Евангелие от Иоанна, Глава 10, стих 6. Толкования стиха

Ведь Он питает явным, испытывает тайным... Ибо когда двое слушают слова Евангелия, один — нечестивый, другой — благочестивый, и слова таковы, что оба их не понимают, то один говорит: «Он ничего не сказал»; другой же говорит: «Он сказал истину, и хорошо то, что Он сказал, но мы не понимаем». Один уже стучит, ибо верит и заслуживает, чтобы ему отворили, если будет упорствовать, стуча; другой же на это слышит: Если не уверуете, не поймете (Ис. 7:9; LXX).

***

Возможно, и мы не поняли. В чем же разница между ними и нами, пока мы не понимаем слов Его? В том, что мы стучимся, чтобы открылось нам, Col. 1722 а те, отринув Христа, отказались войти внутрь, чтобы спастись, и предпочли остаться снаружи, чтобы погибнуть. И вот поскольку мы с благочестием выслушали эти слова и, прежде чем поняли их, сочли их истинными и божественными, мы весьма далеко отстоим от тех иудеев. Ибо когда двое слушают слова Евангелия — один нечестивый, другой благочестивый — и встречают что-то, что они оба не понимают, то один говорит: «Оно ничего не сказало», а другой говорит: «Правду оно сказало, и благом является сказанное, но мы не понимаем пока сказанного». И вот этот, поскольку верит, уже стучит, и он достоин того, чтобы ему открылось, если продолжит стучать. А тот все еще слышит: «Если вы не поверите, то и не уразумеете» (ср. Ис. 7:9 LXX). Для чего я говорю это? Вот для чего: когда я объясню, насколько это в моих силах, эти темные слова, тот, кто — либо потому, что слова эти весьма сокровенны, либо потому, что я не уловил их смысла, либо потому, что я окажусь неспособен раскрыть то, что я понимаю, либо потому, что сам он будет весьма медлителен, — не последует за объясняющим, пусть не отчаивается, пусть сохраняет в себе веру, пусть продолжает путь и услышит апостола, сказавшего: «Если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет. Впро-чем, чего мы достигли, в том направлении и должны идти» (см. Флп. 3:15—16).

Безусловно, в девятой главе не только прослеживается путь веры слепорождённого, но и выявляется продолжающееся неверие фарисеев. Они не хотят признать совершившееся чудо, а безупречная логика исцелённого приводит их лишь к вспышке ярости и негодования. Вопрос слепорожденного, не хотят ли они сделаться учениками Иисуса, вызывает у них раздражение и всплеск самодовольства: «Мы Моисеевы ученики». И даже те фарисеи, которые окружали Иисуса Христа, всё равно не верили в Него. В этом смысл Его последних слов в девятой главе.

Таким образом, в девятой главе проводится четкая грань между теми, кто готов верить, и теми, кто верить не желает, между учениками (безусловно, что изгнанный фарисеями исцелённый слепец становится учеником Иисуса Христа) и теми, кто учениками не хочет быть или ими подлинно не является. И мы можем сказать, что 9-ая глава является своего рода наглядной иллюстрацией к тому учению Иисуса Христа, которое Он излагает в следующей, 10-й главе, проводя различие между Своими овцами, которых дал Ему Отец, и теми, кто Его овцами быть не может.

Глава начинается с притчи. В отличие от синоптических авторов, которые используют слово раrаbоlе, у Иоанна используется слово paroimia. Оба греческих термина соответствуют еврейскому слову mashal, которое обозначает большой спектр литературных жанров: притчу, сравнение, аллегорию, загадку. Притча в четвёртом Евангелии – это не столько краткий поучительный рассказ, как у предыдущих евангелистов, сколько форма речи Иисуса, непонятная слушателям¹ (Ин. 10:6).

