Евангелие от Иоанна, Глава 1, стих 18. Толкования стиха

Но что Сын Божий не произошел из не сущаго, и что не было времени, когда бы Его не было, — этому достаточно научает евангелист Иоанн, когда говорит o Нем: «единородный Сын, сый в лоне Отчи». Божественный апостол, желая показать, что Отец и Сын не раздельны между собою, наименовал Сына «сущим в лоне Отчи».

Он именуется: Сыном, потому что Он тождествен с Отцом по сущности; и не только тождествен, но и от Отца; Единородным (Ин. 1:18), потому что Он не только Единый из Единого и единственно Единый, но и единственным образом, а не как тела;

Видеть нередко употребляется в книгах библейских в смысле точно, совершенно познать, Бога неограниченного ограниченный ум человеческий точно познать не может, так как «божество необходимо было бы ограничено, если бы оно постигалось мыслию, ибо и понятие есть вид ограничения» (Григ. Богосл.). В этом смысле Бога никто никогда не видал, т. е. не имел полного и точного познания о Нем, как и ап. Павел говорит еще сильнее: Бога никто из людей не видал и не может видеть (1 Тим. 6:16). Сим не утверждается, что избранные люди совсем не видели Бога, или не имели никакого понятия о Нем, а только показывается, что видение Бога или познание Его воплотившимся Словом имеет несравненное превосходство пред всяким человеческим видением или ведением Бога, ибо Он обладает ведением самого Божественного Существа и, следовательно, может сообщить о Нем совершеннейшее откровение. «Что мы скажем Исаии, который говорил: я видел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном? Что Иезекиилю, который видел Господа, седящего на херувимех? Что Даниилу, который говорит: Ветхий денми воссел? Что скажем самому Моисею, который говорил: яви мне Тебе Самого, да разумно вижду Тя? (Исх. 33:13). Им отвечает Сам Бог устами пророка: «Я говорю к пророкам и умножаю видешя, и чрез пророков говорю в притчах» (Ос. 12:11), т. е. я являлся в образах и подобиях, а не тем, что Я есмь Сам в Себе. Не только пророки, но и ангелы и архангелы не видят Бога, каков Он в Своей сущности. Его зрят только Сын и Дух Святой; а созданное естество как может видеть несозданного?» (Злат. ср. Феофил.). И Моисею сказал Бог, что никто из смертных не может видеть лица Его, и что величайший из пророков, Моисей, по его просьбе, увидит только задняя Божия (Исх. 33:20, 23), т. е. «то, что после Бога доставляет нам познание о Нем, подобно тому, как отображение и изображение солнца в водах показывает солнце слабым взорам, которые не могут смотреть на него, потому что живость света поражает чувство» (Григ. Богосл.). Единородный Сын, сущий в недре Отчем или в лоне Отца, Он явил: быть в лоне, значит быть в особенно близких отношениях к I держащему на лоне или в лоне, – образная речь, заимствованная из обычая восточных народов при возлежании на вечерях лежать головою на лоне или прислонясь к груди лица особенно близкого. «Слыша о недре Отца, не представляй ничего телесного в Боге. Евангелист употребил такое название с целью показать сродство, нераздельность и совечность Сына со Отцом» (Феофил.). Он явил: открыл, следовательно, откровение о Боге, сообщенное человечеству Иисусом Христом несравненно выше всех прежних откровений о Боге (Евр. 1:1); Он сообщил человечеству полное познание о Боге, насколько можно вместить оное ограниченному человеческому (Ин. 17:4, 6). Он научил человечество истинно поклоняться Троице единосущной и нераздельной и открыл прямой путь в царство небесное (Из «Толков. Евангелия от Иоанна» кн. 3. еп. Михаила, стр. 35 – 28).

Ум же, простираясь далее, с большею и совершеннейшею всегда внимательностью углубляясь в уразумение истинно постижимого, чем паче приближается к созерцанию, тем более усматривает несозерцаемость Божественного естества. Ибо оставив все видимое, не только, что восприемлет чувство, но и что видит, кажется, разум, непрестанно идет к более внутреннему, пока пытливостью разума не проникнет в незримое и непостижимое, и там не увидит Бога. Ибо в этом истинное познание искомого; в том и познание наше, что не знаем, потому что искомое выше всякого познания, как бы некиим мраком, объято отовсюду непостижимостью. Посему, и возвышенный Иоанн, бывший в сем светозарном мраке, говорит: «Бога же не видел никто никогда», решительно утверждая сими словами, что не людям только, но и всякому разумному естеству, недоступно ведение Божией сущности. Посему Моисей, когда стал выше ведением, тогда исповедует, что видит Бога во мраке, то есть, тогда познает, что Божество в самом естестве Своем то самое и есть, что выше всякого ведения и постижения. Ибо сказано: видел Моисей «во мраке Бога» (Исх. 20:21). Кто же Бог? Тот, Кто «положи тму покров Свой» (Пс. 17:12), как говорит Давид. В этом мраке и посвященный в тайны.

Бога никтоже виде нигдеже Если же кто-нибудь скажет, что богоявления некоторым святым бывают прямо и непосредственно (см. Быт. 12:7; Быт. 28:13), пусть и то ясно узнает он из священнейших Речений, что само сокровенное Божие, чем бы оно ни было, «никто не видел» и не увидит, богоявления же преподобным бывали в виде подобающих Богу изъявлений через некие священные и мере созерцающих соответствующие видения. Всепремудрое же Богословие то видение, которое являло в себе, как в образе, начертанное божественное подобие Неизобразимого, справедливо – оттого, что оно возводит созерцающих к божественному, – называет богоявлением, – так как благодаря ему происходит божественное осияние созерцающих и они постигают что-то из божественного.

Смотри, с какой последовательностью евангелист перешел к этому. Показав различие закона и благодати, он присоединяет и разумную причину такого различия: закон принес Моисей, человек не видевший Бога, так как Бога никтоже виде нигдеже, и потому закон ниже, как принесенный человеком; а благодать, или Евангелие, Единородный Сын, живущий в лоне Отца и всегда видящий Бога, как Бог, той исповеда, учредил, научил, и потому благодать выше, как происшедшая от Бога, видящего Бога и знающего все Божие. Но каким образом евангелист сказал: Бога никтоже виде нигдеже? И Исаия (Ис. 6:1) видел Господа сидящего на престоле высоком и превознесенном; Иезекииль (Иез. 10:18) видел Его сидящим на херувимах; Даниил (Дан. 7:9) видел сидящим Ветхого Денми, и другие также видели. Но все они видели не так, как Он был в Своем существе, а как являлся в том или другом подобии. Если бы они видели самое существо Его, то не видели бы в различных образах, потому что оно есть нечто простое, не имеющее образа, не сидит, не стоит, не ходит, – все, что свойственно телам. Поэтому и говорил Бог: Аз видения умножих, и в руках пророческих уподобихся (Ос. 12:10), указывая этим на различные видения и подобия. Сын называется Единородным прежде всего потому, что один только рождается у Отца, потому, что рождается из одного только Отца, и Отец Его есть только Отец, а не чей-либо сын, как другие отцы, – далее потому, что рождается только Сын, а не чей-либо отец, как другие сыновья, – и, наконец, потому, что рождается Единственным или особым родом, превосходящим всякий разум и слово, и не так, как тела. Называется Сыном, потому что Он одного и того же существа с Отцом, и не только одного и того же, но и из того же существа. Сказано лоно Отчее, не потому, что Бог имеет лоно, – так как лоно бывает в телах, – но этим выражением: сый в лоне Отчи обозначено сродство, единосущие и нераздельность Сына. Можно и иначе сказать: подтверждением слов Бога никтоже виде нигдеже служит следующее за тем изречение: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда, т.е. Он научил, что Бога никтоже виде нигдеже; а Иисус Христос различным способом говорил об этом, как это мы после увидим. Итак, никакая тварь, не только телесная, но и бестелесная не видела Бога, так как Он по существу своему невидим даже бесплотным силам, хотя они и видят Его, насколько им возможно.

