Бытие, Глава 1, стих 14. Толкования стиха

Глава XIII. О 14 и 15 стихах Бытия. — Почему светила сотворены в четвертый день. И рече Бог: да будут светила на тверди небесней освещати землю, в начало дня и ночи, и разлучати между днем и между нощию и да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета. И да будут в просвещение на тверди небесней, яко светити по земли: и бысть тако. И сотвори Бог два светила великая: светило великое в начала дне и светило меншее в начала нощи, и звезды. И положи я Бог на тверди небесней, яко светити на землю и владети днем и нощию и разлучати между светом и между тьмою: и виде Бог, яко добро. И бысть вечер и бысть утро день четвертый. — В этом четвертом дне исследования заслуживает вопрос, почему избран такой распорядок, что земля и вода сотворены и разделены между собою, а земля произрастила былие травное раньше, чем явились на небе светила. Не можем сказать, чтобы светила в этом случае избраны были, как нечто такое, чем вносилось бы в ряд дней такое разнообразие, чтобы конец и середина их являлись в наибольшей красоте (а в семи днях четвертый день — средний), — не можем потому, что в седьмой день не создано никакой твари. Разве, может быть, покою седьмого дня всего более соответствует свет первого, так что, при соответствии крайних пределов, и получается упомянутая гармония, когда в середине выступают небесные светила? Но если первый день соответствует седьмому, в таком случае второй должен соответствовать шестому. А что же сходного твердь небесная имеет с человеком, созданным по образу Божию? Разве то, что небо занимает всю высшую часть мира, а человеку предоставлена власть господствовать над всею низшею? Но что же сказать о животных и зверях, которых, в некотором роде, произвела земля в шестой день, — какое у них возможно сходство с небом? А может быть, тут возможно скорее такое объяснение: так как под именем света разумеется впервые сотворенное образование духовной твари, то следовало, чтобы создана была и телесная тварь, т. е. наш видимый мир, который и сотворен в два следующие дня по причине двух наибольших половин, из коих состоит вселенная (почему и сама духовная и телесная тварь, вместе взятая, часто называется небом и землею); так что область воздуха своим наиболее бурным слоем относится к земной половине, потому что вследствие влажных испарений воздух здесь становится плотным телом, тогда как более спокойным слоем, где не может быть уже движения ветров и бурь, он принадлежит небесной половине. А раз образована была такая совокупность телесной массы, вся находящаяся в том одном месте, где помещен мир, то следовало, чтобы внутри она наполнилась частями, которые бы свойственными каждой движениями перемещались с одного места на другое. К этому порядку не могут относиться травы и деревья, потому что своими корнями они прикреплены к земле, и хотя при своем росте испытывают движение соков, однако сами не обладают способностью передвижения с места на место, а где прикреплены, там и питаются и вырастают, вследствие чего принадлежат больше к самой земле, чем к разряду существ, которые движутся в воде и на земле. А так как образованию видимого мира, т. е. неба и земли, посвящены два первые дня, то для тех движущихся и видимых частей, которые, потом, творятся внутри мира, отведены остальные три дня. И так как, при этом, небо и сотворено раньше, и раньше украшено этого рода частями, то в четвертый день и являются светила, которые бы, сияя над землею, вместе с тем освещали и низшую область, чтобы её обитатели не оставались в темноте. Отсюда, в виду того, что слабые тела обитателей низшей области восстановляются сменяющим движение покоем, и устроено так, чтобы при круговращениях солнца, они пользовались сменою дня и ночи, в видах смены бодрствования сном, и чтобы, при этом, и самая ночь не оставалась без украшения, а светом луны и звезд поддерживала бодрость в людях, которым весьма часто приходится работать ночью, и служила к благо-бытию некоторых животных, которые не выносят солнечного света. Глава XIV. Каким образом светила служат в знамения, и во времена, и во дни и в лета. Что касается слов: и да будут в знамения, и во времена, и во дни и в лета, то для кого не очевидно, как темно для понимания, что время началось с четвертого дня, как будто три предыдущие дня могли проходить без времени? Кто в состоянии представить себе, каким образом проходили эти три дня раньше, чем наступило время, которое, как говорится здесь, началось с четвертого дня, да и проходили ли? Разве не прилагается ли в этом случае название дня к виду сотворенной вещи, а название ночи — к отсутствию вида; так что ночью названа еще не получившая образования и вида материя, из которой должны были получить образование дальнейшие предметы, как действительно и можно в вещах, получивших образование, усматривать безобразие материи в самой их изменяемости, ибо материя не может различаться ни по пространству, как нечто более отдаленное, ни по времени, как нечто предшествующее? А может быть, ночью названа самая изменяемость в самых уже предметах сотворенных и получивших образование, т. е., как выразился бы я, возможность изменяться, так как сотворенным предметам свойственно изменяться, хотя бы они и не изменялись? Вечер же и утро названы, так не в смысле прошедшего и наступающего времени, а в смысле предела, которым указывается, до коих пор простираются свойственные такой или иной природе границы, и откуда начинаются границы другой следующей природы: а может быть, надобно искать какого-нибудь другого еще смысла этих слов. Кто опять проникнет в смысле слов: и да будут в знамения, и поймет, какие тут разумеются знамения? Во всяком случае, речь здесь не о тех знамениях, наблюдать которые — дело пустое, а, без сомнения, о знамениях, которые полезны и необходимы в быте настоящей жизни, — которые наблюдаются или моряками при кораблеплавании, или же всеми вообще людьми с целью предугадать состояние температуры весною и зимою, летом и осенью. С другой стороны, и под временами, которые тут поставляются в зависимости от звезд, разумеется не продолжительность времени, а перемена состояний температуры. Ибо если и раньше создания светил существовало какое-нибудь телесное ли или духовное движение, так что из области ожидаемого будущего нечто чрез настоящее переходило в прошедшее, движение это не могло быть без времени. А кто может отрицать, что подобное движение началось только с появлением светил? Но часы, дни и годы в том определенном смысле, в каком мы их знаем, получили свое начало от движения светил. Отсюда, если времена мы будем понимать в этом именно смысле, т. е. как известные моменты времени, определяемые нами по часам, или же хорошо нам известные по небу, когда солнце поднимается с востока до полуденного зенита, а отсюда спускается, потом, к западу, чтобы вслед за закатом солнца могла с востока же взойти или луна, или какая-нибудь другая планета, которая, достигая срединной высоты неба, указывает середину ночи, а когда, с восходом солнца, готова закатиться, наступает утро: то днями будут полные круговращения солнца с востока на восток, а годами — или обыкновенные круговращения солнца, которые оно совершает, возвращаясь не на восток, что оно делает ежедневно, а к тем же самым местам созвездий¹, что совершается только по истечении трехсот шестидесяти пяти дней и шести часов (т. е. четверти полного дня; эта часть, взятая четыре раза, поставляет в необходимость чрез три года к четвертому прибавлять полный день, что у римлян называется bissextum², или же более продолжительные и более скрытые от нас годы, так как от круговращения других планет являются, говорят, более продолжительные годы. Итак, если времена, дни и годы понимать таким именно образом, то всякий, без сомнения, согласится, что они определяются планетами и светилами. Ибо слова: да будут в знамения, и во времена, и во дни и в лета поставлены так, что неизвестно, ко всем ли планетам они относятся, или же знамения и времена относятся к другим планетам, а дни и годы — только к одному солнцу.

*** Светила, о которых говорится: и да будут во дни, сотворены в четвертый день: что же такое три дня, протекшие без светил? или для чего нужны будут дням светила, если дни могли быть и без них? Разве не для того ли, чтобы по движению этих светил люди могли с большею очевидностью различать течение времени и преемственность его моментов? Или же это исчисление дней и ночей не имеет ли значения различия между природою, которая еще не была создана, и теми, которые уже были созданы, так что утро свое имя получало ради формы тварей, а вечер — ради отсутствия формы? Ибо вид и форму твари имеют настолько, насколько дело касается Того, Кем он созданы; сами же по себе он не могут иметь ни того, ни другого, потому что созданы из ничего, и насколько их имеют, это зависит не от материи их, которая создана из ничего, а от Того, Кто выше всего и от воли Кого он существуют в своем роде и порядке. И рече Бог: да будут светила, на тверди, освещати… Сказано ли это о неподвижных только звездах, или же и о блуждающих? Но два светила, большее и меньшее, принадлежат к числу блуждающих: каким же образом все светила созданы быть на тверди, когда каждое из блуждающих светил имеет свою собственную окружность, или круговращение? Разве, в виду того, что в Писании мы читаем и о многих небесах, и о небе, как напр. в настоящем месте, когда небом называется твердь, не следует ли под небом понимать всей этой эфирной машины, которая заключает в себе все звезды и ниже которой расположен слой ясного, чистого и спокойного воздуха, а еще ниже этот уже мутный и бурный воздух? Освещати землю и разлучати между днем и нощию. Но разве Бог уже не разделил свет от тьмы и не назвал света днем, а тьмы — ночью, откуда видно и то, что Он разделил и день от ночи? Что же теперь имеется в виду, когда говорится: и разлучати между днем и нощию? Разве не устанавливается ли теперь такое разделение дня от ночи при помощи светил, чтобы оно было заметным даже и для людей посредством телесных глаз, которыми они пользуются для созерцания видимых предметов; между тем как раньше светил Бог произвел это разделение так, что оно могло быть видимо только для не многих тварей чистым духом и ясным разумом? Или же не установил ли тогда Бог разделения между днем и ночью другого рода, т. е. между формою, которую Он напечатлевал на бесформенной материи, и между бесформенной материей, которая еще подлежала образованию и форме; между тем, иное дело тот день и та ночь, смена, которых замечается нами вследствие вращения неба и не может происходит иначе, как только с восходом и закатом солнца? И да будут в знамения и во времена и во дни и в лета. Выражение в знамения, мне кажется, равносильно выражению во времена, так что под знамениями не следует понимать одно, а под временами другое. Ибо в настоящем месте писатель говорит о тех временах, которые различием моментов обозначают, что выше их стоит неизменная вечность, так что время является знаком, как бы следом вечности. О каких временах говорит он, на это он указывает также и прибавлением выражения: и во дни, и во лета; так что дни происходят вследствие вращения неподвижных звезд, а годы — известные нам тогда, когда солнце проходит свой звёздный круг, менее же известные — когда каждое из движущихся светил проходит путь по своим окружностям. Он не говорит: "и в месяцы", может быть потому, что месячный год есть год лунный, как 12 лунных годов составляют год того светила, которое греки называют Faeqon, a 30 годов солнечных составляют год того светила, которое у них называется Fainon, и, может быть, что когда все светила проходят свои пути, протекает тот великий год, о котором многие и много говорили. Или же в словах: в знамения не говорит ли он о тех знаках, которыми обозначается известный путь мореплавания, а в словах во времена — о временах года: весне, осени и зиме, потому что и они наступают и сохраняют свою преемственность и порядок вследствие круговращения светил; слова же: во дни следует понимать так, как объяснено нами выше?
*** Глава XIV. — Разрешаются трудности стихов 14–19. 20. Здесь они прежде всего доискиваются, каким образом в четвертый день появились светила, то есть солнце, луна и звезды. Ибо как могли быть без солнца три предыдущих дня, когда мы видим ныне, что день начинается восходом, а заканчивается закатом солнца, ночью же становится для нас отсутствие солнца, когда оно возвращается на восток из другой части мира? Мы им ответим: могло статься так, что три предыдущих дня исчислялись, каждый в отдельности, через такой промежуток времени, за который солнце совершает свой оборот, с того момента, когда оно на востоке появляется и доколе снова на восток не возвратится. Ведь этот промежуток и длительность времени люди могли бы ощущать, даже если бы обитали в пещерах, где восход и заход солнца видеть невозможно. И, следовательно, ощущать, что этот промежуток времени прошел, можно было даже без солнца, до того, как солнце было создано, а сам промежуток времени в той трехдневке исчислялся бы отдельными днями. Так бы мы ответили, если бы не удерживало нас то, что там говорится, и бысть вечер, и бысть утро, что, как мы видим ныне, не может происходить без движения солнца. Остается, следовательно, понимать так, что в самом этом промежутке времени так называются различия действий: вечер — вследствие завершения начатого дела, а утро — по причине начала предстоящего; надо думать, по сходству с делами человеческими, потому что они в большинстве случаев утром начинаются, а вечером оканчиваются. Ибо в Божественных Писаниях часто выражения, связанные с делами человеческими, переносятся на дела Божественные. 21. Доискиваются они, далее, почему о светилах было сказано И да будут в знамения и во времена. Неужели, говорят они, те три дня могли быть без времен, или они не соотносятся с промежутками времени? Но в знамения и во времена сказано, чтобы этими светилами времена упорядочивались бы и распознавались людьми; потому что если бы времена проходили и не разделялись ни на какие части, которые отмечаются движением светил, то они могли бы и проходить и истекать, но не могли бы быть воспринимаемы и различаемы людьми. Как и в пасмурный день, часы хотя и проходят и образуют свою длительность, однако нами не различаются и не могут быть отделены друг от друга. 22. И сотвори Бог два светила: светило великое в начала дне, и светило меншее в начала нощи, — это сказано так, как если было бы сказано — во главенство дня и во главенство ночи¹. Ведь солнце не всегда начинает день, сопровождая его и оканчивая; луна же нам является иногда в средине или в конце ночи; следовательно, если те ночи, в которые это происходит, не ею начинаются, как она сотворена в начало ночи? Но если ты под началом понимал бы главенство, а под главенством — господство, то стало бы ясно, что в течение дня солнце удерживает господство; луна же — в продолжение ночи, и что, если даже прочие светила тогда и появляются, она, однако, своим сиянием превосходит всех и потому наисправедливейше называется их главой. 23. В отношении сказанного и разлучати между светом и между тмою также может возникнуть клевета, когда они спросят: Каким образом Бог отделил день от ночи выше, если теперь, в четвертый день, это делают светила? Но здесь сказано таким образом и разлучати между светом и между тмою, как если было бы сказано: “Да разделяются день и ночь так между собой, чтобы день отводился солнцу, ночь же — луне и прочим светилам”. Ибо оба они уже были разделены ранее, но — не между светилами; теперь же — дабы определенно стало, какое из числа светил должно являться людям днем, а какое — ночью.