Притча о Добром Пастыре

Притча (Ин. 10:1-6) состоит из двух сюжетов. Первый связан с тем, что пастухи на ночь оставляли своих овец в закрытом помещении под присмотром привратника, а утром приходили к сторожу и выкликивали своих овец. Пастырь – не вор и не разбойник. Он известен привратнику, и тот отворяет перед ним дверь. Каждую из своих овец пастырь знает по имени и выводит их. Вторая картина – путь к пастбищу. Овцы следуют за знакомым голосом. Чужой же голос напугал бы их, и они бы разбежались.

В притче (ст. 1-6) пастырь противопоставлен ворам, разбойникам и другим пастухам. Нет необходимости в объяснении, кто они такие. Кто такой сторож, который открывает пастырю дверь, или кто те волки, которые желают погубить стадо Христово? Что означает, что все предшественники Иисуса Христа «суть воры и разбойники»? Конечно, Господь отличает себя от ложных пастырей, какими были фарисеи и иудейские религиозные вожди. Но конкретизация всех образов² не всегда возможна.

«Сын человеческий, изреки пророчество на пастырей Израилевых, изреки пророчество и скажи им пастырям: так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри?» (Иез. 34:2).

«Горе пастырям, которые губят и разгоняют овец паствы Моей, говорит Господь» (Иер. 23:1).

В словах Господа, записанных Евангелистом Иоанном в главе десятой, заключается установление на вечно общины Христовой взамен древней ветхозаветной общины, которой пастыри оказались недостойными своего призвания.

Но независимо от того, что пастыри ветхозаветной церкви оказались недостойными, пришло время, Господом Богом назначенное для устроения на земле царства Божия, в коем Царь и Пастырь есть Сам Господь. Он же Господь, Сын человеческий есть Дверь в сие царство Божие, ибо никто не может перейти из мира материальных интересов к миру горнему духовному,– к миру высоких нравственных стремлений, к пренебрежению земных радостей и к светлым радостям духа, – иначе, как чрез ту Дверь, которая находится на рубеже двух миров, ибо Слову Божию, второй Ипостаси Святыя Троицы, угодно было спуститься до земли и человека и восприять плоть человека, дабы встретить человека с милосердием Сына человеческого, – когда он волею своею пойдет к воплотившемуся Богу, – и ввести его в мир духовный, в мир абсолютной правды и добра и чистой любви и в радостную жизнь вечную.

Таково значение Пастыря и Двери в нашей жизни, уже сложившейся под христианским влиянием, хотя конечно далеко еще не совершенной. Но перенесемся мыслию в церковь ветхозаветную, в церковь, которая в особенности в последние четыре века, до Рождества Христова От Mалахии до Иоанна Крестителя было четыре века молчания пророческого духа в Израиле. превратилась в общину, пасомую – как выражались и прежде пророки – пастырями для себя, при чем пастыри эти губили и разгоняли овец паствы Господней. Вместо духа Господня пастыри эти ввели дух казуистики, мелочной обрядности, и понизили уровень чувства и мышления души человеческой, или – говоря словами Самого Господа – «взяли ключ разумения, сами не вошли и входящим воспрепятствовали» Лк. 11:52..

Тогда Господь удаляет этих пастырей, Сам становится единым Пастырем стада Своего и учреждает церковь Христову, глаголя ей: «Аз есмь Пастырь»; «Аз есмь Дверь»; и «Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» Мф. 28:20..

