Бытие, Глава 1, стих 20. Толкования стиха

Глава 1. О происхождении животных из воды говорится раньше, чем о происхождении их из земли, потому, что вода ближе к воздуху, а воздух — к небу. И рече Бог: да изведут воды гады душ живых, и птицы, летающия по земли, по тверди небесней: и бысть тако. И сотвори Бог киты великия и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всяку птицу пернату по роду: и виде Бог, яко добра: И благослови я Бог, глаголя: раститеся, и множитеся, и наполните воды, яже в морях: и птицы да умножатся на земли. И бысть вечер и бысть утро. день пятый. — Теперь являются твари, движимые духом жизни, и в низшей области мира и, прежде всего, в водах, потому что вода — элемент ближайший к качеству воздуха, а воздух настолько сопределен с небом, на котором находятся светила, что и сам называется небом; не знаю только, можно ли назвать его и твердью. Между тем, один и тот же предмет, который мы называем небом в единственном числе, называется и во множественном — небесами. Ибо хотя в настоящей книг о небе, разделяющем верхние и нижние воды, говорится в единственном числе, однако в псалме сказано: и вода, яже превыше небес, да восхвалит имя Господне (Пс. 148:4). А если под небесами небес правильно разуметь звездные и как бы верхние небеса небес воздушных и как бы нижних, то в том же самом псалме мы встречаем и такие небеса, в словах: хвалите Его небеса небес. Отсюда достаточно видно, что воздух называется не только небом, но и небесами; подобно тому, как мы говорим "земли", обозначая не что иное, как тот самый предмет, который называется землею в единственном числе, когда земной шар называем "шаром земель" и "шаром земли". Глава II. Погибель небес от потопа означает, что воздух перешел в природу вод. Воздушные небеса, как читаем мы в одном из тех посланий, которые называются каноническими, некогда погибли от потопа (2 Пет. 3:6). Конечно, жидкая стихия, которая настолько тогда увеличилась, что поднялась на пятьдесят локтей выше самых высоких гор, не могла достигнуть звезд. Но так как она заполнила всё или почти всё пространство воздуха, в котором летают птицы, то в упомянутом послании и пишется, что тогдашние небеса погибли. Не знаю, как можно понимать это иначе, если не так, что качество более плотного воздуха превратилось в природу вод; в противном случае, небеса тогда не погибли, а только поднялись выше, когда вода заняла их место. Лучше, поэтому, согласно с авторитетом упомянутого послания, думать, что тогдашние небеса погибли и вместо них, с умалением испарений, поставлены, как там пишется, новые, чем так, что они поднялись выше и что им уступила свое место природа верхнего неба. Итак, при создании обитателей низшей части мира, которая обозначается общим именем земли, необходимо было явиться животным сперва из воды, а потом из земли, потому что вода настолько подобна воздуху, что от её испарений, как доказано, воздух становится плотным, производит дух бурен, т. е. ветер, сгущает облака и может поддерживать полет птиц. Поэтому, хотя некто из светских поэтов Lucanus, lib. II. сказал и правильно, что Олимп выходит за облака и "на вершине его царствует тишина" (так как утверждают, что на вершине Олимпа воздух до такой степени тонкий, что его ни облака не омрачают, ни ветер не волнует, что он не может выдерживать птиц и поддерживать случайно поднимающихся туда людей движением того более плотного ветра, к которому они привыкли в обыкновенном воздухе), однако есть и там воздух, из которого изливается сродная с ним по своему качеству вода и потому, можно думать, во время потопа он превратился в эту жидкую стихию. Ибо никак не следует думать, чтобы было какое-нибудь пространство выше звёздного неба, когда воды поднимались выше самых высоких гор. Глава III. Мнения о превращении элементов. Воздух в истории книги Бытия не пропущен. Впрочем, превращение элементов служит открытым вопросом даже и между людьми, которые посвящали свой досуг весьма тщательному исследованию этого предмета. Именно — одни говорят, что всякий элемент может изменяться и превращаться во всякий другой; другие утверждают, что каждому элементу принадлежит нечто особенное, что никоим образом не превращается в качество другого элемента. — В своем месте, может быть, мы войдем, если Господь благоволит, в более обстоятельное рассмотрению этого предмета; теперь же, по ходу настоящей речи, достаточно, полагаю, коснуться его настолько, чтобы понятен был удержанный бытописателем порядок, по которому о творении животных водных надобно было сказать раньше, чем о животных земных. Не следует думать ни в каком случае, что в настоящем Писании опущена какая-либо стихия мира, состоящего из четырех известнейших элементов, — не следует по той причине, что, по-видимому, небо, вода и земля здесь упомянуты, а о воздухе умолчано. Нашим Писаниям обычно или называть мир именем неба и земли, или прибавлять еще море. Поэтому воздух в них относится или к небу, если только в высших пространствах существуют слои спокойнейшие и совершенно тихие, или к земле, в виду того бурного и туманного слоя, который вследствие влажных испарений становится плотным, хотя и сам чаще называется небом; поэтому и не сказано: "да произведут воды душ живых, а воздух пернатых, летающих над землей", а говорится, что тот и другой род животных произведен из воды. Таким образом, все, что только в водах есть ползуче ли — волнующегося и текучего, или парообразно-разреженного и висящего в воздухе, так что первое является распределенным между гадами душ живых, а последнее — между летающими, — то и другое отнесено бытописателем к влажной стихии. Глава IV. Пять чувств имеют отношение к четырем стихиям. Есть и такие, которые пять известнейших телесных чувств приурочивают к принятым четырем элементам с таким весьма тонким расчетом, что глаза, говорят, имеют отношение к огню, а уши к воздуху; обоняние и вкус приписывают влажной стихии, причем обоняние относят к влажным испарениям, которыми насыщается то пространство, где летают птицы, а вкус — к текучим и плотным жидкостям. Ибо все, что только мы ощущаем во рту, для того, чтобы получилось вкусовое ощущение, должно соединиться с влагою рта, хотя и казалось сухим, когда мы его принимали. Впрочем, огонь проникает всюду, обусловливая во всем движение. С потерею теплоты, и жидкость замерзает, и между тем, как остальные элементы могут делаться горячими, огонь не может охлаждаться: он скорее потухает совсем, чем становится холодным или менее горячим от соприкосновения с чем-либо холодным. Наконец, пятое чувство, осязание, соответствует всего более земной стихии; поэтому, чувство осязания в живом существе принадлежит всему телу, которое состоит главным образом из земли. Говорят даже, что нельзя ни видеть без огня, ни иметь осязания без земли; отсюда, все элементы взаимно присущи один другому, но каждый получил свое название от того, чего содержит в себе больше. Вот почему с потерею теплоты, когда тело охлаждается, притупляется и чувство, так как присущее телу вследствие теплоты движение становится медленным в то время, как огонь действует на воздух, воздух на влажную стихию, а влага на все земное, т. е. элементы более тонкие проникают более грубые. Глава V. Как сила ощущения в пяти чувствах обнаруживается по отношению к четырем элементам различно. А чем что-либо в телесной природе тоньше, тем оно ближе к духовной природе, хотя между тою и другою природами существует огромное расстояние, потому что первая — тело, а последняя не тело. Отсюда, так как способность ощущения принадлежит не телу, а чрез тело душе, то не смотря на остроумные соображения, приурочивающие телесные чувства к различным телесным элементам, сила ощущения возбуждается чрез более тонкое тело душою, которой и принадлежит сила ощущения, хотя сама душа бестелесна. Таким образом, движение душа начинает во всех чувствах с тонкого элемента огня, но не во всех в них достигает одного и того же. Так, в зрении, при сжатой теплоте, она достигает её света. В слухе от теплоты огня она спускается до прозрачнейшего воздуха. В обонянии она переступает слой чистого воздуха и достигает среди влажных испарений, из коих состоит настоящий, более грубый, воздух. Во вкусе она переходит и эту среду и достигает области более плотной влаги, а проникши и переступив и эту среду, когда достигает уже земной массы, возбуждает последнее чувство осязания. Глава VI. Элемент воздуха писателем Бытия не пропущен. Итак, природа и порядок элементов не были неизвестны тому, кто, повествуя о творении видимых предметов, по своей природе обладающих внутри мира способностью движения в элементах, говорит сначала о небесных телах, затем, о водных и, наконец, о земных животных, — говорит так не потому, что воздух им опущен, а потому, что если только существует слой чистейшего и совершенно спокойного воздуха, где, как говорят, не могут летать птицы, то слой этот примыкает к высшему небу и под именем неба в Писании относится к высшей части Мира, подобно тому как именем земли обозначается вообще все то, из чего в нисходящей постепенности берут свое начало огонь, град, снег, туман, бурный ветер и все бездны Пс. 148:8, пока эта постепенность достигает суши, которая называется уже землею в собственном смысле. Таким образом, верхний воздух, с одной стороны, не опущен, раз названо небо, с другой, при творении животных, не упомянут или потому, что относится к небесной части мира, или потому, что не имеет обитателей, о коих теперь идет речь у бытописателя; нижний же воздух, который поглощает поднимающиеся с моря и земли испарения и