Евангелие от Иоанна, Глава 12, стих 6. Толкования стиха

Другие евангелисты говорят о том, что ученики выражали недовольство пролитием драгоценного мира¹. <...> Сам же я думаю, что Иуда здесь представляет всех учеников: множественное число выражено единственным². <...> Можно понимать, что и другие ученики говорили такое же, либо так же считали, либо оказались убеждены этой речью Иуды. Отличие только в том, что Матфей и Марк волю всех учеников обозначили прямыми словами, а Иоанн счел нужным упомянуть лишь того, кто имел привычку воровать.

***

Как же тогда? Послушай правдивое свидетельство: сказал же он это не потому, что заботился о нищих, но потому, что был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Носил или уносил? Для служения он носил, для воровства уносил.

Так вот, услышьте, что Иуда этот погиб не тогда, когда предал Господа, будучи подкуплен иудеями. В самом деле, многие, невнимательно читающие Евангелие, полагают, что Иуда тогда погиб, когда принял от иудеев деньги, чтобы предать Господа. Не тогда он погиб, он уже был вор, уже пропащим он следовал за Господом, поскольку шел вослед Ему не сердцем, а телом. Col. 1762 Он входил в число двенадцати апостолов, но не имел апостольского блаженства; он был двенадцатым по видимости, когда же он отпал и его заменил другой (см. Деян. 1:26), то апостольская истина была восстановлена и сохранилась безупречность числа.

К чему же, братья мои, возжелал Господь наш Иисус Христос побудить Церковь Свою, когда пожелал иметь в числе двенадцати одного предателя, если не к тому, чтобы мы терпели злых и не разделяли Тело Христово? Смотри: среди святых Иуда; смотри: Иуда — вор. И не забывай, что он — не какой-нибудь вор, а вор-святотатец. Он расхититель денежного ящика, но Не простого, а принадлежащего Господу. Он расхититель не простого денежного ящика, но священного. Если в суде различаются такие преступлейия, как кража и казнокрадство (ибо казнокрадством называется^похище- ние государственных денег, и воровство частных средств наказывается не так, как государственных), то насколько более суровым образом должен быть наказан вор-святотатец, который дерзнул украсть не у кого-нибудь, а украсть у Церкви? Тот, кто что- то ворует у Церкви, сравним с погибшим Иудой.

Таким был тот Иуда, и все же он вместе с одиннадцатью святыми учениками входил в число двенадцати и вышел из него. Он так же пришел на Господню вечерю, мог общаться с ними, но не мог осквернить их. Одного Хлеба причастились и Петр, и Иуда, и все же что общего между верным и неверным? Ибо Петр причастился для жизни, а Иуда — для смерти. В самом деле, Благой Хлеб — то же, что и благоухание. И вот как благоухание, так и Благой Хлеб добрым дает жизнь, а злым несет смерть. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе (1 Кор. 11:29). Осуждение себе, а не тебе! Если осуждение себе, а не тебе, то ты, как добрый, сноси злого, чтобы достиг ты награды для добрых и не был отправлен на казнь для злых.

Обратите внимание на пример, преподанный Господом, пребывавшим на земле. Для чего имел денежный ящик Тот, Кому служили Ангелы, если не для того, чтобы и Церковь Его обладала своими деньгами? Ради чего Он попустил вора, если не для того, чтобы и Церковь терпеливо сносила воров? Но тот, кто имел обыкновение брать деньги из ящика, не дрогнул, взяв деньги, продать Самого Господа.

Бескорыстию Марии противостоит алчность Иуды: «И говорит Иуда Искариот, один из учеников Его, которому предстояло предать Его: почему не продали это миро за триста динариев и не дали нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор и, имея денежный ящик, брал то, что туда опускали». Часть денег, предназначенных для раздачи нищим, Иуда хотел присвоить себе.

А в повествовании Иоанна есть еще одна чисто зрительная деталь, какой нет в трех других Евангелиях, — ящик, в котором Иуда хранил деньги.

Иоанн и Марк упоминают о трехстах динариях, за которые миро было куплено, а потому могло быть и продано за эту же цену. У Иоанна, Матфея и Марка сказано о том, что, продав миро, деньги можно было бы раздать нищим, — у Луки этого нет. Но во всех четырех Евангелиях мы читаем, что женщину упрекают: у Матфея — ученики, у Марка — «некоторые», у Луки — Симон-фарисей, который, правда молча, «сам в себе» упрекает не только женщину, но и Иисуса за то, что Он позволил грешнице прикасаться к Себе. У Иоанна упрек звучит из уст Иуды.

Помазание Марией ног Иисуса миром; ропот Иуды

Тогда Иуда Искариот, хранитель денежного ящика, в который опускались пожертвования на содержание Иисуса с Апостолами и на раздачу нищим, сказал: «Лучше было бы продать это миро за триста динариев и раздать нищим, чем так непроизводительно тратить его». Сказал же это он, как объясняет Евангелист Иоанн, не потому, что заботился о нищих, а потому, что был вор; если бы это миро было продано за триста динариев, то деньги для раздачи нищим поступили бы к нему, и он имел бы возможность украсть их, если не все, то хотя бы часть; об этом-то он и жалел теперь.

