Деяния апостолов, Глава 19, стих 34. Толкования стиха

Между тем, возникло в Ефесе сильное возмущение против апостола, которое было вместе доказательством важных последствий его проповеди в Малой Азии. В этом городе делали серебряные и золотые модели знаменитого храма Дианы, здесь находившегося, которые рассылались всюду и доставляли богатые доходы городу. Некто Димитрий, у которого производилась большая фабрикация таких моделей и который содержал у себя много работников, видя такие могущественные успехи Евангелия в Малой Азия и ощущая уменьшение своих доходов с началом упадка веры в Диану, пришел в опасение, что его ремесло и совсем потеряет свой ход. Он собрал своих единомысленников и легко мог воспламенить их негодование против людей, которые грозили уничтожить славу Дианы и лишить их доходов. Народ зашевелился; все спешили на публичную площадь, где обыкновенно собирались; многие кричали, сами не зная, о чем шло дело. Двое из спутников Павловых были схвачены. Так как народ греческий, из которого состояло главное народонаселение города, вообще питал ненависть к жившим здесь Иудеям, как врагам богов, и народная ненависть при малом оскорблении легко могла вспыхнуть в мятеж, от которого они много могли потерпеть; то, в настоящем случае, когда еще многим было неизвестно, что собственно было причиной негодования народного, – иудеи, слыша только то, что народ волнуется по причине оскорбления, нанесенного врагами богов, тотчас отнесли причину такого негодования к себе, а некто, именем Александр явился, чтобы дать народу объяснения и, в случае нужды, сложить вину на христиан. Но явление такого человека, который сам принадлежал к числу врагов народной религии, только произвело сильнейшее раздражение; крики еще более увеличились. Впрочем, эти враждебные расположения питала к апостолу, кажется, только чернь; начальники города знали образ жизни и действования Павла в течение почти трех лет в Ефесе и это не могло не дать им выгодного суждения о Павле. Некоторые из правителей города, управлявшие в этот год делами религии в Малой Азии (Άσιάρχαι), имевшие надзор за публичными играми, изъявили даже участие в судьбе его, упросив его не являться народу во время этого волнения. Наконец городской стряпчий успел успокоить мятущуюся толпу, представив, что удовлетворения надлежит требовать законным порядком: что не может быть, чтобы кто-нибудь восставал против великой богини ефесской, что за возмущение можно опасаться ответственности.

В это время произошло возмущение в Ефесе, произведенное против него некоторым серебряником по имени Димитрий, главное ремесло которого было делание серебряных моделей с знаменитого ефесского храма Артемиды и которому поэтому охлаждение язычников к храму Артемиды Ефесской, происшедшее вследствие проповеди апостола, угрожало совершенным упадком его ремесла. Но народное смятение вскоре было успокоено, и беспорядочная толпа разошлась по убеждению одного гражданского чиновника. И таким образом, Павел, против которого произведено было это возмущение народа, остался невредим.

Был ли Александр иудеем по вероисповеданию или это был христианин иудейского происхождения?

Употребленный Лукой термин «иудей» может быть понят и в том и в другом смысле. Однако если учесть, что Лука не снабжает имя прилагательным «некий» (τις), можно предположить, что он был из числа христиан иудейского происхождения".

Смятение это грозило опас­ностью побоища не только христианам, но и иудеям, которых народ не различал от христиан. Чтобы отвратить эту опас­ность, из среды иудеев выступил некий Александр, попытавшийся обратиться к толпе с речью, что иудеи отнюдь не повинны в этом деле. Но лишь только толпа разглядела иудейские черты оратора, как заглушила его речь яростным криком: «велика Артемида Ефесская!» и готова была приступить к одному из тех ужасных побоищ, которые не раз претерпевались иудеями в Александрии и других больших городах востока.

Но народ не захотел слушать речи иудея из презрения вообще к иудеям.