становится плотным настолько, что выдерживает тяжесть птиц, получает живые существа не иначе, как из воды. Ибо тела птиц носит на себе имеющаяся в воздух влага, в которой птицы при летании держатся на крыльях так же, как рыбы держатся на своего рода крыльях при плавании. Глава VII. Летающие не без основания названы сотворенными из воды. Поэтому Дух Божий, Который был присущ писателю, как бы с намерением говорит, что летающие произведены из воды. Их природа занимает место в двух областях, именно — низшее в зыбучей волне, а высшее — в твердом слое ветров. Первое усвоено плавающим, а второе — летающим. Так мы и видим, что животным даны два соответствующих этому элементу чувства — обоняния для ощущения паров и вкус для ощущения жидкостей. И если воды и ветры мы ощущаем еще и при посредстве осязания, то это означает, что плотное начало земли входит в состав всех элементов, но в воде и ветрах его присутствие чувствуется ощутительнее, так что они могут быть доступны и нашему осязанию. Вот почему в двух частях мира вода и ветры по большей части подразумеваются под общим именем земли, как это показывает вышеприведенный псалом, перечисляя все высшее с одного начала: Хвалите Господа с небес, а все низшее с другого: хвалите Его от земли, причем упоминаются и дух бурен, и все бездны, и огонь, который жжет прикасающегося к нему, так как огонь в такой степени состоит из земных и влажных движений, что тотчас же разрешается в другой элемент. И хотя по свойству своей природы он стремится кверху, однако не может подняться до тишины и безветрия высшей небесной области, потому что превозмогаемый воздухом и в него разрешаясь, он потухает; в нашей же, более подверженной порче и более косной, области предметов он раздувается движениями ветра для смягчения стужи, а также для пользы и устрашения смертных. А так как течение и волн и ветров может быть ощущаемо и посредством осязания, которое относится собственно к земле, то тела водных животных, в особенности же птицы, питаются земным, на земле отдыхают и плодятся, потому что та часть влаги, которая поднимается в виде паров, расстилается над землею. Поэтому, Писание, сказав: да изведут воды гады душ живых и птицы летающие по земли, прибавляет: по тверди небесней, из чего можно представлять себе несколько яснее то, что раньше казалось темным. Ибо Писание не говорит: "на тверди небесной", как говорит оно о светилах, но; летающие по земли, по тверди небесней, т. е. вблизи небесной тверди, так как та темная и влажная среда, где летают птицы, сопредельна с тою средою, в которой птицы летать не могут и которая по причине спокойствия и тишины относится уже к небу. Итак, птицы летают в небе, но в том небе, которое вышеприведенный псалом включает в понятие земли (почему птицы во многих местах и называются небесными), однако не в тверди, а по тверди. Глава VIII. Почему рыбы названы гадами душ живых. Некоторые полагают, что пресмыкающиеся названы не живою душою, а "гадами душ живых" за тупость своего чувства. — Но если бы они были так названы именно по этой причине, то птицам дано было бы имя живой души. Между тем, подобно пресмыкающимся, поименованы и летающие, так что выражение "душ живых" подразумевается в приложении а к ним; поэтому, думается мне, надобно признать, что слова гады душ живых употреблены в том же смысле, как если бы было сказано, что в числе живых душ есть и пресмыкающиеся и летающие, подобно тому, как можно сказать и о людях, что среди них есть незнатные, разумея под сим всякого, кто только между людьми незнатен. Ибо хотя и есть такие земные животные, которые пресмыкаются по земле, однако гораздо большее число земных животных движется при помощи ног, и пресмыкающихся по земле, может быть, так же мало, как мало ходящих в воде. Некоторые же полагали, что не живою душою, а гадами душ живых названы собственно рыбы, потому что у них нет ни памяти, ни какой-либо жизни, так сказать, сродной разуму. Но таких ввела в заблуждение их малая опытность. Напротив, многие писатели сообщают нам, какие удивительные вещи наблюдали они в рыбных садках. Допустим, что они сделали ложное сообщение; тем не менее несомненно, что рыбы памятью обладают. Это я сам испытал, да может испытать и всякий, кто захочет. Один большой ключ из числа Булленских царских ключей полон рыб. Люди, смотря на них сверху, бросают обыкновенно им что-нибудь, а они или хватают подачку, подплывая к ней кучами, или рвут на части, вступая между собою в борьбу. Привыкши к этому корму, рыбы во время прогулки людей по берегу ключа, кучами плавают вслед за ними в надежде, не бросят ли им оттуда что-нибудь те, присутствие которых он чувствуют. Таким образом, как водные животные пресмыкающимися, так и птицы летающими названы, мне думается, не напрасно: если бы отсутствие ли памяти, или тупость чувства лишали рыб права на имя живой души, то этого права, без сомнения, нельзя было бы отнять у летающих, жизнь которых, как это мы видим, говорит нам и о памяти, и о пении, и о большом искусстве в устройстве гнезд и воспитании детенышей. Глава IX. О том, что некоторые философы каждому элементу приписывали своих животных. Небезызвестно мне и то, что некоторые философы каждому элементу приписывали своих животных, называя земными не только тех животных, которые пресмыкаются или ходят во земле, но и птиц, за то, что они, уставши летать, отдыхают на земле; затем, воздушными — демонов и, наконец, небесными — богов (небесными существами, впрочем, и мы называем отчасти светила, отчасти Ангелов). — Но те же самые философы, чтобы ни одного элемента не оставить без своих животных, водам приписывают рыб и своего рода зверей, как будто под водою нет земли, или как будто можно доказать, что рыбы отдыхают и запасаются силами для плавания, как птицы — для летания, не на земле (если только они не делают этого реже потому, что волна более, чем ветер, пригодна для ношения тел, так что по ней плавают даже земноводные животные, которые научаются тому или при посредстве практики, как люди, или при посредстве инстинкта, как четвероногие и змеи)! А если они так не думают собственно потому, что рыбы не имеют ног, то, стало быть, нет ни тюленей в воде, ни ужей и улиток на земле, так как первые имеют ноги, а последние, не имея ног, не скажу, отдыхают на земле, а почти или совсем никогда с неё не сходят. Драконы же, как утверждают, не имея ног, и отдыхают в пещерах и поднимаются на воздух; хотя нелегко знать о них, однако сочинения не только наших, но и языческих писателей отнюдь не обходят молчанием этого рода животных. Глава X. С допущения мысли, что демоны суть существа воздушные, нисколько не страдает учение Писания, что летающие произведены из воды. — Ветры. — Громы. — Облака. — Дождь. — Град. — Ясная погода. Вот почему, если даже демоны и суть существа воздушные, так как живут и действуют в природе воздушных тел и не разрушаются смертью потому, что ниже их находятся два элемента, вода и земля, а выше один, именно — звёздный огонь, вследствие чего преобладающим элементом в них является элемент способный более к действию, чем к страданию, так как два первые элемента, земля и вода, приписываются страданию, а другие два, огонь и воздух, действию: однако, если это и так, подобное различие элементов нисколько не опасно для нашего Писания, которое производит летающих не из воздуха, а из воды, — не опасно потому, что средою для них оно назначает влагу, правда, тонкую, испаряющуюся в воздух и в нем расширяющуюся, но все же влагу. Воздух наполняет собою пространство от светозарного неба до пределов жидкой воды и сухой земли. Между тем, влажные испарения застилают не все это пространство, а доходят до того только предела, откуда воздух начинает называться землею, согласно с словами вышеприведенного псалма: хвалите Господа от земли (Пс. 148:7). Верхний же слой воздуха, по причине совершенного безветрия, соединяется, по царствующей здесь тишине, с небом, с которым он сопределен и именем которого называется. Если, раньше своего грехопадения, падшие ангелы находились с своим князем, теперь дьяволом, а тогда архангелом, в этой области (некоторые из наших полагают, что они не были небесными или пренебесными ангелами), то нет ничего удивительного, что, после своего падения, они низринуты в ту туманную среду, где воздух насыщен парами, которые, по повелению и действию Бога, всем сотворенным от высшего до низшего управляющего, производят ветры, когда приходят в движение, — молнию (ignes) и гром, когда приводятся в сильнейшее движение, — облака, когда сгущаются, — дождь, когда плотнее сгущаются, — снег, когда облака замерзают, — град, когда при ветре замерзают более плотные облака и, наконец, ясную погоду, когда пары разрежены. Отсюда, вышеприведенный псалом, перечислив огонь, град, снег, туман, бурный ветер, дальше, дабы не подумал кто, что все эти явления происходят помимо божественного примышления, прибавляет: творящая слово Его. Если же падшие ангелы, прежде своего падения, облечены были небесными телами, то и с этой стороны нет ничего удивительного, если тела их в наказание получили воздушное свойство, чтобы могли претерпевать некоторое страдание от огня, т. е. элемента высшей природы; по крайней мере, им дозволено занимать не верхний слой воздуха, а слой туманный, который служит для них как бы некоторою своего рода темницей, до самого времени суда. И если что-нибудь относительно падших ангелов подлежит еще более тщательному исследованию, то это будет уже другое, более сообразное с Писанием, для них место. Поэтому (чего пока достаточно), если эта туманная и бурная область, благодаря природе воздуха, простирающейся до самых волн и сухой земли, может выдерживать воздушные тела, то может она выдерживать и произведенные из воды тела птиц, благодаря тонким испарениям, которые поднимаются в тот же, разлитый над волнами и землей и, потому, относимый к низшей земной области, воздух и наполняют его парами; эти последние, становясь от ночных холодов тяжелее, осаждаются в виде светлой росы. а если холод сильнее, в виде белого инея (gelu).
