2-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 6, стих 4. Толкования стиха

Жизнь Павла, лишённая всех привилегий и полная непрекращающихся страданий, доказывает, что он служит исключительно Богу.

Но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, перенесении обид и скорбей как первой необходимой добродетели, в честном исполнении своей должности, в бедствиях отовсюду, в нуждах, в тесных обстоятельствах.

«…Но во всем являем себя как служители Божии» . Апостолы всегда говорили, и это самое главное, что Бог сказал так. Вы никогда не говорите, что Церковь так считает, не говорите, что сами как-то считаете или у вас такая точка зрения. Зачем другим людям ваша точка зрения? Это же неинтересно. Надо говорить, что на самом деле Бог считает так, — при условии, что вы точно знаете, что Бог именно так и говорит в Писании. Тогда вы будете знать точно, что вы свидетели о Боге. Но и это налагает очень большую ответственность на миссионера. Миссионер не имеет права говорить непроверенных цитат из Писания. Он должен знать точно слово Божие и точно излагать его. Если миссионер скажет от имени Бога и это окажется ложью, то он понесет ответственность как лжесвидетель. И наоборот, если он знает точку зрения Бога и скрывает ее, то поступает как мятежник. Нужно всегда говорить слово Божие, всегда представлять себя Божиим слугой. Миссионер всегда должен говорить от имени Бога.

Человеку нужно уметь себя держать в руках. Мы Божии слуги в великом терпении и стойкости. Основание и терпение — это основание благ. Проповеднику Евангелия необходимо уметь терпеть. Слишком часто люди нетерпеливы. Они так торопятся, будто все может сразу измениться. Достаточно вырвать волос из бороды, который все изменит, или щелкнуть пальцами, чтобы весь Китай покрестился. Но это невозможно, потому что Евангелие работает, когда есть свободная воля свободных людей. Необходимо терпение. Более того, нельзя ждать, что вам скажут, будто вы замечательно все разъяснили, вы замечательный человек, — и выразят желание сразу же покреститься. Скорее всего, вы услышите противоположное, именно потому, что идет духовная битва. Поэтому без терпения нет спасения. Без терпения невозможна ни проповедь, ни христианская жизнь. Терпение — это начало всех благ.

Почему люди отпадают от Церкви в наше время? От нетерпеливости. Один отступник сказал, что рассчитывал на быстрые перемены в жизни после того как станет христианином, а тут еще над собой работать надо. Нетерпеливость увела от Церкви. Это и есть мятеж, который уводит от Бога.

«…Но во всем являем себя как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах», — говорит апостол Павел. Интересная мысль у Иоанна Златоуста: в терпении, говорит, многом. «Терпение он положил основанием благ, почему и не просто сказал: в терпении, но “в терпении мнозе”, дабы показать меру и пространство оного: ибо претерпеть одну какую-либо беду или две еще не великое дело» Беседа 12. У нас одну-две беды перетерпеть — это великое дело. Ты одну перетерпел трагедию — это ерунда, двадцать — и это мелочь. Вот всегда терпеть — тогда будет дело, тогда будет толк.

Есть такой пример: один монах пришел к старцу и говорит: «Я не могу уже скорби терпеть, я уже двадцать лет в монастыре, и все скорби, скорби…» Старец говорит ему: «Ты же живой еще. Мы же научены терпеть, пока не умрем. Я понимаю, если бы ты умер и возмущался, это понятно было бы, но ты же живой». Или другой пример. К авве Пимену приходит мирянин и говорит ему: «Авва, скажи мне, пожалуйста, у меня такая скорбь, сколько мне еще терпеть?» Он отвечает ему: «Пять лет». Мирянин спрашивает: «А что, потом станет легче?» Авва отвечал: «Нет, потом привыкнешь».

Итак, «проявляйте себя как слуги Божии в скорбях, в угнетениях», — говорит апостол Павел. Здесь скорби — это внутренние скорби. Мы уподобляемся, как Божии слуги, не только во внешних тяжелых обстоятельствах, а во внутренних скорбях. Это проявляется в том, что мы не имеем права предавать себя унынию, несмотря на внутренние скорби. Да, больно, но ради Господа нашего мы терпим. Да, плохо, да, нас предали, ну что ж, будем нищими в Бога. В этом как раз проявлялось мужество апостолов. Будучи внутренне оскорбляемы, они проявляли себя как Божии слуги. Как Христос терпел, так и апостолы терпят, так и мы должны терпеть.

