2-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 5, стих 1. Толкования стиха

Земное тело апостол называет палаткой, то есть временным, неустойчивым и непрочным жилищем: «...мы знаем, что если земной наш дом, эта палатка, будет разрушен, мы имеем строение от Бога, дом нерукотво ренный, вечный на небесах» Так как новое тело при воскресении человек получит непосредственно от Бога, оно именуется «нерукотворенным» и «вечным».

Итак, апостол говорит, почему нужно стремиться к невидимому. Мы должны всматриваться внимательно не в видимое, а в невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно. Почему нам будущая жизнь важна? Потому что она дает нам возможность жить без гнета тела. Не без тела, а без гнета тела, чтобы тело не мешало нам жить, не мешало нам спасаться и не мешало элементарно удовольствие от жизни получать. Сейчас тело нам очень часто сильно мешает. Поэтому апостол говорит так: «Мы желаем сбросить грубость этого тела, чтобы облечься в то, духовное». Это желание пришло от Бога, Который дал нам через Святого Духа в этом убедиться.

«Знаем ведь, что если земное наше жилье, эта палатка, будет разрушена, мы имеем жительство от Бога, дом, нерукотворенный, вечный в небесах».

«Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный»

Здесь апостол говорит, что мы знаем: наша палатка рухнет. Какая палатка? Тело, в котором, как в палатке, наша душа живет, и эта палатка сложится в день смерти. Наше тело рухнет, оно не способно выдержать прочных испытаний. Наш период времени, в котором мы живем, говорит апостол, он не навсегда, по причине смертности временной. Именно поэтому к нему нельзя привязываться, поэтому не надо во временное вглядываться. Какой смысл человеку, если он построит себе роскошный дом, или создаст роскошное государство, или создаст могущественный народ — и умрет? Поэтому апостол говорит, что мы должны стремиться в Небеса.

Феофан Затворник говорит так: «Настоящий период бытия нашего есть переходный и устроен вследствие падения».

То есть если не было бы грехопадения, тогда в нынешнем виде у нас не было бы, конечно же, никакого устройства, которое сейчас есть. Представьте себе: нет грехопадения — нужны государства? Нет, не нужны. Суды нужны, если нет греха? А больницы нужны, если никто не болеет? Нужны ли, например, швеи-мотористки, если нет одежды? Вся нынешняя цивилизация до греха была невозможна, а главное — не нужна за бессмысленностью. До грехопадения был совершенно иной способ существования, он и будет в будущем. Все нынешние искусства пройдут, и будет совершенно иное, вечное бытие человека.

И поэтому говорит Феофан Затворник: «Надлежало бы это нам сознавать и ощущать. Но, прижившись, мы обыкновенно миримся с пребыванием на земле и с жизнию в теле. Чаяние другой жизни является у нас в самом неопределенном и шатком виде».

Это чистая правда. Безбожники говорят о Царстве Божием: «Ну кто же его видел?» Даже христианин говорит: «Да, да, конечно, но нам главное здесь — заниматься патриотическим воспитанием, борьбой за либеральные ценности, борьбой за социальную справедливость…» Неважно, как это называть. Главное — хорошо устроиться здесь, но никто даже и не думает, какой смысл в этом деле. А святая благодать Божия, когда касается нашего сердца, рождает тягу к Небу. Замечали, наверное, когда человек не знает Бога, у него тяга к чему-то есть, но он не знает, к чему именно он тянется. Благодать Божия показывает, куда нужно тянуться, куда надо устремлять свое сердце. Таким образом, жизнь будущая становится ясной и понятной: мы понимаем, куда идти, где наша цель. Мы знаем, что, когда разорится наше тело, палатка, мы имеем жилище от Бога.

«Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2 Кор. 5:1). «Апостол говорит так о нашем теле. Назвав его скинийным, он указал на удоборазрушаемость его и кратковременность здешней жизни (святой Златоуст)».

«Сказав: “земной дом” (земная храмина), он противоположил ей небесную; сказав: “храмина тела” (хижина), тем указал на ее удоборазрушимость и кратковременность, противоположив ей храмину вечную» Беседа 10.