Бога никтоже виде нигдеже, то есть не знал (έ̉γνω): потому что все видения Бога, о которых говорится в Ветхом и Новом Заветах, по замечанию Златоустаго, были делом снисхождения Божия, а не видением самаго существа Божественнаго, которое знают только Сын (Мф. 11:27) и Дух Святый (1 Кор. 2:10, 11). Словами: в лоне Отчем — показывается единство существа Сына и Отца и нераздельное бытие Сына от Отца — то же, что в начале у Бога, или, - как говорит Златоустый, — это сказано для того, чтобы мы поняли, что Сын есть истинный Сын, Единородный и со-вечный Отцу. Исповеда — открыл, объявил; выражает учение яснейшее и очевиднейшее (на Ин. беседа 15).

С такою определенностию Сын Божий явил человекам волю Божию, с такими существенными последствиями Он совокупил это явление воли Божией, что Священное Писание именует Его исповедавшим Бога, то есть открывшим в той полноте, в какой способно человечество приять, способно приять не само собою, но действием преизобильным Божественной благодати. Такое же значение имеют слова Господа: Явих имя Твое человеком, сказах им имя Твое, и скажу, да любы, еюже Мя еси возлюбил, в них будет, и Аз в них (Ин. 17:6, 26). Явление имени Того, Кто превыше всякого имени, есть совершеннейшее познание Того, Кто превыше всякого познания. Высшее познание, являющееся от освящения человека Божественною волею, вводит в Божественную любовь, в соединение человека с Богом.

Бога никтоже виде николиже. Единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда (Ин. 1:18). Итак, Божество неизреченно и непостижимо; ибо никтоже знает Отца, токмо Сын, ни Сына, токмо Отец (Мф. 11:27). Также и Дух Святый ведает Божие, подобно тому как дух человеческий знает то, что в человеке (1 Кор. 2:11). Кроме же Самого первого и блаженного Существа, никто никогда не познал Бога, разве только тот, кому Он сам открыл, – никто не только из людей, но даже и из премирных Сил, из самих, говорю, Херувимов и Серафимов. Однако Бог не оставил нас в совершенном неведении; ибо познание о том, что Бог есть, Он Сам насадил в природе каждого. И само создание мира, его сохранение и управление возвещают величие Божества (Прем. 13:5). Сверх того, Бог, сперва чрез закон и пророков, потом через Единородного Сына Своего, Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа сообщил нам познание о Себе, какое мы можем вместить. Поэтому все, что предали нам закон и пророки, апостолы и евангелисты, мы принимаем, познаем и почитаем¹; а выше того ничего не испытываем. Ибо если Бог благ, то Он и податель всякого блага, и непричастен ни зависти, ни другой какой страсти², ибо зависть не сродна естеству Божию как бесстрастному и единому благому. А поэтому Он как всеведущий и промышляющий о благе каждого то, что нам потребно знать, открыл нам, а чего не можем понести, о том умолчал. Этим мы и должны быть довольны, в этом пребывать и не преступать пределов вечных (Притч. 22:28) и предания Божия.

