Деяния апостолов, Глава 19, стих 35. Толкования стиха

Между тем, возникло в Ефесе сильное возмущение против апостола, которое было вместе доказательством важных последствий его проповеди в Малой Азии. В этом городе делали серебряные и золотые модели знаменитого храма Дианы, здесь находившегося, которые рассылались всюду и доставляли богатые доходы городу. Некто Димитрий, у которого производилась большая фабрикация таких моделей и который содержал у себя много работников, видя такие могущественные успехи Евангелия в Малой Азия и ощущая уменьшение своих доходов с началом упадка веры в Диану, пришел в опасение, что его ремесло и совсем потеряет свой ход. Он собрал своих единомысленников и легко мог воспламенить их негодование против людей, которые грозили уничтожить славу Дианы и лишить их доходов. Народ зашевелился; все спешили на публичную площадь, где обыкновенно собирались; многие кричали, сами не зная, о чем шло дело. Двое из спутников Павловых были схвачены. Так как народ греческий, из которого состояло главное народонаселение города, вообще питал ненависть к жившим здесь Иудеям, как врагам богов, и народная ненависть при малом оскорблении легко могла вспыхнуть в мятеж, от которого они много могли потерпеть; то, в настоящем случае, когда еще многим было неизвестно, что собственно было причиной негодования народного, – иудеи, слыша только то, что народ волнуется по причине оскорбления, нанесенного врагами богов, тотчас отнесли причину такого негодования к себе, а некто, именем Александр явился, чтобы дать народу объяснения и, в случае нужды, сложить вину на христиан. Но явление такого человека, который сам принадлежал к числу врагов народной религии, только произвело сильнейшее раздражение; крики еще более увеличились. Впрочем, эти враждебные расположения питала к апостолу, кажется, только чернь; начальники города знали образ жизни и действования Павла в течение почти трех лет в Ефесе и это не могло не дать им выгодного суждения о Павле. Некоторые из правителей города, управлявшие в этот год делами религии в Малой Азии (Άσιάρχαι), имевшие надзор за публичными играми, изъявили даже участие в судьбе его, упросив его не являться народу во время этого волнения. Наконец городской стряпчий успел успокоить мятущуюся толпу, представив, что удовлетворения надлежит требовать законным порядком: что не может быть, чтобы кто-нибудь восставал против великой богини ефесской, что за возмущение можно опасаться ответственности.

В это время произошло возмущение в Ефесе, произведенное против него некоторым серебряником по имени Димитрий, главное ремесло которого было делание серебряных моделей с знаменитого ефесского храма Артемиды и которому поэтому охлаждение язычников к храму Артемиды Ефесской, происшедшее вследствие проповеди апостола, угрожало совершенным упадком его ремесла. Но народное смятение вскоре было успокоено, и беспорядочная толпа разошлась по убеждению одного гражданского чиновника. И таким образом, Павел, против которого произведено было это возмущение народа, остался невредим.

Далее на сцене появляется чиновник, которого Лука называет γραμματεΰς τόν όχλον (в Синодальном переводе «блюститель порядка»): это наименование может указывать на секретаря городской ассамблеи, избираемого на год и обладающего высоким статусом. Чиновник начинает увещевать толпу, приводя следующие аргументы: все знают, что Эфес — «хранитель великой и упавшей с неба Артемиды» (νεωκόρον ούσαν τής μεγάλης Αρτέμιδος καί τού διοπετοϋς);