И раз уж здесь палатку поставили — обычно на сколько ставят? Переночевать и пойти дальше, на несколько часов. Так и наше тело — на время: на несколько дней, часов, лет. А дальше что? Дальше переселяться приходится. Переселяться на другую родину, в другое жилище. Поэтому мы знаем, что мы имеем от Бога богосданный дом, нерукотворенную скинию, дом нерукотворный, вечный, в Небесах. Мы имеем там постоянное жилище — не сделанное человеческими руками. Что же это за дом? Некоторые люди, читая эти слова апостола Павла, начинают думать, будто речь идет о новом теле, которое нам будет дано взамен нынешнего. Нет, здесь речь идет о другом. О том, что человек будет воскрешен в обновленном теле, так что оно будет жить по небесной жизни. Нерукотворный дом, который мы имеем в Небесах, — это наше тело, но обновленное небесной силой в день воскресения плоти. Почему «нерукотворенный»? Потому что в воссоздании тела никакого участия человек не принимает. В зачатии нашего тела человек принимает самое прямое участие: отец с матерью нужны, питание нужно и т. д. То есть люди участвуют в создании тела физического. Но когда это тело будет воссоздано в момент воскресения, тут будет действовать исключительно сила Божия. Поэтому и называется «дом нерукотворенный, вечный». Это тело будет вечно жить, оно будет причастно к Божественной вечности, человек будет пронизан Божественной силой.

И здесь Феофан Затворник говорит так: «…Мысль же у него та, что настоящее тело устрояется естественным путем рождения, вследствие которого оно и есть обременительное во многих отношениях жилище, этою самою тяготою своею возбуждающее желание освободиться от него, чтоб восприять новое; будущее же тело будет жилище, зиждительною силою Божиею устрояемое, потому свободное от всего, от чего так тяжелым бывает настоящее тело».

Как связано зачатие естественное с нашей тяготой? С какого момента тело начинает отягощать человека? С момента зачатия. Даже для матери. Что происходит в первую неделю после зачатия? Начинается токсикоз, тяготы беременности… Все это даже мать отягощает, потому что у человека, рождающегося в смертном мире, сразу же тело пронизывается смертью. И поэтому человек, когда рождается, кричит. Кричит от боли, от шока, от ужаса, что он попал в новый мир. И это состояние сопровождает человека всегда.

Известный психолог сказала, что шок рождения остается с нами на всю жизнь. Новое житие, в новом состоянии нашего тела, связано с другим — с тем, что небесные силы преображают его так, что все стихии его будут полностью небесными. Именно поэтому на земле такому телу не место. Поэтому тело праведников потом никогда больше на землю не вернется. Потому что земля сгорит. А праведники (надеюсь, и мы с вами) будут восхищены на облаках, навстречу Господу, в воздухе. Если мы будем угождать Богу, небесная Божественная сила поднимет нас, как Господа, на облаках, Ангелы понесут навстречу Господу, чтобы никогда мы больше на землю не возвращались. Я же говорю, Церковь — это собрание тех, кто решил сбежать. Собрание великих беглецов, которые сбегают с горящей земли навсегда. Сбегают с телами, заметьте. Сбегают целиком, навсегда покидая эту землю. Поэтому можно сказать: после нас хоть огненный потоп. Водного потопа-то не будет, а огненный потоп будет. Поэтому мы и ждем момента, когда мы вернемся туда, на родину, к Небесам.

Итак, Феофан Затворник высказывает интересную мысль. «Почему, — говорит, — он пропускает период нашей смерти?» Потому что в глазах апостола Павла период от смерти до воскресения — несущественный. У нас обычно весь акцент на посмертии, а для апостола Павла время между смертью и воскресением — это предварительный период. Да, апостол знает, что это время, когда мы будем с Господом, если мы праведники, но это только предначинание блаженства. Апостол Павел с этим временным отрезком многого не связывал, его главная надежда была связана со временем после воскресения мертвых, его мысль была устремлена дальше.

