4-я книга Царств, Глава 4, стих 31. Толкования стиха

Гиезий по приказанию Елисея, возложил его жезл на умершего, но без успеха не бе гласа и слышания, — мальчик не показал признаков оживления он оставался безгласен и глух. Причины безуспешного опыта, употребленного для оживления отрочати, могли скрываться а) в самом Гиезии он может быть не исполнил заповеди Елисея касательно того, как надлежало вести себя на пути, не был молитвенно настроен ни на пути, ни при возложении жезла на умершего, суеверно полагая, что в жезле заключается магическая сила, однажды навсегда с ним соединенная, которая может проявляться независимо от веры собственно в силу Божию, б) в матери умершего отрока, ошибочно полагавшей, что сила всемогущества Божия может проявиться только под условием личного присутствия Елисея при теле отрока, в) в самом наконец Елисее, который послал Гиезия в Соман без достаточного молитвенного напутствия и без удостоверения свыше в том, что он может поручить другому дело, которое сам должен был совершить.

Елисей сжалился над горем матери, которое было велико, и отправился с ней в селение Сонам. Гиезий, его ученик, положил посох на умершего ребенка во время, указанное его учителем, но не пробудил его, то есть ребёнок не воскрес, потому что Гиезий был алчным человеком, не достойным упоминания. Елисей также не пробудил ребенка простым наложением посоха, а сделал это часом позже, добавив к наложению посоха некоторые ритуальные действия. И таким образом он явил образ провидения Слова Божьего, Которое пришло восставить Адама, осуждённого на смерть. Ибо он знал, что посох пророка являет собой древо Креста. Действительно, спасение мира - не в законе, который является тенью будущих благ (Ср. Евр. 10:1), и умерший ребенок не воскрес с помощью посоха. Потому пророк, идя воскресить младенца, принизил себя, приспособив себя к размерам ребенка. И тут же мертвое тело (ребенка) согрелось. В этом образе предстаёт воплощение Единого, как и начало нашего спасения, поскольку было необходимо, чтобы Сын Божий немного был унижен пред ангелами (Евр. 2:9), дабы заключить Себя во чрево из плоти и воплотиться, дабы дать жизнь плоти с помощью Духа. Что касается того, что пророк ходил по горнице, где лежал ребенок, взад и вперед, то это предсказывает времена, когда пришел Иисус Христос, вышел из домов человеков и жил с ними. Наконец пророк вернулся, уменьшил свое тело до размеров ребенка, и его тело накрыло тело ребенка; на этот раз умерший ребенок воскрес. Наш Господь завершил этот образ и довел его до совершенства, когда еще будучи живым, соразмерил Свое святое тело с размерами креста, а после смерти снова сделал Свое умершее тело во гробе подобным размерам умершего Адама. И поэтому Бог, из Своей великой любви к нам - мертвым по преступлениям и грехам нашим, снова возвратил нас к жизни со Христом; благодатью мы были спасены, и Он нас воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе, как говорит святой Павел (Ср. Еф. 2:1-6).

Как удрученная горем женщина в поспешности избегала долгих разговоров (ст. 23, 26), так и Гиезию пророк приказывает дорожить временем (подозревая, может быть, лишь мнимую смерть ребенка) и избегать, обычно длинных на Востоке, приветствий при встречах (29, сн. Лк. 10:4); притом "пророк знал", что Гиезий честолюбив и тщеславен и что встречающимся на пути расскажет причину своего путешествия, а тщеславие препятствует чудотворению (блаж. Феодорит, вопр. 17); по талмудистам (Pirke Elieser, 33), Гиезий не выполнил приказания пророка, и потому не мог оживить сына сонамитянки (ст. 31).

В истории Соманитянки, и особенно в обстоятельствах, сопровождавших воскресение сына ее, можно видеть изображение промышления Божия о спасении рода человеческого. - Сын Соманитянки представляет род человеческий, пораженный смертью духовной. Для его духовного оживотворения явился Моисей, вооруженный жезлом закона, - но закон немоществоваше (Рим. 8:3.) - оказался бессильным к оправданию и спасению человека.