, чрез Кого вступили в общение с Богом и Отцом, но приведенные чрез Него, останутся нисколько не менее и Его собственностью. Ведь у Него все общее с Отцом, как Божество по природе, так и всемогущество, ибо один Бог у нас, во Святой и Единосущной Троице поклоняемый. Бога собственность все мы, одного и единственного и истинного, в качестве рабов подчиненные Святой и Единосущной Троице.

...

Отче Святый! соблюди их в имени Твоем, еже дал еси Мне, да будут едино, якоже Мы

Замечай повсюду соединение воедино двух сторон, – то есть человеческой, имеющей свойственную нам ничтожность, и божеской, обладающей превышающею все славою. Речь представляет смешение из того и другого и, как мы подробно говорили в предшествующих рассуждениях, ни божеское не доводит до последней высоты, ни выступает совсем из свойственных нам пределов. И это потому, что Он есть Бог, ставший человеком несказанным некиим и неизреченным соединением занимая как бы среднее какое место, так что ни из определения истинного Божества не выходит, ни оставляет совсем и границ человечества. Неизреченное от Бога и Отца рождение, поскольку Он Слово есть и Единородное, возводит Его в Божескую сущность и в славу, справедливо следующую Ему. А уничижение низводит Его в подобие нам, не принуждая к сему насильственно Того, Кто вместе с Отцом является царем над всем, – Единородный никогда не мог быть вынужден к противному Его воле, – напротив, как добровольное, из любви к нам принятое и сохраненное. Ведь Он унизил Себя Сам (Флп. 2:7), то есть добровольно и без всякого принуждения. В противном случае, то есть если бы кто в состоянии был всецело властвовать над Ним и приказывал бы Ему идти на это против Его желания, то Он оказался бы уже не добровольно подвергшимся состоянию уничижения. Итак, Он уничижил Себя Сам добровольно ради нас. Ведь иначе и мы никогда бы не получили названия сынов по благодати и богов, если бы Единородный не подверг Себя унижению за нас и ради нас, сообразно Которому, преобразуясь чрез причастие Духа, и сами мы называемся чадами Божиими (Ин. 1:12; 1 Ин. 3:1) и богами (Ин. 10:34–35 из Пс. 81:6). Поэтому, когда говорит что-либо, соединяя некоторым образом с божеским и человеческое, то не соблазняйся этим и оставь неразумное изумление придуманному несравненному искусству речи, всегда тонко выдерживающему для нас этот двойственный образ, так что говорящий в одно и то же время является и Богом по природе, и истинным человеком, прекрасно сочетавая ничтожество человечества с славою неизреченной Природы и безукоризненною и свободною от всякого упрека выдерживая совершеннейшим образом сообразность (речи) по отношению к тому и другому.

Говоря это, мы утверждаем не то, что природа Слова низошла в худшее состояние, чем была вначале. Отнюдь нет, ибо такое мнение будет не лишено крайней глупости, так как божество всецело бесстрастно, не допускает никакого изменения, напротив – сохраняет неизменным свое состояние, но то, что образ добровольного уничижения, как бы по необходимости усвоенный вид смирения, по человечеству, заставляет как бы в низшем состоянии, чем в каком находится Отец, являться равного Ему и сообразного и в Нем и из Него явившегося Бога Единородного 2). И не удивляйся, если слышишь, что Сын по человечеству кажется ниже величия Отца, так как и Павел уверяет нас, что Он по тому же (человечеству) ниже Ангелов, когда пишет так: «Мало чем пред Ангелами умаленного Иисуса, ради претерпения смерти славою и честию увенчанного» (Евр. 2:9), хотя и святым Ангелам заповедано поклоняться Ему, «ибо когда, – сказано, – вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Евр. 1:6; Пс. 96:7), а также и святые серафимы стояли вокруг и занимали служебное положение, когда Он являлся пророкам «восседающим на престоле высоком и превознесенном» (Ис. 6:1). Итак, поскольку речь идет о подлинном и действительном рождении Его от Бога Отца, человеческое не есть собственность Сына. Но, с другой стороны, оно и собственность Его, поскольку явился человеком, оставаясь всегда, чем был и есть и будет непрестанно, низведши Себя, ради нас, в то, чем не был.

«Отче», говорит, «Святый! Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне, да будут едино, как Мы». Силою и всемогуществом неизреченной природы желает охранять учеников, со всею справедливостью усвояя истинному и действительному Богу силу сохранять тех, кого Он пожелает. И этим прославляет опять не другую какую природу, но Свою собственную, именно как бы в лице Отца, от Которого рожден как Бог. Поэтому и говорит: «Отче, соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне», то есть Божественном (имени). А дается, говорит, имя Божества Ему опять не так, что Он, не будучи Богом по природе, призван к приобретенному (отвне) им достоинству Божества. В таком случае Он был бы усыновлен, как мы, и имел бы подложную и приобретенную славу и неистинную природу (Божественную), что не подобает нам мыслить. Поэтому же Он перестал бы быть и Сыном (Божиим) по природе. Но так как, согласно свидетельству Божественных Писаний, стало плотью Слово (Ин. 1:14), то есть человеком, то и принял, сказано, то, что имел как Бог, ибо имя и действительное обладание Божественною славою не может природно принадлежать человеку.

