Евангелие от Иоанна, Глава 11, стих 26. Толкования стиха

Иисус призывает Марфу к более совершенной вере: «Сказал ей Иисус: Я – воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрёт вовек. Веришь ли ты в это?»

Однако взглянуть на все это надо с двух точек зрения: с небесной и земной, с позиции веры и науки. Мы убеждены, что они дополняют друг друга, но ошибаются те, кто, как Ренан или Толстой, отвергая веру, пытается рационализировать жизнь Христа, отвергая чудеса и пытаясь воссоздать собственный, чисто земной образ Иисуса Назарянина, принимая Его как историческую личность, но лишая главного, по Его собственным словам, что Он принес на землю с неба.

Прекрасную, и притом вполне научную, отповедь дает всем этим рационалистам Альберт Швейцер, которого мы уже не раз цитировали. В своей знаменитой книге «Поиски Иисуса» он ищет и находит личность Иисуса в Его подлинном образе, воспринятом не ущербленно, как у Ренана, а полностью. Для Швейцера невозможно понять Иисуса, если не воспринять Его основную мысль, которую Швейцер определяет как эсхатологию. Другими словами, личность Иисуса реальна и полноценна только во всей полноте Его евангельского облика, в котором идея Царства Божия, Царства Небесного, которое не от мира сего, – главная весть, принесенная Им с Собой на землю. К этому относятся чудесный дар исцелений и все чудеса, описанные в Евангелии, самое имя которого – Евангелие – Благовестие – означает эту, по словам Швейцера, эсхатологическую весть, то есть весть о Царстве Божием.

Если мы проанализируем весь разговор Иисуса с Марфой у гроба Лазаря, мы сразу увидим, что именно Швейцер имел в виду. Как и в беседе с женщиной‑самарянкой у колодца Иакова около Сихема, так и в этом разговоре с Марфой, Иисус охватывает в одном и том же слове оба плана – земной и небесный, исторический и эсхатологический, не разделяя их. Ответ Иисуса Марфе: воскреснет брат твой… Я есмь воскресение и жизнь, верующий в Меня если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек (Ин. 11:23–26) – есть одновременно и история, и эсхатология. История в том, что Лазарь воскреснет сегодня, через несколько минут, вернувшись в эту земную жизнь, а эсхатология – что Лазарь, живущий и верующий, не умрет вовек, поскольку он уже стал соучастником воскресения вечного. Таково единое благовестие Иисуса.

Но с земной, научной точки зрения приходится отделять историю от эсхатологии. Возвращение в биологическую жизнь после клинической смерти – не то же самое, что эсхатологическое воскресение в жизнь вечную. Первое – вполне возможное, исторически проверенное явление. Второе – с точки зрения науки – религиозная идея иудео‑христианского библейского мировоззрения. Так разграничат одно от другого современные профессора истории, биологии и, соответственно, богословия. Действительно, возвращение в земную жизнь после клинической смерти сына наинской вдовы, дочери Иаира, или Тавифы и других с точки зрения современной науки явление вполне вероятное, ставшее теперь постоянной медицинской практикой. Мы говорим сейчас не о методах возвращения к биологической жизни из состояния клинической смерти, а о возможности сделать это с точки зрения современной науки. Если же говорить о методах, то для нас, верующих, ответ ясен: случай, описанный в Евангелии, и известные нам теперь истории из практики современной медицины – разные. Первое – чудеса, второе – достижения человеческой научной мысли и деятельности врачей. Но если подходить к этому вопросу с точки зрения богословской, с позиций христианского богословского учения, то исторические воскрешения, описанные в Священном Писании, и воскресение мертвых из Символа веры – не одно и то же, как не одно и то же воскрешение Лазаря, с одной стороны, и Воскресение Христово – с другой. Одно – возвращение в эту нашу земную жизнь со второй смертью в конце, поскольку все они потом, и Лазарь в том числе, умерли снова. Другое – переход из этой жизни в вечность, победа смерти и полное изменение природы человека из смертной в бессмертную.

