Деяния апостолов, Глава 19, стих 37. Толкования стиха

Между тем, возникло в Ефесе сильное возмущение против апостола, которое было вместе доказательством важных последствий его проповеди в Малой Азии. В этом городе делали серебряные и золотые модели знаменитого храма Дианы, здесь находившегося, которые рассылались всюду и доставляли богатые доходы городу. Некто Димитрий, у которого производилась большая фабрикация таких моделей и который содержал у себя много работников, видя такие могущественные успехи Евангелия в Малой Азия и ощущая уменьшение своих доходов с началом упадка веры в Диану, пришел в опасение, что его ремесло и совсем потеряет свой ход. Он собрал своих единомысленников и легко мог воспламенить их негодование против людей, которые грозили уничтожить славу Дианы и лишить их доходов. Народ зашевелился; все спешили на публичную площадь, где обыкновенно собирались; многие кричали, сами не зная, о чем шло дело. Двое из спутников Павловых были схвачены. Так как народ греческий, из которого состояло главное народонаселение города, вообще питал ненависть к жившим здесь Иудеям, как врагам богов, и народная ненависть при малом оскорблении легко могла вспыхнуть в мятеж, от которого они много могли потерпеть; то, в настоящем случае, когда еще многим было неизвестно, что собственно было причиной негодования народного, – иудеи, слыша только то, что народ волнуется по причине оскорбления, нанесенного врагами богов, тотчас отнесли причину такого негодования к себе, а некто, именем Александр явился, чтобы дать народу объяснения и, в случае нужды, сложить вину на христиан. Но явление такого человека, который сам принадлежал к числу врагов народной религии, только произвело сильнейшее раздражение; крики еще более увеличились. Впрочем, эти враждебные расположения питала к апостолу, кажется, только чернь; начальники города знали образ жизни и действования Павла в течение почти трех лет в Ефесе и это не могло не дать им выгодного суждения о Павле. Некоторые из правителей города, управлявшие в этот год делами религии в Малой Азии (Άσιάρχαι), имевшие надзор за публичными играми, изъявили даже участие в судьбе его, упросив его не являться народу во время этого волнения. Наконец городской стряпчий успел успокоить мятущуюся толпу, представив, что удовлетворения надлежит требовать законным порядком: что не может быть, чтобы кто-нибудь восставал против великой богини ефесской, что за возмущение можно опасаться ответственности.

В это время произошло возмущение в Ефесе, произведенное против него некоторым серебряником по имени Димитрий, главное ремесло которого было делание серебряных моделей с знаменитого ефесского храма Артемиды и которому поэтому охлаждение язычников к храму Артемиды Ефесской, происшедшее вследствие проповеди апостола, угрожало совершенным упадком его ремесла. Но народное смятение вскоре было успокоено, и беспорядочная толпа разошлась по убеждению одного гражданского чиновника. И таким образом, Павел, против которого произведено было это возмущение народа, остался невредим.

ούτε ιεροσύλους ούτε βλασφημουντας τήν θεόν ημών (не грабителей храма и не хуливших нашу богиню) — известен случай, *согда эфесянам пришлось защищать Артемиду и от грабежа, и от злословия. Согласно надписи эллинистического времени (IEph 2), «в соответствии с обычаями отцов» Эфес отправил посольство в Сарды со священными одеждами, предназначенными для тамошнего храма Артемиды Эфесской. Некоторые жители Сард набросились на послов и осквернили священные предметы. Преступление против богини было сурово наказано: сорок пять святотатцев были казнены (Masson О. L’inscription d’Ephese relative a condamnes a mort de Sardes // REG. 100. 1987. P. 225-239).

θεός («бог») как слово женского рода встречается со времени Гомера (см. примеры в LSJ, s.v. II).

Опасность была страшная, но к счастью она от­вращена была мужеством городского блюстителя порядка, пользовавшегося общим уважением населения. Пренебрегая всякою личною опасностью, он смело выступил пред лицо разъярен­ной толпы и обратился к ней с спокойною, но внушительною речью, которая образумила толпу. «Ефесяне! воскликнул он: какой человек не знает, что Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета? Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными, и не поступать опрометчиво. А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обо­крали, ни богини вашей не хулили. Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть су­дебные собрания, и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга. А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в другом собрании. Ибо мы находимся в опасности за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище». Речь эта сразу произвела поразительное действе. Смятение прекратилось. Умная речь всеми уважаемого человека за­ставила толпу раскаяться в своем неразумном мятеже и испугаться его возможных последствий, как это намекнул в своей речи блюститель порядка, попеременно действовавший лестью, запугиванием, вразумлением и успокоением. Она живо напо­мнила им, что так как Азия была сенаторскою, а не импе­раторскою провинцией и управлялась поэтому проконсулом с несколькими чиновниками, а не пропретором с легионом солдат, то они сами были ответственны за сохранение доброго по­рядка и наверно были бы сочтены виновниками нарушения спокойствия. День беспорядка мог на целые годы невыгодно отозваться на их привилегиях. Да и вообще такое смятение со стороны ефесян было (как доказывал блюститель порядка) недостойным, так как величие их храма не подвергалось никакому оскорблению; оно не оправдывалось ничем, так как нельзя было ничего доказать против этих лиц; оно было из­лишне, так как под рукой были и другие более законные средства для возмездия им; наконец, если ни гордость, ни спра­ведливость не могли повлиять на них, то по крайней мере страх римлян мог воздержать их. Народ крайне устыдился своего поступка, и блюститель порядка получил возможность распустить его из театра.

– Если же Эфес, продолжает оратор, есть несомненно служитель великой Артемиды, то не из-за чего производить возмущения и поступать опрометчиво, а народ, по мнению его, поступил именно опрометчиво, схватив спутников Павла невинных. Вот если бы они, например, обокрали храм или хулили прямо и открыто Артемиду, они были бы виновны, но они этого не делали. Блюститель порядка, видимо, стоит на стороне Павла и его спутников; как и асирийские начальники (ст. 31), он, был расположен лично к апостолу. Таким образом, эту религиозную причину для мятежа он считает недостаточной и неосновательной.

Защита христиан театральным чиновником не особенно лестная. Он сказал только, что Аристарх и Гаий, приведенные на театральную арену, не воры, не хульники богини. Но это было важно сказать перед разъяренной толпой, способной на всякие жестокости. Вместе с тем нельзя не отметить и того, что и сам защитник подвергался немалой опасности. Преосвященный Михаил полагает, что он был лично расположен к апостолу, как и асийские начальники (стих 31). Но можно сказать и вообще, что он был справедливый и умный человек и хороший служака, т.е. человек, желающий, чтобы все совершалось по установленному строю. «Смотри, — говорит святой Иоанн Златоуст, — как благоразумно, как мудро говорят неверные». Этот блюститель театрального порядка достойным образом заведовал городским делопроизводством. И был вообще человек влиятельный. Поэтому тем ценнее была его защита христиан, которые, несомненно, немедленно же и были освобождены. Аристарх и Гаий упоминаются далее как спутники апостола Павла по Македонии (см. Деян. 20:4). Говоря о том, что апостолы не воры и не хульники, защитник их показывает сам, что только в этих случаях можно было бы начать дело против апостолов, однако не так, как случилось здесь, а правильно, по законному порядку. Достойно замечания, что блюститель порядка Артемиду называет богиней вашей, чем показывает, что он не был ее почитателем; отчасти это можно видеть и в том, что он сдержанно говорит о почитании Артемиды: какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета? Что касается усвоения Артемиде названия великой, то это, кажется, было ее официальным титулом, которого нельзя было и обойти. Поэтому можно думать, что этот почтенный человек стоял на пути обращения к истинному Богу и значительно отклонился от того слепого участия в культе, который практиковался в малоразвитых и необразованных людях того времени.

ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили. См. ком. к ст. Деян. 19:27.

Но побежденный и гонимый дух злобы воздвиг против проповедников Евангелия и, в особенности, против Павла великий мятеж. В то время как Павел, считая дело Христовой проповеди в Эфесе довольно твердым, думал обойти церкви Македонии, Ахаии, посетить Иерусалим и затем перенести деятельность свою в Рим, – серебряных дел мастер Димитрий, изготовлявший для продажи изображения Артемиды (Дианы) при знаменитом ее эфесском храме, возмутил товарищей своих по ремеслу против Павла за то, что он своей проповедью сокращает число почитателей Дианы и наносит ущерб их ремеслу, а они своим криком возмутили почти всех жителей, которые устремились на площадь, сами не зная хорошо, зачем и для чего.