Апостол Павел говорил, что над нами будто рок мрачный. Феофилакт Болгарский высказался, что крайность напрягает скорбь и составляет злобу человека неизбежной. По словам Иоанна Златоуста, скорбь иногда бывает такая, что нельзя уклониться от несчастья и злого страдания. Человек, бывает, попадет в такую яму, из которой просто не вырвешься. Судьба — полная безнадежность. «А мы и здесь Божии слуги, в угнетениях, в притеснениях», — говорит Павел. Притеснение — это степень крайности, когда зло охватило и гнетет, подобно зверю, схватившему добычу. Со всех сторон беда: уже как в пасти у льва. И все равно мы слуги Божии. «Да, выхода нет, но ведь я все равно Божий слуга. Умираю-то — с Господом умираю. Живу-то — с Господом живу».

Как вы помните, демон нападает на святого Антония. Антоний говорит: «Если вы ко мне, если у вас есть власть от Бога меня убить, пожалуйста, милости просим, а если нет, то пошли вон. Что вы мне мешаете работать? Я корзину плету». Согласитесь, что попасть в клещи к демонам похуже, чем к людям, будет. В конце концов, если люди тебя окружили, можно и ударить, а беса не ударишь, он бесплотный, а тебе он дать сдачи может, очень даже сильно.

Жизнь человека в этом мире трудна, и жизнь христианина – не исключение. Но верующему человеку Бог посылает помощь, укрепляя в нем то замечательное свойство, которое в нашей традиции обычно передается словом «терпение». В оригинальном же тексте Нового Завета это слово означает не способность пассивно переносить бедствия, но внутреннюю силу стойкого преодоления страданий и немощей, их преображение в силу и славу. Как в другом месте скажет Апостол Павел: Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. … Ибо, когда я немощен, тогда силен (2 Кор. 12:9-10). Эту силу внутренней стойкости апостол Павел ставит, как основание, во главе длинного списка добродетелей и трудных обстоятельств, которые показывают его как истинного и верного служителя Христова. Свой список апостол разбивает на смысловые строфы. В первой строфе подчеркивается стойкость в бедствиях, вызванных как внешними преследованиями, так и трудами при исполнении его служения.

Апостол Павел, своим безкорыстным служением, хотя и не подавал повода к порицанию апостольскаго служения, будучи в трудах, бдениях, постах.: ст. 5, но тем не менее, ни у себя лично, ни у других проповедников Христова учения не отрицал права пользоваться материальным содержанием от лиц, коим было проповедано учение: 1 Кор. 9, из; Гал. 6:6; Фил. 4:10-19.

Как носитель служения примирения, Павел и обращается к Коринфянам с словом наставления (6:1–7:4), ссылаясь при этом и на собственный пример (ср. 6:3–10). Служение Павла было всегда служением Богу в правде. Оно протекало в страданиях, вольных и невольных, но и в непрестанной радости. При всей своей нищете, он многих обогащал. Призывая Коринфян к чистоте жизни и страху Божию, он хочет в своей любви к ним найти отклик в их сердцах. К этому же контексту относится и отрывок 6:14–7:1, которого мы касались выше. Предложенное в науке мнение, которое видит в нем осколок раннейшего послания ап. Павла к Коринфянам (ср. 1 Кор. 5:9), имеет точку опоры в видимом нарушении связи. Апостол возвращается в 7к мыслям 6:11–13, но объективных данных в пользу этого расчленения привести нельзя; и мы, в свое время, высказали мысль, что иудаистическая агитация, нарушив мирное течение церковной жизни в Коринфе, вызвала на поверхность и другие течения, в которых мы улавливаем элементы нарождающегося гностицизма.

έν παντί (#1877: 4246) во всем, любым способом, συνιστάνοντες praes. act. part, от συνίστημι сводить вместе, рекомендовать, советовать (см. 2 Кор. 3:1). θεού διάκονοι как служители Бога. Nom. означает "мы рекомендуем себя как служителей Бога" (RG, 454). Это слово подчеркивает личную услугу, оказываемую другому (TDNT; NIDNTT, 3:544-46; OPSC, 27-32). θλϊψις давление, страдание (см. обсуждение в 1:4; DPL, 18-20). άνάγκη нужда, тоска. Здесь используется в знач. страдание; возможно, "муки" (Barrett), στενοχωρία узкое место, стеснение (RWP), расстройство (см. 2 Кор. 4:8).