Культ Артемиды был, как говорилось выше, главным языческим культом Эфеса. Одним из многочисленных свидетельств этого культа является «Повесть о Габрокоме и Антии» эфесского писателя Ксенофонта (Н-Ш вв. по Р. X.). История двух молодых людей, которым посвящена повесть, начинается в день праздника в честь Артемиды Эфесской. Народ направляется к храму; прекрасный юноша и прекрасная девушка влюбляются друг в друга с первого взгляда; много дней они томятся в любовной жажде, наконец вступают в брак и проводят счастливую брачную ночь. Затем родители отправляют их в свадебное путешествие. Перед отъездом Антия дает обещание верности своему мужу, скрепляя его клятвой «великой Артемиде Эфесской». Дальнейшее развитие событий подчинено заранее обозначенному сюжету: боги предсказали молодым людям многие тяжелые испытания, которые с ними и случаются. Несмотря на частые случаи посягательства на их целомудрие, ни Габроком, ни Антия не нарушили супружескую ^ верность. В конце повести они чудесным образом вновь обрели друг друга, возвратились в Эфес и, едва сойдя с корабля, направились в храм Артемиды.

«Там они долгой молитвой возблагодарили богиню, принесли жертвы и посвящения и среди прочего — надпись, рассказывающую обо всем, что они претерпели и совершили на чужбине». До конца своих дней они жили счастливо в родном городе.

Повесть Ксенофонта свидетельствует о почитании, каким пользовалась «великая Артемида Эфесская» в городе, где ей был посвящен главный храм. Ей жители Эфеса молились перед отправлением в путешествие и после возвращения, ее именем клялись, ей приносили дары и жертвы. Обвинив Павла и его учеников в том, что их деятельность подрывает культ Артемиды, местные ремесленники задели очень чувствительную струну: при помощи такого аргумента ничего не стоило возбудить эфесскую толпу и склонить ее к насильственным действиям. Местному начальнику пришлось тщательно подбирать слова, чтобы утихомирить людей, убедить их в том, что на культ Артемиды никто не покушается.

Здесь говорится о служении Ефесян языческой «богине» Артемиде. К христианскому чествованию Божьей Матери это место относиться не может уже и потому, что Божия Матерь никогда не именуется „богиней", а называется Царицей Небесной: Пс. 44:10, 11, 18; ублажать Которую должны все роды: Лк. 1:48; 11, 27. К какому же роду принадлежат те, кто не только не ублажают Богоматери, но еще дерзают приводить против Нея непристойныя места Писания: Деян. 19:35 или Иер. 44:17. Вот и сбываются на них слова ап. Петра: 2 Пет. 3:16.

γραμματεύς (городской секретарь) — должностное лицо в Эфесе и в других греческих городах, занимающееся изданием декретов от имени народа (δήμος). Секретарь мог быть (хотя обычно не был) одним из асиархов. Упоминание секретарей встречается в надписях начиная со II в., однако вполне вероятно, что должность существовала и ранее.

νεωκόρον (служитель) — это слово часто использовалось языческими и еврейскими писателями для обозначения людей, принадлежавших к храмовой иерархии, которые следили за правильным исполнением жертвоприношений и других ритуалов. Эфес назван служителем Артемиды на монете времени Нерона и в надписи III в. по Р. X. (Oster. Ephe- sus as a Religious Center. P. 1702).

