Деяния апостолов, Глава 26, стих 16. Толкования стиха

Что касается той великой перемены, которая произведена была в Павле этим путешествием, предпринятым к истреблению христианской веры, то некоторые думают, что это важное происшествие потому только нам кажется так внезапным и чудесным, что история представляет нам один исход дела, а не различные предуготовительные обстоятельства и пути, которые вели к этой развязке: и дополнением таких промежутков, какие находят в истории, хотят дать ему естественное объяснение.

Павел, – так говорят те, которые смотрят на обращение Павла с этой точки зрения, – уже был предрасположен в пользу христианства; на его душу, которая всегда так горячо любила истину, не могли не произвести благоприятного впечатления умеренные отзывы Гамалиила, речь Стефана, которого характер был сроден с его характером, зрелище его мученической кончины. Но он еще слишком был связан духом фарисейства, чтобы вдруг предаться этим впечатлениям, действовавшим на него против собственной его воли. Он подавлял их, сколько мог; он смотрел на эти новые мысли, невольно возникавшие в душе его, в пользу нового учения, как на внушения сатаны, от которого производил все это восстание против важности древних священных преданий; и потому еще с сильнейшей ревностью восставал против новой секты. Однако же ему не удалось совершенно подавить их и заглушить голос совести, восстающий против его фанатизма. Началась в душе его борьба. Когда он находился в такой настроенности духа, присовокупилось еще одно внешнее впечатление, которое из искры сделало пожар. Недалеко от Дамаска встретила его и его спутников буря: молния ударила близко подле Павла и повергла его без чувств на землю. В этом он признал теперь наказующую и предостерегающую силу гонимого им Мессии; и, так как в этом состоянии легко было перемешать собственные ощущения с действительностью, объективное с субъективным, – то настоящее впечатление отразилось в душе его действительным явлением Иисуса. Ослепленный молнией и оглушенный громом, пришел он в Дамаск. – Но, как из естественных причин объяснить встречу Павла с Ананией? И здесь нечто можно заметить, что ясно история не упоминает. Так как Анания был муж известный между Иудеями по своему строгому законному благочестию, то не невероятно, что оба они были между собой знакомы в Иерусалиме. В Павле, который слышал о духовных дарованиях сего мужа в христианстве, родилась мысль, что этот уважаемый христианами муж может и ему помочь, освободить его от настоящего жалкого положения; и между тем как он этой мыслью занимался, составилось из того видение. С другой стороны можно думать, что и Анания нечто слышал о великой перемене, происшедшей с Павлом, но этому не поверил, доколе таким же образом психологически объясняемое видение не победило его недоверчивости.

Рассматривая это объяснение, еще можно было бы допустить, что происшедшая с Павлом перемена могла быть приготовлена помянутыми впечатлениями, но по сображении с тем, что представляет нам история, никак нельзя доказать необходимости или даже вероятности такого объяснения. История вообще представляет нам довольно примеров могущества религиозного фанатизма даже над такими сердцами, которые с других сторон открыты для истинного и доброго; – как они умеют обращать в свою пользу все, что могло бы вывести их из заблуждения. Итак, принимая во внимание сильный характер Павла, нельзя почесть невероятным, что он и в мученической кончине Стефана думал видеть только могущество злого духа над духом увлеченного им к отпадению от чистого учения; что поэтому еще сильнее ощущал в себе побуждение противодействовать распространению учения, которое могло увлекать к погибели таких отличных по своему дарованию и сердцу людей. Следовательно отсюда скорее должно было ожидать утверждения Савла в принятом направлении, нежели перемены. – Далее, как непохоже на бурю изложение обстоятельств происшествия! Если бы не было действительного явления Иисуса, а только буря произвела такое действие, то как изъяснить то, что и спутники Павла видели и слышали нечто подобное тому, что видел и слышал апостол? Конечно, нужно допустить, что и они были в подобном расположении духа, как и Павел, т. е., что они были уже или христиане, или на пути к христианству. Но такие люди верно бы не согласились быть гонителями христиан. Да и как обман, принятый Павлом – будто явился ему Спаситель – мог служить причиной такого переворота, какой совершился в жизни Павла? – Разности в повествовании об этом происшествии в главах 9, 22 и 26 ничего не доказывают против его действительности. Они легко могли произойти при повторении повествования о событии, так далеко выходящем за круг обыкновенных явлений, нет нужды приписывать их различному образу повествования самого Павла; их можно изъяснить из неточности передачи речей его. Если допустить, что спутники Павла получили только общее впечатление от явления, а не такое определенное, как Павел, для которого собственно и было это явление; что они видели свет, но никакого определенного облика; слышали слова, но ничего определенного не различили и не поняли, то объяснится, каким образом одно и то же явление могло быть представлено различно с различных сторон. Так как об этом явлении, по самой его природе, нельзя судить по законам обыкновенного земного сообщения и ощущения, то не имеет никакой силы против его объективной действительности то возражение, что Павел и его спутники не одно и тоже видели и слышали. Мы еще не знаем законов, по которым бывают сообщения из мира духовного людям живущим в мире чувственном, чтобы иметь возможность что-нибудь сказать об этом определенное.