*** Животные плавающие названы пресмыкающимися потому, что они не ходят на ногах. А может быть — потому, что есть еще другие, которые пресмыкаются на земле под водою. Или же не существуют ли и в водах пернатые, как напр. рыбы, имеющие чешую, или же иные, которые чешуи не имеют, а держатся при посредстве перьев? Какие животные должны быть в данном месте отнесены к числу летающих, относительно этого возможно недоумение. Ибо вопрос еще и в том, почему летающих животных писатель отнес к воде, а не к воздуху. В самом деле, мы не можем в настоящем месте разуметь только тех птиц, которые любят воды, каковы, напр., нырки, утки и другие подобного же рода. Ибо если бы писатель сказал здесь только о них, то в другом месте он не преминул бы сказать и о других птицах, в числе которых некоторые до такой степени имеют отвращение в воде, что даже не пьют ее. Разве, может быть, водою в настоящем случае он назвал этот смежный с землею воздух, потому что влажность его даже в самые ясные ночи доказывается росою, а также и потому, что он сгущается в облако. А облако — та же вода, как это чувствуют все, кому приходится ходить по горам среди облаков, или даже по полям во время туманов. В этом именно воздухе, как говорят, и летают птицы. В том же более высоком и чистом воздухе, который всеми называется настоящим воздухом, они летать не могут, потому что вследствие своей тонкости он не выдерживает их тяжести. В нем, как утверждают, не собирается облаков и не бывает никаких бурь; там нет ветра и до такой степени тихо, что будто бы на вершине горы Олимпа, которая, как говорят, поднимается за пределы этого влажного воздуха, некоторые письмена, начертываемые обыкновенно на пыли, по истечении года были находимы в целости и неповрежденности теми, кто всходил на эту пресловутую гору. Поэтому не без основания можно полагать, что в Божественных писаниях небесною твердью называются даже и эти пространства, так что, можно думать, и тот спокойнейший и чистейший воздух относится к тверди. В самом деле, именем тверди может быть обозначено даже спокойствие и великая тишина* предметов. Отсюда, полагаю, во многих местах псалмов и говорится: и истина, твоя до облак (Пс. 35:6 и Пс. 56:11). Ибо ничего нет тверже и чище истины. И хотя облака собираются в пространстве, лежащем ниже области чистейшего воздуха, а потому приведенные слова псалма надобно понимать иносказательно, однако они взяты с таких предметов, которые в данном случае служат некоторым подобием; так что более устойчивая и чистая тварь, наполняющая пространство от высшего неба до самых облаков, т. е. до этого туманного, бурного и влажного воздуха, представляет собою по справедливости образ истины. Таким образом, птицы, летающие над землею, под небесною твердью, правильно приписаны водам, потому что воздух не без основания называется водою. Отсюда же дается понять то, что о воздухе вовсе не сказано, как или когда он создан, потому что низший воздух заключается в имени вод, а высший в имени тверди, и, таким образом, не опущен ни один из четырех элементов. Но, может быть, кто-нибудь скажет: "если слова: да соберется вода дают нам понять, что вода создана из первоначального материального смешения, а это собрание Бог назвал морем; то как можем мы здесь разуметь сотворение этого воздуха, который не называется морем, хотя и может называться водою"? В виду этого мне кажется, что в словах: да явится суша сделано указание не только на вид земли, но и на вид этого плотнейшего воздуха. Ибо при посредстве него освещается земля, так что становится для нас видимою. Отсюда, в одном этом изречении: да явится сделано указание на все, без чего не могло явиться суши, т. е. и её внешний вид, и её обнаженность от воды, и распространение по ней воздуха, при посредстве которого доходит до нее свет из высших мировых частей. Или же скорее вид этого воздуха не указывается ли в изречении: да соберется вода, потому что, когда воздух сгущается, то кажется, что он производит воду? Отсюда, может быть, собранием воды писатель назвал такое сгущение воздуха, что явилось море; так что то, что носится не собранным, т. е. не сгущенным, есть та вода, которая может поддерживать летающих птиц и называться тем и другим именем, т. е. и более тонкою водою и более плотным воздухом. Но когда спрашивается, от чего он произошел сам, об этом не говорится. Или наконец, может быть, не справедливо ли мнение некоторых, что слои этого воздуха образуются из влажных испарений моря и земли, — слои воздуха, с одной стороны, настолько более плотного по сравнению с высшим и ясным воздухом, что он является удобною средою для летания птиц, а с другой настолько более тонкого по сравнению с тою водою, которою омывается наше тело, что он в сравнении с нею является нашему ощущению сухим и воздушным. Но так как о земле и море сказано выше, то и не было надобности говорить об их испарениях, т. е. о водах, как стихии для птиц, раз ты уже знаешь, что самый чистый и спокойный воздух отнесен к тверди. Ибо ведь и об источниках и реках не сказано, как они явились. Но люди, которые вводят в подробнейшее исследование и обсуждение этого предмета, говорят так, что из моря незаметно в вид эфирного тока, т. е. таких испарений, которых мы не можем примечать, выделяются пресные пары, из коих составляется облако; и отсюда, земля, смоченная дождями, напояется и пропитывается в своих сокровеннейших полостях в такой степени, что эта, скопляющаяся и разными путями стекающаяся, вода пробивается в источники то малые, а то и достаточные для образования рек. Доказательство этого указывают в том, что пар от вскипяченной морской воды, полученный при помощи изогнутой крышки (cooperculo), дает пресную на вкус влагу. Равным образом, для всех почти очевидно, что обмелевшие источники чувствуют недостаток дождей. Свидетельствует об этом и священная история, когда, во время засухи, Илия молился о дожде: сам молясь, он приказал своему отроку устремить взор к морю, и, когда тот заметил поднимающееся с моря маленькое облачко, Илия возвестил взволнованному царю о наступлении дождя, которым царь едва не был измочен на пути домой (3 Цар. 18:43-44). И Давид говорит: Господи..., призываяй воду морскую и проливаяй ю на, лице земли (точнее Ам. 5:8, Ам. 9:6). Поэтому, назвав море, о других водах, как о тех росоносных водах, которые по своей тонкости представляют воздушную среду для летающих птиц, так и о водах источников и рек, писатель счел излишним говорить, если первые происходят от испарений, а последние от повторяющихся дождей, которыми напояется земля. Да изведут воды гады душ живых — Почему прибавлено: живых? Разве могут быть души иными, а не живыми? Или не хотел ли писатель указать этим на ту более заметную жизнь, которая присуща животным чувствующим, так как растения лишены её? И птицы летающие по земли, по тверди небесней. — Если птицы не летают в том чистейшем воздухе, где не бывает никаких облаков, то отсюда очевидно, что этот воздух относится к тверди, потому что, как сказано, птицы летают по земле под твердью небесною. И бысть тако. Порядок сохраняется тот же: слова эти присоединяются и здесь, как и в прочих случаях, за исключением света, сотворенного первым. * Magna pars rerum, вм., по всей вероятности, pax rerun.
*** Глава XV. — В стихе 20 туманный воздух обозначается именем вод, и прочее. 24. Здесь они обыкновенно останавливаются, доискиваясь или, скорее, клевеща: почему написано, что животные — не только те, которые живут в водах, но также и те, которые летают в воздухе, а также и все крылатые — рождены в водах? Но пусть знают все, кого это волнует, что этот облачный и влажный воздух, в котором летают птицы, ученейшими мужами, которые тщательно этот вопрос исследуют, обыкновенно отождествляется с водами. Ибо он уплотняется и становится вязким от испарений и как бы истечений моря и земли, и от этой влаги некоторым образом густеет, так что становится способным нести полет птиц. И потому в безоблачные ночи выпадает роса, капли которой утром можно найти в траве. Взять ту гору в Македонии, которая называется Олимп; говорят, она такой высоты, что на ее вершине и ветер не ощущается, и облака не собираются, потому что она превосходит своей высотой весь тот влажный воздух, в котором летают птицы, и потому, как утверждают, там нет птиц. Что и передается теми, которые, говорят, имели обыкновение ежегодно — не знаю ради каких жертвоприношений — достигать вершины упомянутой горы и запечатлевать в пыли некие знаки, которые на другой год находили неповрежденными; чего не могло бы случиться, если бы это место было доступно ветру и дождю. Кроме того, поскольку разреженность тамошнего воздуха не позволяла им дышать, они не смогли бы там пребывать, если бы не прикладывали к носу влажных губок, через которые втягивали более густой и привычный воздух. Итак, они засвидетельствовали, что никогда не видели там ни одной птицы. Таким образом, справедливо говорит наивернейшее Писание, что не только рыбы и прочие водные животные, но также и птицы произошли из вод; потому-то они и могут летать в воздухе, который происходит из влаги моря и земли.