Бог хочет, чтобы мы не просто слушали имена и слова, находящиеся в Писании, но — с разумением. Поэтому блаженный Давид написал так: «открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего» (Пс. 118:18). После него сын его, заступивший на его место, учит, что мудрости должно искать, как серебра, приобретать ее больше, чем золота (Притч. 3:14). А Господь внушал иудеям испытывать Писания (Ин. 5:39) и тем нас еще более побуждает к исследованию. Он не в том смысле говорил это, чтобы только прочитав, можно было с первого раза понять Писание. Никто, конечно, не станет испытывать того, что находится вблизи и под рукою, а испытывают то, что остается в тени и может открыться только после долгого изыскания. Для того-то Писание называется и сокровищем сокровенным (Мф. 13:44), чтобы побудить нас к испытанию его. А это внушается нам для того, чтобы приступали к словам Писания не просто, как случилось, но с большою осмотрительностью, потому что кто станет слушать, что читается в нем, без рассуждения и все принимать буквально так, как сказано, тот может предполагать много нелепого о Боге. Он пожалуй допустит, что Бог есть и человек и что Он состоит из меди, что он и гневлив и яростен, и много других еще более худых мыслей. Если же кто будет вникать в глубину смысла, то избежит всякой такой нелепости. Вот и в чтении, ныне нам предложенном, говорится, что Бог имел лоно, а это свойственно телам; но никто не будет столько глуп, чтобы бестелесного почитать телом. Чтобы все это понять в смысле духовном, как должно, исследуем это место подробнее. Бога никтоже виде нигдеже. Каким путем евангелист пришел к этому? Показав великое преимущество даров Христовых — такое, что неизмеримое расстояние находится между этими дарами и сообщенными через Моисея, он хочет потом высказать и достаточную причину такой между ними разности. Моисей, как раб, был служителем дел низших; а Христос, как Владыка и Царь и Сын Царя, принес нам несравненно высшие дары, сосуществуя всегда с Отцом и видя Его непрестанно. Потому-то евангелист и присовокупил: «Бога не видел никто никогда». Что же мы скажем на слова велегласнейшего Исаии: «видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном» (Ис. 6:1)? Что скажем на свидетельство самого Иоанна о том, что Исаия сказал это тогда, когда видел славу Его (Ин. 12:41)? Что скажем на слова Иезекииля? И он ведь видел Бога, сидящего на херувимах. Что — на слова Даниила? И он говорит: «и воссел Ветхий днями» (Дан. 7:9). Что также — на слова Моисея: «покажи мне славу Твою, дабы я познал Тебя» (Исх. 33:18, 13)? А Иаков и прозвание получил от этого, т. е. был назван Израилем, а Израиль значит: видящий Бога. Видели Его и другие. Итак, почему же Иоанн сказал: «Бога не видел никто никогда»? Он показывает, что все то было делом снисхождения, а не видением самого существа божественного. Если бы они видели самое существо, то видели бы его не различным образом. Оно просто, необразно, несложно, неописано; не сидит, не стоит, не ходит. Все это свойственно только телам. Но как Бог существует, это знает Он один и это возвестил сам Бог Отец через одного пророка: «Я», говорит, «умножал видения, и чрез пророков употреблял притчи» (Ос. 12:10), то есть, Я снизшел, явился, но не тем, что Я есмь. А как Сын Его имел явиться нам в действительной плоти, то Он изначала приготовлял людей к созерцанию существа Божия, сколько им возможно было видеть. Но что Бог есть сам в себе, того не видели не только пророки, но и ангелы и архангелы; и если бы ты спросил их об этом, то в ответ не слышал бы ничего о существе, а только пение: «слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2:14). Если бы ты пожелал узнать о том что–либо от херувимов, или серафимов, то услышал бы таинственную трисвятую песнь и что «вся земля полна славы Его» (Ис. 6:3). А если бы ты обратился с вопросом к силам еще высшим, то ничего не узнал бы, кроме того, что у них одно дело — хвалить Бога. «Хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его» (Пс. 148:2). Итак, самого (Бога Отца) видит только Сын и Дух Святой. Да и как созданное существо, каково бы оно ни было, может видеть Несозданного! Если мы не можем ясно видеть какую бы то ни было бестелесную силу, даже сотворенную, — а этому много оказалось примеров по отношению к ангелам, — то тем более мы не можем видеть существа бестелесного и не созданного. Поэтому и Павел говорит: «Которого никто из человеков не видел и видеть не может» (1 Тим. 6:16). Но не принадлежит ли это преимущество только одному Отцу, а не Сыну? Нет — и Сыну также. А что принадлежит это и Сыну, послушай Павла, который показывает это и говорит: «Который есть образ Бога невидимого» (Кол. 1:15). А как образ невидимого, Он и сам невидим; иначе не был бы и образом. Если же (Павел) в другом месте говорит: «Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16), — ты не удивляйся; это явление совершилось во плоти, а не по существу. Но что и Он невидим, не только для людей, а и для высших сил, показывает также Павел. Сказав: «явился во плоти», он присовокупляет: «показал Себя Ангелам». Таким образом Он показался ангелам тогда, когда облекся плотью; а прежде того они также не видели Его, потому что и для них существо было не видимо. Как же, скажете, сам Христос сказал: «смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18:10)? Что же? Неужели Бог и лицо имеет и небесами ограничивается? Но никто не будет до такой степени лишен ума, чтобы утверждать это. В каком же смысле это сказано? В том же, в каком сказано: «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Говорится здесь о видении, нам возможном, о видении умом и мыслию о Боге. Таким образом и об ангелах можно сказать, что они по своему чистому и бодрственному естеству всегда не что другое созерцают, а только Бога. Потому-то и сам (Господь) также говорит: «Отца не знает никто, кроме Сына» (Мф. 11:27). Что же? Неужели все мы находимся в неведении о Нем? Нет; только никто не знает (Отца) так, как Сын. А как и прежде многие видели Его, в доступной для них мере видения, существа же божеского не видел никто, так и ныне все мы знаем Бога, но какой Он в существе своем, того не знает никто, — только один Рожденный от Него. Знанием Он здесь называет точное созерцание и постижение, и притом такое, какое имеет Отец о Сыне. «Как Отец знает Меня», говорит Он, «так и Я знаю Отца» (Ин. 10:15). Смотри же, с какою полнотою выражает это евангелист. Сказав: «Бога не видел никто никогда», он не говорит потом, что Сын, видящий Его, явил, но представляет нечто другое, что еще полнее видения, именно: «сущий в недре Отчем», — так как пребывание в лоне гораздо более означает, нежели видение. Кто просто — видит, тот имеет еще не совсем точное познание о видимом предмете; а кто пребывает в лоне, тот имеет полное ведение. Итак, если Отца никто не знает, кроме Сына, то ты, слыша это, не подумай, что, хотя Сын знает Отца совершеннее, чем все другие, но не знает, каков Он есть в себе; и вот для этого–то евангелист и говорит, что Сын пребывает в лоне Отца; а сам Христос вещает, что знает Отца столько же, сколько Отец Сына. Итак, кто стал бы противоречить, того спроси: знает ли Отец Сына? И он, если только не сошел с ума, конечно, ответит: да. Затем опять мы спросим: имеет ли Отец ведение о Сыне полное и видит ли ясно, что есть Сын? Конечно противник согласится и на это. А отсюда ты выведи и полное знание Сына об Отце. Сам (Сын) сказал: «как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10:15); и в другом месте: «это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога» (Ин. 6:46). Поэтому, как я сказал, евангелист и упомянул о лоне, одним этим словом изъясняя нам все: Сродство и единство существа, нераздельное ведение и равенство власти. А иначе и Отец не мог бы иметь в лоне Своем какое–либо иное существо, да и Сын, если бы был рабом и одним из многих, не дерзнул бы пребывать в лоне Владыки; это свойственно только истинному Сыну, обладающему великим дерзновением перед Родителем и имеющему в себе нисколько не меньше (Его). Хочешь ли дознать вечность Сына? Послушай, что говорит Моисей об Отце. Спросив о том, что сказать в ответ египтянам, если они спросят, кто послал его, он получил повеление сказать: «Сущий послал меня» (Исх. 3:14). Слово: «Сущий» означает бытие постоянное, бытие безначальное, бытие в истинном и собственном смысле. То же означает и выражение: «в начале было», изображая бытие постоянное. И это выражение употребляет здесь Иоанн именно для того, чтобы показать, что Сын существует в лоне Отца безначально и вечно. А чтобы ты, по общности наименования, не заключил, что Он один из тех, которые соделались сынами по благодати, для того здесь приложен член (о), который и отличает Его от сынов по благодати. Если же для тебя этого не достаточно, и ты все еще склоняешься долу, то выслушай наименование, более свойственное Сыну: «единородный». А если ты и после этого смотришь книзу, то я не откажусь употребить о Боге и человеческое выражение, — разумею лоно, только бы ты не представлял себе ничего уничиженного. Видишь ли человеколюбие и промышление Владыки? Бог допускает о Себе слова недостойные, чтобы по крайней мере таким образом ты открыл глаза и помыслить что–либо великое и высокое, — и ты все еще остаешься долу? В самом деле, скажи мне, для чего здесь упоминается лоно, понятие грубое и плотское? Для того ли, чтобы мы представляли себе Бога телом? Нет, вовсе нет, говоришь ты; для чего же? Если оно не изображает ни истинности Сына, ни того, что Бог не есть тело, то конечно изречение это брошено напрасно и без всякой нужды. Так для чего же? Я не перестану спрашивать тебя об этом. Не явно ли — для того, чтобы посредством его мы поняли именно то, что Он есть истинно Сын единородный и совечен Отцу? «Он явил», — сказано. Что Он явил? Что «Бога не видел никто никогда»? Что Бог един? Но это (говорили) и пророки, часто взывал и Моисей: «Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6:4); и Исаия: «прежде Меня не было Бога и после Меня не будет» (Ис. 43:10). А что же еще мы узнаем от Сына, как сущего в недрах отчих? Что узнаем от Единородного? Во–первых, что это самое составляет Его действенную силу. Потом, мы получили более ясное учение и познание о том, что Бог есть Дух и что поклоняющиеся Ему должны поклоняться духом и истиною; еще же и то, что Бога видеть невозможно, что Его не знает никто, кроме Сына, и что Он есть Отец истинного Единородного; также и все прочее, что об Нем повествуется. Само же слово: «явил» выражает учение яснейшее и очевиднейшее, которое Он передал не одним иудеям, а и всей вселенной, и которое сам исполнил. Пророкам внимали не все иудеи, а Единородному Сыну Божию покорилась и уверовала вся вселенная. Итак, исповедание означает здесь особенную ясность учения. Потому–то называется и Словом и Ангелом великого совета. Если же мы удостоены высшего и совершеннейшего учения, после того как Бог в последние дни возглаголал нам уже не только через пророков, но и через Единородного Сына, то и мы должны показать жизнь более возвышенную и достойную такой почести. Как Он снизошел к нам до того, что восхотел беседовать с нами не через рабов, а сам непосредственно, то несообразно было бы с нашей стороны не показать в себе ничего лучше прежних времен. Иудеи имели учителем Моисея, а мы самого Владыку Моисея. Итак, покажем любомудрие, достойное этой почести, и не будем иметь ничего общего с землею. Он для того и принес нам учение свыше, с небес, чтобы вознести туда нашу мысль, чтобы мы сделались, по мере сил своих, подражателями своего Учителя. А как нам, скажешь, сделаться подражателями Христу? Делая все для общего блага и не ища своего. «Ибо и Христос», сказано, «не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня» (Рим. 15:3). Никто пусть не ищет своего. А пусть, ища своего, всякий имеет в виду ближних; что — наше, то — и их. Мы одно тело и члены и части друг друга (Рим. 12:5). Не будем же в отношении друг ко другу, как разделенные. Пусть никто не говорит такой–то мне не друг, не родственник, не сосед; у меня нет ничего общего с ним: как мне приступить к нему? Как начать разговор? Если он и не родственник, не друг тебе, — все же он человек, одного с тобою естества, имеет одного Владыку, со-раб, сожитель, — так как живет в одном с тобою мире. А если еще содержит одну веру, то вот он и член твой. Какая дружба может произвести такое единение, как сродство веры? Мы должны показывать не такую близость, не такое иметь общение между собою, как друзья с друзьями, а как члены с членами. Другого высшего дружества и общения, чем это, не найдет никто никогда. Ты так же не можешь говорить: откуда у меня близость и связь с таким-то, как не можешь сказать этого о своем брате, потому что это было бы смешно. «Все мы крестились в одно тело», — сказано (1 Кор. 12:13). Для чего «в одно тело»? Для того, чтобы не разделяться, но взаимным согласием и дружеством сохранять связь всего тела. Итак, не будем презирать друг друга, чтобы не пренебречь самих себя, — потому что сказано: «никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» (Еф. 5:29). Для этого Бог дал нам один дом — мир этот; разделил все поровну: одно для всех возжег солнце, распростер один кров — небо; устроил одну трапезу — землю; дал и другую трапезу, которая гораздо важнее этой, но также одну: соучастники таинства знают, что я говорю; даровал всем один духовный образ рождения; у всех нас одно отечество на небесах; все пьем из одной и той же чаши. Ни богатому Он не дал ничего больше и драгоценнее, ни бедному ничего меньше и малоценнее; но всех равно призвал, и как плотские, так и духовные (блага) равно сообщил. Отчего же такое неравенство в жизни? От любостяжания и высокомерия богатых. Но, братья, да не будет впредь этого. Так как у нас есть нечто общее и необходимейшее, что соединяет нас во едино, то не будем разделяться из-за дел земных и ничтожных, — разумею богатство, бедность, плотское родство, вражду, дружество. Все это тень, еще ничтожнее и тени для тех, которые соединяются узами высшей любви. Будем же сохранять эти узы неразрывными, и никакой хулой дух не сможет проникнуть в нас, чтобы разрушить такое единение. Итак, да будет оно во всех нас, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь. * * * Покажу, что существа Божьего не знают ни начала, ни власти. Кто говорит об этом? Уже не Павел, не Исаия, не Иезекииль, но другой святой сосуд, сам сын грома, возлюбленный ученик Христов Иоанн, возлежавший на персях Господних и почерпавший из них божественные струи. Что же говорит он? "Бога не видел никто никогда". По истине — сын грома: издал голос громче трубы, который может пристыдить всех прекословящих. Однако обратим внимание и на то, что, по-видимому, противоречит этому. Что, скажи мне, вещаешь ты, Иоанн? "Бога не видел никто никогда"? Что же нам думать, когда пророки говорят, что они видели Бога? Так, Исаия говорит: "видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном" (Ис. 6:1); также и Даниил: "видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями" (Дан. 7:9); и Михей: "я видел Господа, сидящего на престоле Своем" (3 Цар. 22:19); и еще другой пророк: "видел я Господа стоящим над жертвенником, и Он сказал: ударь в притолоку над воротами" (Ам. 9:1). И много можно собрать таких свидетельств. Как же Иоанн говорит, что "Бога не видел никто никогда"? Нужно знать, что он говорит о точном понятии и ясном видении. А все, виденное пророками, было снисхождением, и никто из них не созерцал чистого существа Божия, как видно из того, что каждый из них созерцал Бога различным образом. Бог есть существо простое, не сложное и не имеющее образа; а они все видели Его под различными образами. Это также объявляет Бог через другого пророка, и, удостоверяя, что пророки видели не чистую сущность, говорит: "и Аз видения умножих, и в руках пророческих уподобихся" (Ос. 12:10); не самую сущность Мою показывал Я, говорит Он, но снисходил приспособительно к немощи созерцавших. Притом Иоанн говорит не о людях только, что "Бога не видел никто никогда"; это известно было и из вышесказанного, т. е. из пророческого изречения, в котором говорится: "и Аз видения умножих, и в руках пророческих уподобихся.", и из ответа, данного Моисею; именно, когда Моисей желал видеть Бога лицом к лицу, то Он сказал ему: "человек не может увидеть Меня и остаться в живых" (Исх. 33:20). Таким образом, это уже было известно нам и не подлежало сомнению. Итак, не об одном нашем роде, но и вышних силах говорит Иоанн: что "Бога не видел никто никогда": поэтому он и указывает на Единородного, как на учителя этого догмата. Чтобы кто-нибудь не сказал: откуда это известно? — он присовокупляет: "Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил", приводя достоверного свидетеля и учителя этого догмата. Если бы он хотел объяснить нам изречение Моисеево, то излишне было бы говорить, что Единородный исповедал это; не сказал бы он: "Единородный, Он явил", потому что еще прежде, нежели произнес это Иоанн, наученный Единородным, возвестил нам о том же пророк, наученный Богом. А так как Иоанн хотел открыть нам нечто большее сказанного прежде, именно то, что и вышние силы не видят Бога, то он и приводит учителем Единородного. Под "видением" же здесь разумей знание; у бестелесных сил нет ни зрачков, ни глаз, ни ресниц; но что у нас видение, то у них знание. Таким образом, когда ты слышишь, что "Бога не видел никто никогда", разумей то, что никто не познал Бога по существу, во всей точности. И когда услышишь о серафимах, что они закрывали глаза и отвращали взоры, и о херувимах, что они делали то же самое, не думай, что у них есть глаза или зрачки: — это принадлежности тел; — но веруй, что через это пророк указывает на их знание. Когда пророк говорит, что они не могли видеть снисходящего Бога, то разумеет не что иное, как то, что они не могут воспринять ясного знания о Нем и точного постижения, и не дерзают пристально смотреть не только на чистое и совершеннейшее существо, но и на самое снисхождение Его. А пристально смотреть значит знать. Поэтому Евангелист, признавая, что человеческой природе несвойственно знать это, и что Бог непостижим даже для вышних сил, выставляет нам учителем этого догмата Самого сидящего одесную Бога и знающего это в точности. Притом он не просто сказал: "Сын", хотя и этого слова было бы достаточно для того, чтобы заградить уста бесстыдных; ибо, как много называвшихся христами, но истинный Христос один, и много называвшихся господами, но Господь один, и много называвшихся богами, но Бог один; так многие называются и сынами, но Сын один, и прибавка члена (o) достаточно может показать преимущество Единородного. Однако, евангелист не удовольствовался этим, но сказав: "Бога не видел никто никогда", присовокупил: "Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил". Сначала он сказал: "Единородный", а потом: "Сын"; потому что многие по общности этого названия уничтожают Его славу, почитая Его одним, из многих (сынов), так как название "Сын" есть общее всем. Посему, апостол сначала поставил название: "Единородный", как принадлежащее Ему исключительно, собственно, и несвойственное никому другому, чтобы ты был уверен, что и то общее название (Сын) не есть общее, но Его собственное, исключительное и никому другому не свойственное так, как Ему. Чтобы пояснить сказанное мной, я раскрою то же самое полнее. Название "сын" принадлежит и людям, принадлежит и Христу, но нам не собственно, а Ему собственно; название же "единородный" принадлежит только Ему, никому другому не принадлежит даже и не собственно. Итак, чтобы из названия, не принадлежащего никому, кроме Его одного, ты заключил, что и другое название, принадлежащее многим, есть Его собственное, апостол сначала сказал: "Единородный", а потом: "Сын". Если же для тебя недостаточно и этого, говорит он, то я приведу еще третье (понятие), хотя простое и человеческое, однако такое, которое может и пресмыкающихся по земле возвести к мысли о славе Единородного. Какое же это? "Сущий в недре Отчем". Выражение простое, но достаточное для обозначения близости, если мы будем понимать его богоприлично. Как слыша о престоле и сидении одесную, ты представляешь не престол, не место и не очертание, но под названием престола и общением в сидении разумеешь одинаковость и равенство чести; так и, слыша о лоне, представляй не лоно и не место, но под названием лона разумей близость и дерзновение Сына в отношении к Родившему. Пребывание в лоне гораздо яснее, нежели сидение одесную, открывает и изображает нам близость Его к Родившему; потому что ни Отец не мог бы иметь Сына в своем лоне, если бы Он был не одного и того же с Ним существа, ни Сын не перенес бы пребывания в лоне Отчем, если бы существо Его было ниже. Посему, так как Сын и Единородный, пребывающий в лоне Отчем, в точности знает все Отчее, то Евангелист и употребил эти слова, чтобы представить точное знание Сына об Отце; потому что речь была о знании; а если это не так, то для чего упомянуто лоно? Если Бог не есть существо телесное, как и действительно Он не таков, и если приведенное выражение не указывает ни на сродство, ни на близость к Родившему, то оно поставлено без причины и напрасно, не доставляя нам никакой пользы. Но оно поставлено не напрасно, — нет, Дух ничего не вещает напрасно, а показывает близость Сына к Отцу. Евангелист, изрекая ту великую истину, что и вышние твари не видят Бога, т. е. не знают Его в точности, и, желая представить достоверного учителя этой истины, употребляет приведенные слова, чтобы ты верил во всем Ему, как Сыну, как Единородному и как пребывающему в лоне Отчем, и ни в чем уже не сомневался. Если бы никто не оказался столь бесстыдным, чтобы спорить, то я сказал бы, что это слово доказывает и вечность. Как в словах, сказанных Моисею: "Я есмь Сущий" (Исх. 3:14), мы разумеем вечность; так и в этом изречении: "Сущий в недре Отчем", можно разуметь вечное существование Сына в лоне Отца. Итак, всем этим у нас доказано, что существо Божье непостижимо для всякой твари; затем остается доказать, что только Сын и Дух Святый знают Его со всей точностью.
* * * Сегодня надобно узнать, где исповедал это сам Единородный Сын Божий. "Сказал" Иисус иудеям, говорит евангелист, "в ответ: не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца" (Ин. 6:43, 46).

