Деяния апостолов, Глава 19, стих 38. Толкования стиха

Между тем, возникло в Ефесе сильное возмущение против апостола, которое было вместе доказательством важных последствий его проповеди в Малой Азии. В этом городе делали серебряные и золотые модели знаменитого храма Дианы, здесь находившегося, которые рассылались всюду и доставляли богатые доходы городу. Некто Димитрий, у которого производилась большая фабрикация таких моделей и который содержал у себя много работников, видя такие могущественные успехи Евангелия в Малой Азия и ощущая уменьшение своих доходов с началом упадка веры в Диану, пришел в опасение, что его ремесло и совсем потеряет свой ход. Он собрал своих единомысленников и легко мог воспламенить их негодование против людей, которые грозили уничтожить славу Дианы и лишить их доходов. Народ зашевелился; все спешили на публичную площадь, где обыкновенно собирались; многие кричали, сами не зная, о чем шло дело. Двое из спутников Павловых были схвачены. Так как народ греческий, из которого состояло главное народонаселение города, вообще питал ненависть к жившим здесь Иудеям, как врагам богов, и народная ненависть при малом оскорблении легко могла вспыхнуть в мятеж, от которого они много могли потерпеть; то, в настоящем случае, когда еще многим было неизвестно, что собственно было причиной негодования народного, – иудеи, слыша только то, что народ волнуется по причине оскорбления, нанесенного врагами богов, тотчас отнесли причину такого негодования к себе, а некто, именем Александр явился, чтобы дать народу объяснения и, в случае нужды, сложить вину на христиан. Но явление такого человека, который сам принадлежал к числу врагов народной религии, только произвело сильнейшее раздражение; крики еще более увеличились. Впрочем, эти враждебные расположения питала к апостолу, кажется, только чернь; начальники города знали образ жизни и действования Павла в течение почти трех лет в Ефесе и это не могло не дать им выгодного суждения о Павле. Некоторые из правителей города, управлявшие в этот год делами религии в Малой Азии (Άσιάρχαι), имевшие надзор за публичными играми, изъявили даже участие в судьбе его, упросив его не являться народу во время этого волнения. Наконец городской стряпчий успел успокоить мятущуюся толпу, представив, что удовлетворения надлежит требовать законным порядком: что не может быть, чтобы кто-нибудь восставал против великой богини ефесской, что за возмущение можно опасаться ответственности.

В это время произошло возмущение в Ефесе, произведенное против него некоторым серебряником по имени Димитрий, главное ремесло которого было делание серебряных моделей с знаменитого ефесского храма Артемиды и которому поэтому охлаждение язычников к храму Артемиды Ефесской, происшедшее вследствие проповеди апостола, угрожало совершенным упадком его ремесла. Но народное смятение вскоре было успокоено, и беспорядочная толпа разошлась по убеждению одного гражданского чиновника. И таким образом, Павел, против которого произведено было это возмущение народа, остался невредим.

 όγοραιοι άγονται (суды действуют) —латинизм: fora (conventus) aguntur (Bl.-Debr., § 5.3). О слове άγοραΐοι см.: комм, к Деян. 17:5.

άνθόπατοι εισιν (есть проконсулы) — в провинции Азии, разумеется, был только один проконсул; множественное число здесь — pluralis genera- lisationis vel categoriae (Zerwick. Graecitas Biblica. § 7; MHT, 3,26): «существуют такие люди, как проконсулы». Высказывалось предположение, что множественное число относится к Гелию и Целеру, ведавшими личным имуществом императора в провинции Азии (res familiari principis in Asia impositi). Согласно этой гипотезе, Публий Целер и Гелий, которые по наущению матери Нерона Агриппины отравили во время пира проконсула Марка Юния Силана в октябре 54 г., вскоре после того, как Нерон стал принцепсом {Тацит. Анналы, 13.1; Дион Кассий. Римская история, 61.6.4- 5), на время, до появления нового проконсула, взяли на себя выполнение его обязанностей {Luckock L. М. Footprints of the Apostles as traced by St. Luke in the Acts. 2. London, 1897. P. 189). Это построение было раскритиковано Рамзи {Ramsay W. М. Some Recent Editions of the Acts of the Apostles // Exp, 6,2. 1900. P. 334 f.), который отметил, что в случае, если проконсул умирал, то до появления преемника его обязанности исполняли трое заместителей: именно они, а не убийцы, один из которых был всадником, а второй вольноотпущенником (т. е. оба не обладали достаточно высоким статусом), приняли бы власть. Второе возражение Рамзи носит хронологический характер, но оно неубедительно: после введения в научный оборот надписи с рескриптом императора Клавдия (см.: комм, к Деян. 18:12, с. 363), которая позволяет достаточно точно датировать этот период жизни Павла, стало очевидно, что между датами встречи Павла с проконсулом Ахеи и событиями в Эфесе нет противоречия (Нетег, 123, note 63).