И посмотри на небесный свод, сотворенный прежде солнца; посмотри на землю, которая прежде, чем возникло солнце, стала видимой и оформленной; посмотри на земные семена, предшествовавшие свету солнца. Плоды первее солнца, и трава старше луны. Так не считай богом то, чему предшествуют Божии дары. Три дня миновали; и никто не страдал без солнца, и свет луны изобиловал. Ибо день имеет свой свет, который предшествует солнцу.

Кто смотрит на подвизающихся, тот и сам должен напрягать несколько свои силы. Это всякий может видеть из зрелищных уставов, которые требуют, чтобы заседающие на поприще сидели с открытою головою. А сие, мне кажется, для того, чтобы каждый не только был зрителем подвизающихся, но в некоторой мере и сам сделался подвижником. Подобным образом и ценителю великих и сверхъестественных зрелищ и слышателю подлинно высшей и неизреченной мудрости, приходя сюда, надобно иметь уже в себе некоторое стремление к созерцанию предлагаемого, и по мере сил участвовать со мною в подвиге, являясь не столько судиею, сколько сподвижником, чтобы не лишиться нам случая открыть истину, и чтобы моя ошибка не сделалась общим вредом для слушающих. К чему же говорю сие? К тому что, поелику нам предлежит исследовать состав мира и рассмотреть вселенную не по началам мирской мудрости, но как научил сему служителя Своего Бог, глаголавший с ним яве, «а не гаданием» (Чис. 12:8), то совершенно необходимо, чтобы любители великих зрелищ имели ум не необученный к уразумению предлагаемого нам. Итак, если ты когда-нибудь, среди ясной ночи смотря на несказанную красоту звезд, составлял себе понятие о Художнике всяческих, Кто Сей испестривший небо сими цветами, и почему в видимом мире более необходимого, нежели приятного. И опять, если во время дня трезвенным разумом изучал ты дивные чудеса, то пришел ты сюда готовым слушателем, достойным того, чтобы восполнить собою сие честное и блаженное позорище. Приступите же! Как в городах берут за руку и всюду водят людей, в них не бывавших, так и я введу вас в сокровенные чудеса сего великого града. А в этом граде, в котором древнее наше отечество, и из которого изгнал нас человекоубийца-демон, поработивший человека своими приманками, – в этом граде увидишь ты первое бытие человека и вскоре постигшую нас смерть, которую породил грех – этот первородный плод начальника зла – демона. Здесь познаешь и себя самого, земного по природе, но дело Божиих рук, много уступающего бессловесным в силе, но поставленного властелином над бессловесными и неодушевленными тварями, умаленного в том, чем снабдила природа, но по превосходству разума способного возноситься в самое небо. Если сие изучим, то познаем себя самих, уведаем Бога, поклонимся Творцу, поработаем Владыке, прославим Отца, возлюбим нашего Питателя, почтим Благодетеля, не престанем покланяться Началовождю нашей, и настоящей и будущей, жизни, – Тому, Который дарованным уже богатством удостоверяет и в обетованных благах, и по изведании нами настоящего делает для нас несомненным ожидаемое. Ибо если временное таково, то каково же вечное? И если видимое так прекрасно, то каково невидимое? Если величие неба превосходит меру человеческого разумения, то какой ум возможет исследовать природу Присносущего? Если сие подлежащее разрушению солнце так прекрасно, так велико, так быстро в своем движении и совершает чинные обращения, имеет величину соразмерную вселенной, и не выступает из своих отношений к целому, а по красоте своего естества составляет как бы светлое око, украшающее собою тварь, и если им не насыщается зрение, то каково по красоте Солнце правды? Если не видеть сего солнца – большая потеря для слепого, то какая утрата для грешника быть лишенным истинного Света? «И рече Бог: да будут светила на тверди небесней, освещати землю, и разлучати между днем, и между нощию». Всему предшествовали небо и земля, после них сотворен свет, различены ночь и день, потом опять твердь и явление суши, потом вода совокуплена в постоянное и определенное собрание, земля наполнилась собственными порождениями, произрастив бесчисленные роды трав и обогатившись растениями всякого рода. Но солнца и луны еще не было, дабы не ведущие Бога не именовали солнца начальником и отцом света, и не почитали его зиждителем земных произрастений. Посему настал четвертый день, и тогда рече Бог: «да будут светила на тверди нeбecней». Как скоро слышишь о Говорящем, присоединяй немедленно в мысли и Внемлющего: «Рече Бог: да будут светила. И сотвори Бог два светила» (Быт. 1:16). Кто сказал, и Кто сотворил? Не проразумеваешь ли в сем двойственности Лиц? Везде с повествованием таинственно всеян и сей догмат Богословия. Указывается и потребность, по которой сотворены светила. Сказано: «освещати землю». Если сотворение света предшествовало, то почему говорится, что и солнце теперь сотворено также «освещати»? Во–первых, да не возбуждает в тебе ни малого смеха своеобразность речения, если мы не следуем вашей разборчивости в. словах, и не стараемся о стройности их сочинения. У нас нет ваятелей слова, и везде предпочитается не благозвучие речений, но ясность именований. Итак, смотри, не достаточно ли Моисей словом: «освещати», выразил то, что хотел? Ибо он сказал: «освещати», вместо: быть светлым. Но cиe ни мало не противоречит сказанному уже о свете. Тогда произведено было самое естество света, а теперь приготовляется это солнечное тело, чтобы оно служило колесницею тому первобытному свету. Иное есть огонь, а иное — светильник, один имеет силу издавать свет, а другой устроен светить, кому нужно. Так и оному чистейшему, ясному и невещественному свету устрояется теперь колесница, то есть светила. Как Апостол говорит о некоторых «светилах мира» (Флп. 2:15), но иное есть истинный Свет мира, чрез причастие Которого святые соделались светилами для душ, ими наставленных и освобожденных от тьмы неведения, так и Зиждитель всяческих возжег теперь в мире cиe солнце, наполнив его этим светозарнейшим светом. И никому да не кажется невероятным утверждаемое, что иное есть блистательность света, а иное — тело, в котором находится свет. Во–первых, видно cиe из того, что все сложное делится у нас таким же образом на вмещающую сущность и на приданное ей качество. Посему как по природе иное есть белизна, а иное — тело выбеленное, так и теперь упоминаемые¹, будучи различны по природе, соединены силою Творца. И не говори, что нельзя отделить их друг от друга. Я и не утверждаю, чтобы для меня или для тебя было возможно отделение света от солнечного тела, но говорю только, что представляющееся нам раздельным в мыслях может быть и в самой действительности разделено Творцом их природы. Тебе не возможно отделить попаляющую силу огня от светозарности, но Бог, желая обратить внимание Своего служителя чудным видением, вложил в купину огонь, в котором действовала одна светозарность, а сила жечь пребывала в покое. Так и Псалмопевец свидетельствует, говоря: «глас Господа пресецающаго пламень огня» (Пс. 28:7). От сего и о воздаянии за дела жизни нашей некоторое учение втайне преподает нам, что естество огня будет разделено, и свет предоставлен в наслаждение праведным, а мучительность жжения назначена наказываемым. А потом удостоверение в исследуемом можно нам находить и в видоизменениях луны. Ибо когда она исходит и убывает, тогда не тело ее совершенно истребляется, но представляет она нам явления уменьшения и возрастания тем, что слагает с себя и опять восприемлет облекающий ее свет. А что самое тело луны при ее исходе не уничтожается, ясным тому свидетельством служит видимое. Ибо в чистом и свободном от всякого тумана воздухе, даже когда луна имеет вид самого тонкого серпа, можно тебе, всмотревшись, увидеть несветлую и не освещенную ее часть, описанную такою же дугою, какая очерчивает целую луну во время полнолуния, так что ясно усматривается полный круг, если зрение сводит вместе с освещенною частью и ту, которая помрачена и темна. И не представляй мне, что свет луны заимствованный, потому что она ущербает, приближаясь к солнцу, и опять возрастает, удаляясь от него. Не cиe подлежит нашему исследованию в настоящем случае, но то, что иное есть тело луны, а иное — освещающее. Подобное же нечто представляй и о солнце, кроме того, что оно, однажды прияв свет и имея его растворенным в себе, не отлагает света. Но луна, постоянно как бы совлекающаяся света и опять в него облекающаяся, удостоверяет собою и в сказанном о солнце. Сим светилам поведено «разлучати между днем и между нощию». И выше «разлучи Бог между светом и между тмою» (Быт. 1:4), но тогда природу их привел Он в противоположность, чтобы они не смешивались между собою, и у света не было ни какого общения со тьмою. Ибо что днем есть тень, то (надобно представлять себе) ночью составляет природу тьмы. Если всякая тень от тел, освещенных каким–нибудь лучом, падает со стороны противоположной свету, и утром простирается к западу, вечером склоняется к востоку, а в полдень бывает северною, то и ночь отступает в сторону противоположную лучам, будучи по природе своей не что иное, как земная тень. Как днем тень неразлучна с преграждающим луч, так и ночь обыкновенно происходит, когда воздух около земли затенен. И cиe значит сказанное: «разлучи Бог между светом и между тмою», ибо тьма убегает вторжений света, вследствие того естественного побуждения чуждаться друг друга, какое вложено в них при первом сотворении. А теперь Бог повелел солнцу измерять день, и луну, когда она бывает в полном своем круге, сделал предводительницею ночи. Ибо тогда светила бывают почти диаметрально противоположны друг другу, потому что во время полнолуний, как с восхождением солнца луна переходит в невидимую часть неба, так опять, при захождении солнца, она большею частью восходит на востоке. Если же при других видах луны свет ее не вместе с ночью появляется, то cиe не относится сюда. По крайней мере луна, когда бывает полна, начинает собою ночь, светом своим превосходя звезды и освещая землю, и также наравне с солнцем определяет меры времени. «И да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета». Для человеческой жизни необходимы указания светил. И если кто не чрез меру многого ищет в их знамениях, то при долговременном наблюдении найдет полезные приметы. Многое можно узнавать об изобилии дождя, многое о засухе и о движении ветров, или местных или повсюдных, сильных или легких. Одно из указаний солнца предал нам и Господь, говоря: «зима» будет, «чермнуетбося дряселуя небо» (Мф. 16:3). Когда солнце поднимается сквозь туман, тогда лучи его помрачаются, и оно кажется огненного и кровавого цвета, потому что густота воздуха производит в глазах такое представление. Но сгущенный и отстоявшийся воздух, которого не рассеяли и солнечные лучи, очевидно, не мог быть ими преодолен по причине избытка земных паров, и по множеству влаги произведет ненастье в тех странах, где он собирается. Подобным образом, когда луна кажется увлаженною, или когда солнце окружают так называемые венцы, cиe служит признаком или множества воздушной воды, или движения сильных ветров. Или когда вместе с солнцем идут так называемые побочные солнца, они бывают знаком каких–нибудь воздушных перемен. А также столпы радужного цвета, являющиеся на облаках в прямом положении, показывают дожди или жестокие бури, или вообще большой переворот в воздухе. И в луне возрастающей или убывающей упражнявшиеся в этом заметили многие признаки, а именно, что вместе с ее видоизменениями необходимо изменяется и окружающий землю воздух. Если трехдневная луна тонка и чиста, то предвещает постоянную ясную погоду, а если она представляется с толстыми рогами и красноватою, то угрожает или обилием воды из облаков, или сильным южным ветром. Кто же не знает, сколько полезного доставляется такими указаниями? Пловец, предусматривая опасности от ветров, может удержать ладью свою в пристани. Путешественник, по мрачности воздуха ожидающий перемены, заранее может уклониться от вреда. А земледельцы, занимающиеся посевами и хождением за растениями, отсюда заключают о благовременности всякого дела. Господь же предсказал, что в солнце, луне и звездах явятся даже знамения разрушения вселенной. Солнце обратится в кровь, «и луна не даст света своего» (Мф. 24:29; Иоил. 2:31). Таковы знамения скончания вселенной! Но преступающие границы обращают слова Моисеевы в защищение науки о днях рождения, и говорят, что