Вопрос. Если Бог во плоти, то почему Он Сам говорит: «Бога никто никогда не видел»? Раз Он был Богом, то все в те времена видели Его. Ответ. Сын сказал об Отце, что Бога никто никогда не видел. Он не сказал, что Сына Бога — Слово - человека — никто никогда не видел. Видели ибо Бога пророки и апостолы, и каждый праведник. Но никто не смог бы видеть Его, как Он, реально. Ибо реальность нашего существа не может вместить Его облика. А если кому Он видим из достойных, то не без некоей завесы, служащей по мере очищения. Ведь видел Иов, но сквозь тучу и облако. И прежде него Авраам видел Ангела, который говорил. Иаков — как человека, с ним борющегося. Моисей — окруженный мраком. Так и другие видели богоприятное Лицо в снах и догадках (завесах). И апостолы видели вочеловечившегося плотью Бога Слово: Сына Божия и Человека — каждый по мере своего делания добра и здравия душевного. Так, у кого взор плоти здоров, тот вполне может смотреть на солнце, а у кого поврежден, тот едва переносит сияние светильника или взгляд на луч. Если мы видим море с горы или с некоего холма, то мы сообщаем, что видели явление одной только широты, и море видели только отчасти, потому что с этого берега гору или сушу на противоположном берегу увидеть глазами нельзя, ибо на пути стоит воздух. Также ум не может узнать, что на глубине моря и на самом дне его. Ибо всегда пониманию этого умом мешает другое, внешнее, так что мы не можем ни угадать, ни увидеть, что на дне, и мысль наша при этом поистине впадает в недоумение. Мы все видим небо, но не все одинаково, но каждый соответственно здравию очей. И мысль не может видеть его до конца, и дойти до верховного образа, что только мысленно и может быть, ибо, как известно, мы видим рабское, а то что на небесах не таково. Но если бы мы смогли увидеть, то перед нами было бы видимое и невидимое, и не только частью, но и совершенно все. Так и Божество видимо и невидимо людям: оно не только прикрыто плотной завесой, но и реально недоведомо (неосмысляемо) Так и сено и солома не переносят поднесения огня, но вспыхивают и тлеют в пепел. Когда Христос обнажил немного Своего Божества на горе Преображения, то поверг в ужас столпов Церкви. Они тотчас пали: Петр, Иаков и Иоанн, — охваченные страхом, едва не сгорев от Божественного огня. До того же дошедший святой апостол явно восклицает об этом. От великого установления доброты Творец появляется без промедления, но небеса, земля и моря не могут смотреть на Совершенного, ибо: как мы реально вместим видением Творца реальности?

