Деяния апостолов, Глава 7, стих 8. Толкования стиха

В речи, которую Стефан произнес в зале синедриона в ответ на допрос первосвященника, он воспоминает пред судьями историю народа Божия, начиная от его праотца Авраама и кончая Соломоном (ст. 1–50), а в заключение делает обличение гонителей христиан в их противлении Духу Святому, призывающему их ко спасению (ст. 51–53). Эта речь Стефана есть столько же защитительная, сколько и обличительная. Обвинение доносило, что он произносил хульные слова против закона Моисея и храма Иерусалимского, против Моисея и Бога. Основанием к этому обвинению послужило то, что Стефан в состязаниях с иудеями выражал мысль об отменении в Новом Завете закона Моисеева со всеми его многоразличными постановлениями и учреждениями, не исключая и храма Иерусалимского, который теперь уже не есть единственное место истинного богослужения (Ин. 4:21 и далее).

Теперь Стефан кратко передает историю Божия домостроительства о спасении Израиля. Уже простым изложением этой истории он защищается против обвинения в богохульстве, ибо чрез это ясно дает понять, какого Бога и как он исповедует. С этою целью, между прочим, начиная свою речь, он называет Бога Богом славы (ст. 2), давая этим понять, с каким благоговением он относится к этому святому имени. Указывая потом в истории израильского народа мироправящую десницу Божию, он еще яснее исповедует все величие Бога.

 τού? δώδεκα πατριάρχας (двенадцать патриархов) —

возможно, это самый ранний пример использования слова “патриарх” по отношению к сыновьям Иакова {ВС IV, 72).

Израиль в Египте (7:9—19)

И дал ему завет обрезания: при посредстве обрезания заключенный завет. Так называется завет Бога с Авраамом потому, что обрезание Авраама и потомства его было не только внешним знаком (знамением) этого завета, но и существенной его частью (Быт. 17:10–11). Выражение – дал ему завет – вместо «заключил с ним завет» выбрано, кажется, не без особенного намерения, но с целью указать, что заключение завета есть свободное действие Бога, даже Его дар Аврааму и потомству его, что Бог в своих откровениях и отношениях к человеку не связывается сим последним и даруется только то, что Ему угодно и если Ему угодно.

– По сем собственно – и так, и таким образом, т.е. стоя уже в таких отношениях к Богу, в отношениях заключенного Богом с ним завета, Авраам родил Исаака и пр.: см. прим. к Мф. 1:2.

Патриархи: так называются дети Иакова, как родоначальники двенадцати колен израилевых.

Слово о законе обрезания, стоящее рядом с сообщением о рождении от Авраама Исаака, от Исаака Иакова, от Иакова двенадцати сыновей — патриархов Израиля, указывает на особую богоизбранность всего Израиля, знаком чего служит священный завет с Богом, совершившийся через обрезание, как прообраз еще более священного и таинственного образа духовного единения с Богом, подаваемого в крещении (в котором крестящийся через погружение как бы умирает, а через вознесение из воды как бы оживает). «Мы знаем, — пишет блаженный

Феофилакт, — что обрезание, бывшее в Ветхом Завете прообразом, заключало в себе образ спасительного крещения и отбрасыванием плоти знаменовало отречение от жизни по плоти и обрезанных делало сынами Божиими». Приписывать же сыновство Божие Израилю — это не только не значит хулить народ еврейский, а, напротив, возвышать его как в лице первообрезанных, так и всех последующих за ними, т.е. обрезывающихся с теми же мыслями и чувствами, с которыми обрезывали их в знак особливой близости к Богу, по силе священного завета. Из этого очевидно, что если было и есть обрезание и у других народов, то оно имело и имеет там совершенно иной смысл, иное значение и другую цель. Внутренний смысл и значение закона об обрезании, а равно и необязательности его для христиан, особенно подробно раскрывал святой апостол Павел (см. Рим. 2:25-29; 4:10-12; Гал. 6:15; Кол. 2:11). (Интересующихся же этим вопросом отсылаем к специальному сочинению «Обрезание у евреев», изданному в Казани.)

завет обрезания. Бог установил этот завет с Авраамом (Быт. 7:10, 11).