Речь Господа не прерывается от последнего стиха предыдущей главы Так Иоанн Златоуст, ч. 2, стр. 153–154 (бес. 59 на Иоанна). и связуется с указанием Его фарисеям и книжникам, что они слепы, но что утверждая будто бы видят, – сим самым подвергают себя осуждению. Вместе с сим ясно, кого Господь называет вором и разбойником: «здесь Христос указывает, говорит Златоуст, и на тех, которые были прежде Его (лжеучителями) и на тех, которые явятся после Него» Иоанн Златоуст бес. 59 ч. 2, стр. 154.. Далее св. Иоанн Златоуст говорит, что в первых двух стихах Господь называет Писание дверьми, ибо оно приводит нас к Богу и отверзает путь Богопознания и охраняет овец и не позволяет приходить волкам. Заметим, что в этом смысле Дверь есть тоже Слово Божие, которое глаголало: «многочастне и многообразне во пророцех, в последок же дний сих глаголало в Сыне» Евр. 1:1, 2.: Посему Господь и говорил Иудеям: «аще бысте веровали Моисеови, веровали бысте убо и Мне» Ин. 5:46.. Но в этом и было значение фарисеев и книжников, как воров и разбойников в стаде Божием, что они не веровали Моисею и пасли стадо для себя Выше цитата во вступлении из Иезекииля 34:2., а не для Бога, «учаще учением, заповедем человеческим» Мф. 15:9, смотри весь стих Ис. 29:13., как упрекал их в том Господь, указуя на пророчество Исайи, который от имени Бога говорил народу, что он – народ сей – приближается к Господу устами своими и языком чтит Его, сердце же его далеко отстоит от Господа и благоговение его пред Господом есть только изучение заповедей человеческих. Эти люди, не хотевшие знать Духа Господня в писании, суть «перелазившие инде», они вносили в стадо мысли и стремления человеческия, а не Божии, а потому «перелазили инде», ибо Дверью войти не могли, так как истина охраняла собою стадо. Дверь во двор овчий есть Сам Господь; и никто не может вносить своих измышлений в писание, как осмелились то сделать фарисеи и книжники из властолюбия и хищничества, в чем упрекал князей и ученых народа и Иеремия (Иер. 23:1), и как то делали после Господа Иисуса представители разных сект из кичливой самонадеянности и гордости своей мысли.

Дверник отверзает дверь тому лишь пастырю, который входит дверьми, т. е. Господом, и этого должы слушать овцы. Здесь, как прекрасно замечает Златоуст Loco supra cit. стр. 156., «Господь Себя называет и дверью и Пастырем (и агнцем), указывая на различные стороны Своего служения. Когда приводит нас ко Отцу, – называет Себя дверью, а когда выражает Свое попечение о нас, – пастырем. Он Сам «пред овцами ходит»...

Но сим не исчерпывается все глубокое значение сей притчи, которую и не поняли сначала (ст. 6) слышавшие Господа. Она устанавливала во-первых то, что только Дверью истины, т. е. Самим Господом может войти пастырь; во-вторых она указывала на главенство Самого Господа как Пастыря, но в-третьих она устанавливала и Христианскую Иерархию слуг Господних, которые также суть пастыри Его стада, под непременным условием входить Дверью во двор овчий, т. е. получив власть и повелевие управлять стадом Божиим от Самого Господа нашего Иисуса Христа. «Так и было (говорит Златоуст l. cit. стр. 158) с апостолами, которые свободно входили и исходили, как бы владели всей вселенной, и никто не мог изгнать их».