Проповедуя сии основные истины христианства, мы в жизни и поведении своем стараемся никому ни в чем не полагать претыкания, т. е. не допускать ничего соблазнительного, дабы не было порицаемо наше апостольское служение; «но во всем являем себя как служители Божии – в терпении многом, в скорбях, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах» и проч. В дальнейших словах Св. Ап. Павел с силой живописует несоответствие по наружности между теснотой и угнетенностью своего положения и между величием подвигов, подъятых для того, чтобы не подать ни единого ни в чем же претыкания верующим. «Мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего имеем, но всем обладаем».

Как бы защищаясь против обвинения, Апостол исчисляет свои подвиги и добродетели. Он полагает два главных отличительных признака беспорочной жизни: первый – свободу от обвинений, а второй – верность служению Богу, выразившуюся в терпеливом перенесении всякого рода злостраданий во время исполнения своего апостольского долга. Об этих злостраданиях своих святой Апостол Павел сам отчасти говорит подробнее в других местах (напр. 1 Кор. 11:23; 2 Кор. 11:24–25 идр.), а отчасти о них говорят и другие (см. Деян. 14–18 гл., 20:7–11). «И каждое из сих искушений в отдельности тяжко, говорит святой Иоанн Златоуст. Тяжко терпеть бичевание, тяжко быть в узах и не иметь покоя от гонений... Но когда все сии скорби и вместе постигают, подумай, какая для сего потребна душа»... «К внешним (невольным) скорбям присовокупляет он и те, которые собственно от него зависели, указывая на труды, которыми обременял себя, переходя с места на место и делая своими руками; на те ночи, которые он учил или трудился для себя, в то же время не забывая и поста, хотя одни его подвиги стоили не одной тысячи постов».

«Свое апостольство не менее оправдывает и тем, что удостоились духовных дарований. Мы пребывали беспорочными в Духе, т. е. в дарованиях духовных. В любви нелицемерне... Вот что́ было выше всех благ, им приобретенных; вот что́ сделало его таковым, и сохранило в нем Духа, действием Которого все у него приходило в совершение»...

Все, что здесь перечисляет Апостол, представляет собою только разновидности одной добродетели — «терпения». Первый вид «терпения» — перенесение «бедствий», т. е. внешних преследований, второй — перенесение «нужд», т. е. тягостей, которые сопровождают или являются результатом преследований. На третьем месте стоят «тягостные обстоятельства», которые удручают, главным образом, душу преследуемого. Затем он упоминает об «ударах», какие получал (Деян. 16 и сл.), о заточении своем «в темницу», о необходимости часто переселяться из одного места в другое («изгнания». По другому переводу: народные волнения). Наконец терпение свое Апостол показал в своих усиленных «трудах» на благо Церкви (1 Кор. 3:8), «в бдении» по ночам, когда это было нужно (Деян. 20:31) и «в постах» (Деян. 14:23, 13 и сл.).

Коринфяне могли недоумевать, каким образом может быть «благоприятным» для спасения настоящее время, полное скорбей и уничижений. Но ап. Павел на примере своего служения показывает, что никакие гонениями страдания не препятствуют возрастанию дела Божия на земле, если служители его покажут свою верность пред Богом: «во всем являем себя как служители Божии – в терпении великом, в скорбях, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах» (2 Кор. 6:4).

«Ни едино ни в чемже дающе претыкание, да служение безпорочно будет, но во всем представляюще себе якоже Божия слуги».

О том у нас рачение, чтобы никому не подать даже случайного повода к соблазну, но во всем показывать, что сами мы достойны служения Божия. Какие же виды сего служения?

«В терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в нестроениих».

Апостол отдельно переименовал приключающееся отвне, присоединяет же к невольным трудам и самопроизвольные.