Другие не сомневаются в действительном явлении Иисуса Христа, но все это событие признают за одно внутреннее явление в духе Павла, допускают одно духовное откровение Иисуса Христа без внешнего.

При таком объяснении опыты борьбы его с самим собой в фарисействе, впечатления речи и мученической кончины Стефана были бы точно приготовлением к этому внутреннему откровению. Божественность и истинность события при таком взгляде ничего не потерпела бы, потому что как ни смотреть на внешнее, все оно будет только средством, которым Павел должен был быть приготовлен для того внутреннего откровения Иисуса Христа, от которого зависела вся апостольская его деятельность. И чувственные ощущения не более могут иметь несомненности и действительности, как и события духовные. (Что это не был какой-нибудь обман, который можно изъяснить психологически, за это ручалось бы необычайное изменение, происшедшее в Павле от сего внутреннего события, вся его апостольская деятельность: она свидетельствует о всем, что он испытал внутри себя, как действие о причине). Но и такому объяснению противоречит то, что этим событием были вместе поражены и спутники Павла, – что Павел лишился зрения.

Мнение, что видение, от которого зависело обращение Павла, есть то самое, которое он описывает во втором послании к Коринфянам (12:2), – мнение в новейшее время восстановленное, не может быть принято. Здесь Павел описывает свое возношение духа в высшую область мира духовного; в видении, бывшем поводом к обращению, описывается нисшествие Иисуса к нему, при чем он не лишался сознания того, что он живет на земле. Впечатление этого явления было подавляющее: а то событие соединялось с необычайным восторжением духа; от первого получило начало его христианское сознание; второе было одним из тех высочайших моментов внутренней жизни, когда человек, уже долгое время живший в общении с Христом, после многообразных браней, какие должен был выдержать, упокоивается предощущением небесного бытия и снова оживляется для своих земных трудов. Упоминаемые здесь 14 лет должны бы были означать, что это послание написано спустя 14 лет после обращения Павлова. Но это совершенно перепутывает всю хронологию.

Всего лучше посмотреть, как сам Павел в своих посланиях изображает это происшествие, которое во всяком случае было важно для него, как начало нового периода его жизни. – Он часто свидетельствуется против врагов своих Иудеев, которые не хотели признать его апостольского призвания, тем, что ему так же, как и прочим апостолам, препоручено апостольское служение самим Иисусом Христом, напр. Галат. 1:1, но это можно разуметь и не о внешнем событии, а, как сказано было, и о внутреннем. В указанном месте в 16 ст. апостол как будто говорит о внутреннем (έν έμοί) откровении Господа в его самосознании, которое сделало его способным возвещать Христа независимо от всякого человеческого наставления. Не совсем тоже, когда апостол 1Кор. 9:1 ссылается на то, что он видел Господа Иисуса и что потому самому, что видел Его, стал Его апостолом. Но и то можно разуметь о видении в каком-нибудь экстатическом состоянии, подобном тому, которое описывает сам апостол 2Кор. 12:1. – Но совсем другое дело, когда он в 15 гл. своего первого послания к Кор. бывшее ему явление Господа Иисуса ставит наравне со всеми прочими явлениями воскресшего Спасителя. И этот отзыв апостола тем более имеет важности, что он, как показывает приведенное место из 2 послания к Кор., умел различать состояние экстатическое от состояния обыкновенного самосознания. 

Речь апостола Павла на этом суде в присутствии царя Агриппы есть точно так же защитительная, как и речь его пред иудеями на лестнице иерусалимской крепости. Но так как апостол говорил теперь с большею свободой, нежели тогда, перед толпою фанатиков, и так как теперь он не был остановлен в своей речи и мог высказаться вполне, то он защищает себя здесь таким образом, что в то же время дает торжественное свидетельство о Христе, умершем и воскресшем, согласно предсказанию Моисея и других древних пророков, и призывает слушателей к покаянию и обращению к Богу.