Вышло повеление, и воды тут же начали рождать; реки стали производить; озера животворить; и само море стало плодить различные виды пресмыкающихся… Не записать нам множества имен всех тех видов, которые Божественным повелением были оживотворены в одно мгновение. Одновременно приведены в бытие вещественная форма и принцип жизни… И кит, и лягушка были приведены в бытие в одно и то же время, одной и той же творческой силой.
.

«И рече Бог: да изведут воды гады душ живых по роду, и птицы летающия по тверди нeбecней», по роду. По сотворении светил наполняются и воды животными, чтобы и эта область была украшена. Земля получила уже украшение в свойственных ей произрастениях, и небо имело также цветы свои – звезды, и, как бы два ока, украшала его чета великих светил, оставалось и водам дать приличное украшение. Вышло повелите; и тотчас реки производят, и озера рождают свойственные себе и естественные породы, и море чревоболезнует всякого вида плавающими животными. Где только ни была вода, в болотах и тинистых местах, – она не остается бездейственной и не участвующей в размножении тварей. Ибо нет сомнения, что из воды воскипели жабы, мошки и комары. Видимое ныне служит доказательством и прошедшего. Так, всякая вода спешила исполнить повеление Зиждителя, деятельная и самодвижная жизнь тварей, которых породы даже неисчислимы, немедленно явлена великою и неизреченною Божией силой, потому что повелением Божиим сообщена водам способность живорождать. «Да изведут воды гады душ живых». Теперь в первый раз созидается животное одушевленное и одаренное чувством. Ибо растения и дерева, хотя им приписывается жизнь, как имеющим питательную и растительную силу, еще не животные и не одушевленные твари. Для сего-то «да изведут воды гады». Все плавающее, плавает ли по поверхности вод, или рассекает водные глубины, принадлежит к природе пресмыкающихся, потому что влачит тело по воде. Хотя некоторые из водяных животных имеют ноги и могут ходить (особенно таковы многие из водоземных, как-то: тюлени, крокодилы, бегемоты, жабы и раки), но им свойственнее плавать. Посему «да изведут воды гады». Какая порода опущена в сих немногих словах? Что не включается в этом зиждительном повелении? Не включаются ли живородящие, каковы: тюлени, дельфины, гнюси и подобные им так называемые хрящеватые рыбы? Не включаются ли мечущие икру, каковы почти все породы рыб твердочешуйных и мягкочешуйных, снабженных перьями и не снабженных ими? Глас повеления краток, или лучше сказать, это не глас, а только мановение и устремление воли, но мысль, заключающаяся в повелении, столько же многообъемлюща, сколько есть различий и сходств у рыб, которых всех описать подробно то же значит, что и счесть морские волны или попытаться ладонью вымерять воду в море. «Да изведут воды гады». В числе их находятся и морские, и прибрежные, и водящиеся в глубинах, и живущие на камнях, плавающие стадами и по одиночке, киты, огромный и мелкие рыбы. От той же силы, от одинакового повеления получает бытие и великое, и малое. «Да изведут воды». Сим показано тебе, что плавающие животные имеют естественное сродство с водою, почему рыбы, не надолго разлученные с водою, умирают, ибо не имеют дыхания, чтобы втягивать в себя этот воздух. Но что для земных животных – воздух, то для породы плавающих – вода. Причина сему очевидна. В нас есть легкое, наполненное пустотами и скважинами, и грудобрюшня, которая, чрез расширение груди принимая в себя воздух, проветривает и прохлаждает внутренний жар, а у них расширение и сжатие жабер, принимающих и выпускающих воду, заступает место дыхания. У рыб собственное свое назначение, собственная своя природа, отдельная пища, своеобразная жизнь. Поэтому ни одно из плавающих животных не может сделаться ручным и вообще терпеть прикосновения руки человеческой. «Да изведут воды гады душ живых по роду». Теперь повелевает произойти начаткам каждой породы, и как бы некоторым семенам естества, а множество живых тварей сокрыто в последующем преемстве, когда нужно им будет расти и множиться. К иному роду принадлежат, так называемые, черепокожные, например: раковины, гребенки, морские улитки, веретенки, и тысячи разнообразных устриц. Иной опять кроме сего род составляют так именуемые мягко-черепные: крабы, раки и тому подобное. К иному сверх сего роду принадлежат, так названные, слизняки, имеющие плоть мягкую и губчатую: полипы, каракатицы, и им подобные. И между сими опять есть бесчисленные различия, ибо драконы, мурены, угри, которые водятся в илистых реках и озерах, по сходству природы своей, приближаются более к ядовитым пресмыкающимся, нежели к рыбам. Иной род мечущих икру, и иной – живородящих. Живых детей рождают вьюны и мокрицы, и вообще животные, так называемые, хрящеватые. Живородящие суть: большая часть китов, дельфины и тюлени, о которых рассказывают, что они новорожденных детей своих, чем-нибудь испуганных, приняв опять в чрево, прячут там.

Нельзя не удивляться премудрой постепенности в про­изведении на свет тварей. От существ, служащих к поддер­жанию бытия других тварей, был переход к тем, которым первые служат естественною поддержкой. Каждый разряд существ до тех пор, по манию Творца, не являлся на свет, пока не было совершенно обеспечено его существование; так, растения вызваны к бытию не прежде как приготовлены условия для их жизни, каковы свет, воздух и влага. Равно и животные явились не прежде, как земля покрылась травами и другими прозябениями, необходимыми для существования птиц, насекомых, зверей и отчасти рыб. – Происхождение животных открывается с пятым днем творения. Если Бог повелевает водам извести гады с душами живыми, это значит, что воды сами собою, без непосред­ственного действия Божеского всемогущества, не могли дать жизнь обитающим в них существам. Посему и сказано в следующем стихе: «И сотвори Бог всяку душу животных гадов». – Воды, долженствующие, по манию Творца, поро­дить гадов, – это не одна водная стихия, но и земля, лежащая под водами, с находящимися в ней углублениями и гнездами, приготовленными для обитателей воды. – Под гадами, порождаемыми из вод, разумеются собственно пресмыкающиеся земноводные животные (лягушка, чере­паха, ящерица). Но бытописатель имеет в виду не одних этих животных, но и всех обитателей подводного царства, т. е. рыб, которые отнесены к разряду пресмыкающихся по некоторому сходству с ними в движениях, – ибо рыбы, подобно пресмыкающимся, не ходят, а как бы ползают в воде, двигаясь на чреве своем. – «И птицы летающия по земли по тверди небесней». Точнее и яснее с подлинного еврейского текста: «и птицы да полетят по земле». Идет речь не об одних птицах, но обо всех животных летающих, следовательно, и о летающих насекомых. Те и другие суть непосредственное произведение всемогущества Божия.