Возвращение к земной жизни после клинической смерти подробно описано в современной медицинской литературе, научная фантастика делает это явление сюжетом для книг, кинокартин. Например, в фильме Вуди Аллена «Спящие» умершего человека замораживают на 200 лет, с тем чтобы разморозить его позже и вернуть к жизни. Но если все это фантастика, то научные факты таковы: в июне 1986 года профессор физиологии Калифорнийского университета в Беркли (США) произвел опыт: он полностью заморозил собаку, и в результате клинической смерти ее сердце остановилось на 15 минут, дыхание и мозговая деятельность прекратились. Затем профессор Сегал вернул собаку к жизни. Этой осенью он произведет подобные опыты с обезьяной. Он также исследует возможности работы с умершими людьми: не дав им начать разлагаться, он заморозит их так же, как это было сделано с собакой и обезьяной. В настоящее время доктор Сегал ведет наблюдение за 17 замороженными умершими людьми, считая вполне возможным их возвращение к нормальной биологической жизни. Можно ли назвать это воскресением? С точки зрения православного христианского богословия – нет. С позиции научной оценки – это усложненная реанимация, искусственное возвращение к жизни. Хотя с точки зрения богословия также нельзя отрицать тот факт, что всякий такой случай – описанное ли в Евангелии чудо, или медицинская реанимация – не есть воскресение в полном смысле этого слова. Поскольку каждый такой умерший и возвращенный к земной жизни должен, как мы уже сказали, умереть снова. А воскресение – победа над смертью и жизнь вечная.

Мы углубились в эти факты с целью показать, что в перспективе возвращение в земную жизнь будет вполне осуществимо с научной точки зрения. Но с другой стороны, на этом фоне нам важно подчеркнуть исключительную чудесность, инобытийность и эсхатологичность описанных в Евангелии чудес Христовых, которые, по мысли Христа, неотделимы по своей сути от воскресения вечного. Если, изучая описанные в Евангелии чудеса, мы будем применять к ним земные мерки, как это делали Ренан, Толстой и другие, то мы станем, по словам Христа, поглощать верблюда, отцеживая комара, и упустим самое главное в Его Благовестии. Если же вместе со Швейцером, следуя евангельскому тексту, мы увидим в чудесах Христовых дыхание воскресения, иного мира, вечной жизни, то нам станет ясно, что всякое такое чудо является как бы окном в рай, которое соединяет нас всех с инобытийным законом вечной жизни, открытой нам Христом в земных условиях. Другими словами, каждый воскрешенный Христом и возвращенный в эту земную жизнь, хотя и должен был умереть снова, но внутренне уже стал чадом воскресения и небожителем, в отличие от любого случая реанимации в современной медицинской практике. Качественно это разные явления, хотя и похожие внешне.

Марфа верила, что Бог исполнит всякую просьбу Иисуса; следовательно, в ней не было достаточной веры во всемогущество Самого Иисуса. Вот почему, желая довести ее до такой веры, Он и говорит ей: «Я есмь воскресение и жизнь. Я имею власть и силу воскрешать и давать жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? Веришь ли, что Я, имеющий силу теперь же воскресить твоего умершего брата, имею власть даровать жизнь вечную и всякому верующему в Меня? Веришь ли, что верующий в Меня становится бессмертным, и если умирает временно, то лишь для того, чтобы ожить иной, лучшей, вечной жизнью?» Так, Господи! — отвечала Марфа, — я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир.

Когда Господь сказал Марфе, что брат ея воскреснет, и Марфа поняла это в смысле всеобщаго воскресения; то Он открывает теперь ей какое разумеет Он воскресение, Он говорит, что Он есть (Аз есмь) воскресение и жизнь, т. е. Он имеет в Себе Самом власть и силу воскрешать и давать жизнь, следовательно, говорит, Я могу, если хочу, воскресить и брата твоего теперь, ранее всеобщаго воскресения. Верующий в Меня (веруяй в Мя) и пр. Здесь Господь поясняет Свои слова: Я воскресение и жизнь и соединяет в них вместе оживление человека для жизни здесь на земле и по всеобщем воскресении жизнь вечную на небе. Он говорит: верующий в Меня, как в Мессию—источника всякой жизни и безсмертия, если (аще) и умрет телом, оживет, т. е. если Я захочу, воскреснет еще до этой жизни, на земле. И всякий живущий (живый) и верующий в Меня, не умрет духовно или, как Он прежде сказал (Ин. 8:51), не увидит смерти во век. Ей (так), Господи, т. е. все, что Ты сказал, есть несомненная истина, Ты, как Господь, властен над жизнию и смертию, Ты можешь воскресить брата моего. Я верую (аз веровах—уверовала),—уверовала прежде, и высказываю свою веру теперь. Христос, т. о. Мессия, Сын Божий (Мф. 16:16. Ин. 1:49; 6, 69). Грядущий(грядый) в мир (Ин. 6:14. Мф. 11:3) для спасения людей.

