Деяния апостолов, Глава 16, стих 4. Толкования стиха

Посещая основанные прежде церкви, благовестники объявляли везде о решении собора иерусалимского для устранения недоумений, возникших со стороны обращающихся Иудеев и для облегчения пути обращающимся к христианству язычникам.

Посетив таким образом основанные прежде церкви, Павел отправился во Фригию. Естественно, он не мог в это путешествие, ни в последующее проповедывать Евангелие во всех шестидесяти двух городах населенной провинции Фригии. Потому многое должен был предоставлять своим ученикам (Кол. 2:1), так как и действительно известно, что один из них Епафрас из Колосс был основателем церквей Колосской, Иерапольской и Лаодикийской (Кол. 4:12, 13).

Отсюда Павел отправился на север в Галатию. В этой провинции жило много Иудеев; потому очень вероятно, что Павел обращался с своей проповедью первоначально к ним и находящимся между ними прозелитам. Но худой прием, встреченный у Иудеев, открыл ему путь к язычникам, и язычники его приняли с большим расположением (Гал. 4:13, 14): «приняли меня, как апостола Божия, как Иисуса Христа». А упоминаемые здесь немощи во плоти, искушение, еже во плоти, которых не возгнушались галатийские христиане, вероятно суть страдания его за дело Христово, недавно им претерпленные, о которых он подробно говорит 2 Кор. 11:23–26, или болезнь плоти, об отвращении которой троекратно просил он Бога, но не получил облегчения, дабы тем очевиднее совершалась в его немощи сила Божия. И в настоящем случае его немощь не только не была препятствием к распространению Евангелия, но еще более привлекала к нему сердца обращенных. Видя его ревность в деле Евангелия, несмотря на болезни и страдания, тем более привязывались к учителю Христову, готовы были, как выражается апостол, отдать очи свои за него.

Павел много боролся с телесными недугами, как это можно видеть из некоторых намеков в его посланиях, где он говорит, как удручает его чувство человеческой немощи. И это не должно казаться странным; еще, бывши фарисеем, стремясь достигнуть законной святости, он не щадил своего тела. Новое его звание еще менее позволяло ему беречь себя; он должен был в одно и то же время снискивать себе пропитание трудами рук своих и напрягать все свои силы по долгу апостольского служения, переносить столько опасностей, терпеть столько оскорблений и побоев. И не слабое тело под такой тяжестью скоро могло пасть. Но с чувством человеческой немощи тем сильнее в нем становилось сознание силы, возвышающейся над всем, что может сила человеческая, – силы, которую он умел отличать от всего, что сознавал в себе собственно человеческого, – той победоносной силы Божией, которая являлась чрез проповедывание им Евангелия. Чувствуя свою человеческую немощь, он еще более однако же возвышался над самим собой внутренними откровениями, сообщениями с высшим миром, коих был удостаиваем. У него была одна особенно тяжкая болезнь, которая даже останавливала порывы его возвышенного духа, и он смотрел на нее, как на посланное Богом наставление к смирению, как на уравновешивающее средство против моментов внутренних озарений, достававшихся ему в удел. Он говорил, что три раза просил Господа освободить его от этой тяжкой болезни; но глас Божий ответствовал ему, что не должен он просить об избавлении себя от ощущения человеческой немощи; что ему должно быть достаточно сознания сообщенной ему благодати, потому что сила Божия является такой там, где дает себя ощущать и человеческая немощь.

Это в особенности открылось во время действования его в Галатии. Его тело было удручено болезнью; но божественная сила его слов и действий, состоя в совершенной противоположности с слабым органом, который служил ей орудием, производила тем сильнейшее впечатление на сердца предрасположенных. Пламенная ревность всем жертвующей любви, которая заставляла его в самих страданиях своих с радостью переносить все для спасения других, должна была тем с большей силой привлекать к нему сердца; и потому он мог отозваться о расположении к себе Галатян так, как он отзывается (4:14, 15).

Церкви галатийские состояли главным образом из природных язычников; часть их была прозелиты, для которых иудейство было переходом к христианству; часть таких, которые прямо из язычества обратились к христианству. К этому основному составу церкви присоединились и некоторые Иудеи, отличавшиеся своей приемлемостью к Евангелию от большей массы своих неверующих единомышленников. Чрез прозелитов и христиан из Иудеев не прекращались в этой церкви и сношения с Иудеями; отсюда-то и надлежит производить те движения, какие мы видим в церквах галатийских впоследствии.

Когда Павел оставил Галатию, то хотел он принять юго-западное направление в проконсульскую Азию, где лежал Ефес на берегу Егейском. Но внутренним гласом, или в видении ему было возвещено веление Духа Божия, которое его удерживало от сего направления.

Проходя Сирию и Киликию, апостол Павел дошел до Дервии и Листры. В последнем из названных городов он призвал на помощь себе нового спутника – некоего Тимофея. А так как Тимофей, имея отцом язычника, не был обрезан, то апостол Павел обрезал его, чтобы сделать возможным для него проповедовать среди иудеев, которых в тех местах было много. Но среди уже уверовавших Павел не переставал возвещать и здесь постановления апостольского собора и призывать христиан строго исполнять их (ст. 1–5).

Согласно автору Деяний, Павел и его спутники, проходя через разные города, «предавали верным соблюдать определения, постановленные Апостолами и пресвитерами в Иерусалиме. И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом» (Деян. 16:4-5). Таким образом, путешествие описывается как осуществляемое в рамках миссии, в свое время возложенной иерусалимской апостольской общиной на Павла и Варнаву. При этом, конечно, проповедь Павла не ограничивалась только теми вопросами, которые были затронуты в послании Апостольского Собора, тем более что, как мы видели, у Павла был свой взгляд на эти вопросы. Очевидно, речь идет о широкомасштабной миссии. Результатом этой миссии становится ежедневное приращение к Церкви новых членов.

Отсюда видно, что определением собора апостолов и пресвитеров: Деян. 15:6. 22 приписывалась общеобязательная сила, а также видно и то, что эти определения для соблюдения, становились церкви, так как постановления собора письменно передавались в то время в одну только Антиохийскую церковь, в прочия же церкви приходили чрез апостольское предание: Деян. 15:27; 20, 31; 1 Фес. 2:13; 2 Фес. 2:15.

Ώς δέ διεπορεύοντο... έν Ίεροσολύμοις (Когда они проходили... в Иерусалиме) — в «западном» тексте первая половина стиха существенно расширена: διερχόμενοι δέ τάς πόλεις έκήρυσσον в D добавлено также: καί παρεδίδοσαν αύτοΐς μετά πάσης παρρησίας τόν κύριον Ίησοΰν Χριστόν άμα παραδιδόντες καί τάς έντολάς άποστόλων καί πρεσβυτέρων των έν ‘Ιεροσολύμοις («Проходя по городам, они возвещали и передавали им со всей дерзновенностью Господа Иисуса Христа, одновременно передавая и распоряжения апостолов и старейшин в Иерусалиме»).

αύτοΐς (им) — христианам.

Проходя, Павел в сопровождении Силы и Тимофея, по городам Писидии, Ликаонии и Памфилии, где в предшествующее апостольское путешествие Павла и Варнавы основаны были христианские общества (гл.13–14), они преподавали, устно, а может быть и письменно, посредством копий с подлинного письма апостольского собора, соблюдать определения, относительно необязательности в христианстве закона Моисеева (обрезание Тимофея, таким образом, они сами не считали противоречащим сим определениям), постановленные апостолами и пресвитерами: упоминаются только предстоятели и представители церкви иерусалимской; участие в сем всего общества иерусалимского разумеется само собой (Деян. 15:22 и дал.). Конечно, это объявление соборных определений и в здешних христианах из язычников производило такую же радость и утешение, как и в антиохийских (Деян. 15:31).

О возвещении Павлом апостольских постановлений Иерусалимского Собора, видимо, говорится здесь отчасти и для того, чтобы не подумал кто-либо, что он забыл одно из них, обрезав Тимофея. Достойно здесь замечания и то, что определения соборные по-славянски называются уставами, а по-гречески — догматами (τά δόγματα), под которыми тогда подразумевали мнения, признанные всеми. Нельзя не заметить и того, что здесь говорится о путниках как о многих (они), ибо с Павлом были, кроме Тимофея, Сила и сам дееписатель, который далее выражается: мы прибыли (в стихе 11). Посещение Писидии, Ликаонии и Памфилии было уже не первое, и потому оно было непродолжительным, причем возвещаемое от лица Собора частью передавалось устно, частью — письменно, даже, может быть, «посредством копий с подлинного письма Апостольского Собора», как думал преосв. Михаил. «Можно с уверенностью предполагать, — говорит Д. Глаголев, — что настоящее пребывание апостолов в Иконии было более продолжительно, нежели в только что оставленных Дервии и Листре, так как в Иконии (стоявшей во главе тетраархата из 40 городов) было очень много христиан и была иудейская синагога, ввиду которой при распространении постановления Апостольского Собора требовалась более продолжительная, настойчивая деятельность, чем там, где не было синагог, этих очагов иудейства. И затем можно думать, что число иконийских христиан после настоящего посещения Иконии апостолом языков значительно возросло и что вся Церковь здешняя утвердилась, равно как и в Антиохии».