Бога никтоже виде нигдеже¹: Единородный Бог², сый в лоне Отчи, Той исповеда. Обрати внимание также и здесь на предусмотрительность Духоносца. Не не ведал он, что кто-либо, строже исследуя изречения относительно Единородного, может, конечно, сказать, обращаясь к Евангелисту: ты сказал, что «видел славу Его, славу как Единородного от Отца», – потом, так как надлежало сообщить нам об этом тонкое изъяснение и выразить превышнее и Божественное достоинство (Единородного), ты употребил доказательство от превосходства Его над Моисеем и Иоанном, как будто невозможно было иначе узреть славу Его, хотя блаженный пророк Исаия и говорит: «видех Господа» Саваофа «седяща на престоле высоце и превознесенне, и исполнь дом славы Его: и Серафими стояху окрест Его, шесть крил единому и шесть крил другому, и двема убо покрываху лице³, и двема покрываху ноги⁴, и двема летаху: и взываху друг ко другу и глаголаху: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его» (Ис. 6:1–3); также и Иезекииль ясно и громко высказал нам, что он мог видеть Херувимов, имевших твердь, как бы в виде сапфира висевшую над головами их, на престоле же подобие Господа Саваофа, говоря буквально такими словами: «и се», – говорит, – «глас превыше тверди сущия над главою их и над твердию, яже над главою их⁵, яко видение камене сапфира, подобие престола на нем, и на подобии престола подобие якоже вид человечь сверху. И видех яко видение илектора⁶ от видения чресл и выше, и от видения чресл и даже до долу, и видех яко видение огня, и свет его окрест, яко видение дуги, егда есть на облацех в дни⁷ дождя, тако стояние⁸ света окрест: сие видение подобия⁹ славы Господни» (Иез. 1:25, Иез. 2:1). Итак, поскольку нетрудно было ожидать, что нечто подобное могут сказать нам не малочисленные из невежд, то блаженный Евангелист спешит пресечь возражение их, говоря: «Бога никто не видал никогда», ибо Сам «Единородный», будучи «Бог, сущий» в недрах Бога и «Отца», сообщил нам сие «изъяснение», весьма ясно сказав священноначальнику Моисею, что никто не увидит «лице Мое, и жив¹⁰ будет» (Исх. 33:20), а также некогда Своим ученикам: «не яко Отца видел есть кто, токмо сый от Бога, сей виде Отца» (Ин. 6:46). Одному только по природе Сыну видим Отец, и притом именно так, как можно умопредставлять себе, соответственно Божественным свойствам, возможность видеть Божественную природу и быть видимою, – другому же из бытий никому. Посему отнюдь не выскажет лжи слово святых пророков, восклицающих, что они видели Господа Саваофа, ибо они не утверждают того, чтобы природа Божия могла быть созерцаема такою, какова она есть по самой своей сущности, но, напротив, сами ясно восклицают: «сие видение подобия славы Господни» (Иез. 2:1). Итак, вид Божественной славы отображался прикровенно по подобию с нашими предметами и был, вернее сказать, подобием, как бы отпечатлевавшим на доске свойственную Божеству славу, так как истинное существо ее превышает границы нашего разума и слова. Ввиду этого весьма премудрым оказывается Евангелист, если к словам: «и видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины» – приводит доказательство от превосходства Его над всеми. Как «от красоты созданий соответственно» (Прем. 13:5) созерцается сила Творца всего и «небеса» безгласно «поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс. 18:2), так опять и Единородный должен оказаться высшим и превосходнейшим по славе, – как Бог, Он превосходит восприемлющую силу глаза, но мыслится и прославляется по тем свойствам Своим, коими Он превосходит тварь. Такую именно, полагаю, а не другую заключает в себе мысль толкуемое изречение. Но надо также обратить внимание на то, что и называет Сына «Единородным Богом», и говорит, что Он есть «в недрах Отца», дабы оказывался опять и находящимся вне единоприродия с тварью, и имеющим особое из Отца и в Отце существование. Ведь если Он действительно есть «Бог Единородный», то как может не быть другим по природе сравнительно с теми, кои суть боги и сыны по усыновлению? Единородный не может быть мыслим (как один) между многими братьями, но как единственный из Отца. А так как, по слову Павла, хотя и много есть или и называется как на небе, так и на земле богов (1 Кор. 8:5), но Сын есть «Бог Единородный», то, очевидно, Он должен быть вне других и не принадлежать к числу богов по благодати, но, напротив, быть истинным (Богом) вместе с Отцом, что и Павел вслед за вышеприведенными словами утверждает: «нам же един Бог Отец, из Него же вся, и един Господь Иисус Христос, Имже вся» (1 Кор. 8:6). Так как один по природе есть Бог Отец, то сущее из Него и в Нем Слово не должно оставаться вне бытия-Богом, украшаясь (Божественными) свойствами Родившего и по существу восходя к равному (с Ним) достоинству, именно в отношении бытия-Богом по природе. Потому-то и говорит, что Он есть в недрах Отца, дабы ты опять разумел бытие в Нем и из Него, по сказанному в Псалмах: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс. 109:3). Как здесь выражение «из чрева» полагает собственно в значении истинного рождения «из Него», как бы опять по подобию с нами, ибо рождаемые от людей дети выходят из чрева; так и когда употребляет выражение «в лоне», то как бы желает выразительно указать на рождение Сына Отеческим лоном, наподобие богоприличного воссияния и неизреченного некоего исхождения к собственной ипостаси, имеющим (лоном) в то же время Его в себе, так как не чрез отсечение или отделение по телу произошло из Отца Божественное Рождение (Сын). О сем и Сын в одном месте говорит, что Он – в Отце и со Своей стороны имеет в Себе Отца (Ин. 14:10–11), ибо само свойство сущности Отца, естественно переходя к Сыну, являет в Нем Отца; так же опять и Отец имеет в Себе Сына, как вкорененного непреложным тожеством сущности и как рожденного из Него, однако же не чрез отделение или местное расстояние, но как всуществующего (в Нем) и всегда существующего (с Ним). Так должны мы благочестиво понимать изречение, что Сын есть в недрах Отца, а не как истолковывают некие из обыкших богоборствовать, «на коих суд праведный есть» (Рим. 3:8): все правое извращают они, по слову Пророка (Мих. 3:9), прельщая слух простецов и неосмотрительно «согрешая против братьев, за коих Христос умер» (1 Кор. 8:12). Однако ж необходимо сказать о том, как они думают и говорят и пытаются учить других. Если святой Евангелист говорит, что «Сын» есть «в лоно» (лоне) Бога и «Отца», как правильно понимают это и чада Церкви и на этом основании утверждают, что Он существует из Отца и в Отце, и со всею справедливостью стараются сохранить истинный образ рождения, но, напротив, те, опьяненные невежеством, тотчас же осмеивают это и дерзают даже говорить так: «Вздор говорите вы, ибо неблагопристойно представляете о Боге, думая, что посредством изречения о рождении Сына в лоне Отца указывается на рождение из сущности Его, и неразумно предполагая, что Он есть плод Нетварной Природы. Или, говорят, вы не слышали в Евангельских притчах, когда Сам Христос говорил о богаче и Лазаре, что умер Лазарь и отнесен был Ангелами «в лоно Авраама» (Лк. 16:22)? Разве из того, что Лазарь оказался в лоне Авраама, будете заключать, что он существует из него и в нем по естеству, или же справедливо откажетесь говорить так и сами согласитесь с нами, что под лоном разумеется любовь? Посему и мы утверждаем, что изречение о бытии Сына в лоне Бога и Отца употреблено вместо выражения: «в любви», как и Сам Он в одном месте говорит: «Отец любит Сына» (Ин. 3:35)». Но если любители брани и способные к одним только порицаниям думают поразить нас такими словами, то и мы со своей стороны можем вопреки им противопоставить правое учение истины. Лоно, любезнейшие, по-вашему означает любовь, как это мы только что слышали от вас. Но если «возлюби Бог мир» (Ин. 3:16), по слову Спасителя, и «любит Господь врата Сионя» (Пс. 86:2), по святому Псалмопевцу, то неужели осмелимся сказать, что как мир сам, так и врата Сиона находятся в недре Бога и Отца? А с другой стороны, когда говорит к священноначальнику Моисею: «вложи руку твою в недро твое» (Исх. 4:6), то неужели, скажи мне, повелевает ему любить свою руку, а не скрыть ее? Потом, разве не окажемся за это подлежащими великому осмеянию, даже более – не впадем в нечестие против Самого Отца, утверждая, что все находится в недрах Его, и всем прочим существам сообщая исключительное Одного только Единородного качество, так чтобы Сын не имел ничего большего пред тварью? Так, распрощавшись с невежественным мнением их, перейдем к правильному раскрытию истины в том смысле, что когда о Сыне говорится, что Он в недре Отца, то указывается на Него (Сына), как сущего из Него и в Нем. Тщательно исследовав значение мыслей (этого изречения), мы найдем, что это действительно так, а не иначе. «Единородный», – говорит, – «Бог, сый в лоне Отца, Той исповеда.» Как только назвал «Единородным» и «Богом», то тут же присоединяет: «сый в» недрах «Отца», дабы Сын разумелся природно сущим из Него и в Нем, употребив «лоно Отца» вместо «сущности» и взяв сравнение от телесных предметов; ибо видимые явления служат иногда образами духовных предметов и бывающее у нас руководствует к пониманию того, что выше нас. Так, нередко в качестве образа берутся предметы телесные и сообщают нам уразумение возвышеннейших умозрений, хотя и понимаются в свое время так, как представляется сказанным¹¹, каково, думаю, и есть сказанное при Моисее: «вложи руку твою в недро твое.» Также и выражение, что Лазарь находился в недре Авраама, нисколько не вредит нашему учению, но, напротив того, согласуется с ним и соответствует нашим умозрениям. Ведь Писание говорит почти так: умерший Лазарь и отрешившийся от жизни с телом отнесен был в лоно Авраама, вместо: вчинен между сынами Авраама, ибо Отцем многих народов поставил его Бог, как в одном месте написано о нем: «яко отца многих язык положих тя» (Быт. 17:5; ср. Рим. 4:17).