Мы свое дело, говорит, делаем как должно, со всем усердием. Чтоб способствовать вам к преспеянию в благодатной жизни, мы с своей стороны все употребляем: не словом только убеждаем вас, но и так себя держим, чтоб не только не послужить кому в претыкание, а напротив, всем представить в себе образец, как следует жить слугам Божиим. Смотря на нас, никто не может основательно подумать, что мы не слуги Божии, и, следовательно, заподозрить слово наше в неистине. Питая же убеждение в неложности слова нашего и принимая его как совершенно истинное, вы в этом имеете побуждение к верному исполнению его; а как его исполнять, этому научит вас наша жизнь. Святой Златоуст говорит: «Поелику Апостол имеет обыкновение самого себя выставлять на среду, чтобы с него брали пример, то он делает сие и здесь, говоря: ни едино ни в чемже дающе претыкание, да служение наше безпорочно будет. Он заимствует убеждение не от времени только, как сделал выше, но и от примера тех, которые подвизались как должно. И смотри, как скромно сие делает. Не сказал: смотрите на нас, а мы таковы-то; но, как бы защищаясь против обвинения, исчисляет свои подвиги и добродетели. Он полагает два отличительных признака беспорочной жизни: первый – ни едино ни в чемже дающе претыкание; не сказал: обвинение, но, что гораздо маловажнее, претыкание, то есть никому не подавая и повода к клевете и укоризнам против нас, – да служение наше безпорочно будет, чтобы кто не стал порицать сего служения; и не сказал опять: чтобы кто не стал порицать или обвинять, но чтобы оно и случайного повода не подавало к тому, чтобы кто-нибудь мог порицать оное в чем-нибудь.

Второй признак: но во всем представляюще себе яко Божия слуги (стих 4), что гораздо выше предыдущего. Поелику не одно и то же быть свободну от обвинения и устроить себя так, чтобы из всего видно было, что мы Божии слуги. Равно, иное дело избежать порицания, и другое – быть похваляему. Не сказал: показывая себя (φαινομενοι – являясь по видимости), но представляюще себе (συνιςωντες), то есть на деле и от сердца представляя себя, или состоя такими. Далее говорит и о том, каким образом они сделались таковыми. Каким же?

В терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах. Терпение он положил основанием благ, почему и не просто сказал: в терпении, но в терпении мнозе, дабы показать меру и пространство оного: ибо претерпеть одну какую-либо беду или две, еще не великое дело; потому и перечисляет множество скорбей и искушений, говоря: в скорбех, в бедах».

В скорбех, не в таких случаях, которые тяготят только внешно, но в таких, которые сердце поражают и уязвляют, и суть истинно болезненные прискорбности. В бедах, αναγκαις, в нуждах и крайностях, от которых скорбное еще более чувствуется скорбным. «Крайность напрягает скорбь, представляя зло, гнетущее человека, неизбежным» (Феофилакт). «Ибо скорбь обыкновенно усиливается, когда нельзя уклониться от несчастий, и как бы неизбежная какая необходимость требует злостраданий» (святой Златоуст). – В теснотах. Теснота – последняя степень крайности; зло охватило и гнетет, подобно зверю, схватившему добычу. Разумеет «тесноту от голода и необходимых потребностей, или просто тесноту искушений вообще» (святой Златоуст), «такое скорбное положение, из которого не представлялось удобного выхода» (Экумений).