Пойми же опять и уразумей точно, как Он явил Себя живою и ипостасною силою Бога и Отца, посредством Которой все совершает. Ведь восклицая и говоря: «Соблюди их», не удовольствовался только этими словами, но опять искусно ввел и Себя Самого как действующую в этом охранении силу и орудие Родившего Его, ибо говорит: «Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне». Заметь точность выражения. Наблюдение над нами и промышление уделяя и усвояя одной только Божественной природе, тут же утверждает, что по причине человеческого вида Его Ему данным оказывается то, что присуще Его природе, то есть «имя выше всякого имени» (Флп. 2:9). Поэтому и говорим, что Сыну это принадлежит по природе, как (рожденному) от Отца, а по человечеству – в качестве дара, так как принимает как человек, поскольку это относится к подобному с нами человечеству Его. Ведь человек не есть Бог по природе, а Христос – Бог по природе, хотя мыслится человеком, потому что от нас.

Впрочем, хочет в полном единомыслии и согласии желаний сохранять учеников, как бы соединенных друг с другом душою и сердцем, – и законом мира и взаимной дружбы связывает в некий неразрывный союз любви, дабы они достигли такого единения, чтобы отобразом и природного единства, разумеемого в Отце и Сыне, стало их добровольное соединение, то есть нерасторжимым и неослабным, не отвлекаемым никакими мирскими предметами или страстями к несходству желаний, но сохраняющим в единстве благочестия и святости неослабною силу любви, как это и действительно случилось. Так, в Деяниях Апостолов читаем: «(У) множества верующих было сердце и душа одна» (Деян. 4:32), очевидно в единении Духа. То же самое высказано и самим Павлом: «Одно тело и один дух» (Еф. 4:4) – «одно тело многие мы (есмы) во Христе, ибо все от одного хлеба причащаемся» (1 Кор. 10:17; ср. Рим. 12:5) и все в одном Духе Христовом помазаны. Как будущих сотельников (Еф. 3:6), причастников одного и того же Духа, и желает охранять Своих учеников в единстве духа, отнюдь не расторжимом, и единомыслии невредимом.

Если же кто подумает, что и другим образом объединяются ученики, подобно как «одно» суть Отец и Сын не по одной только сущности, но и по волению, ибо одно желание во Святой Природе и одна и та же во всем воля, тот может понимать и так и не уклонится от надлежащего разумения, так как у истинных христиан можно видеть единство желаний, хотя единосущие в нас и не таково, как в Отце и сущем из Него и в Нем Сыне.

Отче Святый! Такая форма обращения встречается только в этом месте НЗ, но она наилучшим образом выражает как близость отношений между Богом и Его детьми, так и величие Бога. Бог хочет защитить Своих избранных, потому что Он заботится о них, и Он может защитить их, потому что Его власть беспредельна.

во имя Твое. Т.е. "силой Твоей и Твоей властью, оспаривать которую не может никто". Откровение Бога о Самом Себе, проявленное в слове и деле, соответствует понятию "имя Твое", поскольку для древних имя являлось выражением сущности.

чтобы они были едино, как и Мы. Единство Лиц Троицы служит величественным образцом для общности верующих через их единство со Христом (см. ком. к Ин. 14:10, 11). Особенно решительно это подчеркивается в молитве Иисуса (ст. Ин. 17:21-23). Поэтому каждый христианин должен постоянно стремиться к такому единству, чтобы прославить Бога, и проявлять любовь ко всем детям Божиим.

Едино¹ имеет множество значений, среди которых есть похожие. Это слово используется для обозначения согласия и подобия: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32); и в том же самом смысле: все мы одним Духом крестились в одно тело (1 Кор. 12:13). Поскольку все мы подобны по природе и природно происходим от Адама, как от начала нашего рождения, то все мы едины в упомянутом теле. На всех нас начертано, что мы имеем Христа главой в нашем новом рождении, которое стало для нас образом смерти и воскресения Того, Кто, будучи перворожденным, восстал от смерти². На нас начертан Им, как Главой, первообраз Его Воскресения, — Его, Которого членами и телом мы являемся, через Духа, рожденные в нетление³.