О порядке творения живых существ: см. Быт. 1:11 * * * Глава пятнадцатая. О том, что душой в собственном смысле и является, и называется душа разумная, другие же именуются так по подобоименности, и о том, что сила ума простирается на все тело, касаясь его сообразно с каждым членом Если иная тварь имеет питательную деятельность, а другая упражняется силой чувствующей и первая не имеет чувства, а последняя – естества умного и поэтому предполагает кто-либо множество душ, то такой не объяснит различия душ отличительными их чертами. Ибо все мыслимое в существах, если представляется в уме совершенно тем, что оно есть, в собственном смысле именуется придаваемым ему именем. А если что не во всех чертах есть то, чем наименовано, то напрасно носит это название. Например, если кто покажет настоящий хлеб, то скажем, что такой в собственном смысле это имя придает предмету, а если кто вместо естественного хлеба покажет сделанный искусственно из камня, у которого и вид такой же, и равная величина, и есть подобие в цвете, так что по многому кажется он одним и тем же с Первообразом, недостает же ему одного – возможности служить пищей, – то на это скажем, что камень получил название хлеба не в собственном смысле, но не по точному словоупотреблению. На том же основании и все, о чем сказывается что-либо, не во всех отношениях принадлежащее этому, имеет название не по точному словоупотреблению. Так, поскольку и совершенство души в умной силе и дар слова, то все, что не таково, может быть чем-то подобоименным душе, однако же есть не действительная душа, а некая жизненная деятельность, названием приравниваемая душе. Поэтому естество бессловесных, как недалеко отстоящее от этой естественной жизни, Узаконивший о всем отдал также в употребление человеку, чтобы оно вместо зелий служило вкушающим. Ибо говорит: «Едите всякое мясо, яко зелие травное» (Быт. 9:3). Так невелико кажется преимущество у чувствительной деятельности перед питательной и растительной без чувствительной! Да научит это плотолюбцев не обращаться много мыслью к поразительному для чувств, но обращать внимание на преимущества душевные, так как в них усматривается истинная душа, а чувство есть в равной мере и у бессловесных. Но последовательность слова привела нас к иному. Ибо обозрению нашему предстояло не то доказывать, что из представляемого мыслью о человеке важнее умственная деятельность, нежели вещественное в составе, но что ум у нас не заключается в каких-либо частях, а равно и во всех и во всем, и не объемля их извне, и не содержась внутри их, ибо это в собственном смысле говорится о сосудах или других телах, друг в друга вкладываемых. Общение же ума с телесным состоит в каком-то невыразимом и немыслимом соприкосновении; оно и не внутри происходит, потому что бестелесное не удерживается телом, и не объемлет извне, потому что бестелесное не окружает собою чего-либо. Напротив того, Чудным и недомыслимым каким-то способом ум, приближаясь к естеству и соприкасаясь с ним, примечается и в нем, и около него, но не в нем восседая и не объемля его собою, а так, что того сказать или представить умом невозможно, кроме одного, а именно что, когда естество по особой его связности в добром состоянии, тогда и ум бывает действенен, если же оно потерпит какую-то утрату, по мере ее и движение бывает погрешительно.

Еще раз небесная сфера, украшенная брильянтами, рубинами и сапфирами звезд, и озаряемая светом полной Луны, совершила свой оборот над шумящей листвой и благоухающей цветами Землею и взошло Солнце, знаменуя начало нового творческого дня-четверга по нашему счету. "В первый раз создается животное одушевленное и одаренное чувством" -говорит св. Василий. Таким образом мир поднимается Бог выше по иерархической лестнице. Если в растениях жизнь есть лишь в зачатке: они лишь растут и размножаются, то новые создания уже одарены "душей живою", о которой Бытописатель употребляет слово "бара" - т.е. сотворить из небытия. Эта душа смертна и заключается, по свидетельству Откровения, в крови.(Лев. 17:11) предназначением которой было в Ветхом Завете очищение душ. Итак в одно мгновение по повелению Всемогущего все водоемы закишели рыбами, в глубинах моря появились киты и водные драконы ("таннин" - букв. чудовище. Быт. 1:21), а из волн воспарили к небесам стаи птиц и летающих насекомых. Одновременно были сотворены птицы и рыбы потому, что и те и другие плавают - одни в воде, другие в воздухе. По словам В.Н. Лосского здесь мы видим проявления во внешних формах "логосов твари", которые не доступны ныне науке, но постигаются в опыте созерцания подвижниками. По мысли св. Василия, твари созданные из воды более далеки от человека и поэтому менее поддаются приручению. Заметим, что вода по повелению Господню становится источником живых существ. Поэтому нет ничего удивительного в том, что основой любого организма является вода, и что в телах живых существ нет никаких элементов не встречающихся в мире неодушевленном. Св. Иоанн Дамаскин видит в этом повествовании прообразование Таинства Крещения, когда Святой Дух носившийся в начале над водами в них обновляет человека и делает его душу подлинно живой и возносящейся к небесам подобно птице.

Сказав о светилах, созданных на тверди, Моисей обращается к повествованию о гадах, птицах и китах, которые сотворены из вод в пятый день, и говорит: И рече Бог: да изведут воды гады душ живых, и птицы летающыя по земли.... Когда после собрания вод во второй день составились реки, явились источники, озера и болота, тогда воды, рассеянные по всей вселенной, по слову Божию породили из себя гадов и рыб, в безднах сотворены киты, а среди волн в то же время воспарили в воздух птицы.