В третьем рассказе, кроме того, значительно полнее изложены слова Иисуса, обращенные к Савлу. Если в первых двух рассказах Иисус лишь повелевает ему идти в Дамаск, чтобы получить указания о дальнейших действиях, то в третьем Савл сразу же получает повеление от Христа идти и проповедовать иудеям и язычникам.

άλλα... σοι (Но... тебе) — см.: комментарии к Деян. 9:3-19.

άνάστηθι και στηθι επι τους πόδας σου (Поднимись и встань на ноги свои) — не очень удачное сочетание однокоренных глаголов; второй глагол являеся частью цитаты из Иез. 2:1-3, где эти слова адресованы Иезекиилю, упавшему на землю во время видения «подобия славы Господней»: στηθι επι τούς πόδας σου; см. также: комм, к Деян. 14:10.

ών τε άδές (με) (и того, что ты увидел обо мне?) — греческий язык этой фразы непонятен (ср.: ВС, IV, 319: «The Greek is impossible»). В ряде рукописей местоимение με опущено ф74 א А С2 Е Ψ 096 2R), однако, учитывая, что количество важных для конституции текста рукписей с με и без με более или менее одинаково, Издательский комитет ОБО решил сохранить местоимение в основном тексте, но заключить его в квадратные скобки (Metzger, 438). В ВС, IV, 319 предложен перевод: «how уои have seen те» («как ты меня увидел») со следующим комментарием: «the rendering indefencible» («перевод невозможно обосновать»),

ών τε όφθησομαι σοι (и того, как Я явлюсь тебе) — в ВС, IV, 319 это передано как «and what I will show you» (так же в переводе В. Н. Кузнецовой: «и того, что Я еще тебе покажу»). Между тем, как это признают Кедбери и Лейк, у нас нет примеров употребления όφθησομαι в таком значении. Они мотивируют свое отклонение от правильного перевода «Я явлюсь тебе» тем, что такое понимание текста делает его бессмысленным. Обычно предполагается, что речь здесь идет о явлениях Иисуса Павлу в видениях (Деян. 18:9 сл.; 22:17 слл.; 23:11).

Дибелиус (Dibelius М. Studies in the Acts of the Apostles. London, 1956. P. 92) полагал, что в исходном тексте стояло ών τε όφθήσεταί σοι, которое затем было искажено под влиянием предшествующего ώφθην.

Поэтому он просил терпеливо выслушать его и еще раз изложил известную историю своего обращения из строгого и изуверного фари­сея к вере, заявив, что мессианская надежда его народа уже действительно исполнилась в лице того Иисуса Назарянина, последователей которого он сначала яростно гнал, но который, лично открыв ему славу свою, привел его к познанию, что Он воскрес из мертвых. Почему эта вера могла бы казаться неправдоподобною и его слушателям? Такою она сначала была и для него самого; но как он мог противостоять личному свидетельству самого Христа? И как он мог не повино­ваться небесному голосу, который послал его открыть глаза как иудеям, так и язычникам, чтобы они могли обратиться от тьмы к свету и от силы сатаны к Богу, чтобы по вере в Иисуса они могли принять отпущение грехов и часть со святы­ми? Он не был непослушен этому велению (подробные толкования см. под Деян. 22:3-21)

4) Важнейшая особенность этого рассказа – та, что речь Господа Павлу передается здесь гораздо подробнее, чем в предшествующих двух рассказах, и именно – то, что в тех рассказах передается как слова Господа к Анании и – Анании Павлу в Дамаске уже (ср. Деян. 9:10 и д. Деян. 22:12 и д.), то здесь представляется как речь Господа Павлу при Его явлении ему и еще с некоторыми добавлениями. Трудно согласиться с тем предположением, что Господь и сам при явлении говорил Павлу то же, что потом говорил ему и Анания. Вероятнее, что апостол теперь совместил в одну речь и то, что говорил ему непосредственно Господь и что говорил ему Анания, и выразил это в свободном изображении, не держась буквы, так как и слова ему сказанные Ананией были тоже слова самого Господа к Анании и через него – Павлу. – Апостол говорил эту речь перед лицом царя и светского общества, вдаваться в подробности ему было неудобно (он мог опасаться, что его слушать не станут высокопоставленные люди), о миссии же своей к язычникам ему необходимо было сказать, и вот он сопоставил в одном изображении сказанное Господом ему и непосредственно – при явлении, и посредственно – через Ананию; неверности делу здесь в сущности нет, ибо и те и другие слова суть слова самого Господа, а между тем сопоставить их в одно изображение было и удобнее и выгоднее для апостола, при настоящем его положении. – Что касается до тех черт этой речи, которых нет и в словах Анании Павлу (в ст. 17 и 18), то можно предполагать, что в гл. 9-й и 22-й не все речи Анании Павлу переданы, как это нередко при передаче речей не только апостолов, но и самого Господа, – передается сущность речи. Не может быть сомнения, что Анания и Павел, после необыкновенного события обращения, говорили между собой много (так это естественно в их положении!), дееписатель же и апостол сам передают сущность этих речей с некоторыми весьма естественными оттенками. Таким образом, и эта важная особенность настоящей речи апостола – удобообъясняемая особенность, вытекающая из самого его положения в то время.

