Деяния апостолов, Глава 17, стих 9. Толкования стиха

Прошедши чрез Амфиполь и Аполлонию, апостолы прибыли в Фессалонику. Здесь было много иудеев, к которым, по обыкновению, апостол Павел и обратился прежде других с проповедью о Христе, в продолжение трех суббот посещая их синагогу. Проповедь апостолов имела большой успех; много было обратившихся к вере во Христа, особенно из прозелитов. Но неуверовавшие иудеи произвели возмущение против проповедников Христа, от которого особенно пострадал некто Иасон, давший в своем доме приют апостолам; вследствие этого братия немедленно ночью отправили Павла и Силу в Верию (ст. 1–10).

Выражение Λαβόντες τό ικανόν παρά τού Ίάσονος, переведенное как «получив удостоверение от Иасона», можно понимать по-разному. Авторы Синодального перевода, очевидно, поняли его в смысле словесных заверений в том, что обвинения против Павла и Силы несправедливы или что Иасон ручается за их примерное поведение в дальнейшем. Однако τό ικανόν (букв, «достаточное») может указывать и на гарантии иного сорта, включая денежный залог или штраф Tajra Н. U' The Trial of St. Paul. P. 43. Обзор научной дискуссии по данному вопросу см. в кн.: Keener С. S. Acts. Vol. 3. P. 2557- 2558..  

Как приютивший миссионеров хозяин (ст. 6), Иасон нес ответственность за их действия, потому от него требуют внести за них залог, как если бы они были его домочадцами. Штраф был самым мягким наказанием, налагавшимся римским судом. Но если бы по этому серьезному обвинению (ст. 7) был задержан сам Павел, он бы не отделался так легко. Решение «политархов» оставалось в силе на протяжении всего срока их пребывания на этом посту (ср.: 1 Фес. 2:18).

 λαβόντες τό,ικανόν (взяв залог) — это выражение является фразеологическим латинизмом, эквивалентом сит satis accipissent (Bl.-Debr., 

§ 5.4), которое засвидетельствовано надписями и папирусами (см., например: OGIS, 484.50-51; 629.101). Действиям политархов давалась различная интерпретация. Шервин-Вайт полагал, что от Иасона требовалась гарантия добропорядочного поведения его гостей, почему он и поспешил срочно отправить их в Верою, находившуюся вне юрисдикции магистратов Фессалоники (Sherwin-White. Roman Society. R 95 f.). Другой возможный сценарий предлагается в ВС, IV, 206: Иасона обвинили в том, что он укрывает возмутителей спокойствия. Он отрицал это и должен был потерять залог, если бы Павла и Силу нашли у него. Именно поэтому проповедникам пришлось спешным образом покинуть Фессалонику. Барретт справедливо заостряет внимание на том, что Иасон не был единственным человеком, от которого взяли залог, что не учитывается Шервином-Вайтом (Barrett, 816 f.). Обвинение было выдвинуто не только против него и его гостей, но и против других христиан, упомянутых в Деян. 17:6, которых застали у Иасона, возможно, членов его домашней церкви.

Некоторые исследователи делают особый акцент на противоречии между тяжестью преступлений, в которых обвинили Павла и Силу, и индифферентностью политархов, которые ограничиваются взятием залога. Как полагал Таджра, «самое удивительное в предлагаемой Лукой реконструкции судебных событий в Фессалонике — это безразличие политархов по отношению к обвинениям в подстрекательстве к мятежу и восстанию против императора... 1 Фес. 2:14-16 показывает, что беспорядки в Фессалонике были значительно более серьезными, нежели предполагается в Деяниях» (Tajra, 43 f.).