жизнь наша зависит от движения небесных тел, а на сем основании у Халдеев сделаны по звездам указания, чему должно с нами случиться. И это простое выражение Писания: «да будут в знамения», по усмотрению своему, разумеют они не о состояниях воздуха, и не о переменах годовых времен, но о жребиях жизни. Ибо что говорят? Стечение известных движущихся звезд с звездами находящимися на зодиаке, когда они, сошедшись между собою, составляют известную фигуру, производит определенные рождения, а иное расположение звезд доставляет противоположный жребий жизни. О сем не бесполезно, может быть, рассудить, начав, для ясности, несколько выше. Но скажу не что-либо собственное свое, а воспользуюсь к обличению их собственными их словами, чтобы зараженным таким недугом доставить некоторое врачевание и прочих предостеречь от падения в подобные заблуждения. Изобретатели этой науки о днях рождения, приметив, что в продолжительные части времени ускользают от них многие фигуры, заключили меры времени в возможно тесные пределы, потому что в самое малое и краткое время, и как выражается Апостол, «вскоре, во мгновении ока» (1 Кор. 15:52), бывает величайшая разность между рождением и рождением. И родившийся в сию точку времени будет обладателем городов, князем народов, станет изобиловать богатством и властительствовать, а родившийся в другое мгновение времени будет попрошайкою и нищим, и ради насущного пропитания станет ходить от дверей к дверям. Посему, разделив на двенадцать частей, так называемый, зодиакальный круг, поелику солнце сию двенадцатую часть, так называемой, неподвижной сферы проходит в тридцать дней, каждую двенадцатую часть разделили они на тридцать частей. Потом, каждую таковую часть подразделив на шесть-десять частей, каждую из шестидесятых рассекли опять на шестьдесят. Итак, предполагая, что для родившихся есть известные положения неба, посмотрим, возмогут ли они соблюсти такую точность в разделении времени. Как скоро родился младенец, бабка начинает рассматривать, мужеского или женского пола родившийся, а потом дожидается крика, который бы служил признаком жизни в новорожденном. Сколько шестидесятых долей протечет в это время! Вот объявила она Халдею о новорожденном. Сколько надобно положить мельчайших частей на пересказ бабки, особливо, если случится, что замечающий час стоял вне женского отделения в доме? Ибо тому, кто хочет рассмотреть гороскоп, надобно с точностью описать час, будет ли это дневное, или ночное время. Какое же множество шестидесятых долей протечет еще в это время? Рассматривающему гороскоп надобно найти о звездах не только в какой они из двенадцатых частей, но и в какой доле двенадцатой части и в какой шестидесятой доле из тех, на которые, по сказанному, разделена каждая из первых долей, или, чтобы дойти до точности, в какой шестидесятой из тех, на которые подразделяются первые шестидесятые. И такое столько дробное и неуловимое вычисление времени, говорят они, надобно сделать для каждой из планет, чтобы найти, какое положение имели они в рассуждении неподвижных звезд и какую фигуру составляли из себя взятые в совокупности звезды во мгновение рождения младенца. Посему если не возможно с точностью определить время, а замена одной кратчайшей доли другою делает погрешительным все, то смешны те, которые трудятся над этою несостоятельною наукою и с разверстым ртом углубляются в себя, как будто могут узнать, что с ними будет. Каковы же и выводы? Говорят: этот будет кудряв волосом и с голубыми глазами, потому что родился в час Овна, и таково по виду сие животное. Но он будет и человек великого духа, потому что овен имеет в себе владычественное, а также щедр и промышлен, потому что животное сие без огорчения слагает с себя волну, и удобно облекается в новую, по действие природы. А родившийся в Тельце, говорят они, будет терпелив в трудах и раболепен, потому что телец носит ярмо. Родившийся в Скорпионе охотник до драк, по подобию с сим животным. Родившийся же в Весах правдив, по причине верности наших весов. Что же может быть смешнее сего? Овен, от которого берешь ты время рождения человека, есть одна из двенадцатых частей неба, в которой находящееся солнце касается весенних знаков. А также Весы и Телец суть двенадцатые части, так называемого, зодиакального круга. Как же, говоря, что там находятся главные причины человеческой жизни, даешь человеческим нравам отличительные признаки взятые от скотов, родящихся у нас? Родившийся в Овне щедр, не потому что такой нрав производит та часть неба, но потому что таково свойство овцы. Для чего же стращаешь нас достоверностью звезд, и стараешься уверить блеяньем овец? Если небо имеет такие свойства нравов, заимствовав их у животных, то и оно само подлежит посторонним началам, как имеющее причины зависимые от скотов. Но если смешно говорить таким образом, то гораздо смешнее усилие придавать достоверность учению от вещей, между которыми ничего нет общего. Но такие их мудрования подобны паутинным тканям, в которых если увязает комар или муха, или что-нибудь столько же бессильное, то остается связанным, но если приближается к ним другое сильнейшее животное, то удобно освобождается, и слабую паутину разрывает и уничтожает. Но они не останавливаются на сем одном, а приписывают небесным телам причину и того, в чем властно произволение каждого из нас, то есть причину расположений к добродетели или к пороку. С одной стороны смешно оспаривать их, а с другой, поелику многие заражены сим заблуждением, может быть, необходимость требует не оставлять сего и в молчании. Итак прежде всего спросим у них: не каждый ли день тысячекратно изменяются фигуры из звезд? Ибо, так называемые, планеты непрестанно движутся, и одни скорее друг с другом сходятся, а другие совершают медлительнейшие обращения, часто бывают в один и тот же час и в виду одна у другой и скрыты друг от друга. А в минуту рождения, как они говорят, весьма великую имеет силу – быть в виду у благотворной или у злотворной звезды. И нередко, по незнанию одной самомалейшей доли, не найдя времени, по которому звезда показывала себя благотворною, описывали ее, как состоящую в числе неблагополучных. Ибо я вынужден употреблять собственные их речения. Но в словах сих конечно много неразумного, а гораздо больше нечестивого. Ибо злотворные звезды причину своей злотворности переносят на Творца своего. Если зло им естественно, то Создатель – творец зла. А если они делаются злыми по произволению, то, во-первых, они суть живые существа, одаренный произволом, предающиеся непринужденным и свободным стремлениям. Утверждать же сие о вещах неодушевленных есть верх безумия. Потом сколько несообразно с разумом, чтобы зло и добро уделялось каждому не по достоинству, но чтобы звезда была благотворною, потому что находится в таком-то месте. и чтобы она же делалась злотворною, потому что усматривается под такою-то звездою, и опять тотчас забывала свою злокачественность, если несколько уклонилась от известной фигуры! И о сем довольно. Если же в каждое мгновение времени взаимное положение звезд из одного вида превращается в другой, а при бесчисленности таковых перемен, не один раз в день составляются очертания, показывающие рождение царей, то почему не каждый день родятся цари? Или почему достается им царство по наследству от отцов? Ибо, конечно, не всякий царь тщательно соображает рождение своего сына с царственным очертанием звезд? Да и какой человек властен в этом? Как Озия родил Иоафама, Иоафам Ахаза, Ахаз Езекию? И ни одному из них не случилось родиться в час рабский? Сверх того, если начала поступков порочных и добродетельных не от нас зависят, но необходимы вследствие рождения, то напрасно есть законодатели, определяющие, что нам делать, и чего убегать, напрасно есть и судии, награждающие добродетель и наказывающие порок. Ни вор, ни убийца не виновны в преступлении, ему, если бы и хотел, невозможно было удержать руки, потому что к сим поступкам неизбежно побуждала его необходимость. А всех более обманываются трудящиеся над искусствами. Напротив того, земледелец соберет обильные плоды, и семян не бросая в землю, и не точа косы, а купец обогатится, хочет ли того, или нет, потому что судьба соберет ему кучи денег. Великие же надежды христиан обратятся v нас в ничто, потому что ни праведность не будет почтена, ни грех осужден, так как люди ничего не делают по собственному произволу. Ибо где господствуют необходимость и судьба, там не имеет ни какого места воздаяние по достоинству, что и составляет преимущество правосудия. Довольно сказано держащимся сего заблуждения. Ибо вы не имеете нужды в большем числе доводов, будучи здравы сами по себе, а время не позволяет распространяться сверх меры и с ними. Возвратимся же к последующим словам Писания. Сказано: «да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета». О знамениях у нас говорено, а под временами, как полагаем, разумеются перемены годовых времен: зимы, весны, лета и осени, которые возвращаются у нас в непременном порядке, вследствие установленного движения светил. Ибо зима бывает, когда солнце замедляет в южных частях, и в наших местах производит длинное ночное помрачение, отчего охлаждается окружающий землю воздух, и все влажные испарения, собравшиеся около нас, делаются причиною дождей, стужи и обильного снега. Когда же солнце, возвратившись опять из полуденных стран, достигает средины, так что делит время между ночью и днем поровну, тогда, чем более замедляет оно над каким-либо местом на земле, тем большее в каждом производит благорастворение. И наступает весна, виновница прозябения во всех растениях, доставляющая оживление большей части деревьев, и чрез преемство рождающихся поддерживающая роды всех животных, живущих на суше и воде. Отсюда уже солнце, переходя на самый север к летним поворотам, производит у нас самые долгие дни, а тем, что наибольшее время действует на воздух, как распаляет самый воздух, находящийся у нас над головою, так иссушает и землю, способствуя чрез то семенам созревать и побуждая древесные плоды приходить в спелость. Тогда и самое солнце наиболее опаляет, и тени в полдень делает короткими, потому что осиявает наши страны с высоты. Ибо те дни бывают должайшие, в которые имеют место самые короткие тени, и опять, те дни кратчайшие, в которые имеем самые длинные тени. И сие бывает у нас, называемых «однотенными» и населяющих северную часть земли. Ибо из живущих на полдень есть такие, что у них по два дня в продолжение целого года совершенно не бывает тени. Солнце, сияя у них над головою, равно освещает со всех сторон, так что и в глубине колодцев вода освещается чрез узкие отверстия. От сего называют их и «безтенными». А живущие далее страны изобильной ароматами имеют тени попеременно в ту и другую сторону. Ибо они, одни в обитаемой нами вселенной, в полдень отбрасывают тень к югу, отчего некоторые называют их и «круготенными». Все же сие бывает, когда солнце переходит уже в северную часть. А из сего можно заключать, какое разгорячение в воздухе бывает от солнечного луча, и какие производятся сим явления. Наступающее у нас за сим осеннее время года ослабляет излишний жар, и постепенно уменьшая теплоту посредственностью растворения, безвредно вводит нас за собою в зиму, между тем как солнце из северных стран переходит опять в южные. Сии-то круговращения годовых времен, следующие за движениями солнца, распоряжают и нашею жизнью. Но «да будут», сказано, «и во дни», не для того, чтобы производить дни, но чтобы начальствовать над днями. Ибо день и ночь были до сотворения светил. Это показывает нам и Псалом, говоря: «поставил солнце во область дне, луну и звезды во область нощи» (Пс. 135:8-9). Как же солнце имеет власть над днем? Оно носит в себе свет, и как скоро восходит над нашим горизонтом, рассеяв тьму, доставляет нам день. Посему не погрешит, кто даст такое определение дню: это есть воздух, освещенный солнцем, или: день есть мера времени, в которую солнце пребывает в полушарии над землею. Но солнцу и луне повелено быть также и в лета. Луна, совершив двенадцатикратное свое течение, исполняет год, кроме случаев, в которых для точного совпадения годовых времен бывает нередко нужен дополнительный месяц. Так измеряли год в Ветхом Завете Евреи и древнейшие из Эллинов. Солнечный же год есть возвращение солнца, вследствие собственного его движения, из известного знака в тот же самый знак.