1. Вчера мы достаточно обличили ходивших на конские ристалища, показали им великий вред, какой они потерпели, расточив вдруг духовное богатство, собранное ими от поста, и из великого обилия внезапно повергши себя в крайнюю нищету. Сегодня же употребим более легкий способ врачевания, и обвяжем душевные раны так, как бы это были наши члены: ведь и вчера мы приложили более острые лекарства не для того, чтобы только опечалить их и увеличить боль, но чтобы сильным средством достигнуть раны. Так обыкновенно делают и врачи, и отцы: первые прикладывают более сильные лекарства, а как рана прорвется, тогда уже употребляют успокоительные; а отцы, когда видят своих детей безчинствующими, употребляют сперва сильные обличения, а потом внушения и увещания. Таким же образом и мы вчера сказали сильное обличение, а сегодня побеседуем кротко, и будем врачевать их, как свои члены. Как ваше преспеяние сообщает нам более дерзновения, и наше духовное богатство — видеть вас возрастающими в духовном, сияющими добродетелью и воздерживающимися от вредного, так, когда замечаем, что вы протыкаетесь и увлекаетесь диавольскими обольщениями, исполняемся скорби, и стыд, так сказать, разливается у нас по душе. Подобно блаженному Павлу, мы тогда живы, когда вы стоите в Господе (1 Фес. 3:8). Итак, как совершенные и разумные, заднее забывайте, а простирайтесь вперед, и возобновив заветы, которые вы поставили со Христом, храните их впредь твердо; здравым рассуждением заключив всякий вход диавольским козням, последующим усердием смойте нечистоту, приставшую к вам от безпечности; победите неуместную и вредную привычку, размыслив, что зло не в том только, что ходящие туда (на конские ристалища) причиняют самим себе великий вред, но и в том, что служат соблазном для многих других. В самом деле, когда увидят язычники и иудеи, что тот, кто каждодневно бывает в церкви и постоянно слушает поучение, вдруг является там и смешивается с ними, то не сочтут ли нашего (учения) обманом и не возымеют ли такого же мнения обо всем, что есть у нас? Разве не слышишь, как блаженный Павел громогласно убеждает и советует: не подавайте соблазна (1 Кор. 10:32)? А чтобы не подумал ты, будто такое внушение его касается только своих, принадлежащих вместе с нами к одному обществу, он прибавил: ни Иудеям, ни Еллинам, и потом уже сказал: ни церкви Божией. Ничто столько не вредит нашей вере, как то, когда мы подаем соблазн неверующим. Когда они видят, что некоторые у нас сияют добродетелью и показывают великое презрение к мирскому, то одни из них досадуют, а другие нередко приходят в удивление и изумляются, что люди, одинаковые с ними по природе, живут неодинаково с ними. Напротив, когда заметят в ком–либо из нас хотя малую небрежность, тотчас изощряют язык против всех нас вообще, и из–за безпечности одного произносят общий приговор обо всем христианском народе. И даже не останавливаются и на этом, но, на погибель себе, из–за небрежности рабов осмеливаются хулить всеобщего Владыку, и чужую безпечность считают покровом своего собственного заблуждения. 2. А что это подвергает величайшей опасности тех, которые подают повод к богохульству, послушай пророка, который вопиет, и говорит от лица Божия: горе вам, яко вас ради имя мое хулится во языцех в русском переводе: народ Мой взят даром, властители их неистовствуют, говорит Господь, и постоянно, всякий день имя Мое бесславится (Ис. 52:5). Страшное, ужасающее слово! Этогоре есть как бы вопль плачущего о людях, имеющих подвергнуться неизбежному наказанию. Но как подающих своею безпечностью повод неверным к богохульству ожидает столь великое наказание, так, напротив, заботящихся о добродетели ожидают безчисленные венцы. Это самое внушая, Христос сказал: так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5:16). Как неверные, соблазняясь безпечностью некоторых (христиан), изощряют язык против Господа нашего, так, когда вы, говорит (Христос), живете добродетельно, люди, вас видящие, не останавливаются на прославлении вас, но видя, что ваши дела сияют и озаряют лица ваши, возбуждаются к прославлению небесного Отца вашего. А между тем, как это делается ими, награда нам же умножается, за прославление от них Господь нам дарует безчисленные блага: Я прославлю прославляющих Меня, говорит Он, а бесславящие Меня будут посрамлены (1 Цар. 2:30). Итак, возлюбленные, будем все делать так, чтобы славился Господь наш, и не подадим никому повода к соблазну. Этому постоянно учит нас вселенский учитель, блаженный Павел; в одном месте он говорит: если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек (1 Кор. 8:13), а в другом: а согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа (1 Кор. 8:12). Угроза сильная, подвергающая тяжкому осуждению! Не подумай, говорит он, будто вред касается только того, кто тобою соблазняется; нет, он переходит на самого Христа, распятого за того человека. Если же Господь твой не отрекся быть распятым за него, то ты ужели не решишься сделать все, чтобы только не подать ему никакого повода к соблазну? И везде, как ты найдешь, он внушает это ученикам своим, потому что от этого зависит благосостояние жизни нашей. Поэтому и в другом послании говорит: не о себе только каждый заботься, но каждый и о других (Флп. 2:4); и, еще в другом месте: все мне позволительно, но не все назидает (1 Кор. 10:23). Видишь ли апостольскую мудрость? Хотя и можно бы мне, говорит он, что–нибудь сделать, и нисколько это не вредит мне, однако я не позволю себе это сделать, так как это не способствует назиданию ближнего. Вот любящая душа! Вот как она заботится не о себе только, но во всем показывает величайшую добродетель, состоящую в том, чтобы заботиться о назидании ближнего. Зная все это, будем, прошу, беречься и воздерживаться от того, что может причинить вред богатству вашей добродетели; никогда также не будем делать ничего такого, что как–нибудь вредит ближнему. Это и увеличивает грех, и более тяжкое приготовляет нам наказание. Не будем пренебрегать и самым незначительным человеком и говорить такие жесткие слова: «какое мне дело, если он соблазняется». Что говоришь? — скажи мне. Какое тебе дело? Христос повелел тебе вести такую чистую жизнь, чтобы видящие тебя не только удивлялись тебе, но и прославляли твоего Господа, а ты делаешь противное, заставляешь, вместо славословия, произносить хулы на Него, и — нисколько не безпокоишься? Есть ли это признак души благочестивой и верно знающей законы Божии? 3. Но если кто прежде, по привычке, безразлично, и говорил так, то теперь, приняв наше внушение, отвыкнет от этих неприличных слов, и постарается делать все так, чтобы ему и не подвергнуться осуждению от неусыпного того ока, и не испытывать упреков своей совести, и чтобы видящие его не произносили хулы на Господа. Если мы будем с такою осторожностью располагать своими поступками, то получим и от Господа великую милость, и избегнем козней диавольских. Когда (диавол) увидит, что мы так бдительны и осторожны, то зная, что его покушения будут безполезны, удалится со стыдом. Но для вступления довольно. Теперь, предложим, вашей любви нынешнее чтение (из Писания), приготовим вам духовное угощение, и рассмотрим, чему и сегодня хочет научить нас блаженный Моисей, или – лучше сказать – Святый Дух его устами. Что же он говорит? – И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И стало так.. Смотри на человеколюбие Господа, как Он учит нас о всяком творении своем в порядке и последовательности! Сперва Он показал нам, как своим повелением возбудил Он землю к произращению плодов; потом, дав знать о сотворении двух светил, сказал и о разнообразных звездах, посредством которых сделал красоту неба блистательнейшею. Сегодня переходит уже к водам, и показывает нам, что из них словом и повелением Его произошли одушевленные животные. Да произведет, говорит, вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. Какой ум, скажи мне, может достигнуть это чудо? Какой язык будет в состоянии достойно прославить Создателя? Сказал только: да произрастит земля – и тотчас возбудил ее к плодоношению; и теперь говорит: да произведет вода. Смотри, как согласны между собою Его повеления! Там говорит: да произрастит, здесь: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую. Как о земле сказал только: да произрастит, – и явилось великое разнообразие цветов, трав и семян, и все произошло по одному слову, так и здесь сказал: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной – и вдруг произошло столько родов пресмыкающих, такое разнообразие птиц, что и исчислить словами невозможно. Слово кратко, речение одно, а роды животных многочисленны и разнообразны. Но не изумляйся, возлюбленный: это слово Божие, а слово Божие даровало бытие (всему) существующему. Видишь, как Он все приводит из небытия в бытие? Видишь обстоятельность учения? Видишь, снисхождение Господа к роду нашему? Откуда бы мы могли узнать это так обстоятельно, если бы Он, по великому и неизреченному человеколюбию Своему, не благоволил устами пророка научить род человеческий, чтобы мы знали и порядок создания тварей, и силу Творца, и то, как слово Его стало делом, и повеление Его дало тварям состав и (указало) способ происхождения. Но есть такие неблагодарные, которые и после такого научения осмеливаются не верить и не допускают даже, чтобы был Создатель видимого, но одни из них говорят, что все произошло само собою, а другие – что создано из какого-то готового вещества. Смотри, какое обольщение от диавола, как он воспользовался легковерием поддающихся заблуждению! Поэтому-то блаженный Моисей, наставляемый Духом Божиим, и учит нас с такою обстоятельностью, чтобы мы не впали в одинаковое с этими людьми заблуждение, но могли ясно знать и порядок и способ сотворения каждой вещи. Если бы Бог не позаботился о нашем спасении и не поруководил языком пророка, то довольно было бы сказать, что Бог сотворил небо, и землю, и море, и животных, не показывая ни порядка дней, ни того, что создано прежде, и что после. Но чтобы неблагодарным не оставалось никакого предлога к извинению, (Моисей) так ясно различает и порядок творения, и число дней, и обо всем учит нас с великим снисхождением, чтобы мы, узнав всю истину, уже не внимали ложному учению тех, которые обо всем говорят по собственным умозаключениям, но могли бы постигать неизреченную силу нашего Создателя. И стало, сказано, так.
*** 1. Вчерашний день ради ваших молитв и вашего усердия благодать Божия укрепила наш слабый голос. Наученный этим опытом, что может сделать усердие и ревность по благо­честию, опять обращаюсь к вам за помощью, опять прошу о даровании ради вас той же благодати. Если Павел, избранный сосуд, имевший в себе глаголавшего Христа, управляемый Духом Святым, просил у слушателей поддержки молитвой, говоря: братие, молитесь о мне, «дабы мне дано было слово» (Еф. 6:19), то насколько более мы, смиренные и ничтожные, должны просить вашего содействия, чтобы разреши­лись узы языка и отверзлось свободное слово, чтобы сама боже­ственная благодать охранила и голос от препятствий и даро­вала обилие мыслей, — не для того, чтобы только один проповедник получил пользу от божественных благ, а чтобы он черпал небесное сокровище вместе с вами. Теперь продолжим речь о творении. Как Моисей изложил историю творения в порядке и последовательности, так и нам, думаю, подо­бает, излагая в порядке одно за другим, присоединяя к предыдущему дальнейшее, ясно отделить одно от другого, чтобы дать вам изъяснение не спутанное. Утверждено было небо, во­дружена твердь, отделено море, обнажена была земля и покрыта разными плодами, растениями, деревьями, источниками, — сло­вом, украсилась всем, чем подобало, так как то, что произрасло из нее, не было чем-нибудь однообразным, а было многовидно и разнообразно. Одни произведения украсили самую землю, другие явились на пищу людям и животным, третьи — чтобы служить на пользу тем же людям. Перечислять эти разнообразные произведения земли в настоящую минуту мы не будем, чтобы не утомить вашего слуха пространною речью. Получило и небо свое украшение. Наконец Бог приступает к водам и повелевает им произвести душу живую. Великий и всемудрый Творец все создал свободным повелением и святым Словом. Эту вещей истину вы знаете от самой истины Слова, когда слышите Его говорящим: да соберутся воды, — и тотчас же за словом следует дело, или — опять: «да произрастит земля, ...да произведет вода, ...да будут светила» (Быт. 1:11, 14, 20). Но чтобы пересказать теперь все, что создано Словом, потребовалось бы много вре­мени. Потому, оставив древнее творение, перейдем к тому, что создано Словом в Новом Завете. Оно, как говорит Иоанн, сотворило и все древнее и создало новое: «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:3). Сможет ли какое слово поведать об этом подробно? Но будем держаться последовательности. Итак, этот всемудрый Творец, как мы раньше сказали, что сотворил первым, то прежде и украсил, что соз­дал вторым, второму дал и украшение; подобным же обра­зом и третьему и четвертому и всему дальнейшему по порядку творения давал и украшение. С какою же целью Он так де­лал? Может быть, Он хотел научить нас почитать пределы стихий и признавать порядок? Итак, Он сотворил, во-пер­вых, горнее небо, во-вторых, землю, в-третьих, твердь, в-четвертых, отделил воды. Что прежде сотворил, то прежде и украсил. Как же, — скажет какой-нибудь более строгий слу­шатель, — Бог украсил первою землю, когда она создана вто­рою? Если такой слушатель вздумает обличать меня в проти­воречии собственным словам, то нужно ему ответить, что в данном случае ничего противоречивого нами не сказано; напротив, речь наша вполне согласна сама с собою, потому что земля украшена была ранее этой тверди, созданной после горнего неба, и получившей свое бытие на второй день. Нужно было соблюсти порядок старшинства. Когда Бог украсил землю растениями и плодами, когда украсил небо солнцем, луною и хором звезд, тогда Он перешел к водам. Что же гово­рит бытописатель? «И сказал, — говорит, — Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной». Смотри, как Слово Бога приводит изречения в действия и превращает изречения в дела. Смотри, как слоги и краткие слова исполнены божественной силы. «Да произведет вода». Слово Божие есть дело. Я думаю, что дела предупреждали слово; могущество было быстрее изречений. Слово еще не было сказано, а дело получило уже свое устроение. И что удиви­тельно, — каждую из стихий Бог устроял двояко. Тверди Он дал светила и влагу. Равным образом и польза светил, в свою очередь, разнообразна, как ясно видно и из самих слов Писания. Об этом мы сказали уже, по мере сил, хотя и не сообразно с достоинством предмета, раньше, когда изъ­ясняли вам те слова Писания. Говорить о том же опять в настоящее время было бы бесполезно. 2. Земле Бог дал семена и растения, водам — рыб и птиц. «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею». Гадами Бог называет рыб, так как они скорее ползают, чем ходят. Потому и блаженный Давид вслед за Законода­телем говорить: «это море великое и пространное: там гады, коим нет числа» (Пс. 103:25). Чудное дело, чудное повеление, чудное слово обетования! Почему дал Он такое повеление? Как Тво­рец всяческих Он имеет пред глазами и прошедшее, и настоящее, и будущее, и видит так, как мы не видим даже находящегося пред глазами. Итак, поелику Он имел даро­вать миру жизнь впервые чрез воды, то и повелевает прежде всего водам произвести живородную природу, чтобы ты знал, откуда корень жизни. Когда я вижу, как выходят из свя­тых вод просвещенные, как они приступают к крещению со многими пороками подобно гадам, а выходят с жизнью веч­ной, — вижу Законодателя, который говорит: «да изведут воды тех, которые были некогда гадами, ныне — как душу живую». Откуда это может быть видно нам? Из того, что приступаю­щие к купели называются за прежние грехи именем гадов. Многие пришли к крещению Иоаннову, и Иоанн говорит при­шедшим: «порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф. 3:7). Смотри, — когда душа, прожившая долгие годы в нечестии, приступает ко крещению, и выходит свободного от нечестия, то не сияет ли самым делом Вла­дычний глас, говорящий: «да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею»? Подлинно, спасаемый получает двойную благодать: и оживотворяется душой, и окрыляется подобно птице, воспаряет в небесные своды, делается сожителем ангелов и занимает место на ряду с небесными чинами. «И птицы да полетят над землею, по тверди небесной. Над землею» — телом, на не­бесах — образом жизни. Изъясняем так не потому, что понимаем слова как аллегорию, а потому, что усмотрели это в самой истории. Иное дело насильно превращать историю в алле­горию, иное — сохранить и историю, и придумать высший смысл.