Апостол Павел укоряет, стыдит и винит тех, кто печалятся по ушедшим из мира. Не хочу же оставить вас, братия, — говорит он, — в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним (1 Фес. 4:13-14). Итак, те скорбят об утрате своих, говорит он, кто не имеет надежды. Мы же, живущие надеждой, верующие в Бога и убежденные в том, что Христос страдал за нас и воскрес, пребывающие со Христом и ожидающие воскресения Им и в Нем, разве будем упорствовать, словно не хотим сами уходить из этого мира, или стенать и горевать о своих, словно ушедших на погибель? Сам Христос, Господь Бог наш, говорит: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек (Ин. 11:25-26). И если мы верим в Христа, то станем же доверять словам и обетованиям Его! И, не собирающиеся умирать вовек, придем же к Христу, с Которым будем жить и царствовать вечно, с радостью и уверенностью!

Плодом и венцом веры во Христа является вечная жизнь, иначе этого и не может быть для человеческой души. Ведь если чрез Христа все мы воскреснем, то в этом и состоит истинная жизнь, именно жить бесконечно в блаженстве, ибо оживление только для наказания ничем не отличается от смерти. Поэтому если кто видит, что умирают и святые, получившие обетование жизни, то это ничего не значит, ибо это бывает только до известного срока. До надлежащего времени блюдется явление благодати, которое имеет не частное значение, но простирается на всех вообще, уже и прежде умерших, святых, на малое время вкусивших смерть, до общего воскресения, когда все вообще будут наслаждаться благами. А в словах: «если умрет, жив будет» – Спаситель не уничтожает смерть в нынешнем веке, но усвояет ей только временную власть над верующими, ибо до надлежащего времени сохранил благодать воскресения. Итак, говорит, что не будет непричастен телесной смерти, благодаря человеческой природе, «в Меня верующий», однако ж от этого не случится с ним ничего страшного, так как Бог может легко оживотворить всякого, кого восхощет, – и уверовавший в Него имеет в будущем веке бесконечную жизнь в блаженстве и всецелом нетлении. Поэтому никто из неверных да не глумится. Ведь Христос не сказал: «отныне смерти не увидит», но, выразившись вообще и безусловно: «смерти не увидит во век», сказал о будущем веке, отнесши к нему исполнение обетования. А сказав Марфе: «веруешь ли», тем самым требует исповедания веры, как матери и виновницы жизни. Она же охотно соглашается и точно исповедует, не просто веруя только, что Он есть Христос и Сын Божий – ведь Христом (помазанником) может быть и пророк по причине помазания, как он может мыслиться и сыном, – но, сказав выразительно и с членом: ὁ Χϱιστὸς ὁ υἱὸς τοῦ Θεοῦ, исповедала тем единого и единственного и истинного Сына. Итак, в Сына – вера, а не в тварь.

Ведь если бы Сын, будучи, по мнению некоторых, творением и созданием, есть Воскресение и Жизнь, то и Отец, будучи таковым, не должен заслуживать особенного удивления, ибо что же будет в Нем большего сравнительно с творением? Если же, насколько мы можем знать это, Он отделен от творений по существу Своей природы и потому, что Он есть Жизнь, то каким образом может быть творением Сын, Сам будучи Жизнью по природе, как и Родивший Его? Отнюдь ни одна тварь не есть жизнь, а, напротив, причастна жизни, сущей от Живого Бога, так как «в Боге живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28), как Павел говорит.

Но, может быть, многие из верующих, не обладая твердою и непреклонною верою, суть таковы, что о них можно сказать, что они веруют в Иисуса и (однако ж) принимают смерть и умерли когда-либо, но, умерши, не останутся в смерти, но оживут. А если бы кто достиг непреклонности и твердости и обладал такою степенью веры, тот мог бы жить и веровать и не умирать вовек. Таков был блаженный Павел, сказавший: «Кто нас отлучит от любви Христовой?» (Рим. 8:35) – и прочее.