На четвертый день Бог создал два светила на небе: большое и меньшее, чтобы одно руководило днем, а другое ─ ночью ─ солнце и луну, и поместил на небе все другие звезды, чтобы они освещали землю и разделяли времена, годы, месяцы и часы их стояниями.

Бытописатель повествует о четвертом дне творения. До сего дня в нашей солнечной системе, равно как и в других, светящая материя, хотя и начала сгущаться и собираться к одному центру, но еще не успела так плотно обложить собою темную массу тел небесных, чтобы они могли явить­ся светилами. Она представлялась светящим туманом без определенных очертаний и вследствие своей разреженнос­ти не имела той яркости, какую получила в четвертый день. В этот день она, так сказать, окончательно вошла в берега, т. е. улеглась около солнца и других центральных тел, которые называются неподвижными звездами. Светила, без сомнения, устроены не для одной земли, едва приметной части в составе мироздания, но бытописа­тель, имея в виду преимущественно земной шар, рассматривает их только в их отношении к земле. В сем отношении им дано от Бога то назначение, чтобы «освещати землю и разлучати между днем и нощию». Одно из них освещает землю днем, другие умеряют темноту ночи. Что же касается до разлучения между днем и ночью, то и до четвертого дня творения были на земле дни и ночи, но пока свет не был окончательно сосредоточен в солнце, последнее нельзя было назвать причиною смены дня и ночи: свет независимо от солнца озарял попеременно то одну, то другую сторону земли, обращавшейся вокруг своей оси. – Яснее и подроб­нее о назначении светил говорится далее: «и да будут в значения, и во времена, и в дни, и в лета». Светила называ­ются знамениями не в том смысле, чтобы по ним (т. е. по положению и течению звезд), можно было гадать о буду­щих событиях, чем занимается астрология, – а в том, что по цвету солнца и луны можно предугадывать иногда со­стояние погоды. «Вечером вы говорите: будет ведро, пото­му что небо красно, а поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово» (Мф. 16:2–3), сказал Господь фарисеям. Кроме того для мореплавателей и для караванов в пустыне непо­движные звезды служат указателями направления в пути. Эта услуга светил небесных имела великое значение, пре­имущественно до времени изобретения компаса. – «И во времена», т. е. для измерения времен года: весны, лета, осени, зимы, для счисления месяцев, и вследствие того, для определения времени праздников, полевых работ и т.п., – «Во дни, и в лета», т. е. для измерения долготы дней и для счета годов. Долгота дней определяется вступлением со­лнца в то или другое созвездие, как то: овна, тельца, близ­нецов и т. под. Год измеряется обтечением земли вокруг солнца, а у древних евреев измерялся числом новолуний.