Евангел. Иоанн замечает, что Иуда говорил ложь, когда высказывал, что лучше бы раздать нищим деньги, какия могли быть получены от продажи мира, употребленнаго на помазание Господа; это говорила в нем страсть к сребролюбию. Чтобы подтвердить это, св. Иоанн прибавляет, что Иуда имел при себе денежный ящик (ковчежец), и носил при себе, что туда опускали (вметаемая ношаше), т. е. он заведывал денежною суммою в малом обществе Господа и из подаяний, какия расположенныя к Господу лица опускали в ящик на нужды общества или для раздачи нищим (Лк. 8:3. Ин. 13:20), он, при удобных случаях, крал. «Он уносил, т. е. крал то, что туда опускали, и был святотатец, присвояя себе подаяние на дело святое», замечает блаж. Феофилакт. Спросит ли кто: почему же Господь, как всеведущий, зная слабость Иуды, вверил именно ему общественныя суммы? Этот вопрос сходствует с вопросом: почему Господь избрал его Себе в ученики, когда также, как всеведущий, знал, что Он предаст Его? Господь все это знал, но допускал, потому что все это должно было случиться (Деян. 1:16; Деян. 2:23 и др.). 

Нашего внимания заслуживает в повествовании о помазании инцидент с Иудой (Ин. 12:4–6). В Мк.14помазывание вызывает осуждение «некоторых» (τινές). В Мф. осуждают ученики (ср. Мф. 26:8). В Ин. , вполне понятно, осуждает Иуда Искариот. К предательству Иуды евангелист готовит читателя постепенно. Сначала – это общее указание Ин. 6:64, затем, через несколько стихов, дает его имя (Ин. 6:71). Даже в гл. XIII, когда Иуда уходит на дело предательства (ср. ст. 30), мы видим несколько предваряющих указаний: в ст. 2, в ст. 10 и 11, в ст. 18 и 19. Последнее из этих указаний (ст. 21 и 22) побуждает Петра задать вопрос ученику, которого любил Иисус. Тот спрашивает Иисуса, и Иисус ему отвечает (ср. ст. 23–30). В повествовании о помазании дается характеристика Иуды. Он осудил помазание не ради нищих, а «потому, что был вор и имел денежный ящик, брал¹ то, что туда опускали» (Ин. 12:6). Эта характеристика должна позволить читателю лучше понять дело Иуды. Но если здесь дается имя Иуды, то дается и имя помазавшей Иисуса Марии, и притом впервые. В свете этих наблюдений мы получаем право понимать Иоанновское повествование о помазании как противоположение Марии и Иуды. С одной стороны – не знающая предела жертвенная любовь к Иисусу. С другой стороны – диавол (ср. Ин. 6:69–70), облекающийся в личину благочестия и заботы о нищих. Для понимания Иоанновского повествования о Страстях это противоположение имеет существенное значение.

Это был поступок всецело-преданной любви, необычайнаго самоотречения, и бедные галилеяне, следовавшие за Христом, так мало привычные ко всякой роскоши, но понимавшие однакоже цену этого дара, естественно не могли не изумиться, что такая драгоценность растрачена была в один миг. В одном же из них это благородное дело Марии пробудило низкое чувство досады и злобы, — именно в Иуде Искариоте. Его низкая натура, которую не могло облагородить и благодатное сообщество с Христом, начала уже сильно обозначаться, и он, разочаровавшись в выгодах, которых ожидал от вступления в общество Христа, начал вознаграждать себя вороветвоы из общинной кружки. И теперь при виде щедрой жертвы Марии, которая при переводе на деньги составила бы значительную сумму для апостольскаго ковчежца, находившагося в полном его распоряжении, душа его переполнилась негодованием и бешенством. Ею уже овладел диавол. Мучимый духом алчности, он с притворным человеколюбием угрюмо заметил: к чему такая трата? «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим»?

Если же Иуда был любостяжателен и тать, то почему Господь возложил на него распоряжение деньгами? По тому самому, что он был тать, чтобы отнять у него всякое извинение. Ибо он не мог сказать, что предал Его (Иисуса) по любви к деньгам. Денежный ящик утешал его, но, и нося ящик, он не был верен. Ибо он уносил, то есть крал то, что туда опускали, и был святотатец, присвояя себе подаяния на дело святое. Пусть слышат святотатцы, какова их участь. Верх зла в том, что Иуда впоследствии предал Иисуса и Господа. Видишь ли, до чего доводит любостяжание? — до предательства. Итак, апостол Павел прилично назвал сребролюбие корнем всех зол (1 Тим. 6:10), потому что оно предало Господа и всегда так делает. Некоторые же говорят, что Иуде было вверено хранение денег, как меньшему прочих. Ибо служить около денег меньше, чем учить, как и в Деяниях (Деян. 6:2) апостолы говорят: "не хорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах".