Числа, Глава 11, стих 6. Толкования стиха

"Пришельцы, бывшие среди Евреев, похотением похотев, пришли и с плачем говорили сынам израильским: помянухом рыбы, яже ядохом в Египте» (Чис. 11:4—5). Пришельцы сии, похотевшие рыб, дынь и прочего, изображают лукавые помыслы, которые, овладев душою, влекут ее во след плотских вожделений и внушают ей пренебрежение к вожделению и деланию добродетелей, сей мысленной манны.

Трудность происходит не от свойства заповедей, но от лености многих. Если же кто станет принимать их с усердием, тот найдет их легкими и удобоисполнимыми. Вот почему и Христос сказал: «иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:30). А дабы тебе убедиться, что это действительно так, что леность многим делает и легкое трудным, а усердие и трудное легким, примером тому служат иудеи, которые, питаясь манною, роптали и желали себе смерти; Павел же, мучимый голодом, радовался и восхищался. Те говорили: «ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших: разве нет гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыне?»; Исх. 14:11). А Павел говорил: «ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его» (Кол. 1:24). В каких страданиях? В голоде, жажде, наготе и во всем прочем.

Итак, несомненно и засвидетельствовано для нас самим делом, что опасно быть легкомысленными и впадать в малодушие людям уже опытным в борьбе и не заботящимся о получении похвалы за труды и уже некоторым образом привыкшим к подвигам ради добродетели. Палладий. Твердо доказано и истинно. Кирилл. Эта речь подтвердила для нас ту мысль, что не только ропот на Бога богоненавистен и подлежит суду, но и самое малодушие заключает в себе как бы нарекание или недовольство благостью Спасителя, особенно если труды употреблены были еще незначительные; но что достойно проклятия и чего нет хуже, — это любить распущенность и, имея возможность беспрепятственно наслаждаться Божественными дарами и питаться свыше и чрез Духа Святого ниспосылаемыми словами, необузданно стремиться к тленным удовольствиям и удовлетворению нечистого плотолюбия. Ибо предпочтительное избрание худого есть явное оскорбление лучшего и спасительного, а предпочтение небесному земного, несмотря на то что последнее заключает в себе величайшую гнусность, есть нечестивейшее решение ума. И по справедливости о таковых едва не плачет пророк Исайя, говоря: «Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким!» (Ис. 5:20). А таким-то тяжким грехопадениям, как мы увидим, и подпали израильтяне. Ибо тотчас же после наказания, естественно последовавшего за ропотом, они стали недуговать похотью к самым постыдным делам: как бы презирая даруемое от Бога и нечестиво печалуясь на блага небесные, они тем самым необходимо раздражали против себя Судию, как написано.
*** Смотри, как легкомыслен и переменчив был Израиль и как не способен другим приносить пользу; напротив он недугует немощью и вращается только в том, что до него самого касается. Ибо смешанный (общий) народ вознедуговал неразумнейшею и гнуснейшею похотию; а те, которым естественнее всего было бы укорить его за это и убедить в том, чтобы он помышлял о более приличном, недуговали еще худшим того.
*** И как и предки их порицали питание манною, дерзая говорить: «душа наша иссохла (изнывает)» от манны этой (Чис.11:6), так и они опять отвергают Истинный Хлеб, не стыдясь говорить: «Жестоко (есть) слово это» (Ин. 6:60)

Чего другого, чем то, что они не могли наслаждаться всякой пищей, заслуживали осмелившиеся предпочесть самую горькую египетскую пищу божественной манне, даже после освобождения предпочитая сочное мясо ненавистных господ? Тем, кого пометило добровольное рабство, лучшая и свободная пища не нравилась.

Чисто «египетское» объяснение имеют стенания бывших «царских людей», вспоминавших о том, что в Египте они сидели у котлов с мясом… ели хлеб досыта! (Исх. 16:3), и говоривших в пустыне: мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок; а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших. Практика прокормления «царских людей» для Египта была обычной. Так, Кенуамон пишет заведующему конюшнями: «Дай продовольствие солдатам и халиру, которые тащат камни для Ра… для <храма> Ра Рамсеса-Мери-Амон в южном квартале Мемфиса». Кроме того, известно множество других памятников, подтверждающих тот факт, что «царские люди» были на государственном обеспечении. Так, в одной из гробниц VI династии обнаружено изображение, названное «Распределение рыбы»: шествие рыбаков с рыбой в руках, на плечах, в связках, в корзинах, на шестах. Писцы делают запись приносимой и выдаваемой рыбы. Двое мужчин уносят рыбу со словами: «Мы накормлены!». Похожее изображение было обнаружено и в одной из гробниц периода V династии. Примерно такое же изображение имеется и из быта ткацких мастерских. На изображении сельскохозяйственных работ – большие корзины с хлебом, сосуды с пивом и овощами. На некоторых изображениях показана доставка пива и еды в мастерскую медников. Те же «царские люди», по свидетельству надписи, сделанной в шестой год правления Сети II, имели право отлучиться с работ для «принесения жертв своему богу». Интересно, что последние сообщения о египетских хапиру относятся ко времени Рамсеса IV: надпись сообщает, что среди участников уже упомянутой нами экспедиции в каменоломни Вади-Хаммамат были 800 хапиру – лучников из местности Анут. Проф. В. Струве считал их частью израильтян, вернувшихся в Египет, – недаром как раз ко времени Рамсеса IV относится остракон из Фиванского некрополя, восхваляющий возвращение беглецов после окончания смут.