Между тем в римском праве залог (satisdatio) являлся гарантией того, что ответчик не сорвет процесс и явится на суд. Римское законодательство на Фессалонику не распространялось, однако использование римской судебной терминологии позволяет предположить, что вместе с термином была заимствована и практика. Обвиняемый, давший залог, находился на свободе до следующего судебного разбирательства; см., например: Р.Оху. 294, 22 г. по Р. X., представляющий собой частное письмо, автор которого сообщает, что обвиненные им чиновники находятся под арестом до начала судебной сессии, если только им не удастся убедить начальника стражи отпустить их под залог; ср. также: P.Oslo 17 (после 138 г. по Р. X.), где стратег принимает решение о том, что ответчики по делу о намеренной порче имущества должны дать залог истцу в том, что явятся на суд эпистратега. В сущности, единственное отличие от современной практики отпускать обвиняемого под залог до суда, существующей в ряде стран, состоит в том, что залог мог вноситься не только государству в лице суда, но также частным лицам. Сохранившиеся документы свидетельствуют о применении этой практики при решении частно-правовых вопросов. У нас нет документов, которые позволили бы заключить, что в уголовных процессах дело обстояло таким же образом. Однако вполне вероятно, что по аналогии с известными частно-правывыми делами залог, который политархи взяли у фессалоникийских христиан, предполагал обязать ответчиков присутствовать при дальнейших слушаниях дела. Эту гипотезу высказал Д. А. Браткин (статья готовится к печати), который предложил следующее объяснение поведению магистратов: теоретически, будучи в праве разбирать любые иски, в том числе и против римских граждан, они могли передать дело, особенно касающееся преступления против римской власти, на рассмотрение римскому наместнику (похоже, что на практике судебное преследование римских граждан было изъято из сферы юрисдикции магистратов свободных городов, см.: Тсуга, 31). Залог был гарантией того, что Иасон и остальные христиане явятся на суд. Перспектива этого процесса, с точки зрения Браткина, выглядела следующим образом. Если бы обвинителям удалось схватить Павла и Силу, то их, а также Иасона и остальных христиан вполне могли осудить. В отсутствие основных обвиняемых у Иасона и прочих был достаточно хороший шанс быть оправданными. Именно поэтому христиане Фессалоники срочно переправили Павла и Силу в Берою. Именно поэтому им нельзя было возвращаться в Фессалонику; ср.: 1 Фес. 2:18, где Павел говорит, что хотел посетить Фессалонику, но не мог этого сделать («но воспрепятствовал нам сатана»). На Тимофея это не распространялось, поскольку против него обвинений выдвинуто не было — поэтому он мог вернуться по поручению Павла в Фессалонику(1 Фес. 3:1-5). Однако, судя по намекамв 1 Фес. 2:14-15 и по рассуждениям Павла о мертвых и их воскресении в 1 Фес. 4:13-18, судебный процесс прошел неудачно для обвиняемых и закончился казнью кого-то из них (впрочем, следует учитывать, что в 1 Фес речь может идти о каком-либо ином преследовнии христианской общины).

Если следовать грамматике, то субъектом действия являются противники Павла, т. е. залог берут не политархи, а они, что, разумеется, невозможно. Эта неловкость исправлена на полях Гераклийского сирийского перевода (Metzger, 402).

άπέλυσαν (отпустили) — глагол άπολύω часто употребляется в юридическом контексте (LSJ, s.v., 2Ь).

Но ненавистникам не удалось достигнуть своей цели. Власти города, расследовав дело, нашли обвинение недоказанным и отпусти­ли обвиняемых.

– Но получив удостоверение и пр.: точнее получив обеспечение, – в чем? конечно, в том, что Павел и Сила, а равно и все христиане, совсем не преступники императорских указов, что они не распространяют учения против величества, не имеют никаких планов изменнических и не возмущаются и не возмущают против величества. В чем состояло это удостоверение или обеспечение? Оно могло состоять или в денежном залоге, или в личном задержании кого-нибудь из обвинявшихся. Так как последнее не согласно с текстом (отпустили их, т.е. всех, привлеченных к начальникам): то надобно предположить первое.

Тревога начальников при высказанных обвинениях понятна, ибо признание в империи другого царя, кроме кесаря, это такое преступление против императорского величества, которое не могло не тревожить всех, слышавших о нем. Но небезызвестный начальникам обыватель Иасон разъяснил начальникам, сколь стара эта клевета и как она неуместна теперь, когда Иисус давно был распят. Кроме того, он поручился за политическую благонадежность всех приведенных к начальникам христиан, и их отпустили с миром. «Удивителен этот муж, подвергающий себя опасности и спасающий их».

Преосвященный Михаил предполагает, что, «может быть, учение о втором пришествии воскресшего Господа Иисуса, дурно понятое или намеренно перетолкованное, было поводом к обвинению (христиан) в этом политическом преступлении». Но, кажется, это было всегда готовое у евреев обвинение против христиан, в особенности когда не отыскивалось повода для более живой клеветы (ср. Деян. 17:6-7).

«Очевидно, что тщетные клеветники воспользовались самым сильным оружием, какое только могло быть.

Они прибегли к той клевете, от которой пострадал еще Божественный Основатель христианства, и именно политической. И сделать это было тем удобнее, что повод к нему можно было указать в проповедуемом апостолом Павлом учении о втором пришествии Господа Иисуса Христа и открытии Им Царства славы. Но, выслушав обвинение, политархи (магистраты, в чьих руках была сосредоточена исполнительная власть. — Прим, ред.) сильно усомнились в справедливости обвинения. Вникнув же в дело глубже, они увидели, что весь шум произошел из-за некоторых религиозных мнений. Поэтому, приняв меру предосторожности, они отпустили обвиняемых».