του διοπετους (камня упавшего с неба) — прилагательное διοπετής буквально означает «упавший от Зевса»; согласно МНТ, 3,17 и LSJ, s.v., здесь эллипс: после прилагательного следует восстановить άγαλμα («статуя»), ср.: Еврипид. Ифигения в Тавриде, 977 сл.: διοπετές λαβεΐν άγαλμα. Из литературных источников нам ничего не известно о том, что культовая статуя Артемиды «упала с неба» или о почитавшемся в Эфесе метеорите (как, например, это было в культе Великой Матери: в 204 г. до P. X. такой метеорит, считавшийся ее изображением, был привезен из Пессинунта в Рим, см.: Ливии. История Рима от основания города, 29.11.7-8; Геродиан. История, \Л\Л\Аппиан. Римская история, 7.56; Арнобий. Против язычников, 7.49, где метеорит описывается как небольшой камень, который легко помещался в руке, закопченно-черного цвета с неровными выступающими углами: lapis quidam поп magnus, ferri manu hominis sine ulla impressione qui posset, coloris furvi atque atri, angellis prominentibus inae- qualis. Он был оправлен в серебро и служил лицом статуи Великой Матери). Слово «метеорит» (βαίτυλος) употреблялось в античности очень широко — например, по отношению к орудиям каменного века, которые почитались и считались упавшими с неба молниями. Почитаемый предмет отнюдь не должен был быть изображением: использование грубых камней как символов божества было широко распространено в античности, особенно в Малой Азии (Tumpel К. Baitylia // RE. 2. Sp. 2779-2781; СоокА. В. Zeus: A Study in Ancient Religion. 3.1. Cambridge, 1940. R 887- 900). Из Эфеса происходит неолитический пест, ограненный и инкрустированный оловом ок. 2000 г. до Р. X. Благодаря этой отделке неолитический инструмент приобрел квазичеловеческий облик. Впервые опубликовавший его фотографию Кук (Соок. Zeus. Р. 898-900) осторожно предположил, что он может быть аналогом упавшему с неба образу Артемиды, упомянутому в Деян. 19:35: «It is therefore tempting to compare this humanised pounder with the “Zeus-fallen” image of Artemis Ephesia».

Независимо от того, произошло это намеренно или нет, слова секретаря являются ответом на христианские и еврейские возражения против использования образов богов, сделанных руками, о которых упоминает Деметрий (Деян. 19:26); ср.: Геродиан. История, 1.11.1: αύτό μεν τό δγαλμα διοπετές είναι λέγουσιν, ούτε δέ την ύλην ούτε τεχνιτών δστις έποίησεν έγνωσμένον ουδέ ψαυστόν χειρός άνθρωπίνης — «Говорят, что сама статуя упала с неба, и неизвестно, из чего она сделана, ни кто из ремесленников ее сделал, и говорят, что она не сделана человеческой рукой» (см.: ВС, IV, 250).

Опасность была страшная, но к счастью она от­вращена была мужеством городского блюстителя порядка, пользовавшегося общим уважением населения. Пренебрегая всякою личною опасностью, он смело выступил пред лицо разъярен­ной толпы и обратился к ней с спокойною, но внушительною речью, которая образумила толпу. «Ефесяне! воскликнул он: какой человек не знает, что Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета? Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными, и не поступать опрометчиво. А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обо­крали, ни богини вашей не хулили. Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть су­дебные собрания, и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга. А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в другом собрании. Ибо мы находимся в опасности за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище». Речь эта сразу произвела поразительное действе. Смятение прекратилось. Умная речь всеми уважаемого человека за­ставила толпу раскаяться в своем неразумном мятеже и испугаться его возможных последствий, как это намекнул в своей речи блюститель порядка, попеременно действовавший лестью, запугиванием, вразумлением и успокоением. Она живо напо­мнила им, что так как Азия была сенаторскою, а не импе­раторскою провинцией и управлялась поэтому проконсулом с несколькими чиновниками, а не пропретором с легионом солдат, то они сами были ответственны за сохранение доброго по­рядка и наверно были бы сочтены виновниками нарушения спокойствия. День беспорядка мог на целые годы невыгодно отозваться на их привилегиях. Да и вообще такое смятение со стороны ефесян было (как доказывал блюститель порядка) недостойным, так как величие их храма не подвергалось никакому оскорблению; оно не оправдывалось ничем, так как нельзя было ничего доказать против этих лиц; оно было из­лишне, так как под рукой были и другие более законные средства для возмездия им; наконец, если ни гордость, ни спра­ведливость не могли повлиять на них, то по крайней мере страх римлян мог воздержать их. Народ крайне устыдился своего поступка, и блюститель порядка получил возможность распустить его из театра.