Но время обратить обозрение на другой вопрос, а именно, почему после третьего дня сотворены все небесные светила? Что каждому из совершаемых чудес предшествовало Божие некое повелительное слово (так как Моисей исторически научает нас высоким сим догматам), исследовано то нами в предыдущих словах, в которых дали мы разуметь, что повеление не есть Божий глас, изрекший слова; но та художественная и премудрая сила каждого из творимых существ, по которой совершаются в них сии чудеса, есть Божие Слово, и Им называется. И как вся в совокупности полнота твари пришла в бытие по первому Божию изволению; то необходимо следующий, по вложении в существо премудрости, порядок, при явлении каждой из стихий, есть следствие Божиих повелений. Ибо при первом создании чувственной твари, совокупив в многообъемлющем слове, Моисей указал на все, сказав: «в начале сотвори Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Выразившись же о полноте существ: «сотвори», потом в естественном некоем порядке обозначает словом совершающееся появление каждого из существ. Посему вместе со всем произошел свет, но не явился вдруг во всем, пока темные части твари оставались преграждающими путь светоносной силе. Но вместе с тем, как дано Богом твари служащее к ее украшению, в легкости и удободвижимости естества проявлялась прежде всего проторгавшаяся огнистая и светоносная сила твари; и до времени вся она была собрана в себе самой, и все обтекала; после же того снова частями своими стала отделяться к сродному и сообразному. Ибо из видимого явствует, что не одна сила светоносного естества. Но кто из всего собираемый свет родовым именем назовет одним светом, тот не погрешит: потому что и Божие Слово в начале в единственном числе выражает все, повелев: «да будет свет» (Быт. 1:3), а не светы. А если кто обратит внимание на явления; то усмотрит в существах большую разность светоносной силы. Почему и Псалмопевец говорит: «сотворил светила великие, ибо вовек милость Его» (Пс. 135:7) И Апостол говорит: «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор. 15:41), потому что великая, конечно, разность в свете. Ибо, если и всему, что перечислено Павлом, обычно и светить, и каждому светилу принадлежит некая особая сила и слава: то справедливо по родовому понятию именовать все одним светом, и в каждом светиле усматривать не слитную и раздельную разность. А если это действительно так: то, думаю, не погрешит против последовательности мыслей наше гадание, если предположим сие разумевшим Моисея, а именно, что первоначально вся светоносная сила, собранная, в себе самой, была единым светом. Поскольку же в естестве целой вселенной, относительно к большей и меньшей мере тонкости и удободвижимости усматривалась великая некая разность; то достаточно было трехдневного продолжения времени, чтобы ясно и не слитно произойти взаимному отделению каждой вещи в мире одной от другой, так чтобы самое тонкое и легкое, чисто невещественное, в огненной сущности заняло самый крайний предел чувственной твари, за которым следует умопредставляемое и бесплотное естество, а все менее деятельное и более оцепенелое составилось внутри пространства, окружаемого тем тонким и легким естеством; да и сие опять, по разности вложенного в это свойства, разделилось семичастно, по взаимном между собою по сродству соединении всех, одна другой соответственных и близких, частиц света и по отделении тех, в которых есть нечто инородное. Так по взаимном стечении всех сих частиц, сколько их было всеяно в светоносной сущности солнечного естества, произошло одно великое светило; а также, и на луне, и на каждой из прочих движущихся и неподвижных звезд, соединение частиц каждой с однородным произвело которое либо одно из видимых светил. Таким образом пришло все в бытие. Великому же Моисею достаточно было поименовать только более известные из них – «светило великое» и «светило меньшее» (Быт. 1:16), а все прочее назвать родовым именем: «звезды». Если же затруднится сим дебелость нашего ума, будучи не в состоянии проникнуть в тонкость Божией премудрости: то никто да не дивится тому, взирая на бедность нашего естества, для которого вожделенно не то, чтобы ни в чем не погрешать, но чтобы в состоянии быть постигнуть хотя что-либо одно. Говорю же это, имея в виду объяснить, какая была причина сего трехдневного продолжения, и что такого времени достаточествовало к отделению каждого светлого тела. Ибо явно, что непременно есть некая причина, хотя и недоступная нашему взору, по которой мера сего времени к отделению светоносной сущности служила и определенным своим течением, и количеством деятельности огня в его движении, при чем уделы света распределены по свойству светил, так что сии беспредельные разности светов поставили себя каждая в свойственном положении, какое естественным свойством указано там, куда каждую привела вложенная в нее естественная сила, и не произошло при сем никакого беспорядка, или смешения; потому что Божественною премудростию по естественному свойству, какое дано каждому светилу, установлен у них непреложный порядок, так что самую высшую страну занимают те, которые восходят вверх удободвижнее всякой выси, стремящейся сущности. И из сих опять светил иные, или поставлены в средине, или сделались южными, или уклонились к северу, или заняли среднее между ними место, наполнили собою или млечный путь, или зодиакальный круг, и в нем опять производят или то или другое очертание созвездия; и опять в созвездии не самослучайно каждая из звезд, находящихся в его очертании, имеет положение или там. или здесь; но куда привело равномерно вложенное в звезду свойство, там пребывает в непреложном постоянстве по силе своего естества, согласно с преобладающею премудростию Сотворившего. Сие и подобное сему таково, что ум, взирая на это, приходит в изнеможение, и осуждает собственную свою леность, не имея сил отыскать причину, почему трехдневного продолжения времени достаточно было к отделению такого числа звезд; или как, по причине беспредельного состава неподвижной сферы окружающей землю, в средине всего пространства великая Божия премудрость поместила солнечное естество, чтобы мы не жили совершенно во тьме, когда бы свет, изливаемый звездами, прежде нежели доходил до нас, истощался в промежуточном расстоянии. Посему-то освещающую силу солнечного естества поставила над нами на такой высоте, что луч не ослабляется великим расстоянием, и не делается для нас неприятным по чрезмерной близости; а что вещественнее и грубее всего, что над нами, разумею тело луны, то поставлено ниже, обтекает ближайшие к земле страны; и естество сего тела оказывается чем-то средним, равно наделенным и не светящею и светоносною силой. Ибо собственному светению луны препятствует грубость ее сущности, но при отражении солнечного луча оказывается она не вовсе лишенною светоносного естества. Но хотя видеть причину в каждом из существ проявляемой премудрости невозможным делает бедность нашего естества; однако же из порядка, указанного Законодателем в творении существ, усматривать некоторую последовательность сотворенного возможно, думаю, для тех, которые умеют достаточно видеть, что за чем должно следовать, и по некоторым догадкам сколько-нибудь уразуметь это. Итак повторим последовательный порядок созданий. А он есть следующий: за предварившим все явлением повсемстнного и родового света по его удободвижности последовало округление тверди, определенное круговым обращением огня. По отделении же от легкого естества естеств более тяжелых, последовательно различаются между собою тяжелые качества, разделенные на земле и воде. А когда дольнее естество приведено в устройство, тонкая, легкая, выспрь парящая сущность, потому что не вся она была сама в себе однородною, в промежуточное продолжение протекавшего времени, из общего делится на однородные свойства; в сей сущности образовавшееся бесчисленное множество звезд, по вложенному в каждую часть естественному свойству, подъемлется на самый верх твари, и каждая звезда занимает собственное свое место, не прекращая всегдашнего стремления к движению и не выходя из того положения, в котором поставлена. Но как порядок звезд неподвижен, так естество их во всегдашнем движении. В след за сим, звезда, которая по стремительности своей занимает второе место после самой быстрой в движении, получает в удел низший круг: и опять третий и четвертый круги даже до седьмого уделяются звездам по отношению их естества к скорости; каждая в такой же мере понижается пред высшею, в какой естество ее в сравнении с звездами, которые над нею, медленнее в движении. Посему совершается это в четвертый день, не потому что тогда создан свет, но потому что светоносное свойство совокупилось вокруг естественного и свойственного ему, и явились, как прочие звезды, так и видимые в большем пред прочими объеме, солнце и луна, бытие которых в первоначальном основании заимствовало начало от света, но состав каждого светила приведен в совершенство в три дня; потому что все движущееся непременно движется во времени, и для взаимного между собою сложения частей нужно некоторое продолжение времени. И посему великим Моисеем об устроении существ все описано не вне последовательного порядка, если предварительным могуществом Создателя всему в совокупности положено вещественное основание, частное же проявление видимого в мире совершилось в некоем естественном порядке и в последовательности в определенное продолжение времени. Тогда явился вообще свет, а теперь воссияло все светоносное естество в особых телах, к числу которых принадлежат солнце и луна. И как вещества, имеющие некую текучую силу, хотя все текут, но не все поэтому непременно между собою однородны, а напротив того каждое имеет какую либо с другим разность (например масло, ртуть, вода, если кто смешав все эти вещества выльет в один сосуд, то по прошествии непродолжительного времени, сперва сделается видным, что ртуть, так как тяжелее других, и сильнее стремится в низ, собирает собственные свои части, хотя бы и повсюду были они рассеяны; потом вода сливается сама с собою; а потом частицы масла выплывают на верх всего, и составляются между собою); так, думаю, должно гадать и о том, что составляет предмет нашего обозрения, переменив из сказанного в примере одно то, что, здесь в веществах текучих совершающееся по причине тяжести, там в естестве стремящемся выспрь оказывается происходящим в обратном порядке. Поскольку при первоначальном основании существ все по легкости стремилось ввысь, сколько в каждом веществе было скорости по силе, какая во все была вложена естеством; то следовало взаимно стекаться всему имеющему равную скорость; и также по мере разной скорости одному от.другого отделяться, сколько сие было свойственно и возможно. Посему, как в примере отделение сих текучих веществ своим размещением не произвело новых веществ, но уже бывшие и смешанные между собою вещества показали каждое в его чистоте и одно от другого отдельно; так и после трехдневного продолжения времени не вновь созданы светоносное естество и светоносная сила солнца, но, как разлитые по вселенной, отделены и собраны в самих себя.

Когда миновала благовонная ночь среды, 4 марта, и наступало время рассвета. В одно мгновение Бог собрал первозданный свет и поместил его в удивительные светильники, которыми тотчас же украсил просторы небесных полей. Цветы звезд и туманностей с тех пор служат прекраснейшей иконой величия Создателя. Но важнейшими для Земли стали два великих светила. В первый из них тайным образом как в сосуд влит свет первого дня, а второй служит небесным зеркалом, освящающим отраженным светом ночное полушарье. Однако Премудрый Творец на сделал зеркала настолько чистым, чтобы оно полностью отдавало получаемое сияние, ибо иначе на земле был бы невозможен сон. По свидетельству духоносного Ефрема "Солнце стояло тогда на востоке, а Луна напротив него - на западе; Солнце было низко, и частью погружено, потому что сотворено на месте восхождения его над землей, а Луна была выше, потому что сотворена там, где бывает в пятнадцатый день. Посему в то время, как Солнце стало видимо на Земле, оба светила увидели друг друга, и потом Луна как бы погрузилась. И самое место, где была Луна при своем сотворении, и ее величина и светлость показывают, что сотворена она в том виде, в каком бывает в пятнадцатый день. Как деревья, травы, животные птицы и человек были вместе и стары и молоды: стары по виду членов и составов их, молоды по времени своего сотворения; так и Луна была вместе и стара и молода; молода, потому что едва сотворена, стара, потому что была полна, как в пятнадцатый день. " Для уяснения слов св. Ефрема скажем, что вся описанная им картина видна была для наблюдателя находящегося в Святой Земле, ибо там находится, согласно Библии (Иез. 5:5), центр Земли. Для других мест нашей планеты картина бы выглядела иначе. По свидетельству книги Иова, в то мгновение, когда были сотворены звезды, "восхвалили Господа гласом велиим все Ангелы Божии." (Иов. 38:7) Эти прекраснейшие гимны воспеваются и до ныне бесплотными хорами. Слабый отсвет этого небесного славословия на нашей Земле мы слышим в звуках канонического знаменного распева, который и создан Церковью как воспроизведение в трехмерном звучании поднебесной мелодий ангельских сфер. Ликование этих духов при сотворении именно звезд не случайно, ибо эти бессмертные существа таинственно управляют небесными светильниками. Не случайно в священном Писании и звезды и ангелы именуются "небесным воинством".(ср.4 Цар. 23:5 и 2 Пар. 18:18) Откровение св. Иоанна Богослова знает ангела, "стоящего на солнце" (Откр. 19:17) и другого духа, имеющего власть над огнем (Откр. 14:18). По повелению Божию эти бессмертные личности могут изменять пути метеоритных потоков и астероидов (Откр. 8:7-11), изменять светимость Солнца, Луны и звезд (Откр. 8:12) и управлять процессами происходящими в солнечных недрах (Откр. 16:8-9). Архиепископ Лука говорил, что "небесные тела служат местом обитания бесчисленных разумных существ... И пылающие массы огромных звезд могут быть населены пламенными серафимами и херувимами. " Не смотря на существование этого таинственного предназначения небесных светил и других целях им поставленных, но нам не ведомых, о которых говорит Давид: Господь исчисляет количество звезд; всех их называет именами их" (Пс. 146:4), главная их задача - "светить на землю"! Нет сомнения, что для святого Автора Библии, Земля-это центр Вселенной, и для Него вполне чужда современная "научная картина мира" с ее бесчисленными пространствами, не имеющими ни смысла, ни цели, ни причины, в которых человек теряется как капля в океане. Для Бога нет никаких преград и слово его тотчас становится делом. - Все бесчисленные звезды, где бы в небесах они не находились (а расстояния до них известны лишь предположительно), все они тотчас же стали видны на Земле, для освящения которой они и созданы. Для Всемогущего нет нужды в бесчисленных годах для того, чтобы свет от далеких звезд дошел до наших очей. Вернемся же к священным глаголам. - "Для отделения дня от ночи" созданы светила. - Златоуст говорит, что Бог создал Солнце в четвертый день для того, чтобы кто не подумал, будто оно является причиной и творцом дня и света (как думали язычники). Оно поставлено быть лишь управителем того, что было до его появления (сравни Пс. 135:7-8). Исходя из тех же миссионерских соображений в 1 главе Бытия Солнце и Луна именуются просто светилами-фонарями. Дело в том, что слова "Солнце" и "Луна" на еврейском языке являются также и именами языческих богов. Господь же показывает нам этим, что мы свободны от влияния светил и не должны верить астрологии, лишающей нас свободной воли. Для этого и растения созданы раньше светил, чтобы эволюционисты не думали, что Солнце-творец жизни. Но к сожалению многие не вразумились Божиим словом! А для животных, обладающих зрением, небо наполненное первосветом было бы нестерпимо ярким, посему Всемилостивейший и собрал его в сосуды, а лишь после этого сотворил одушевленные существа. Другой задачей данной светилам было повеление служить "для знамений". Слово это (по-еврейски "отот") означает необычные небесные явления, предвещающие суды Божии. Наиболее часто проявляется это предназначение светил в солнечных и лунных затмениях. Удивительна мудрость Творца, сделавшая возможным эти небесные знамения! - Солнце имеет диаметр в 400 раз больше лунного и находится на расстоянии от Земли в 400 раз большем. Лишь благодаря этому и возможны затмения. Другим примером знамений могут служить кометы, которые часто предвозвещают грозные кары Божии - войны, эпидемии и т. п. Особенно ясно свидетельствовало небо о величии Христовом. Вифлеемская звезда возвестила о Его Рождестве, как праздничный фейерверк зажигаемый при рождении принца. А на Голгофе Солнце, как верный раб, облачилось в черные ризы и потухло как погребальный факел. Но в последний раз светила явят силу этих слов Божиих в последние дни мира, когда Солнце померкнет, Луна станет как кровь, звезды спадут с неба и силы небесные поколеблются (Мф. 24:29; Откр. 6:12-14). По толкованию святого Василия слово "знамение" показывает, что светилам поручено влиять на климат Земли. По ним определяется погода, время сева и жатвы. На основании наблюдений звездного неба ориентировались в океане и узнавали, не приближается ли шторм. "Для времен" - этим показывается одно из важнейших для православных предназначений светил. В еврейском тексте здесь употребляется слово "моадим" - что буквально означает "собрания". Таким образом Солнце и Луна имеют целью своего движения определять дни богослужебных времен-праздников. В Ветхозаветной Церкви по их положению на небесах определялись все праздники, причем главным указателем выступала Луна, ибо тогда еще было время смертной тени, исчезнувшей после явления Солнца правды. Ныне же, хотя Луна и не потеряла своего значения, гораздо большую роль получило дневное светило. Не даром великие праздники неподвижного круга связаны со днями солнцестояний и равноденствий. Однако самым величественным исполнением этого задания для светил является великий пасхальный круг. Чрез него и небеса участвуют во вселенском прославлении Воскресшего. Поэтому великий гнев Божий падет на тех, кто покушается изменить церковный календарь. Их обличат в нанесенной обиде с высоты и Солнце, и Луна, ибо эти творения Господни лишаются возможности выполнять волю Вседержителя и поэтому теряют смысл своего существования. Следующим предназначением светил, указанным бытописателем, является устроение "дней". Как уже было сказано выше, светила - не творцы, а лишь управители суточного круга. День и ночь были разделены еще в первые сутки бытия мира. Данное повеление Создателя определило то изменение длительности дня и ночи, определяемое положением Солнца, Луны и звездного круга, благодаря которому в нашем мире существует смена времен года. Однако, по словам великого византийского канониста Матфея Властаря, это повеление светила стали выполнять так, как они это делают сейчас, лишь после окончания седмицы сотворения. "Когда Бог приводил мир из небытия в бытие, тогда от первого дня даже до седьмого было точное равноденствие, - ни день, ни ночь не превышали один другую ни на мгновенье: ибо хотя еще в четвертый день новосозданные светила осветили мир, однако им не было повелено поступить движением вперед, как это происходит ныне во Вселенной... Бог не хотел показать нам в начале ничего несовершенного во всем том, что Он сотворил... В день шестой рукою Божией созидается человек, в такое время, когда равноденствие еще оставалось в полной силе, и Луна, стоя прямо против Солнца, обилием своего блеска почти равнялась ему. И не прилично бы было, ни первому человеку быть созданным прежде равноденствия, когда все еще было покрыто мраком, человеку, которого по великому сродству со светом не без основания называется светом... ни светилам умалить приличествующую им красоту, на тот раз, когда они должны были сопровождать долженствующего быть царем твари; кроме сего, и самое время, которое отселе воспринимало свое начало, должно было начать дни и ночи, только лишь созданные, равенством, потому, что равенство по природе первее неравенства, как положение первее отрицания, бытие - лишения; и Бог сим научал, чтобы мы ставили закон равенства, на котором утверждены все добродетели, выше всякого излишества и неравенства. Когда же, после седьмого дня , светила, как бы выпущенные из затвора, начали свое течение, то, по неравномерной скорости движения, тотчас и произошли уклонения. " Последним из Божественных повелений обращенных к светилам было поручение им управления "годами". Известно, что ныне существует несколько видов годов, зависящих от различных светил. Это солнечный (тропический) год - в течении которого Солнце возвращается к точке равноденствия (365 дней 5 часов 48 минут 46 секунд); звездный - когда Солнце возвращается к одной и той же звезде (365 дн.6 ч.9 мин.10 с.); и, наконец, лунный (354 дня). Однако, надо заметить, что Библия знает лишь год длящийся 360 дней, и месяц - 30 дней (см. Быт. 7:11 и Быт. 8:4, и сравни оба этих стиха с Быт. 7:24 и Быт. 8:3; а также Дан. 7:24-25; Откр. 13:4-7 и Откр. 12:6 (1260 дней=3,5 года)). Этот год иногда называют пророческим. Интересно, что и у древних народов, таких как индусы, персы, вавилоняне, ассирийцы, римляне и даже майя, год также считался длящимся 360 дней. Вероятно, изначально год действительно длился 360 дней и состоял ровно из 12 месяцев, по 30 дней в каждом. Однако, эта идеальная система нарушилась во день битвы Иисуса Навина при Гаваоне, когда Солнце остановилось на небесах.(Нав. 10:12-13); а также при пророке Исайи, по слову которого Господь возвратил тень Солнца на 10 ступеней (4 Цар. 20:10-11). Поэтому нам кажется бессмысленной попытка создать вечный календарь, не учитывающий того, что течение светил зависит от воли Творца, и предполагающий, что нынешний порядок вещей останется вечно неизменным.