θεός Бог. Использование сущ. без артикля подчеркивает Его природу, а не личность. Следовательно, никто не видел подлинной сути божественности (Теппу, 34). Основа этого лежит в Исх. 33:20. Во Христе проявляется полное откровение Бога (HSB, 492-93). έώρακεν perf. ind. act. от όράω видеть, смотреть, наблюдать. Perf. указывает, что действие никогда не было совершено, πώποτε когда-л., никогда, ών praes. act. part, от ειμί быть, κόλπον лоно, недро. Евр. идиома, обозначающая близкие отношения между ребенком и родителями или между друзьями (Tasker) либо почетное положение (Ин. 13:23; TDNT). Здесь подразумевается близкое товарищество, εις с гл. состояния не выражает движение, но указывает на близкие отношения (GGBB, 360). έξηγήσατο aor. ind. med. (dep.) от έξηγέομαι выводить, объяснять, пересказывать факты, передавать рассказ. Часто используется, когда речь идет об обнародовании или толковании божественных тайн (Barrett; TLNT). Только Сын, Который имеет саму природу Бога, способен дать человеку подлинное свидетельство о Боге. Этот термин относится к изложению закона раввинами. Это изложение в устах Иисуса имеет особенную силу из-за Его единства с Богом (Beasley-Murray). В результате Он являет нам природу Своего незримого Отца (Blum). Обобщ. aor. рассматривает жизнь Христа как постоянное откровение об Отце. Следовательно, остальная часть Евангелия представляет собой развернутое откровение о Боге Отце (Сагson).