Поелику же Зиждитель всяческих по природе своей есть жизнь, то и самую природу вод соделал матерью плавающих в них и летающих по воздуху.

Большие рыбы и морские пресмыкающиеся. В вавилонском гимне Шамашу сказано, что солнечного бога восхваляют и почитают даже самые худшие живые существа. В этот перечень входили и страшные морские чудовища. И если вавилонский миф подразумевает, что все существа подчиняются Шамашу, то рассказ о творении в Книге Бытие говорит о том, что все существа созданы Яхве и, следовательно, подчиняются Ему. В мифе о Лаббу рассказывается о создании морского змея, длина которого составляла шестьдесят лиг. Зоологические категории. Зоологические категории включают различные виды морских животных (1), птиц (2), сухопутных животных, которые разделяются на домашних, диких и «гадов, пресмыкающихся по земле» (3), и людей (4). Насекомые и существа микромира не упоминаются, но перечисленные категории достаточно широки, чтобы включать их.

Небо уже украшалось светилами, на земле развивалась исполинская растительность; но не было еще на земле живых существ, которые могли бы наслаждаться дарами природы. Для их существования не было еще надлежащих условий, так как воздух был насыщен вредными испарениями, которые могли способствовать лишь царству растительному. Но вот исполинская растительность очистила атмосферу, и подготовились условия для развития животной жизни. «И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живу; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной». В силу этого божественного веления совершился новый творческий акт, не просто образовательный, как в предыдущие дни, а в полном смысле творческий, каким был и первый акт творения первобытного вещества — из ничего. Тут создавалась душа живая, вводилось нечто такое, чего не было в существовавшем первобытном веществе. И действительно, бытописатель здесь во второй раз употребляет глагол бара — творить из ничего.

Согласно букве Писания, велением Божиим были произведены из воды пресмыкающиеся и птицы; и так мы познаём, Кем было сотворено то, что мы видим. Но посмотрим, каким образом то же самое происходит и с нашей небесной твердью, то есть с твердью нашего ума и сердца. Думаю, что, если ум наш будет просвещен нашим солнцем - Христом, водам души нашей будет велено произвести пресмыкающихся и летучих птиц, то есть явить добрые и дурные помыслы, дабы можно было отличить добрые от дурных, равно порождаемых сердцем. Ибо сердца наши, словно воды, производят и благие, и дурные помыслы. Предъявим же, по слову и велению Бога, Ему на рассмотрение и на суд те и другие, чтобы, будучи просвещены от Него, мы смогли отличить злое от доброго. Иначе говоря, чтобы те помыслы, которые влачатся по земле и заботятся о земном, мы отбросили от себя; а тем, которые лучше их, то есть «летучим птицам», позволили летать не только над землей, но и по небесной тверди. Другими словами, мы должны проследить в себе смысл и основание как земного, так и небесного, чтобы суметь понять, какова наша вина в новых прегрешениях.