Сказав о собрании вод и о земных произрастениях в третий день, Моисей обращается к повествованию о светилах, сотворенных на тверди, и говорит: «И рече Бог: да будут светила на тверди небесней... разлучати междý днем и между нóщию», то есть одно из них да владычествует над днем, а другое – над ночью. Бог сказал: «и да будут в знáмения (часов) и во времена (указание лета и зимы), и во дни (восход и заход солнца) и в лета» , потому что годы слагаются из солнечных дней и из лунных месяцев.

Огонь есть одна из четырех стихий; он легок, более других стихий стремится вверх, имеет одновременно и силу жечь, и силу светить. Огонь был создан Творцом в первый день, ибо Божественное Писание говорит: И сказал Бог: да будет свет. И стал свет (Быт. 1:3). Огонь, по мнению некоторых, есть не что иное, как свет… В эти светила Творец и вложил первосозданный свет. Это Он сделал не потому, что у Него не было другого света, но затем, чтобы этот первосозданный свет не оставался без употребления; ибо светило — не самый свет, но вместилище света.

1. Хочу обратиться к обычному учению, но останавливаюсь и медлю; облако уныния нашло на ум мой, возмутило и расстроило его; а лучше сказать, облако не только уныния, но и гнева, и я не знаю, что мне делать, — такое смущение овладело моей душой. В самом деле, как подумаю, что лишь только дьявол немного дунул, вы, забыв наше непрерывное учение и каждодневное увещание, все побежали на сатанинское то позорище, когда случились конские скачки, то могу ли с ревностью опять предлагать вам учение, когда все прежнее так скоро исчезло? Особенно увеличивает мою скорбь и усиливает мой гнев то, что вы, вместе с нашим увещанием, выбросили из души своей и благоговение к святой четыредесятнице и, таким образом, сами отдались в сети дьявола. Как может кто–либо, хотя бы у него была каменная душа, легко перенести такую небрежность вашу? Стыжусь, поверьте, и краснею, когда вижу, что мы напрасно трудимся и бросаем семя на камни. Но слушаете ли вы слова мои или не слушаете, назначенная награда будет мне, потому что я исполнил весь долг свой, отдал серебро, сделал внушение. Только боюсь и беспокоюсь, чтобы через это самое мне не сделаться виновником большего вашего осуждения. «Раб мой», сказано, «который знал волю господина своего, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47). Никто из вас не может уже сослаться на незнание, когда мы ежедневно так внушаем вам одно и то же, и показываем дьявольские сети и великую легкость добродетели, если только захотим быть бдительными. Или не знаете, что тех, которые так нерадят о своем спасении, и иногда приходят сюда, а в другое время сами отдаются в сети дьявола, божественное Писание сравнивает с псами? Человек, говорит оно, отвращающийся от греха своего и опять возвращающийся к нему, подобен псу, возвращающемуся «на блевотину свою» (Притч. 26:11). Вот, кому стали подобны убежавшие на нечестивое то зрелище. Не слышали ли вы, что сказал Христос: «всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7:26–27)? А убежавшие на конское ристалище сделались хуже и этого человека. У него дом упал, по крайней мере, уже после сильного напора (рек и ветров); а под именем рек и ветров (Христос) дает нам разуметь не множество воды и стремительность ветров, но сильное действие искушений, и разрушение храмины мы должны относить не к чувственному дому, а к душе, падающей от напора несчастий и не могущей противостать им. А на вас и ветер не устремился и реки не обрушились, но только подуло легкое дьявольское веяние — и всех вас увлекло. Что может быть хуже этого безрассудства? Какая, скажи мне, польза от поста? Какой плод от хождения сюда? Кто не восплачет о вас и не пожалеет нас? О вас потому, что вы вдруг рассыпали все, что только собрали, и отворили двери сердца своего злому демону, так что он вошел и весьма легко унес у вас все духовное богатство. А мы заслуживаем, сожаления потому, что так проповедуем в мертвые уши и терпим такой ущерб, каждый день сей и, не имея возможности собрать какой–либо плод. Разве мы для того стараемся говорить, чтобы только тешить ваш слух, или заслужить похвалу от вас? Если вы не намерены извлекать для себя пользу из наших слов, то лучше нам уже замолчать: я не хочу подвергать вас большему осуждению. Купец, который собрал большой груз товаров и наполнил свой корабль великим богатством, представляет собой жалкое зрелище, когда внезапно поднявшаяся буря и сильный напор ветра затопит корабль его и с людьми: он вдруг является нагим, после великого и неисчислимого богатства оказывается в крайней бедности. Точно то же сделал теперь с вами дьявол: нашедши духовный ваш корабль наполненным великого богатства и увидев неисчислимое сокровище, которое вы успели собрать от поста и непрерывных поучений, он навел, как бурю какую, это бесплодное и гибельное позорище, и через него лишил вас всего богатства. 2. Знаю, что я употребил сильное обличение; но простите, прошу: такова уже огорченная душа. Не по вражде говорю это вам, но по заботливости, от души, любящей вас. Поэтому, смягчив несколько строгость свою, так как я остановил самое расширение раны, хочу обратить вашу любовь и к добрым надеждам, чтобы вы не упали духом и не пришли в отчаяние. Здесь не так бывает, как в делах чувственных. Там богачу, дошедшему до крайней бедности, нельзя вдруг опять разбогатеть; а здесь, по милости Божией, если только захотим признать виновность дел своих и не простирать далее свою беспечность, можем скоро сделаться по–прежнему богатыми. Таков наш Владыка, так Он щедр и милостив; вот Он через пророка вопиет: хотением не «хочу смерти беззаконника, но чтобы он обратился от путей своих и был жив» (Иез. 18:23). Знаю, что вы, как добросовестные, сознаете свой грех; а сознание тяжести грехов не мало способствует обращению к добродетели. Только никто не говори мне опять этих дьявольски обольстительных слов: что это за грех — посмотреть на конские ристалища? Если захочешь тщательно смотреть все, что бываете, там, то найдешь все исполненным сатанинской силы. Там можно видеть не только бегающих коней, но и слышать крики, богохульства и бездну неприличных слов; там являются перед всеми и непотребные женщины, и женоподобные юноши. Или этого кажется тебе мало для того, чтобы душу твою сделать пленницей? Если и случайные встречи часто служат для невнимательного преткновением, низвергают его и увлекают в самую бездну погибели, то, что должно быть с теми, которые за тем именно и приходят туда, питают глаза свои этими преступными зрелищами, и выходят оттуда совершенными любодеями? Человеколюбивый Господь наш знал, как легко наша природа поддается искушениям и как хитра и лукава злоба дьявола, и потому, чтобы оградить нас от многих опасностей и сделать неуловимыми для его сетей, постановил такой закон: «кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф. 5:28), называя нескромный взгляд прелюбодеянием. Так никто уже не говори мне: какой вред от пребывания там? Уже одно (смотрение на) состязания коней может причинить душе не мало вреда. Когда мы тратим время на бесполезное, не только не приносящее ничего доброго нашей душе, но и оскверняющее ее, когда мы перебраниваемся и произносим тысячу неприличных слов, то чем можем извиниться в этом, чем оправдаться? Вот здесь, если мы несколько распространим поучение, многие негодуют, скучают и жалуются на усталость и утомление, хотя этот чудный кров (храма) достаточно защищает их и от холода, и от дождя, и от жестоких ветров. А там, пусть и сильный дождь льет, и жестокие ветры дуют, и солнце палит, однако же, проводят не один и не два часа, но большую часть дня; старец не стыдится своих седин, и юноша не совестится идти на то, что разжигает стариков: нет, обольщение таково, что эту отраву душ принимают даже с удовольствием, и не думают ни о кратковременности гибельного удовольствия, ни о продолжительности скорби, ни об упреках совести. Вот и теперь, смотрю я на лица некоторых, и догадываюсь, каково состояние души их, и в какое приходят они раскаяние. Но чтобы вы опять не впали в тот же грех и после такого нашего увещания не пошли опять на сатанинские те сборища, необходимо употребить угрозу (διαμαρτυρασθαι). Не всегда хорошо давать легкие лекарства; когда рана упорна, тогда должно прилагать сильные лекарства, причиняющие боль, чтобы скорее последовало выздоровление. 3. Итак, пусть все виновные знают, что, если они, и после этого нашего увещания, будут вести себя так же небрежно, мы не потерпим более, но, на основании законов церковных, с великой строгостью научим их не делать таких проступков и не с таким небрежением слушать слово Божие. Это относится, конечно, не ко всем. Каждый из слушателей принимай соответственное лекарство: виновный в этом грехе, чтобы остановить свою беспечность и не простирать ее далее, но с усердием после этого обратиться и исправиться в прежних грехах; а невиновный пусть будет осторожнее, чтобы не увлечься и не сделаться когда–либо виновным. Но чтобы самым делом убедить вашу любовь в том, что мы, по внушению любви и великой заботливости и по сильному опасению относительно вашего спасения, вынуждены были сказать это, вот опять, питая себя доброй надеждой, предложим вам обычное учение, и тем покажем вам свое отеческое расположение, какое имеем к вам. Только, прошу, слушайте слова мои внимательно, чтобы вам получить больше плодов и с тем возвратиться домой. Следует сказать вашей любви о том, что ныне читалось. Вчера блаженный Моисей показал нам, как Создатель вселенной украсил безвидность земли травами, разнообразными цветами и произрастанием семян, сегодня он обратил слово к украшению неба. Как земля украшается тем, что из нее возникло, так и это видимое небо (Бог) сделал светлее и блистательнее, усеяв его разнообразными звездами и создав два великие светила, то есть, солнце и луну... Что значит «для знамений, и времен, и дней, и годов»? Божественное Писание хочет показать нам, что течение их дает нам знание времен и поворотов, счета, дней, продолжение года и все мы можем распознавать по ним. Наблюдая их течение, смотря на небо и тщательно все замечая, кормчий пускается в плавание и часто среди самой темной ночи бывает в состоянии, по наблюдению звезд, направить судно и своим искусством спасти плывущих. По ним же и земледелец узнает, когда надобно посеять семена, когда вспахать землю плугом, когда навострить серп и пожать ниву. И вообще, знание времен, счет дней и годичный круг доставляют нам не мало пособий к благоустройству жизни. И на многое можно бы указать, производимое этими созданиями для человеческого благоустройства, но перечислить все с точностью едва ли кто в состоянии. Поэтому, заключая из немногого, нужно видеть, как велика польза их, и, удивляясь созданиям, покланяться их Создателю, прославлять Его и изумляться неизреченной любви, какую Он показал роду человеческому, сотворив все это не для чего иного, как только для человека, которого Он намеревался, спустя немного, поставить над всеми своими тварями, как какого–либо царя и властителя.
*** Почему же Бог творит украшение земли раньше украше­ния неба? По причине имевшего возникнуть многобожия и лож­ного почитания солнца, луны и звезд. «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной». Почему Бог не создал солнца и луны в первый день? Потому, что тогда не было еще тверди, на которой они должны были укрепиться. И не только по этой причине, а и потому, что не было еще плодов, которые должны были пользоваться теплотою, — плоды произросли на третий день. Чтобы ты, опять, не подумал, что они произросли дей­ствием солнца, Бог творит солнце, луну и звезды тогда уже, когда творение их совершилось. Из чего Бог сотворил их? Мы сказали, что в первый день Бог сотворил все из не­бытия, а в остальные дни творил из существовавшего. Итак, откуда же солнце? Из света, происшедшего в первый день; Создатель изменил его, как хотел, и превратил его в раз­личные виды; там создал Он вещество света, здесь — звезды. Подобно тому, как из куска золота кто-нибудь чеканит монеты, так точно и Бог располагает свет, разделяя его на части. Подобно тому, как раньше Творец разделил бездну, бывшую одной сплошной водой, на моря, реки, источники, озера, пруды, так точно, рассекши и существовавший один и единообразный свет, Он разделил его на солнце, луну и звезды. «Да будут светила на тверди небесной, ...и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю» (Быт. 1:14—15). Так как огонь по природе устремлялся вверх, то Бог возлагает на его природу узду, чтобы он посылал лучи не вверх, а вниз. Огню свойственно стремиться не вниз, а вверх. Когда ты держишь факел, оберни его вниз, и ты увидишь, что, хотя ты и повернул орудие, огонь все же устремляется вверх. Так как Бог знал такую при­роду огня, то и наложил на него оковы, чтобы он светил не сообразно с своей природой, а согласно повелению. Если кто из вас наблюдал, смотря на светильник, как поглощается огонь маслом, то замечал, что он, как терпящий насилие, — поскольку масло своей силой влечет огонь вниз, а он по своей природе стремится вверх, — шипит, — огонь, если вынуж­дается идти вопреки своим свойствам, как терпящий насилие, как идущий вопреки природе, производит шум. Стихия, когда с ней происходит что-нибудь вопреки природе, поднимает вопль. Но почему, когда ты льешь на огонь масло, он не шумит, а когда польешь воду, он трещит? И то — влага, и это — влага. Но так как масло рождается из дерева и питает его маслина, а огонь всегда друг дереву, то он охотно принимает то, что происходит от сродного ему; когда же ты польешь на огонь воду, то он трещит, потому что борется с противным его при­роде. Огонь дружен с воздухом, потому что сроден ему. Подуй на светильник, и воздух превратит огонь в дым, его уже ни­где не будет видно, так как сродное убежало. Замечай мудрость Творца, замечай силу. Бог положил светила на небе, чтобы они светили над землею. «И для знамений, — говорится, — и времен, и дней, и годов» (Быт. 1:14). Что значит: «для знамений»? Астрологи своими гада­ниями, не имеющими никакого основания в действительности, дока­зали тщетность своих надежд на астрологию. Что по звездам нельзя ничего определить относительно жизни человеческой, об этом свидетельствует Исаия, говоря: «пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям» и видящие знамения и скажут, «что должно приключиться тебе» (Ис. 47:13). Относительно жизни человеческой небо не дает никаких указаний. Хочешь знать, какие знамения оно дает? Оно указывает на дожди, ветры, непогоду и ведро. Такие явле­ния звезды показывают, — и это по человеколюбию Божию, чтобы мореплаватель, видя знамение, избегал опасности, чтобы земле­делец, зная время наступления зимы, заблаговременно обрабаты­вал землю. Бывают знамения войны и мира. Эти простые и легко понятные знамения утвердил и Спаситель, когда говорил иудеям: лицемеры, когда вы видите облако, поднимающееся с запада, говорите: зима будет; и бывает так; и когда видите вечером багровое небо, говорите: ведро; и бывает ведро; и когда видите вечером небо покрытым облаками, говорите: будет не­настье, — и прибавляет далее: лицо неба и земли распознавать умеете, а времени сего не можете узнать (Лк. 12:54—56; Мф. 16:2—4)? Такие знамения лета, зимы, дождя, хорошей по­годы, можно наблюдать без опасности; они и благочестию не чужды и Богу не противны. Много можно бы сказать относи­тельно астрологии, но для этого нужно было бы иметь и более сильный голос, и неутомимый язык, потому что мысль идет вместе с словом и ум слабеет вместе с языком. Обра­тимся, поэтому, к вопросам более простым. «Для знамений, и времен, и дней, и годов». Иное — время и иное — пора. Время есть продолжительность (срок), пора — благоприятное время, Никто не говорит: «срок жать», никто не говорит: «срок выдавать девицу за муж»; а говорят: «пора выдавать девицу, пора посева, пора жатвы». Так и Соломон говорит: «время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить» (Еккл. 3:2—3), называя порою благоприятное время. На эти-то времена и указывают звезды; например, восход Плеяд указывает начало лета, заход Плеяд — начало жатвы. Для нечестия это чуждо, но с благочестием согласно. Време­нами называются также праздники Божии. «Три раза в году весь мужеский пол должен являться пред лице Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Он: в праздник опресноков, в праздник седмиц и в праздник кущей» (Втор. 16:16). Три времени. Вот знамения и времена. Равным образом, луна дает счет дням недели и месяца; солнце блюдет перемены года — весну, равноденствие, лето, осень. Законы пребывают не­зыблемо. Сказал Бог — и они утвердились; повелел — и осно­вались. Обрати еще внимание на следующее. Кто зиждитель этого? Кто это создал? Отец? Никто не возражает. Сын? Соглашаются и еретики, хотя думают неправильно: они гово­рят именно, что Отец создал Сына, а Сын — все. Согласиться ли с нечестивой мыслью? Так как ум еретиков давят не­сокрушимые узы, то спросим пророков: есть ли кто-нибудь больше Создавшего все, или Он выше всего? Увидим, что еретиков поражает собственное же их положение. 