Даже Моисей смог увидеть только часть Божьей славы (Исх. 33:20), но в лице Иисуса Бог полностью открыл Себя миру. Выражение «в недре Отчем» означает самое тесное, какое только возможно, единение(ср.: Ин. 13:23). Древние авторы часто заключали определенные отрывки повествования в «рамки», образованные одной и той же фразой или утверждением; этот литературный прием называется inclusio. В Ин. 1:1 и (следуя наиболее вероятному варианту прочтения текста) в 1:18 Иоанн называет Иисуса «Богом».

Бога никтоже виде нигдеже И зная, что существуют в Писании изречения, говорящие, что Бог являлся людям, как-то Адаму в раю, Аврааму у Мамврийского дуба (Быт. 18:1), и когда в Содом приходили три ангела (Быт. 19), и Моисею на горе, хоть и говорится, что он увидел Бога сзади (Исх. 33:23), он утверждает, что «само сокровенное Божие “никто не видел” и не увидит», то есть – Его сущность; или и выше: «никто не сможет ни постичь, ни объяснить, что такое Бог». Хоть и бывали богоявления некоторым святым, понимай, что по мере собственной веры каждого сподоблялся человек некоего видения, являющего ему Божество, благодаря которому он получал осияние приходящим в него божественным знанием.

Бога не видел никто и пр.: связь речи такова: Мессия Иисус выше не только Моисея (Ин. 1:17), но и всех пророков, ибо Он один только видел Бога, которого никто никогда не видел и, следовательно, один только Он имеет совершеннейшее познание о Нём и совершеннейшее, полное откровение о Нём. Видеть нередко употребляется в книгах библейских в смысле точно, совершенно познать. Бога неограниченного ограниченный ум человеческий точно познать не может, так как «божество необходимо было бы ограничено, если бы оно постигалось мыслью, ибо и понятие есть вид ограничения» (Григ. Б.). В этом смысле Бога никто никогда не видел, т. е. не имел полного и точного познания о Нём, как и Ап. Павел говорит ещё сильнее: Бога никто из людей не видел и не может видеть (1 Тим. 6:16). Сим не утверждается, что избранные люди совсем не видели Бога или не имели никакого понятия о Нём, а только показывается, что ви́дение Бога или познание Его воплотившимся Словом имеет несравненное превосходство пред всяким человеческим ви́дением или ве́дением Бога, ибо Он обладает ве́дением самого́ божественного существа и, следовательно, может сообщить о Нём совершеннейшее откровение. «Что мы скажем Исаии, который говорил: я видел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесённом? Что Иезекиилю, который видел Господа сидящим на херувимах? Что Даниилу, который говорит: Ветхий денми воссел? Что скажем самому Моисею, который говорил: яви мне Тебя Самого, да разумно вижду Тя (Исх. 33:13)? Им отвечает Сам Бог устами пророка: Я говорю к пророкам и умножаю ви́дения, и чрез пророков говорю в притчах (Ос. 12:11), т. е. Я являлся в образах и подобиях, а не тем, что Я есмь Сам в Себе. Не только пророки, но и Ангелы и Архангелы не видят Бога, каков Он в Своей сущности. Его зрят только Сын и Дух Святый; а созданное естество как может видеть несозданного?» (Злат., ср. Феофил.). И Моисею сказал Бог, что никто из смертных не может видеть лица Его и что величайший из пророков Моисей, по его просьбе, увидит только задняя Божия (Исх. 33:20, 23), т. е. «то, что после Бога доставляет нам познание о Нём, подобно тому, как отображение и изображение солнца в водах показывает солнце слабым взорам, которые не могут смотреть на него, потому что живость света поражает чувство» (Григ. Б.). — Единородный Сын (ср. прим. к Ин. 1:14), сущий в недре Отчем, или в лоне Отца Он явил: быть в лоне значит быть в особенно близких отношениях к держащему на лоне или в лоне, — образная речь, заимствованная из обычая восточных народов при возлежании на вечерях лежать головою на лоне или прислонясь к груди лица особенно близкого (см. прим. к Мф. 23:6, 8 и Лк. 16:22). По изложенному выше (Ин. 1:1-3) учению об отношении Слова к Богу или Единородного Сына ко Отцу можно находить в рассматриваемом выражении более полное и точное понятие о пребывании Единородного в лоне Отца, именно: сущий в лоне Отца значит — имеющий вечное бытие нераздельно со Отцем, и, следовательно, единосущный Отцу, «тождественный со Отцем по сущности. Единый от Единого и единственно Единый» (Григ. Б.). «Ибо Отец не имел бы в своих недрах Сына иносущного и Сын, если бы был рабом и одним из многих, не мог бы пребывать в недрах Владыки» (Злат.). Итак, «смотри, с какой полнотой вещает евангелист. Сказав: Бога никто не видел нигде, он не говорит далее: Сын, видевший Его, явил, но представляет нечто иное, высшее, чем видение: сущий в недре Отчем, ибо быть в лоне значит гораздо более чем только видеть... Кто пребывает в лоне, для того нет в нём ничего сокровенного... Дабы не подумали, что Сын знает Отца более всех, но не знает, каков Он в Своей сущности, евангелист говорит, что Сын пребывает в лоне Отца» (Злат.). «Слыша о недре Отца, не представляй ничего телесного в Боге. Евангелист употребил такое название с целью показать сродство, нераздельность и совечность Сына со Отцем» (Феофил.). — Он явил: открыл; следовательно, откровение о Боге, сообщённое человечеству Иисусом Христом, несравненно выше всех прежних откровений о Боге (Евр. 1:1). Он сообщил человечеству полное познание о Боге, насколько можно вместить оное ограниченному уму человеческому (Ин. 17:4, 6). Он научил человечество истинно поклоняться Троице единосущной и нераздельной и открыл прямой путь в Царство Небесное.

Говорить о Духе Святом — значит говорить о Боге, потому что и Дух Бог. А Бога никто никогда не видел, и видеть никто не может (1 Тим. 6:16), говорят Иоанн и Павел, достигшие высоты богословия и верные охранители его. Следовательно, и говорить нельзя ничего никому от себя о Святом Духе, Боге недоведомом, недоступном не этим только чувственным очам, а и мысленным и разумным. Потому что если любящим Бога приготовлены блага, которых не только изречь невозможно, но совершенного понятия о коих нельзя достигнуть или представить или вместить ни очам, ни ушам, ни сердцу, то есть уму, высшей силе души (1 Кор. 2:9, 2 Кор. 12:4); ибо что сердце в теле, то ум в душе, так как то и другое есть охранение и начало жизни, свойственной телу и душе; то тем более высшее всех возможных благ Благо, Бог, скроется в мраке (Пс. 17:12) непостижимости, как уже сказано и блаженным Давидом. Совсем никто ничего не скажет от себя о Боге, или Отце, или Сыне, или о Духе, или сказавши так ни в чем не заслужит доверия. А сами богословы говорили о Боге, и мы, слышавшие от них и принявшие, говорим несомненно только то, что единородный Сын, сущий в недре Отчем, быв с нами самолично нам явил ; а к сему и то, чему после Него пришедший Утешитель, Дух истины, научил пророков в древности, а потом и апостолов, и сих наставил, по предречению Самого единородного Сына, на всякую истину (Ин. 14:26; Ин. 16:13).