Опасность была страшная, но к счастью она от­вращена была мужеством городского блюстителя порядка, пользовавшегося общим уважением населения. Пренебрегая всякою личною опасностью, он смело выступил пред лицо разъярен­ной толпы и обратился к ней с спокойною, но внушительною речью, которая образумила толпу. «Ефесяне! воскликнул он: какой человек не знает, что Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета? Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными, и не поступать опрометчиво. А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обо­крали, ни богини вашей не хулили. Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть су­дебные собрания, и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга. А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в другом собрании. Ибо мы находимся в опасности за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище». Речь эта сразу произвела поразительное действе. Смятение прекратилось. Умная речь всеми уважаемого человека за­ставила толпу раскаяться в своем неразумном мятеже и испугаться его возможных последствий, как это намекнул в своей речи блюститель порядка, попеременно действовавший лестью, запугиванием, вразумлением и успокоением. Она живо напо­мнила им, что так как Азия была сенаторскою, а не импе­раторскою провинцией и управлялась поэтому проконсулом с несколькими чиновниками, а не пропретором с легионом солдат, то они сами были ответственны за сохранение доброго по­рядка и наверно были бы сочтены виновниками нарушения спокойствия. День беспорядка мог на целые годы невыгодно отозваться на их привилегиях. Да и вообще такое смятение со стороны ефесян было (как доказывал блюститель порядка) недостойным, так как величие их храма не подвергалось никакому оскорблению; оно не оправдывалось ничем, так как нельзя было ничего доказать против этих лиц; оно было из­лишне, так как под рукой были и другие более законные средства для возмездия им; наконец, если ни гордость, ни спра­ведливость не могли повлиять на них, то по крайней мере страх римлян мог воздержать их. Народ крайне устыдился своего поступка, и блюститель порядка получил возможность распустить его из театра.

– Устраняя эту причину для народного мятежа, оратор как бы выискивает другие причины и дает наставления, как направить дело, если есть эти другие причины. Если, например, у кого есть жалобы на кого-нибудь, то для разбора их и удовлетворения по ним есть судебные, т.е. законные судебные, собрания и есть представители судебной законной власти – проконсулы; пусть жалуются друг на друга законным властям и законным образом, а не мятежнически.

Как бы сочувствуя толпе и даже Димитрию, блюститель порядка дает им совет обратиться в надлежащие судебные места и к административным лицам. «Если вы ищете чего- нибудь другого, — говорил он, — то это будет решено в законном собрании. Последним выражением оратор дает знать, что теперешнее народное собрание как незаконное некомпетентно для решения этого дела и что поднимать этот вопрос на теперешнем народном собрании совершенно бесполезно». Блаженный Феофилакт говорит о судах: «Суды суть полицейские. 'Αγοραίοι — это в Асии класс судей, разбиравших жалобы бедных лиц на площадях. Проконсулы же имели дело с тяжбой людей богатых и с уголовными преступлениями».

Упоминая о возможности жалоб друг на друга, защитник как бы дает понять, что и у стороны, противной Димитрию, могли иметься слова обвинения, например, то, что он подучал ко вражде, умышленно возбуждал к бунту, что, конечно, предусмотрено было римскими законами, о чем он потом дает понять с ясной угрозой (в стихе 40). Наконец, он как бы готов допустить, что есть и действительно чья-нибудь вина, но из этого еще более явствует, что это нужно разбирать в суде, а не в театре.

Но побежденный и гонимый дух злобы воздвиг против проповедников Евангелия и, в особенности, против Павла великий мятеж. В то время как Павел, считая дело Христовой проповеди в Эфесе довольно твердым, думал обойти церкви Македонии, Ахаии, посетить Иерусалим и затем перенести деятельность свою в Рим, – серебряных дел мастер Димитрий, изготовлявший для продажи изображения Артемиды (Дианы) при знаменитом ее эфесском храме, возмутил товарищей своих по ремеслу против Павла за то, что он своей проповедью сокращает число почитателей Дианы и наносит ущерб их ремеслу, а они своим криком возмутили почти всех жителей, которые устремились на площадь, сами не зная хорошо, зачем и для чего.