С точки зрении христианской притча сия с последующим развитием (см. ниже) знаменует церковь Христову, в которой пастыри, входящие не иначе как Дверью, т. е. Господом, пасут стадо не для себя, и не от себя, а лишь как доверенные Господа, который есть единый Пастырь. Сии пастыри при поставлении в звание «домоправителей Господа» «Кто убо есть верный раб и мудрый, его же постави господин его над домом своим». Мф. 24:45. освящаются Духом Святым в таинстве священства и, говоря именем Господа, представляют на земле «глас Господа, его же слышат овцы» (ст. 3): «Подобно тому, как бы кто, отходя в путь и оставляя дом свой, дал слугам своим власть и каждому свое дело, и приказал привратнику бодрствовать» Мк. 13:34. так Господь, отходя с земли, видимым Своим образом приуготовляет тех слуг пастырей, кои будут пасти стадо Его. Посему Господь и сказал трижды в лице Петра всем Апостолам и рукоположенным ими епископам, и получившим от них священство (и диаконат, как особое служение О последнем Деян. 6:3–6.), – «паси агнцев Моих, паси овец Моих» Ин. 21:15–17. Вообще же об епископах ср. Деян. 20:28, 1 Тим. 4 и 5; Титу 1 и др.. При этом Господь многознаменательно спрашивал в лице Петра Надо отделить то, что лично касается Петра и очищения его от греха отречения, от того, что в словах Господа относится ко всем пастырям (о первом см. ниже при изучении Ин. 21:15–17). всю преемственную рукоположением линию пастырей – «любишь ли ты Меня?» Это необходимое условие, равносильное вполне выражению: «Аз есмь Дверь» и «входяй дверьми пастырь есть овцам». Не может быть пастырем тот, кто не любит Господа; если он не любит Господа, он конечно тать и разбойник, перелазяй инде, ибо он не может войти дверью, которая есть Сам Господь. Поэтому чудовищное явление представляли собою книжники и фарисея, руководившие народом, «не имея в себе любви к Богу» Ин. 5:42., и таковое же явление, когда оно по несчастью случалось в христианском мире, было причиною ересей и несчастий церкви. Сохрани Боже, да не увидит когда-либо церковь Христова пастыря, лицемерящего атеиста Что было не редкостью в Риме., или пастыря думающего, будто благочестие служит для прибытка 1 Тим. 6:5. Ср. 1 Пет 5:2–3.. «Внимайте себе и всему стаду, в немже вас Дух Святой постави епископы пасти церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею», говорил Апостол Павел, прощаясь с мало-азийскими епископами. «Дух же ясно говорит, что в последния времена отступят некоторые от веры, внимая учениям бесовским, чрез лицемерие лжесловесников» 1 Тим. 4:1–2., ибо, говорит и в другом месте Апостол 2 Кор. 11:13., являются иногда и лжеапостолы, принимающие вид Апостолов Христовых». Все сии предсказаны Господом в читаемой нами притче под именем татей и разбойников, перелазящих инде и не входящих Дверью, которая есть Христос.

Мы должны сказать несколько слов о слове παροιμὶα (притча), которое употреблено в сем месте Евангелия св. Иоанна. Слово сие в Вульгате proverbium, в Biblia Sacra similitudo не то слово παραβολὴ, которое употребляется в Синоптических Евангелиях и которое в латинских переводах передается словом parabola. Со словом παροιμὶα соединяется понятие о более таинственном речении, чем со словом παραβολὴ. Сопоставление двух этих слов мы встречаем в 17 стихе 47 главы греческого текста кн. прем. Иис. сына Сирахова Стих этот соответствует 19-му стиху русского перевода 1872 г. Греч. текст мы читаем по Синод. изд. 1821 г.. В стихе этом читаем: «Имя твое (Соломона) пронеслось»... «за песни и изречения (παροιμὶαις); за притчи (παραβολαῖς) и изъяснения тебе удивлялись страны» Ср. в той же главе Прем. Иис. сына Сирахова ст. 15–17 о загадочной, или таинственной параболе.. Пароимиа по-видимому отличается от притчи тем, что она содержит в себе учение высшее о действиях Божиих, а парабола, притча, есть учение Божие о действиях человеческих. В настоящем отделе Евангелия Иоанна Господь, как мы видели, указует на Себя, как на Дверь и как на Пастыря, и о действиях человеческих упоминает лишь для того, чтобы уберечь стадо Свое от вредных деятелей, влазящих инде».

Фарисеи не поняли Иисуса; впрочем, мысль, положенная в основу этого иносказания, не была еще Им высказана вполне, и потому Он, продолжая Свою речь, сказал: истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам... кто войдет Мною, тот спасется.

Теперь стало ясно, что Он говорит об основанном Им на земле Царстве Божием, Царстве людей, соединенных верою в Него и любовью к ближним. Это Царство Он уподобляет двору овец; но так как во двор надо пройти через двери, а в Царство Божие можно войти не иначе, как уверовав в Него, то Он и называет Себя тою дверью, которая ведет в это Царство.

Ученые спорят о том, является ли начало беседы о добром пастыре притчей или аллегорией. В исследования, посвященные притчам Иисуса, оно, как правило, не включается. В самом тексте Евангелия оно названо термином παροιμία («поговорка», «пословица», «притча»), и это один из четырех случаев употребления данного термина в Евангелии от Иоанна. В следующий раз термин трижды прозвучит в диалоге между Иисусом и учениками на Тайной вечере: «Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце… Ученики Его сказали Ему: вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой» (Ин. 16:25, 29).

Этот обмен репликами на Тайной вечере трудно было бы объяснить только на основе четвертого Евангелия, поскольку в нем содержится лишь один рассказ, названный притчей. Можно, конечно, предположить, что ученики имеют в виду те притчи, о которых мы знаем из синоптических Евангелий. Но нельзя исключить и того, что термин «притча» в беседе на Тайной вечере использован расширительно – в том же смысле, в каком употреблялось еврейское слово משׁל māšāl, указывавшее на любой рассказ, содержащий в себе элемент иносказания или загадки. В синоптических Евангелиях это слово передавалось при помощи термина παραβολή («сопоставление», «сравнение», «уподобление», «притча»).

Разницу в значениях между двумя греческими терминами – παραβολή у синоптиков, παροιμία у Иоанна – уловить достаточно сложно. Тем не менее, можно говорить о том, что у Иоанна термин παροιμία имеет более широкий смысл, чем παραβολή у синоптиков. В диалоге на Тайной вечере этот термин может указывать не столько на притчу как литературный жанр, сколько на стиль речи Иисуса в целом. Его речь была образной, трудной для понимания, полной намеков и иносказаний, и в этом смысле многие Его высказывания, вошедшие в четвертое Евангелие, обладают чертами, характерными для притч.

В то же время, единственный рассказ, названный в этом Евангелии «притчей», по форме и содержанию отличается от большинства притч, вошедших в синоптические Евангелия. В нем нет полноценного сюжета: есть только центральный образ (пастырь) и несколько побочных образов (дверь, придверник, овцы, чужак, перелезающий через ограду). В толковании на него Иисус отождествляет Себя сразу с двумя образами – двери и пастыря, тогда как в тех синоптических притчах, которые снабжены толкованием, один образ соотносится только с одним предметом или лицом (например, в Мф. 13:38–39: «поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы – сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы»).

Образы, из которых соткана повествовательная канва притчи о добром пастыре, заимствованы из повседневной жизни. Перед глазами слушателя – загон для скота (овчарня), обнесенный стеной (предположительно, каменной, как это было в обычае). У этого загона только одна дверь (ворота), через которую входит и выходит пастух. Но среди героев притчи есть также придверник, что подразумевает загон для скота при доме состоятельного хозяина. Пастух зовет своих овец по имени, что соответствует древнему обычаю давать имена животным. Овцы откликаются не только на свои имена, но и на звук голоса пастуха (предполагается, что произнесение имени овцы другим человеком не произведет того же эффекта).

Все детали картины, нарисованной в притче, призваны подчеркнуть глубокое внутреннее единство между пастухом и его стадом. Для этого стада он не чужак – он свой: оно принадлежит ему, как тело голове, и он управляет им, как голова телом. Стадо мыслится как единый организм, несмотря на то, что у каждой овцы есть свое имя. Но то, что объединяет его – это пастух, без которого разрозненные овцы не превратились бы в стадо.

Символика, связанная с пастырем и стадом, присутствует во всех трех синоптических Евангелиях. Об Иисусе рассказывается, что, «видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36;Мк. 6:34). О Себе Иисус говорит, что Он послан «к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24). К общине Своих учеников Иисус обращается со словами: «Не бойся, малое стадо!» (Лк. 12:32). В одной из притч Он рисует образ человека, оставившего в пустыне девяносто девять овец, чтобы найти единственную пропавшую овцу (Лк. 15:4–6). В поучении о Страшном суде Он говорит, что Сын Человеческий «отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую» (Мф. 25:32–33).

Однако особую роль данная символика играет в четвертом Евангелии, где приведен диалог Иисуса с иудеями, почти целиком построенный на ней. Беседа ничем не отделена от того, что ей предшествовало в 9-й главе, – диалога с иудеями после исцеления слепорожденного, – и может восприниматься как прямое продолжение этого диалога. Однако она может также интерпретироваться как самостоятельный диалог, состоящий из двух частей: первой (Ин. 10:1–21), произнесенной, предположительно, перед той же аудиторией, что и диалог с иудеями из предыдущей главы (Ин. 9:39–41), и второй (Ин. 10:22–42), произнесенной на зимнем празднике обновления храма.

Если строго следовать указаниям, содержащимся в тексте, то перед нами две беседы, временной промежуток между которыми составляет около трех месяцев – от праздника кущей, выпадавшего на сентябрь-октябрь (с ним связаны все сюжеты, вошедшие вИн. 7:2–10:21), до декабрьского праздника обновления. Обе беседы объединены сходной тематикой и сходным образным строем.

Хотя фарисеям, слушавшим Господа, и известен был вообще образ пастыря и стада, но отношение пастыря к новому Царству Божию, — к стаду церкви Христовой и значение их частностей оставались для них непонятными: поэтому они и не понимали, что такое Он говорил им (не разумеша, что бяше, яже глаголаше), и вот Господь далее объясняет им Свою притчу.

– Иисус рассказал им эту притчу, но они не поняли того, о чем Он им говорил – Иоанн употребляет другое греческое слово (паройми́я) для притчи, чем синоптики, которое можно было бы перевести как «уподобление». В синоптических Евангелиях Иисус тоже часто обращается к Своим противникам с притчами. Когда слушатели не понимают притчей, это происходит не из-за интеллектуальной тупости, а, как правило, из-за того, что они не хотят откликнуться на вызов, содержащийся в притче.

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Иоанна. Комментарий. М.: 2010. С. 264++

Значение этой притчи было достаточно ясным. Но те, на кого собственно она указывала, были слишком горды, чтобы признать ея значение, и поэтому они заявили, что не понимают ея значения.

После истории слепорожденного Евангелие от Иоанна приводит притчу о Пастыре добром. На первый взгляд может показаться странным переход от разговора о слепоте и прозрении к теме пастырства. Но связь есть. Девятая глава заканчивается вопросом иудеев: «...неужели и мы слепы?» – заданным не без лукавства, так как утвердительный ответ Христа можно было использовать как повод осудить Его за оскорбление вождей и поношение начальства. Но, обвинив их прямо в духовной слепоте, Господь далее в притче показывает, что достоинство руководителей народа не может принадлежать тем, кто вследствие корыстолюбия или самочинного восхищения начальственного места недостоин власти.

В первой части притча о Пастыре добром имеет параллели с обличительными речами Христа в синоптических Евангелиях, где о фарисеях и книжниках говорится, что они «взяли ключ разумения» Закона, так что и сами не входят (не понимают его правильно), и других не пускают. Эта черта делает начальственное положение фарисеев и книжников опасным: имея духовную власть над народом, своим учением они губят не только себя, но и других людей. В притче о Пастыре начальники иудейские, прежде всего фарисеи, подразумеваются под отрицательными образами воров и разбойников, самочинно восприявших не делегированную им Богом власть и стремящихся расхитить овец. Образ их действий описан пророками: они «царствовали, но не чрез Меня, властвовали, но не чрез Духа Моего» (Ос. 8:4; Ис. 30:1). Господь Иисус говорит, что фарисеи и иные руководители народа израильского по собственной вине стали чужими для народа Божия: овцы будут убегать от них и следовать за пастырями, поставляемыми Богом. Коротко говоря, к благой судьбе богоизбранного народа фарисеи, как лжепастыри, больше не имеют никакого отношения. Незаконное поведение иуде ев обнаруживается в их попытке проигнорировать Христа: воры и разбойники пытаются пролезть через ограду, а не войти, как порядочные люди, в дверь. А дверь – это Христос: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9). Это не первый и не последний раз, когда Господь говорил о Себе как о единственном пути спасения (например, в Ин. 14:6: ««Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня») и стяжания подлинных духовных благ. Под пажитью толкователи понимают изобилие благодатных даров Духа Святого.