– Можно предполагать и то, что Александр был христианин из иудеев, который хотел говорить в защиту Павла и христиан от нареканий на них; вызван же был из народа по предложению коварных и злорадных его соплеменников (от которых он отстал по вере), чтобы он сделался жертвой народной ярости, защищая Павла и христиан. Первое предположение кажется вероятнее, последнее искусственно, хотя возможно. Святой Златоуст высказывает еще ту догадку, что Александр-иудей хотел говорить для того, чтобы еще более воспламенить ярость народа против христиан.

– Не захотев слушать речи Александра из ненависти греков к иудеям вообще, особенно в этом возбужденном состоянии, беспорядочная толпа продолжала часа два повторять то восклицание, которым рабочие Димитрия начали возмущение.

Эфесское возмущение подобно всем возмущениям народным. На нем было крику много, но никому ничего не сделано полезного. Характерно и то, что большинство даже и не знали, о чем шла речь. Но иудеи знали и даже пытались руководить бунтующими, для чего и указан был достойный агитатор. Но так как он в лице своем носил явные черты несимпатичного семитизма, то народ не дал ему говорить, а стал кричать единственное, что ему нравилось: «Велика Артемида Эфесская!», — ибо в этом крике сходились главные руководители возмущения со всей чернью. «Подлинно, у них детский ум! Как бы опасаясь, чтобы не истощилось их благочестие, они кричат непрестанно. Два года пробыл там Павел, и, смотри, сколько еще было язычников. Видишь, как Бог попускает искушения, чтобы ими возбудить учеников Своих и сделать их более твердыми? Итак, не будем падать духом во время искушений, ибо Он сам подаст и облегчение, чтобы мы могли их перенести. Ничто так не содействует любви и общению, как скорбь». И здесь совершилось это проявление любви к Павлу его учеников и даже посторонних, особенно же лиц начальственных, хорошо знавших толпу и ее разнузданные нравы. Что касается до недозволения говорить иудею Александру, то это объясняется следующим образом. Известно, что даже гораздо позднее христиан отождествляли с иудеями. Очень возможно, что многие участники мятежа, не зная хорошо, против кого он направлен, и слыша только постоянные возгласы: «Велика Артемида Эфесская!», свидетельствовавшие о том, что мятеж имеет религиозную подкладку, стали угрожать иудеям. Последние, желая, с одной стороны, оградить себя от опасности и показать, что они чужды всякой солидарности с новой сектой и с этим Павлом, которого они так безуспешно, но озлобленно преследуют в течение всего пребывания его в Эфесе, а с другой — сильнее возбудить ненависть бунтовщиков против христиан, обратились к известному среди них Александру, чтобы он выступил перед толпой и явился их защитником. Этот Александр, вероятно, тождественен с Александром, упоминаемым апостолом во Втором Послании к Тимофею (см. 2 Тим. 4:14), который, как говорит апостол, сделал ему много зла. Видимо, он был самым яростным защитником иудеев и противником христиан, особенно Павла. Александр явился. Но когда разъяренная толпа признала в нем знакомую, ненавистную физиономию иудея, то поднятая рука оратора должна была опуститься, потому что громадное помещение театра снова наполнилось тысячеустным криком: «Велика Артемида Эфесская!» Очевидно, с этой буйной, сбродной толпою Димитрий не мог достичь какой-либо определенной цели.

Но побежденный и гонимый дух злобы воздвиг против проповедников Евангелия и, в особенности, против Павла великий мятеж. В то время как Павел, считая дело Христовой проповеди в Эфесе довольно твердым, думал обойти церкви Македонии, Ахаии, посетить Иерусалим и затем перенести деятельность свою в Рим, – серебряных дел мастер Димитрий, изготовлявший для продажи изображения Артемиды (Дианы) при знаменитом ее эфесском храме, возмутил товарищей своих по ремеслу против Павла за то, что он своей проповедью сокращает число почитателей Дианы и наносит ущерб их ремеслу, а они своим криком возмутили почти всех жителей, которые устремились на площадь, сами не зная хорошо, зачем и для чего.