4. Они говорят, что все сотворил Сын, а Его — Отец. Жалко нам еретиков за богохульство. Поистине трепещешь повторять слова еретиков. Но, подражая врачам, коснемся рукою ран, чтобы очистить гной. И апостол вынужден был упоминать о предметах постыдных, — не для того, чтобы осквернить язык, а чтобы очистить от грехов. Говорят, что все создал Сын, а Его — Отец. Вопрошу пророков, кто и каков Тот, кто сотворил небо. Исаия пророк говорит: «так говорит Господь Бог, сотворивший небеса и пространство их, распростерший землю с произведениями ее, дающий дыхание народу на ней и дух ходящим по ней» (Ис. 42:5). Прежде Меня нет Бога, и после Меня нет. Аз есмь, и нет иного (Ис. 43:10—11). Это гово­рит Создавший небо и землю, Единородный, который, по мне­нию еретиков, сначала произошел и потом уже создал. Но в словах уст своих «увяз грешник» (Пс. 9:17). Блаженный Иеремия говорит: «так говорите им». Кому? Эллинам: «боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес» (Иер. 10:11). Господь, Который сотворил небо «разумно» (Пс. 135:5), сей — Бог живый и истинный. Если же Тот, кто сотворил, небо, есть истинный Бог, а еретики соглашаются, что Сын есть Творец неба и земли, то может ли быть какой-либо спор, когда Хри­стос говорит: «да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3)? Когда Спаситель гово­рил так через пророков, или сам говорил эти слова: «да знают Тебя, единого истинного Бога», то говорил это не для сравнения ложноименуемых богов с Отцом, а в противоположность им. Потому и Павел говорит: «вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному» (1 Фес. 1:9). Он называет Бога истин­ным, чтобы обличить ложных, — живым, чтобы выставить на позор мертвых идолов. Я думаю, даже более — верю, что и умершие негодуют на нас, если слышать, что мы называем идолов мертвыми. Вы оскорбляете, сказали бы они, наше состояние: мертвыми называемся мы, которые некогда жили; зачем же называются мертвыми никогда не жившие? «Боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес» (Иер. 10:11). Господь, Который сотворил «небеса разумно» (Пс. 135:5), тот Бог живой и истинный. Кто живой? Сотворивший небо. Состоятельны ли опре­деления еретиков? Не падает ли их нечестие? Не изобличается ли их богопочтение? Не ниспровергается ли их невежество? Ты не в силах постичь дел Творца, а любопытствуешь и исследуешь Зиждителя. Что воспевает Давид? «Как величественны дела Твои, Господи! Все премудростью Ты сотворил» (Пс. 103:24). Пророки величают дела, еретики уничижают Созда­теля. Бог — великий советом, сильный делами, утвердивший небо из вод. Не перестану говорить об этом чуде. Небо утверждено из вод, и носит воду; утверждено из вод, и носит бездну. Укажу тебе подобие этого необычайного чуда. Видел ты, как доски носятся водою и сверху носят снег? Зима сделала это, а Бог не может сделать? Бог сотво­рил небо не в виде шара, как философствуют суесловны; Он сотворил его не вращающимся шаром. Солнце, по сло­вам пророка как ходит? «Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья» (Ис. 40:22). Никто из нас не настолько нечестив, чтобы поверить суесловам. Пророки говорят, что небо имеет начало и конец. Потому и солнце не восходит, а идет. Писание говорит: «солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор» (Быт. 19:23). Ясно, что солнце, по Писанию, вышло, а не взошло. Говорится также: «от края неба исход его» (Пс. 18:7), не восход. Если небо шаровидно, то не может иметь края, потому что круглое где имеет край? Но один ли только Давид говорит? Не говорит ли того же и Спаситель? Слушай Его слова: «когда придет Сын человеческий во славе своей, пошлет ангелов своих с трубою и гласом великим, и соберут и избранных Его ...от края неба до края неба» (Мф. 24:31). 5. Но, спросим, куда погружается солнце и где оно бе­жит ночью? По мнению язычников — под землею; по нашему же мнению, — раз мы считаем небо шатром, — где? Внимай, прошу, ложна ли наша речь. Если ты имеешь твердо засвиде­тельствованный знак истины, то способ выражения должен указывать и место. Представь лежащий сверху свод. Восток, вообразим, находится там, север — здесь, юг — там, запад там. Когда взошедши солнце собирается зайти, оно погружается не под землю, а, выйдя за пределы неба, бежит в северные страны, и скрывается за ними как бы за стеной, потому что воды не позволяют видеть его течение. Пробежав северную сторону, оно достигает востока. Откуда это видно? В Еккле­сиасте, книге подлинной, не подложной, Соломон говорит: «восходит солнце, и заходит солнце». Восходя, «спешит к месту своему, где оно восходит» (Еккл. 1:5). Да будет тебе известно, что солнце склонено бы­вает к югу и обходит север во время зимы. Так как оно восходит не с середины востока, а начинает путь ближе к южной стороне и проходит небольшое пространство, то делает коротким день, а так как после захода опять пробегает круг, то делает длинною ночь. Мы знаем, братие, что солнце не всегда выходит из одного и того же пункта. Как, в са­мом деле, происходят короткие дни? Приближается место вос­хода солнца к стране юга; здесь оно, затем, поднимается на незначительную высоту, сокращает кривую линию пути, и де­лает таким образом день коротким. Погрузившись же в самый край запада, оно должно обойти в течение ночи весь за­пад, весь север и весь восток и придти к самому краю юга; естественно, ночь делается длинной. Когда длина пути стано­вится равной, солнце производит равноденствие. Обратно, укло­нившись к северу, подобно тому как зимой к югу, и вос­ходя у самого края севера, солнце поднимается высоко и де­лает день длинным. Не эллины научили нас этому, они не хотят признавать этого, и говорят, что звезды и солнце бегут под землю. Наше Писание, божественный учитель, Писание учит и просвещает нас. Итак, Бог сотворил солнце — не прекращающееся светило, луну — то снимающую свой убор, то опять облекающуюся в него. Создание отображает Зиждителя. Неисчерпаем Зиждитель, вечно создание. Свет луны не уни­чтожается, а скрывается. В этом случае луна является и об­разом нас, смертных людей. Подумай, сколько веков восхо­дит она. В первый день, как она появляется, мы говорим: «сегодня рождается луна». Почему? Потому, что она есть образ наших тел. Она родится, возрастает, становится полной, ущербляется, умаляется, исчезает; так и мы рождаемся, воз­растаем, приходим в полный возраст, отцветаем, слабеем, стареем, умираем, исчезаем. Но луна снова рождается; так точно и мы имеем воскреснуть, и нас ждет другое рождение. Поэтому и Спаситель, желая показать, что мы родимся снова, по­добно тому как родились здесь, говорит: «когда придет Сын человеческий в пакибытии» (Мф. 19:28). Луна дает удосто­верение воскресения. Вы видите, говорит она, как я скрываюсь и снова являюсь, и отчаиваетесь в своих надеждах? Не ради ли вас создано солнце? Не ради ли вас луна и все существую­щее? Что только не удостоверяет вам воскресения? Ночь не есть ли образ смерти? Когда тела покрыты мраком, ты не разли­чаешь внешнего вида? Часто ты ощупываешь рукою лица спя­щих, и не знаешь, чье это, чье то, а спрашиваешь, чтобы го­лос указал тебе тех, которые скрыты во мраке. Подобно тому как ночь скрывает наш внешний вид, так что никто не узнает другого, хотя все мы находимся в одном месте, так точно приходит смерть и разрушает внешний вид, так что никто никого не может узнать. Если ты, проходя мимо могил, увидишь в гробу несколько черепов, то узнаешь ли, чьи они? Но создавший знает; Тот, кто разрушил, знает, откуда про­изошли эти формы. Не удивляешься ли творению Божию, что в стольких мириадах форм нет ни одной вполне сходной. Хотя бы ты прошел до концов земли, ты не найдешь ни од­ного лица вполне сходного с другими, а если и встретишь похожее, то все же оно будет отличаться или носом, или глазами, чтобы явно было дивное дело. Близнецы выходят из одной утробы и не похожи вполне один на другого. 6. Итак, тот, кто дал бытие стольким несуществовав­шим формам, разве не может по разрушении восстановить их вновь? Не измеряй силы Божией по своим соображениям, как слабый человек. Не думай, что Бог может сделать только то, что ты можешь помыслить. Если Он может сде­лать только то, что я мыслю, то я смело могу сказать, что Бог гораздо меньше мысли, потому что моя мысль Его измерила. Но Он превосходит мысль и побеждает разум; неисследим Творец и непостижимы дела. Пусть спросят еретиков о ви­димом, чтобы они познали свое невежество. Бог сказал: «да будет твердь», и слово тотчас же совершило дело, ставшее для нас удостоверением того, что Он именно сотворил. Сегодня с вечера мы оставляем небо чистым, а пробуждаясь утром, находим другую твердь, утвержденную из облаков. Когда ты видишь пасмурное небо и другую твердь из облаков, ты на­ходишь в этом частичные подтверждения того, что было в начале. Собирающий теперь мгновенно облака показывает, как Он тогда создал мгновенно небо. И что Он делает? Как дают облака дождь? Он создает облака на подобие мехов, черпает ими горькие воды моря, наполняет облака, изменяет воду и орошает землю. Пусть еретики скажут, как тяжесть уносится в высоту, как черпается вода, как опоражниваются облака? Они не тотчас же делаются пустыми, а долгое время бегут, пока не повелит Владыка; повеление Бога лежит по­добно узам на облаках и не дозволяет им испускать дождь, пока не изволит Бог. А что облака — мехи, свидетельствует Давид: «Он собирает, — говорит, — как мех, воды морские» (Пс. 32:7). И заметь дивное дело. Бессмертная незримая рука собирает воды и связывает их, не дозволяя им излиться зараз, а — по частям. Подобно тому как женщина, соткав тонкую основу, разделяет шерсть на множество ниток, так и Бог разделяет безмерную глу­бину моря на капли, как бы на нити, и в таком виде посы­лает земле. Но что удивительно: если она свободна, каким образом не изливается мгновенно? Если связана, почему изли­вается? Итак, ты имеешь хоть и слабый пример, но достаточ­ный, чтобы уверить тебя. Видишь похитителя вод? Видишь, как он просверлил снизу? Находясь наверху, он содержит обилие вод и снизу замыкается тем, что лежит выше. Так бессмертный перст Божий лежит на облаках, выпуская, сколько хочет, и сохраняя, сколько хочет, дабы распространить дар по всей земле. И особенно делает это во время поздних дож­дей, когда напаяет всю землю, когда орошает то одну сторону, то другую. Потому и пророк говорит: «проливал дождь на один город, а на другой город не проливал дождя; один участок напояем был дождем, а другой, не окропленный дождем, засыхал» (Ам. 4:7). Лежит впрочем, не перст Божий, а повеление. Я употребил образное выражение, применяясь к нашему способу речи. Бог повеле­вает, и облака не дают дождя. И об этом говорит Писание: «и повелю облакам не проливать на него дождя» (Ис. 5:6). «Как величественны дела Твои, Господи! Все премудростью Ты сотворил» (Пс. 103:24) . Видишь дело творения Божия? Видишь, как оно замыкает уста еретиков, не знающих творения и любопытству­ющих о Творце? Все повинуется закону Бога. Небо стоит, но­симое не собственною силою, а утвержденное божественными за­конами. Когда я недоумеваю, как утверждено небо из вод, мое недоумение разрушает блаженный Давид, говоря: «словом Господним небеса утверждены» (Пс. 32:6). Почему «утверждены»? Потому что они из вод. О твердом никогда не говорится, что оно утвердилось; никто не скажет: «скала утвердилась». Иное — утвердиться, иное — быть твердым. Утвердившимся называется то, что из разреженного и размягченного стало твердым. Вот почему Петр, когда исцелил расслабленного, говорит: «мужи Израильские! что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит? Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса... И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего» (Деян. 3:12—13, 16), — утвердило расслабленного. Вот почему «словом Господним небеса утверждены». Из ред­ких и разлученных вод словом Господним облака подни­маются в вышину. Обрати, прошу, внимание вот на что. Горькая вода изменяется; облака черпают воду из моря, и почерпнув из глубины горькую, делают сладкою и годною для питья. Из глубины бездны воздвиг нас Христос, и мы не отлагаем своей горечи. Кто есть сотворивший небо и землю? Я говорю, что Христос. Откуда это видно? Если бы Он не был Владыкою всего, то Он не сотворил бы чудес над всеми творениями, о которых го­ворится в Евангелии. Христос совершил чудеса над всеми стихиями — над землею, над морем, над воздухом, над огнем, дабы показать, что Он Владыка всех творений. При­соединился к свету дня свет вечерний: сияет солнце и све­тит светильник. Конец дня и начало ночи. Ты же, когда видишь солнце и светильник, говори: «Твой день и Твоя ночь: Ты устроил зарю и солнце» (Пс. 73:16). Но появление светильников не прерывает слова. Солнце должно шествовать по своему повелению, потому что «солнце познало запад свой» (Пс. 103:19), дабы было показано, что Христос есть Вла­дыка всего творения. Об этом возвещает Иоанн, говоря: «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:3). Но нужно было, чтобы Он сиял не только словом, но и делом. Он говорит морю: «умолкни, перестань» (Мк. 4:39), и оно умолкло, и дело познало Зиждителя. Он сказал морю, и замолкло; сказал ветру, и перестал. Если бы они не послушались, это зна­чило бы, что Он не сотворил их. Если бы Он не был Вла­дыкой воды, не претворил бы воды в вино. Если бы не был Владыкою неба, не возвестила бы о Нем небесная звезда. Если бы не был Владыкою солнца, оно не погрузилось бы во мрак во время распятия. Христос на кресте, и солнце омрачилось. О, чудо! И тварь не вынесла поругания Владыки. Омрачилось солнце, дабы ты знал, что Христос и на самом кресте Владыка солнца. Потряслась земля, дабы ты знал, что о Христе говорил Давид: «посмотрит на землю, и заставит ее трястись» (Пс. 103:32). Распались скалы, дабы ты знал, о ком сказал пророк: «скалы распадаются пред Ним» (Наум. 1:6). Отвер­злись гробы, дабы явлено было воскресение и чрез все воссиял воскрешающий мертвых Бог. 7. Однако пора нам сделать и нравственное применение. Светильник побуждает нас сказать: «Светильник ногам моим закон Твой, и свет путям моим» (Пс. 118:105). Настал вечер, чтобы мы говорили: «Да возносится молитва моя, как фимиам, пред Тобою, поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя» (Пс. 140:2). Почему не утренняя? Обрати на это внимание, так как мы должны знать, что поем. Давид говорит: «пойте разумно» (Пс. 46:8). «Поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя». Моисей, а лучше сказать, Бог по­велел совершать две жертвы — одну утреннюю, другую — вечернею. Утренняя была благодарением за ночь, так как проведший благополучно ночь благодарит днем. Вечерняя жертва была благодарением за день. Так как Ты, говорит Давид, сохра­нил меня в течение дня, то я благодарю Тебя за весь день. Утренняя жертва не принимает согрешившего в течение ночи. Потому Давид и говорит: «поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя». Когда наступает вечер, то воздеваешь руки. Если они имеют дерзновение, пусть воздеваются. Если они не написали неправды, если не ограбили бедных, если не обидели сирых, пусть они, как бы имея лицо, устремляются вверх. «Поднятие рук моих» — говорится вместо: «смотри, Господи, чисты руки». Как согре­шивший не смеет поднять лица и вынуждается совестью скло­нять его, так и оскверненная рука не смеет обратиться к Богу. Смотри: если руки чисты от неправды, пусть воздеваются. Вот почему патриарх Авраам отказался от постыдной коры­сти, когда царь Содомский говорил ему: возьми все, только женщин отпусти (Быт. 14:21). Чтобы иметь дерзновение, он ничего не взял, и, имея руки чистые, говорил: «поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли» (Быт. 14:22), и простер, так как они не были осквернены неправедною корыстью. «Поднятие рук моих». Эти слова: «поднятие рук моих» изъясняет Павел: «желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2:8). Вечер требует от нас вечерних дел. Ты простираешь руки; испы­тывает Зиждитель. Наступает утреннее время; и если у тебя рука и ум не чисты, то ты на утреннее время не смеешь и взглянуть. Опыт — учитель. Подумай, с какою смелостью вхо­дит, как бы в свой собственный дом, тот, кто остается чи­стым. Смелость в ранний час дает ему целомудрие во время ночи. Вот почему Давид говорит: «вспоминал я о Тебе на постели моей, в утренние часы размышлял о Тебе» (Пс. 62:7). Благодарю Бога; знаю, что слабый наш голос укрепило слово Божие не ради нашего достоинства, а ради вашего желания. Будем же в истине сердца молиться о том, чтобы иметь мир и дерзно­вение в утренний час, избегать безумия еретиков, хранить пра­вославную веру и воссылать славу Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Вопрос. Что означает, что светила будут в знамения, во времена, в дни, в годы? Неужто это то, о чем говорят некоторые, что стихии знаменуют на человеческое рождение? Ответ. Они почитают звезды суемысленно, что приписывают им свое рождение. Ведь не годится, исходя из расположения звезд, знаменовать что-либо о человеческой жизни. Свидетельствует пророк Исайя, когда говорит: «Да поднимутся звездочеты, смотрящие на звезды, и провозгласят то, что будет, и мало они узнают» (Иер. 27:9). Наши греческие месяцы последовали только безумию. Вопросы св. Сильвестра и ответы прп. Антония. Вопрос 96. Вопрос. Что, как ты думаешь, означает «время», «знамение» и «год»? На какое различие указывает Писание, когда говорит: «Да будут в знамения, во времена, в дни, в годы»? Ответ. Одно – это время, а другое – год. Одно знаменует продолжительность, а другое – благой момент. Мы не говорим, что «настал год жатвы» или « – сбора винограда», но «время». Не говорим «год жениться», но время. Об этом учит премудрый Соломон. Звезды знаменуют вот что: Плеяды – начала жатвы. И для мореплавателей запад напротив них. Когда сеять, а когда собирать по нивам семена. А когда с ходом дней наступает воскресенье, то его называют днем покоя. Ибо всякий праздник несет покой от трудов. Иудеи называют праздник субботой. По недельному кругу празднуется она трояким образом за год. Кроме многократной Господской субботы – день субботний, ядение опресноков, также пятидесятый день, также почтение Кущ: даже если этот день по ходу времени и окажется вне Господской субботы, это будет у них праздник, и они назовут этот день субботой. Об этом сказал великий Матфей: «В первую после субботы», называя так день, который после Господской субботы. День этот ради праздника упраздняем. Месяцы создает луна, года – солнце; первая – от хода дня становясь исполнена света, когда солнце обходит землю, месяц, поднимаясь с того же востока, хранит перемену. Так получаются и равноденствия осенью и весной. Вопросы св. Сильвестра и ответы прп. Антония. Вопрос 97.