***

Я есмь воскресение и жизнь.

(Q) Так как Христос видел, что она не понимает отчётливо того, что Он объяснял ей, Он говорит: Я есмь жизнь, вместо: «Не нужно тебе ни другого чего просить у Меня, ни надеяться, что воскресение твоего брата будет спустя долгое время, ведь присутствую Я, зовущий к этому». А жизнь по природе — это Сын, призывающий всё к бытию и всё воскрешающий собственной силой, воскрешающий же не просто, но к жизни, ведь потому и сопряжена жизнь с именем воскресения. Но нужно заметить, что Господь называет Себя «жизнью» (ζωή), а не «живым» (ζφον), как нечестиво осмелились сказать это о Нём некоторые. Ведь имеется различие между живым и жизнью, а именно: живое является принимающим жизнь, а жизнь — доставляющим то, чтобы жили. Как «мудрость» и «мудрец»: он получает, а она даёт.

Верующий в Меня, если и умрёт, оживёт.

(Q) Ведь как древние святые ещё не достигли воскресения и наград, но дожидались нас, так и верующим нужно ожидать общего воскресения, чтобы все воскресли вместе с древними святыми. Как они из-за нас ждали, не получив причитающихся наград ради того, чтобы все их вкусили сообща, так и мы одни не вкушаем воскресения, чтобы воскресая с древними святыми совместно улучить это благо.

***

Если Сын, будучи, по мнению некоторых, творением и созданием, есть воскрешение и живот, то не стоит удивляться, что таковым же является и Отец. Ибо какое в Нем тогда преимущество перед творениями? Если же Он по логосу природы настолько отстоит от творений, в том числе и благодаря тому, что Он есть жизнь, то как может быть творением Сын, Который тоже есть жизнь по природе, как и Родивший Его? Ибо вообще ни одно из творений не есть жизнь, но они, скорее, являются причастниками жизни, подаваемой от живого Бога. Поскольку в Боге мы и движемся и есмы  (Деян. 17:28), как говорит Павел.

Здесь Иисус говорит, что верующие живы, они никогда не умирают. Их тела умирают, но снова возвращаются к жизни.

Не по неведению того, верит ли Марфа сказанному, или нет, спрашивает ее Спаситель, говоря: Веришь ли сему? — но хочет, чтобы мы и те, кто при том присутствовали, из ее ответа узнали ее душевное состояние. Иной же некто скажет, что Он не спрашивает, а утверждает: «Веришь сему». И Марфа, подтверждая Его утверждение, говорит: Так, Господи (Ин. 11:27). «И не только тому, что Ты сейчас говоришь, верю; верю, и не с недавних пор, что ты Христос; но уверовала и в то, что ты — Сын Божий, пришедший в мир и посещающий всех верующих в Тебя».

Глядя на гроб и на тех, кто во гробе, мы плачем, но плакать мы не должны: ибо знаем, откуда ушли они, и где пребывают, и у Кого пребывают. Ибо ушли они из жизни временной, избавленные от страданий ее, пребывают же в покое, ожидая милости Божией. Пребывают же у Человеколюбца, совлекшего одежды временные, чтобы облечься в тело вечное¹. Что же мы напрасно плачем? Что же не верим Христу, говорящему: «Верующий в Меня не умрет и не узрит тления, но после смерти воскреснет и восстанет, говоря: “Ты есть жизнь, и воскресение”». Верующий всегда может то, чего хочет, ибо обрел веру всемогущую, которой получает от Христа то, чего просит. Ибо вера есть достояние великое, имея которое, человек имеет все. Ее имели и ей хвалились Мария и Марфа.

Верующий в Меня, если и умрет этой телесной смертью, оживет, и всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет смертью духовной. Посему не смущайся. Ибо хотя брат твой и умер, но оживет. И что говорю о брате твоем? И вы, если веруете в Меня, не умрете, но будете выше смерти духовной, которая гораздо страшнее. А Кто избавляет от смерти страшнейшей, Тот тем легче избавит умершего брата твоего от смерти менее страшной. Веришь ли сему? — спрашивает Господь Марфу.