В своем комментарии на пятый день творения свят. Иоанн Златоуст подчеркивает точность и строгость порядка, в котором описывается творение: « ...блаженный Моисей, наставляемый Духом Божиим, учит нас с такою обстоятельностью, чтобы мы... могли ясно знать и порядок и способ сотворения каждой вещи. Если бы Бог не позаботился о нашем спасении и не поруководил языком пророка, то довольно было бы сказать, что Бог сотворил небо, и землю, и море, и животных, не показывая ни порядка дней, ни того, что создано прежде, и что после... (Моисей) так ясно различает и порядок творения, и число дней, и обо всем учит нас с великим снисхождением, чтобы мы, узнав всю истину, уже не внимали ложному учению тех, которые обо всем говорят по собственным умозаключениям, но могли бы постигнуть неизреченную силу нашего Создателя» (Беседы на книгу Бытия, VII, 4, с. 53). Таким образом, он пишет о пятом дне: «Как о земле (Он) сказал только: «да прорастит,» – и явилось великое разнообразие цветов, трав и семян, и все произошло по одному слову, так и здесь сказал: «да изведут воды гады душ живых, и птицы летающыя по земли, по тверди небесней», и вдруг произошло столько родов пресмыкающихся, такое разнообразие птиц, что и исчислить словами невозможно» (там же, с. 52). Свят. Василий пишет: «...всякая вода спешила исполнить повеление Зиждителя; деятельная и самодвижная жизнь тварей, которых породы даже неисчислимы, немедленно явлена великою и неизреченною Божиею силою, потому что повелением Божиим сообщена водам способность живорождать» (Шестоднев, VII, с. 107). А свят. Амвросий: «При этом повелении воды немедленно извели свои порождения. Реки стали родить. Озера принесли свою долю жизни. Само море стало плодить все роды пресмыкающихся... Мы не способны записать множество имен всех тех видов, которые Божественным повелением были приведены к жизни в мгновение времени. В один и тот же миг приведены в бытие вещественная форма и принцип жизни... Кит, так же, как и лягушка, пришли в бытие в одно и то же время одной и той же творческой силой» (Six Days, V: 1,2, pp. 160–162).

И сказал Бог: да произведет вода Термин «вода», как это очевидно из контекста, употреблен здесь в более общем и широком смысле – означает не только обычную воду, но также и воздушную атмосферу, которая, как это уже известно, на языке Библии также называется «водой» (Быт. 1:6–7). Здесь так же как и раньше (Быт. 1:11) в самом образе библейского выражения – «да произведет вода» (или, «да размножатся в водах»), опять-таки сохранился намек на участие и естественных агентов в творческом процессе, в данном случае – воды и воздуха как той среды, в которой Творец определил жить и размножаться соответствующим родам животной жизни. пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. Появление растений в третий день было началом органической жизни на земле, но еще в самой несовершенной, первичной ее форме. Теперь, в полном согласии с данными науки, Библия отмечает дальнейшей ход развития на земле этой жизни, именно указывает на появление двух обширных, родственных между собою животных классов: на обитателей водной стихии и на царство пернатых, наполняющих воздушное пространство. Первый из этих классов в еврейском тексте назван шерец , что не означает только «пресмыкающихся или водяных гадов», как это переводят наши русский и славянский тексты, но заключает в себе также и рыб, и всех вообще водяных животных (Лев. 11:10). Равным образом и под «птицей пернатой» разумеются не «только птицы, но и насекомые, и вообще все живые существа, снабженные крыльями, хотя бы они в то же время не лишены были способности и ходить и даже на четырех ногах» (Лев. 11:20-21). Если, как мы отметили выше, в предшествующем стихе сохранилось некоторое указание на действие естественных сил в процессе зарождения новых видов животной жизни, то настоящий стих не оставляет сомнения в том, что все эти так называемые естественные акты в конце концов имеют свой сверхъестественный источник в Боге, Который один только и есть Творец всего, в строгом смысле этого слова.

Вопрос 17. Для чего сотворил Бог растения прежде светил, а животных после? Животные имеют глаза, и не вынесли бы преизбытка света, свет же, разделенный на малые и большие светила, издает сияние соразмерное зрению животных, а природа растений лишена чувства. ... Вопрос 19. Для чего сотворил Бог... пресмыкающихся? Для детей бывают нужны устрашения, и бичи, и жезлы: одними приводишь их в боязнь, другими наказываем, то же и другое делаем, обучая их ко всякому благочинию. И поскольку Владыка Бог предвидел, что будут уклоняться в леность, то предуготовил зверей, как бы некие бичи и страшилища, чтобы, приводя нас ими в боязнь, привлечь к Себе и довести до необходимости призывать Его себе на помощь... А пресмыкающимся Бог дал расселины в земле, чтобы скрываясь в них, не делали вреда человеческому роду. Но, чтобы, пребывая совершенно невредимыми, не стали мы презирать их, как всего менее способных вредить нам, Бог, премудро управляющий нашими делами, попускает иногда, что из многих тысяч двое или трое бывают уязвлены скорпионами, или угрызены змеями, чтобы и мы, убоявшись потерпеть что-нибудь подобное, призвали на помощь сотворшего Бога, и молили Его охранять нас всесильным Своим Промыслом.

В пятый день созданы животные из воды и чрез их также открывается многоразличная премудрость Божия. Ибо кто может исчислить их множество и разнообразие родов?

С пятым днем творения открывается происхождение в видимом мире существ, имеющих жизнь и чувство. Таковые существа поелику нам известны только на земном шаре, то на нем одном и удерживает теперь взоры зритель творения. В порядке, по которому существа сего рода получают от Творца бытие, примечается не только постепенное восхождение от менее совершенного к совершеннейшему, но и некоторое соответствие с тем порядком, по которому в предыдущие дни образовался мир телесный. В первые три дня вслед за сотворением света создана твердь, отделены воды, явилась суша. В другие три дня за образованием светил следовало происхождение животных, образом бытия соответствующих воде, тверди и суше. В описании пятого дня творения представляются размышлению: творческое действие, предметы сего действия и благословение новых видов тварей. Дабы произвести первые виды животных, Бог обращает творческое слово свое к водам: да породят воды. Сим повелением не сообщается водам жизнедательная сила, ибо в сем самом месте действие творения приписывается Богу (Быт. 1:21), не полагается вода единственным веществом, из которого должны произойти первые виды животных, ибо известно по опыту, что в состав каждого членовного тела входят все стихии, но показывается, что телесный состав рыб и сим подобных тварей должен быть приспособлен к естеству вод, яко их жилищу, и к веществам, находящимся в водах, яко их пище. Наконец, указуется некое начало, или как бы семя, из коего по слову творческому должен был возникнуть сей род тварей, положенное в предопределенной для них части всеобщего естества действием Духа Божия, носившеюся над водами. Воззвание к водам о произведении животных, как оно читается в переводе семидесяти толковников и в славянском, подает мысль, что и птицы происходят из воды. В другом месте Моисей, по–видимому, производит птиц из земли (Быт. 2:19), где земля может означать не только сушу, но и землю вообще. Но нет нужды относить происхождение птиц ни к водам, ни к суше, а должно полагать, что вследствие изволения Божия они явились летающими по земле под твердию небесною. Ибо сие только понятие неоспоримо заключается в Божием воззвании по ближайшему переводу слов Моисеевых, и ею наипаче понятие благоприятствует примечаемому в творении соответствию между животными и стихиями. Виды тварей пятого дня суть: пресмыкающиеся, или по точному знаменованию слова, которое употребляет здесь Моисей, многородящие. Сие имя преимущественно приличествует рыбам и насекомым; в употреблении дается не только водяным, но некоторым и земным животным (Лев. 11:20,Лев. 11:29). В сем месте, конечно, знаменует живущие в водах и земноводные; птицы, летающие по земле, под твердию. Слова сии, будучи понимаемы разделительно, указывают некоторым образом и на различные роды птиц; в особенности: תנינים. Слово сие значит змей и рыб великих.