Надлежало бы им еретикам и язычникам поразиться и удивиться не только устроению солнца и луны, но и упорядоченному расположению звезд, их беспрепятственному течению, и благовременному восхождению каждой из них; и тому, как одни из них показывают лето, а другие зиму, и как иные означают время сеяния, а другие знаменуют наступающее время плавания.

Знамения и времена. В прологе к *шумерскому астрологическому трактату главные боги — Ану, *Энлиль и Энки — расставляют по местам луну и звезды для упорядочения дней, месяцев и знамений. В известном вавилонском гимне *Шамашу, солнечному богу, говорится о его роли в регуляции времен года и календаря в целом. Любопытно, что он считался еще и покровителем гадания. Древнееврейское слово, означающее «знамение», имеет тот же корень, что и соответствующее *аккадское слово. Но древнееврейское слово имеет более общее значение, к тому же автор лишает элементы космоса их индивидуальных особенностей.

Но растительность для своего прозябания нуждается в правильной смене света и тьмы. «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной (для освещения земли), для отделения дня от ночи, и для знамений и времен, и дней и годов, и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю: и стало так».

Четвертый день творения служит источником великого замешательства для тех, кому хотелось бы подстроить Шестоднев под эволюционистские рамки. Это абсолютно невозможно, если солнце действительно было создано в четвертый день. Из-за этого таким апологетам эволюционистского толкования Писания приходится полагать, что на самом деле солнце было сотворено вместе с небом в первый день, а в четвертый – только появилось, – видимо, после того, как поднялось облако, покрывавшее землю первые три дня. Однако нам вновь следует напомнить самим себе, что первые главы Бытия рассказывают не о естественном развитии земли в соответствии с законами, которые управляют этим развитием теперь; но это – рассказ о чудесном начале всех вещей. Мы не вольны переставлять дни творения, чтобы подогнать их под свои теории; скорее, нам следует смирить собственное мудрование, чтобы постигнуть, что на самом деле говорит Священный Текст. И тут как всегда ключом к такому постижению будут святые Отцы. Как они понимали четвертый день? Св. Отцы единодушно утверждают, что солнце и светила небесные в четвертый день были созданы; они не просто появились тогда.* У Отцов не было бы никаких оснований отказываться от по-видимому более «естественного объяснения», что солнце светило первые три дня творения, но солнечный диск стал видим с земли на четвертый день, если бы Писание разрешало это. То, что они все как один отбрасывают такое объяснение, может означать только то, что текст Бытия не допускает этого. Свят. Иоанн Златоуст пишет: «...(Он) создал солнце в четвертый день, чтобы не подумал ты, будто оно производит день» (Беседы на книгу Бытия, VI, 4, с. 45). Свят. Василий учит: «Всему предшествовали небо и земля; после них сотворен свет, разлучены ночь и день; потом опять твердь и явление суши; потом вода совокуплена в постоянное и определенное собрание; земля наполнилась собственными порождениями, произрастив бесчисленные роды трав и обогатившись растениями всякого рода. Но солнца и луны еще не было, дабы неведущие Бога не именовали солнца начальником и отцем света, и не почитали его зиждителем земных произрастений... Если сотворение света предшествовало; то почему говорится, что солнце теперь сотворено также освещати? Тогда (в первый день – прим. авт.) произведено было само естество света, а теперь приуготовляется сие солнечное тело, чтобы оно служило колесницею тому первобытному свету... И не говори, что нельзя отделить их друг от друга. Я не утверждаю, чтобы для меня или для тебя было возможно отделение света от солнечного тела; но говорю только, что представляющееся нам раздельным в мыслях может быть в самой действительности разделено Творцом их природы... Да будут, сказано, и во дни, не для того, чтобы производить дни, но чтобы начальствовать над днями. Ибо день и ночь были до сотворения светил» (Шестоднев, VI, 2,3,8; сс. 87–89, 99). Свят. Амвросий делает на этом предмете особое ударение: «Взгляни сперва на твердь небесную, которая была создана прежде солнца; взгляни сперва на землю, которая стала видимой и была уже сформирована до того, как солнце явилось; взгляни на растения земли, которые предшествовали по времени солнечному свету. Тернии предварили солнце, былинка старше луны. Посему не почитай сей предмет богом, к которому в первую очередь представляются относящимися дары Божий. Три дня миновало. Никто, между тем, не искал солнца, хотя блеск света был очевиден повсюду. Ибо день тоже имеет свой свет, который есть предтеча солнца» (Six Days, IV:l,p. 126). Мысль о том, что жизнь на земле с самого начала была обусловлена солнцем, и что даже самая земля произошла от солнца – эта новоявленная идея есть ни что иное, как чистейшая догадка; она даже не связана напрямую с проблемой истинности так называемой теории эволюции жизни на земле. Поскольку на протяжении последних столетий люди были заняты поисками «нового» и «естественного» объяснения происхождения мира, отбросив объяснение, происходящее от Божественного Откровения, стало казаться само собой разумеющимся, что солнце, которое настолько больше и значительнее астрономически, чем земля, и является центром земной орбиты – должно предше­ствовать земле, а не наоборот. Но Божественное Откровение, по толкованию св. Отцов, говорит нам обратное: Земля идет первой и по времени, и по значению, а солнце – вторым. Если бы наше сознание не было бы так сковано современной интеллектуальной модой, если бы мы меньше боялись прослыть «отсталыми» в мнении других, нам бы не было так трудно раскрыть наши умы для такого альтернативного объяснения начала мира. С точки зрения Библии и писаний св. Отцов земля как дом человека – вершины творения Божия, есть центр вселенной. Все прочее – несмотря на научное объяснение его нынешнего состояния и движения или на его огромные, по сравнению с землей, размеры – второстепенно, и было сотворено ради земли, то есть ради человека. Наш Бог обладает таким могуществом и величием, что у нас нет оснований сомневаться в том, что единым мгновенным проявлением Своей творческой мощи Он привел в бытие целую землю – для нас большую, но лишь пылинку для целой вселенной и что другим мгновенным действием Своей силы Он создал все необычайное множество звезд небесных. Он мог бы сделать неизмеримо больше этого, если бы захотел; в Богодухновенном тексте книги Бытия Он оставил нам простейший план того, что Он сделал, и нет нужды, чтобы этот рассказ согласовывался с нашими человеческими рассуждениями и догадками. В наши дни стало просто и модно считать, что все «эволюционировало» по совершенно единообразным законам, которые мы можем наблюдать сейчас, из некоего первичного сгустка энергии или материи; если тут и нужен кому-нибудь «Бог», то только в качестве «Творца» этого сгустка или инициатора «большого взрыва», который будто бы произвел все, что есть. Ныне требуется сознание более серьезное, менее привязанное к «общественному мнению», чтобы начать видеть громадный размах описанных в книге Бытия творческих актов Бога. Вызволить наше скованное сознание могут св. Отцы, наиболее «искушенные» и «ученые» умы своего времени. Но, без сомнения, скажет кто-нибудь, Божий твари должны быть осмыслены и с «естественной» точки зрения. Почему же тогда Господь сотворил такое огромное тело, как солнце, чтобы оно служило такому маленькому телу, как земля? Разве не мог Он удержать Свое действие и создать солнце более соответствующим масштабам земли? Конечно, иной выдумал бы солнце гораздо меньшее нашего и находящееся гораздо ближе к земле, чтобы для земного наблюдателя сохранились его видимые размеры. Но такое солнце расходовало бы энергию во много раз быстрее, чем наше. Очевидно, Бог создал солнце нужных размеров и на нужном расстоянии от земли, раз оно должно дать земле количество света и тепла, необходимое для поддержания жизни до скончания нынешнего века, когда «солнце померкнет» (Мф. 24:29). Можно усмотреть и иное, таинственное, основание того, что свет предшествует солнцу в эти дни творения. Здесь, надо признаться, нам некого цитировать из Отцов, и мы предлагаем следующее толкование как наше собственное мнение. Ниже мы увидим, что разделение человека на мужа и жену не было частью первоначального «образа», по которому Бог создал его; и нам известно, что оно не будет частью человеческого естества в вечном Небесном Царствии, «В воскресение бо ни женятся, ни посягают, но яко ангели Божии на небеси суть» (Мф. 22:30). Наоборот, Бог произвел разделение на мужа и жену, предвидя грехопадение человека и то, что рост человеческого рода потребует страстного способа размножения. В таком случае, не может ли быть так, что солнце и луна также являются частью первоначального «образа» творения Божия, но были сотворены лишь для того, чтобы отмечать дни, и месяцы и годы падшего человеческого состояния? Первона­чальный свет, созданный в первый день, не имел нужды в каком-нибудь содержащем теле. При кончине мира «солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе» (Мф. 24:29); а в Царствии Небесном, как в первый день творения, еще раз будет свет без солнца и луны – ибо град не требоваше** «солнца и луны, да светят в нем; слава бо Божия просвети его» (Откр. 21:23). Но это суть тайны, о которых мы можем лишь строить догадки и ничего более. * Некоторые Отцы говорят, что творение небес (в четвертый день) включает в себя ангельский мир; другие говорят, что ангельский мир был сотворен раньше ** В церковнославянском тексте стоит деепричастие «не требуя», но в английском – изъявительное наклонение «had no need». – Прим. пер.

Здесь космогоническое видение о новом миротворческом периоде, в который земля обособилась от солнечной системы. Сам библейский рассказ об этом опять-таки ведется приспособительно к младенческому мировоззрению первобытного человека: так, светила представляются как бы утвержденными на наружной небесной тверди, какими они, действительно, и рисуются в нашем обыденном, ненаучном представлении. Здесь впервые указывается действующая причина разграничения суток на день и ночь, состоящая во влиянии светил. Этим самым как бы дается косвенное подтверждение той мысли, что три предшествующих дня творения не могли быть, следовательно, обычными астрономическими сутками, а что такой характер в библейском повествовании они получили уже впоследствии, в качестве известных определенных моментов космогонического видения. Библия указывает нам троякое назначение небесных светил: во-первых, они должны разделять день от ночи, причем солнце должно было сиять днем, луна же и звезды – светить ночью; во-вторых, они должны служить регуляторами времени, т. е. различные фазы солнца и луны должны были показывать периодическую смену месяцев и сезонов года; наконец, их ближайшее назначение в отношении земли состоит в том, чтобы освещать ее. Первое и последнее назначение небесных светил совершенно ясны и понятны сами по себе, среднее же требует некоторого разъяснения. и для знамений, Под этими знамениями отнюдь не следует разуметь какого-либо суеверного почитания небесных светил или подобных же астрологических гаданий, бывших в широком распространении у народов древнего Востока и жестоко осуждаемых в избранном народе Божьем (Втор. 4:19, Втор. 18:10). Но это, по толкованию блаженного Феодорита, значит то, что фазы луны, равно как время восхода и захода различных звезд и комет, служили полезными руководственными указаниями для земледельцев, пастухов, путешественников и моряков (Быт. 15:5, Быт. 37:9; Иов. 38:32–33; Пс. 103:14–23; Мф. 2:12; Лк. 21:25). Очень рано фазы луны и положение солнца стали служить знаками разделения года на месяцы и объединения последних во времена года – весну, лето, осень и зиму (Пс. 73:16–17). Наконец, впоследствии фазы луны, в особенности новолуние, стали играть очень видную роль в цикле священных библейских времен или древнееврейских праздников.

Вопрос 15. По создании светил, чем стал первоначальный свет? Владыка Бог творит из не сущего и созидает из сущего: первое небо создал из не сущего, а второе сотворил из вод. Так привел в бытие и землю не существовавшую, a ей повелел произращать роды деревьев и семян. Посему создал свет, как восхотел. Но как твердью разделил водное естество, часть поместил над твердью, а часть оставил под твердью: так, по Своей воле, разделив и тот свет, устроил великие и малые светила. Вопрос 16. Что значит сказанное: «в знамения, и во времена, и в лета, и во дни» (Быт. 1:14)? Солнце своим восхождением и захождением производит дни, совершая же течение южной и северной сторонами, описывает годовой круг. Оно же делает повороты, которые Божественное Писание наименовало временами. Ибо, от равноденствия переходя на север, производит весну, потом, начиная возвращаться оттуда к сему же пределу, совершает летний поворот, а когда от равноденствия переходит на юг, тогда бывает осень, возвращением же с юга производить зиму. А по течению луны узнаем число месяцев, ибо луна совершает свое течение в тридцать дней без шести часов; посему такое число дней называем месяцем, потому что и луну называют месяцем. Речение же «в знамения» мы понимаем не в одном смысле с людьми неразумными. Ибо ни Пифагор, ни Сократ, ни Платон, ни Стоики не принимали суесловия о стечении звезд во дни рождения. Если же воспитанные в баснословии гнушались нечестием этой басни; кто из верующих Божественным словесам потерпит это учение, не только злочестивое, но и крайне несмысленное? Итак, Божественное Писание называет знамениями то, с помощью чего познается время, когда сеять, сажать, рубить деревья, годные для постройки кораблей и домов. Отсюда и занимающиеся мореходством научаются, когда надо давать ладье ход, и когда причаливать ее к берегу, когда собирать и когда распускать ветрила; потому что опыт научил их замечать восхождение и захождение звезд. Нередко и мы, увидев комету, или косматую или с длинным хвостом, предузнаем или нашествие неприятелей, или нападение саранчи, или мор скотов и людей. И сие-то писатель наименовал знамениями, а не гадания, исполненные всякого неразумия и нечестия.

В четвертый день созданы светила. Бог в Своем предведении знал бредни суетных философов, которые в отвержение Бога станут говорить, что произведения на земле рождаются от светил; посему чтоб явна была истина, сотворены были растения и семена прежде светил; ибо позднейшее не может произвести того, что ему предшествует.

В описании четвертого дня творения излагаются сотворение светил, их назначение, их различие. Повеление Божие о бытии светил изображается словами: יהי מקארות будь светила. Свойство языка счастливо приближается здесь к свойству изображаемого понятия и показывает, что бытие столь многочисленных, столь великих и величественных тел небесных всемогуществу Божию не более стоило, как произведение одной малой твари на малой земной планете. Действие, которым произведены светила, по всей вероятности, есть сосредоточение в определенных местах и совершеннейшее образование первосозданного света, с утверждением для сих органов его постоянных законов и крута деятельности. Светила назначаются для знамений не только разумевательных, вместе с прочими тварями, являющих Божество (Рим. 1:19-20), но и проразумевательных о действиях естественных (Мф. 16:2-3) и указательных на действия Промысла в роде человеческом (Мф. 24:29, Лк. 23:45, Деян. 2:20). Только в сем последнем отношении светила должны быть знамениями в руке Вседержителя, а не в произвольных гаданиях человеческих. Также для времен постоянных: מועדים. Таковые времена суть естественные, как то: четыре времени года, время сеяния, время жатвы, общежительные, гражданские и священные, каковы суть в особенности, по приспособлению Моисея к обычаям евреев, праздники. То же и для дней и годов: да положится число и мера бытию мира и всего в нем содержащегося, и событию и Божиих предопределений и обетований, долженствующих в нем совершиться.