Во всем представляюще себе якоже Божия слуги, в терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в нестроениих, в трудех. (2 Кор. 6:4-5). 
Святый Павел, как насадитель Церкви Коринфской, пишет к Коринфянам, и, как всеобщий Апостол, взывает ко всем христианам: «молим не вотще благодать Божию прияти вам» (2 Кор. 6:1). То есть, он убеждает христиан вести жизнь так, чтобы благодать Божия, принятая ими от Христа, чрез Его таинства, не оставалась в них безплодною, но чтобы они деятельно пользовались ея помощию, и добрыми делами упрочивали свое спасение. Не уподобляясь учителям, возлагающим на плеча других бремена тяжкия и неудобоносимыя, которых сами перстом не хотят коснуться, Апостол напротив того представляет себя понесшим и носящим бремена тяжкия и неудобоносимыя, чтобы ученики не отреклись понести что нибудь меньшее, для них возможное. «Во всем представляюще себе якоже Божия слуги, в терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в нестроениих, в трудех», – и в разнообразии других подвигов и добродетелей, которых исчисление прерываю для краткости. Из сего множества бремен, подлинно более или менее тяжких для растленной природы, но не неудобоносимых при помощи благодати, беру теперь одно, и притом одно из более неизбежных и более удобоносимых, и желаю видеть оное на моих и ваших раменах. Это труды. Молю с Апостолом: «да представляете себе, якоже Божия слуги – в трудех».
Или учение о трудах не стоит труда, и недостойно кафедры? Не скажут ли некоторые, что, кому нужно трудиться, тот без наставления пойдет на труд, по неволе, или по влечению страсти; а кто может обойдтись без труда, того неужели надобно мучить трудом напрасно? Если кто признается, что имеет сии мысли в голове, или, осмотрясь внимательно, найдет их в расположении своей жизни: таковый пусть имеет и наше признание, что сии самыя мысли представляют нам учение о трудах требующим труда и достойным внимания.
Труд по неволе много ли лучше, нежели труд вола, несущаго ярмо и влекущаго плуг? И не сугубо ли тяжек, во-первых, собственною тягостию труда, во-вторых, тягостным чувством неволи? И потому не хорошо ли было бы, если бы мы могли и низший труд человека возвысить над трудом безсловеснаго, и, не ослабляя труда необходимаго, уменьшить его тягость, заменив подавляющее чувство неволи удобоносимым бременем нравственной необходимости, разумно сознаваемой?
Труд по страсти, например, из корыстолюбия, благороден ли, и не соединен ли с мучением, потому что всякая преобладающая страсть есть внутренний мучитель? И потому не лучше ли будет, если облагородим труд, изгнав, или по крайней мере препобедив низкую склонность к корысти высшим побуждением к действованию?
Труд из честолюбия, может быть, не согласятся некоторые назвать неблагородным. Не входя о сем в спор, я спросил бы только высоких и сильных: совершенно ли они довольны трудящимися в их службе, если сие делается только для того, чтобы возвыситься и достигнуть почести? Не лучше ли желали бы они, чтобы сие делалось из побуждений более чистых, – из глубокаго уважения, из преданности, усердия и любви?
Что сказать о презрении труда, об отвращении от него и о праздной жизни? Если жизнь есть деятельность: то, по обратному заключению, безделие и праздность не есть жизнь, по крайней мере не есть жизнь разумнаго и нравственнаго существа. Долгий сон утром, медленное пробуждение, потом завтрак, прогулка, празднословие с посетителями или посещаемыми, может быть, не лучшее празднословия чтение, потом обед, отдых, зрелище, игра, ужин, и опять долгий сон, – это ли жизнь существа разумнаго и нравственнаго?
Итак труд по неволе, труд по страсти, отвращение от труда и праздность, – все сие требует или исправления или улучшения здравым учением о труде; и такого учения нигде лучше нельзя почерпнуть, как в источнике любомудрия христианскаго.
Есть ли труд на небесах? – Сего утверждать не можем, хотя знаем из Откровения Иоаннова, что тамошния Силы «покоя не имут день и нощь» (Откр. 4:8), совершая непрестанное славословие Вседержителю. Но там не так, как здесь на земли. Здесь труд, покой, удовольствие, разделены, разграничены, разсечены: а там не нуждающаяся в покое деятельность сотворенных Сил, и покой их в Боге, и блаженство, составляют одно. Впрочем для благих «духов», на землю «в служение посылаемых за хотящих наследовати спасение» (Евр. 1:14), думаю, есть труд, – и не легкий труд, из чистой и светлой области небесной, как в погреб или в рудокопную пещеру, нисходить для нас в сумрачную и душную область земную, бодрствовать над нашим недостоинством, простирать к нам тонкия духовныя внушения, не редко заглушаемыя нашею грубою чувственностию, терпеть наши недостатки и неверности, отступать иногда по необходимости от наших нечистот, но не слишком далеко, чтобы вновь высматривать благоприятныя минуты для благодетельнаго к нам приближения, наконец безутешно иногда скорбеть о нашей нераскаянности. Помысли о сем нелегкомысленно, сын персти! Если небожители не почитают для себя низким и неприятным нисходить из своего блаженства на несчастную землю, на труд для тебя спасительный: дерзнешь ли ты отринуть какой либо благопотребный труд, как низкий и неприятный? Берегись только низких побуждений, которыя одне делают истинно низким труд.
Если спросим, был ли труд в раю: ответствует нам книга Бытия: «взя Господь Бог человека, егоже созда, и введе его в рай сладости, делати его и хранити» (Быт. 2:15). Рай не имел нужды в усиленном возделывании, подобно нашим полям и садам: потому что не было еще проклятия, возращающаго терния и волчцы. Для чего ж и райскому человеку назначено «делати»? К разрешению сего святый Златоуст приводит изречение премудраго: «мнозей бо злобе научила праздность» (Сир. 33:28). Посему, заключает он, Бог «восхотел, чтобы» человек «имел некую малую и мерную заботу о хранении и делании. Если бы он coвcем был освобожден от всякаго труда: то, пользуясь великим покоем, легко уклонился бы к лености. А делая дело, впрочем не сопровождаемое болью и изнурением, он лучше мог целомудрствовать». Из сего разсуждения златословеснаго учителя надлежит нам научиться, что, хотя бы кто из нас жил почти в райском довольстве и благосостоянии, хотя бы не представлялось ничего, понуждающаго к труду, однако и в сем случае не должно пренебрегать трудом, и уклоняться от него, а должно употреблять его, как охранителя внутренняго и внешняго благосостояния, чтобы не пришла и «мнозей злобе не научила праздность».
Но наше состояние уже не райское: и в сем состоянии труд имеет новое значение, и новым образом необходим. За гордость и преслушание изгнанному из рая человеку Бог Судия сказал; «в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт. 3:19). То есть, как изъясняет святый Златоуст: «пoелику ты не воспользовался толикою свободою; потому проклену землю, чтобы она уже не без орания и сеяния, как прежде, приносила тебе свои произведения, но со многим трудом, тягостию и изнурением; обложу тебя всегдашними печалями и смущениями, заставлю тебя все делать с пролитием пота, чтобы сии утеснения были тебе непрерывным поучением смиряться и сознавать свою природу». Если таким образом труд есть всеродное человекам наказание Божие, и вместе Божие им поучение к смирению и познанию своей немощи, которое должно вести к умилостивлению Судии Бога: то убегать от труда, как от наказания Божия, возможно ли, без опасности большаго наказания? Убегать от труда, как поучения Божия, не безразсудно ли? Не должно ли опасаться, что новый суд Божий скажет: пoелику ты знал, что за небдительное делание и за тунеядство в раю человек низведен от труда безболезненнаго на труд на земли болезненный, однако же благотворный; но ты не хочешь воспользоваться сим исправительным средством: то остается низвести тебя еще на низшую степень, – на труд преисподний, мучительный и безплодный?
Впрочем христианство, которым все облегчается, улучшается, услаждается и усовершается, предписывает нам труд, уже не столько в качестве наказания Божия, сколько в виде служения Богу. «Во всем, – говорит Апостол, – представляюще себе якоже Божия слуги», и между прочим, «в трудех». Каким образом? Если труд для тебя необходим: смотри на него не как на слепую необходимость, но как на устроение премудрости Божией в жизни человеческой; и потому неси оный не с чувством неволи, но с чувством послушания воле Божией. И если, по устроению общественному, труд налагается на вас от другаго человека: несите оный не только ради человека, но вместе и ради Бога, «не пред очима точию работающе, яко человекоугодницы, но якоже раби Христовы, творяще волю Божию от души» (Еф. 6:6). Если и тяжкими и долгими обременяют вас трудами: принесите в трудах ваших Богу жертву безропотности и терпения. Если же и ничто не понуждает вас к труду: тем еще удобнее можете вы представить себя слугами Божиими в труде, который предприймете для блага ближняго. Потому что служение благу ближняго есть действительное служение Христу, по собственному Его слову: «понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе» (Мф. 25:40).
Скажу ли еще одно решительное слово Апостольское о труде, – скажу ли особенно свободным, и благородным, и обилующим, или удержусь, чтобы не отослали меня с оным к рабам и работникам? Но слово Апостольское говорит ко всем, и с ним ни пред кем отступить назад не смею. Что же говорит oно? – «Сие завещах вам, яко аще кто не хощет делати, ниже да яст» (2 Фес. 3:10). Подумаем мы, простирающие не утружденную руку на нескудную трапезу, были ль бы мы, по сему завещанию, или правилу, достойны разделить хлеб и воду с сим скинотворцем, который данное другим правило и сам исполнял, даже строже других, не только деланием Апостольским, но и просто работою, как и сказывает: «весте, яко требованию моему и сущим со мною послужисте руце мои сии» (Деян. 20:34). «Труждаемся, делающе своими руками» (1 Кор. 4:12). «Не туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвизе, день и нощь делающе своими руками, да не отягчим никого же от вас» (2 Фес. 3:8)? Но кто не достоин ясти с Павлом, тот, конечно, не будет достоин ясти с Христом, на трапезе Его, во царствии Его.
Да не будем же ленивы, бездейственны и праздны; возлюбим труд; да делаем полезное, если не по своей нужде, то по человеколюбию к другим; да, по благом делании, по завещанию Апостольскому, не только земную пищу вкушаем со услаждением совести, но, наконец, и безсмертныя насладимся трапезы, по завещанию Христа Господа, рекшаго: «завещаваю вам, якоже завеща Мне Отец Мой, царство, да ясте и пиете на трапезе Мoeй во царствии Моем» (Лк. 22:29-30)! Аминь.