Что в теле душа, то в мире христиане. Душа рассеяна по всем членам тела, и христиане по всем городам мира. Душа обитает в теле, но есть не от тела — так и христиане живут в мире, но не суть от мира. Душа, будучи незрима, сохраняется в видимом теле — так и христиане узнаются, будучи в мире, а их благочестие остается незримо. Плоть ненавидит душу и воюет против нее, не имея от нее никакого вреда, потому что та мешает ей предаваться удовольствиям, — так и мир ненавидит христиан, не терпя от них никакого вреда, потому что они восстают против удовольствий. Душа любит ненавидящую ее плоть и члены — так и христиане любят ненавидящих их. Душа заключена в теле, но сама содержит тело — так и христиане содержатся в мире, как в темнице, но сами содержат мир. Бессмертная душа обитает в смертном жилище — так и христиане обитают как пришельцы в тленном мире, ожидая нетления на Небесах. Душа, бедствуя от голода и жажды, становится лучше — так и христиане, терпя наказания, каждый день все более возрастают. Бог определил им такое звание, от которого им невозможно отказаться.

Сколько нежности, сколько любви выражается в этих словах Спасителя! Он предвидит Себя уже разлучившимся с землею, а возлюбленных учеников Своих оставшимися без защиты, среди бед земных. — Он видит, что мир злой и лукавый то хитростию, то насилием готов преследовать тех, которые не принадлежат к миру; Он знает, какою горечью поит земная жизнь бедных странников земли. И Он раскрывает пред Отцем небесным положение детей Своих, дабы принял Он их в Свое покровительство.— Они еще не в состоянии утешиться уверением Спасителя, что Он — всемощен на земле и на небе. — Им надобно было указать на Отца небеснаго. — Слабые ученики Его недалеки были и от сомнений, и для них Он говорит к Богу-Отцу: Аз к Тебе гряду. Идет Он ко Отцу, согласно с волею Отца, как окончивший дело Его на земле; идет, да явится лицу Божию о нас (Евр. 9:24.), в звании вечнаго Первосвященника (Евр. 6:20.).

Отче святый, соблюди их во имя Твое, ихже дал еси Мне, да будут едино, яко же и мы.

Святость Божия есть величие Божие, недоступное ни для какой нравственной нечистоты и в нисхождении Своем к разумным тварям открывающееся истреблением нечистоты. Это есть то свойство Божие, которым совершится победа над злом и нечестием мира, как видел св. Иоанн (Откр. 6:10.). В связи с любовию Отца ей свойственно, как говорит Апостол, наказывать верных для их пользы, чтобы возрастали они в святости (Евр. 12:10.). Ученики Христовы остаются в мире, с одной стороны теснимые злобою и коварством мира, с другой в опасностях от искушений греха. Кому же поручить их в таком положении, как не Отцу небесному, святому и благому?

Соблюди их во имя Твое: это глас любви нежной и мудрости Божественной. В очах небесной Любви ученики Христовы — собственность Божия, которую надобно беречь, как зрачек глаза. В очах мудрости небесной они еще слабыя дети, которыя тем более требуют бдительнаго хранения, что не видят ни всех опасностей для себя, ни всей своей слабости.

Соблюди их во имя Твое — точнее, во имени Твоем, соблюди в знании и любви того великаго имени, которое возвещено им (ст. 6) Христос Иисус желает и молит, чтобы ученики Его жили для славы Божией. Так Он жил Сам, так воспитывал Он и их: «Я соблюл их во имени Твоем» (ст. 12.), говорил Он.

Да будут едино, яко же и Мы. Единства желает Спаситель для учеников Своих подобнаго тому, какое существует у Него Самого с Богом Отцем. Это есть единство мыслей и желаний во всем святом; это есть единство в вере, надежде я любви, дабы верные одинаково исповедала и любили одного Отца небеснаго, одного Искупителя Сына и одного Освятителя Духа, одного и того же искали покоя, — покоя вечнаго; в этом единстве заключается я взаимная любовь ох между собою. Об этом единстве просил и Апостол учеников своих. Исполните, писал он, мою радость, да тожде мудрствуете,ту же любовь имуще, единодушны единомудренни (Флп. 2:2.). Тщащеся блюсти единение духа в союзе мира (Еф. 4:3.).

Образцем общению учеников должно служить единство Сына со Отцем: да будут едино, якоже и Мы. — Ариане давних и новых времен указывают на это наставление Спасителя, против единосущия Сына со Отцем. Напрасно... Спаситель не молит, да будет Он одно с Отцем, а да будут одно верующие, как Он одно со Отцем. Свойство образца таково, что в нем заключается гораздо более, чем может быть в уподобляющемся предмете. Единство Сына со Отцем есть нераздельность безграничнаго могущества их (Ин. 10:30;). — Доступно ли это для творения? Для слабых людей довольно, если они стараются выполнять заповедь Апостола: по звавшему вы Святому и сами святи во всем житии будите (1 Пет. 1:15.). Вот чего и ожидает Спаситель от учеников Своих!