Мятеж утишил наконец блюститель порядка, собственно – книжник или писец (γραμμτέυς). Это был чиновник в роде городского секретаря (γραμμτέυς ὁ τῆς πόλεως), обязанностью которого было составление официальных бумаг, обнародование известного рода дел, иногда чтение их в народных собраниях, хранение всякого рода письменных документов и т.п. Это была должность не очень видная, но очень важная, и чиновник исполнявший ее был лицом влиятельным. Может быть этот эфесский блюститель порядка пользовался особым уважением эфесских жителей; по крайней мере, он успел утишить смятение народное и распустил собрание.

– В речи своей к народу блюститель порядка указывает прежде всего на то, что культ Артемиды стоит крепко в Эфесе и взятые народом спутники Павла в оскорблении его не повинны (ст. 35–37); потом, если кто имеет жалобу на взятых людей, то для разбора законных жалоб есть законные власти (ст. 38–39); и, наконец, выражает опасение за незаконное собрание народа (ст. 40) и этими резонами убеждает народ разойтись.

– Какой человек не знает: выражение общепризнанности и, следовательно, непреложности факта, что Эфес есть служитель Артемиды, что почтение этой богини стоит крепко в этом городе, и так крепко, что нечего опасаться с этой стороны какой-либо беды.

– Служитель: греческое слово означает первоначально прислужника и стража при храме; потом оно прилагалось как особенно почетное имя к тем городам, особенно малоазийским, где культ того или другого бога или богини был особенно развит.

– Диопета: упавшего от Зевса. Этим именем обозначается статуя Артемиды в эфесском храме, так как она, по народной легенде, упала с неба – от Юпитера или Зевса.

Начальникам была очевидна основательность возмущения. И вот одни из них воздерживали Павла, распорядитель же того места (зрелища) был возмущен всем, начиная с бессодержательного крика: «Велика Артемида Эфесская!» Поэтому он властно остановил эти крики и с достоинством сказал: зачем выкрикивать то, что всем хорошо известно?! Равно известно и то, что эфесяне усердно чтут Артемиду и ее статую (будто бы упавшую от Дия-Зевса и потому называемую Диопета). По замечанию святого Иоанна Златоуста, «хорошо и вразумительно говорит книжник. Он говорит: разве вы не почитаете этой богини? Не сказал: кто не знает Артемиды, но: город наш, желая угодить им. Потом он незаметным образом укоряет их и показывает, что они собрались безрассудно». «Здравая и умная речь блюстителя порядка отрезвляющим образом подействовала на толпу, и искусственно возбужденный мятеж в театре тотчас же утих. Так окончился бунт Димитрия среброковача. В 1 Кор. 15:32 святой апостол Павел упоминает о том, что он боролся со зверями. Это нужно понимать о лютости тех восстаний на апостола, которые он претерпел здесь от многих врагов своих (ср. 2 Тим. 4:17). В этом метафорическом смысле понимают эту борьбу святой Иоанн Златоуст, блаженный Иероним, Феофилакт и другие. «К тому же и самые отношения к апостолу Павлу эфесской аристократии и начальников, которые можно назвать хорошими, никак не дают оснований предполагать, чтобы они допустили святому апостолу быть подвергнутым такой позорной казни, как отдание его на съедение зверям».

Но побежденный и гонимый дух злобы воздвиг против проповедников Евангелия и, в особенности, против Павла великий мятеж. В то время как Павел, считая дело Христовой проповеди в Эфесе довольно твердым, думал обойти церкви Македонии, Ахаии, посетить Иерусалим и затем перенести деятельность свою в Рим, – серебряных дел мастер Димитрий, изготовлявший для продажи изображения Артемиды (Дианы) при знаменитом ее эфесском храме, возмутил товарищей своих по ремеслу против Павла за то, что он своей проповедью сокращает число почитателей Дианы и наносит ущерб их ремеслу, а они своим криком возмутили почти всех жителей, которые устремились на площадь, сами не зная хорошо, зачем и для чего.