– Но встань и стань на ноги и пр.: ободряя Савла, Господь открывает ему цель своего явления ему в том, чтобы сделать его служителем и свидетелем наравне с прочими апостолами (Деян. 1:8), но – преимущественно для обращения язычников (ст. 18), при исполнении каковой миссии ему обещается покровительство Господа в случае опасностей.

– Поставить: собственно – предназначить, то же выражение, которым выражается предназначение Мессии – придти к народу еврейскому и – на будущий суд (ср. Деян. 3:20 и прим.).

– Что ты видел и что Я открою тебе: Павел, при явлении ему Господа, видел его воскресшего и прославленного, и он должен быть свидетелем Его воскресения, как и прочие апостолы (Деян. 3:15; 1 Кор. 9:1; 1 Кор. 15:4–8); свидетельство о воскресшем Господе должно быть основанием проповеди Павла о Христе, как оно служит основанием проповеди и прочих апостолов. – Последнее выражение – что Я открою тебе – по греческому составу речи, должно пониматься так, что Господь сам обещает являться новопризванному свидетелю и открывать ему волю свою, что мы действительно и видим в его истории (Деян. 22:17 и д. Деян. 23:11 и др.).

Слова Господа, передаваемые здесь, сказанные апостолу Павлу, не все приводятся в прежних рассказах об этом; поэтому должно полагать, что Дееписатель не имел возможности привести их прежде, ибо дело естественное, что из многих речей часто по необходимости приводится только существенное и необходимое.

По объяснению святого Иоанна Златоуста, «Павел говорит как бы так: этим я убедился, этим явлением Он обратил меня и убедил так, что я не мог противиться».

«Ободряя Павла, Господь открывает ему цель Своего явления ему в том, чтобы сделать его служителем и свидетелем наравне с прочими апостолами. В том числе он должен быть свидетелем и Его воскресения, как и прочие апостолы (см. Деян. 3:15; 1 Кор. 9:1; 1 Кор. 15:4-8). Кроме того, Господь Сам обещает ему открывать волю Свою, что мы и видим из его дальнейшей истории» (см. Деян. 22:17; Деян. 23:11).

Речь апостола Павла перед Иродом Агриппою и Фестом была одною из сильнейших и замечательных речей. Он имел случай торжественно и при том вполне научно показать истинность содержимого и проповедуемого им учения, сущность которого он поставляет в покаянии и добрых делах. Апостол говорит, что он как фарисей, как строгий иудей держится тех же верований, которые сохраняют и все правоверные иудеи: – это именно вера в Мессию, надежда на его пришествие. Исполнением этой надежды, упованием христиан является Иисус Назарей, о котором они учат, что хотя он и умер, но был воскрешен Богом. Я, говорит апостол, сначала думал действовать против Иисуса Назарея, потому что считал невозможным воскресение мертвых, но, удостоившись видеть самого воскресшего, Я получил от него повеление проповедовать близким и дальним, иудеям и язычникам, и стал проповедовать, что Иисус есть Мессия.

Главная цель проповеди Павловой о Христе – открыть всем глаза, чтобы все могли покаяться и получить прощение. Естественно, что он не мог не говорить о воскресении Христа. Но иудеи за эту-то проповедь и схватили его. Впрочем, помощью Божией, он продолжает свидетельство-вать о Христе то же, что и всегда, то есть что Христос был первым воскресшим из мертвых. И невероятного в воскресении Христа ничего не было: Моисей и пророки говорили то же о Христе. Итак, кто верил пророкам, тот должен поверить Христу или проповеди о Христе.