Против такого превозношения Христа перед Моисеем иудеи могли сказать: "а ведь Моисей был удостоен видеть Бога!" (ср. Чис. 12:8). На это предполагаемое возражение евангелист замечает, что Бога на самом деле никто из людей, даже и Моисей, не видал: люди иногда удостаивались видеть славу Божию под какими-либо покровами, но никто не созерцал этой славы в неприкосновенном виде (ср. Исх. 33:20), и евангелист признает это возможным для верующих только в будущей жизни (1 Ин. 3:2; ср. 1 Кор. 13:12). Только Единородный Сын, вечно - и до воплощения и по воплощении - пребывающий в недре Отчем, - Он видел и видит Бога в Его величии и потому в известное определенное время явил Его миру, т. е. с одной стороны явил людям Бога как любящего их Отца и раскрыл Свое отношение к Богу, - с другой же стороны Он осуществлял в Своей деятельности намерения Бога относительно спасения людей, и через это, конечно, еще больше разъяснял их. Заметить нужно, что во многих древнейших кодексах Нового Завета вместо выражения "Единородный Сын" стоит выражение "Единородный Бог". Но разница чтений не изменяет существа дела: как из того, так и из другого чтения ясно видно, что евангелист хотел выразить мысль о Божестве Христа. Что же касается нашего чтения, которое взято из александрийского кодекса, то оно более отвечает контексту речи и слово "Сын" всего лучше согласуется с выражением "Единородный". Откуда Иоанн Богослов заимствовал свое учение о Логосе? Наиболее принято на западе приписывать происхождение учения Иоанна о Логосе влиянию иудео-александрийской философии, в которой также существовало представление о Логосе как посреднике между миром и Богом. Главным выразителем такого представления новейшие ученые считают александрийского иудея Филона (умер в 41-м г. по Р. X.). Но с таким предположением мы согласиться не можем, потому что Логос Филона совсем не то, что Логос Иоанна. По Филону, Логос есть не иное что, как мировая душа, действующий в материи мировой разум, а у Иоанна Логос есть личность, живое историческое лицо Христа. Филон называет Логоса вторым Богом, совокупностью божественных сил и разумом Божиим. Можно даже сказать, что у Филона Сам Бог в идеальном отношении Его к миру есть Логос, тогда как у Иоанна Логос нигде не отожествляется с Богом Отцом и стоит в вечно личном отношении к Богу Отцу. Затем, по Филону, Логос не есть творец мира из ничего, а только мирообразователь, слуга Божий, а по Иоанну - это творец мира, истинный Бог. По Филону, Логос не вечен - он существо сотворенное, а по Иоанну - вечен. Цель, какую имеет, по Филону, Логос - примирение мира с Богом - не может быть достигнута, так как мир, в силу своей неизбежной связи с материей, которая есть зло, не может приблизиться к Богу. Поэтому-то Филон даже и помыслить не мог о том, чтобы Логос принял плоть человека, тогда как идея Боговоплощения составляет самую сущность учения Иоанна о Логосе. Таким образом, можно говорить разве только о внешнем сходстве между учением о Логосе Иоанна и Филона - внутренний же смысл по-видимому общих Иоанну и Филону тезисов совершенно различен у того и другого. Даже и форма учения у того и другого различны: у Филона она научно-диалектическая, а у Иоанна наглядная и простая. Другие экзегеты полагают, что Иоанн в своем учении о Логосе опирается на древнеиудейское учение о Мемра - высшем существе, в котором открывается Бог и через которое Он входит в общение с народом Иудейским и с другими людьми. Это существо - личное, почти то же, что Ангел Всевышнего, но во всяком случае не Бог и даже не Мессия... Ясно из этого, что между Логосом Иоанна и Мемра нет даже и внешнего сходства, почему некоторые экзегеты прямо обратились к Ветхому Завету для того, чтобы отыскать источник учения Иоаннова о Логосе. Здесь они находят уже прямой, по их мнению, прецедент учению Иоанна в тех местах, где изображается личность и деятельность Ангела Господнего. Этот Ангел действительно поступает и говорит как Сам Бог (Быт. 16:7, 13; Быт. 22:11-15) и называется даже Господом (Мал. 3:1). Но тем не менее Ангел Господень нигде не назван творцом мира и Он все-таки - только посредник между Богом и избранным народом. Наконец, некоторые из экзегетов усматривают зависимость Иоаннова учения о Логосе от учения некоторых ветхозаветных книг о творческом слове Господнем (Пс. 36:6) и о Премудрости Божией (Притч. 3:19), но против такого предположения говорит то обстоятельство, что в указываемых защитниками такого мнения местах черта ипостасной особенности Божественного слова слишком мало выступает на вид. Это приходится сказать даже и о главной опоре такого мнения - о месте из кн. Прем. Сол. (Прем. 18:15-16). Ввиду неудовлетворительности всяких предположений о заимствовании Иоанном его учения о Логосе из какого-либо иудейского или тем более из языческого источника вполне справедливо заключить, что он усвоил это учение из непосредственного откровения, какого удостоился в своих частых беседах со Христом. Он и сам свидетельствует, что получил истину из полноты воплотившегося Логоса. "Только сам воплотившийся Логос Своею жизнью, делами и учением мог сообщить апостолам ключ к уразумению тайн ветхозаветной логологии. Только Христом открытая идея Логоса дала им возможность правильного пониманья ветхозаветных следов идеи Логоса" (проф. М. Муретов в Прав. Обозр. 1882 г. т. 2-й, с. 721). Самое же наименование "Логос" также могло быть получено Иоанном в непосредственном откровении, бывшем ему на о. Патмосе (Откр. 19:11-13).

Сказав, что благодать и истина произошли чрез Иисуса Христа, и, желая подтвердить это, евангелист говорит: я не сказал ничего невероятного. Ибо Моисей, как и никто другой, ни Бога не видел, ни нам не мог сообщить о Нем ясного и наглядного понятия, но, будучи рабом, послужил только к написанию закона. А Христос, будучи Сыном Единородным и находящимся в недре Отца, не только видит Его, но и всем людям ясно говорит о Нем. Таким образом, поелику Он Сын и видит Отца, как сущий в недре Его, Он справедливо дал нам благодать и истину. — Но, быть может, скажет кто-нибудь: мы здесь узнаем, что никто не видел Бога; как же пророк говорит: "видел я Господа" (Ис. 6:1)? Пророк видел, но не самую сущность, а некоторое подобие и некоторое умственное представление, насколько мог видеть. Притом же иной видел в том образе, другой — в другом. А отсюда явно, что они видели не самую Истину, ибо Ее, по существу простую и безобразную, не созерцали бы в разных видах. И ангелы не видят сущности Бога, хотя и говорится о них, что они видят лице Бога (Мф. 18:10). Сим указывается на то только, что они всегда представляют в уме своем Бога. Итак, один только Сын видит Отца и являет Его всем людям. — Слыша о недре Отца, не представляй ничего телесного в Боге. Евангелист употребил такое название с целью показать средство, нераздельность и совечность Сына с Отцом.