Кстати, такая же мысль в нашем «Символе веры». Там не сказано «чаю бессмертия души», а сказано: чаю воскресения мертвых. Не потому что наша Церковь не знает о бессмертии души, она знает про это. Но для Церкви важнее то, что будет после воскресения. Для Церкви период от смерти до воскресения — это некое время развития внутренних способностей, которые были заложены здесь, на земле, но еще не вход в блаженную жизнь. Человек только готовится к входу в Царство. Поэтому, как вы знаете, святые еще не получили награды, они ждут нас. Об этом прямо говорит апостол Павел в Послании к Евреям. Награда будет тогда, когда будет воскресение плоти, чтобы человек получил награду целиком. Это и справедливо. Постились мы с телом вместе? С телом. А справедливо будет получить награду за пост без тела? Несправедливо. Милостыню подавали телом? Телом. Целомудрие хранили телом? Телом. Поэтому справедливо, чтобы воздаяние, награду за целомудрие, за милостыню получил весь человек. Не только душа, а целиком человек, во всей полноте. Поэтому апостол сравнивает нынешнюю тяжелую жизнь, когда тело мешает, и ту вечную жизнь, когда тело помогает. «Оттого мы и стонем, желая снова одеться в небесное наше жилище».

«Все сии умерли в вере, не получив обетования»; «а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле. Ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. А если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли» (Ур Халдейский), «то имели бы время возвратиться. Но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город». Что же, если Авраам был таков, каковы были его сыновья? И если все они, считая себя пришельцами на земле, не устраивали своих жилищ, подобно миролюбцам, если они искали не «здесь постоянного града» (Евр. 13:14), но града иного, небесного, то не прилично ли это и для нас, для тех, кто привязан к миру, чьи мысли направлены к тому, чтобы земную жизнь устроить возможно лучше, кто не помышляет о граде небесном?

Все святые чувствовали себя странниками на земле. Вспомните древнего царя Давида. Кто как не он был устроен в земной жизни, окружен благополучием, а он говорил: «Поселенец я у Тебя, пришелец, как все отцы мои» (Пс. 38:13). Не надо ли и нам всем считать земную жизнь временем нашего бедственного странствия? Надо, чтобы мы, христиане, презрели богатство, славу и высокое положение и чтобы все земное было ничтожно в глазах наших, «ибо знаем, что, когда земной наш дом, сия хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище» (2 Кор. 5:1).

Но неверующие не знают и не хотят знать, что от Бога имеем жилище на небесах, воздвигнутое для святых, для тех, чьи мысли были направлены к более высокому и несравненно более драгоценному небесному, а не к благам мира. Святые воздыхали, тяготились жизнью, мучались, как праведный Лот, живя среди неистово развратного народа. Все чистые сердцем, не терпящие зла, мучаются в сей жизни неправдой и стремятся уйти подальше, в царство вечной истины. Стремятся совлечься своего греховного тела и облечься в новое небесное.

Так надо быть настроенными и всем нам. Не уподобимся тем несчастным, которые копят деньги, прячут их под матрасы, в постели свои, а сами живут в нищете; потеря всех богатств так может потрясти их, что они кончают жизнь самоубийством. Как далеки эти жалкие люди от святых: от Авраама, от Иова,– которые искали не «здесь постоянного града, но... будущего» града небесного. Ищите его и вы, там да пребудет вечная жизнь ваша с Господом и Богом нашим Иисусом Христом. Аминь.

Продолжая речь о вечной жизни, как самой существенной для Христиан, Апостол говорит здесь о том, почему особенно желательна будущая жизнь, а далее о том, что́ делать, чтобы сподобиться ее (6–10 ст.), и что́ делает для сего Бог чрез существо Нового Завета (11–18) и апостольство (19–21; 6:1–2)?

Жизнь будущая желательна, во 1-х, потому, что настоящее тело наше, подобно временной палатке, удоборазрушаемо, тленно, кратковременно и тягостно, как доставляющее нам множество забот, трудов, болезней, между тем как в будущей жизни нам уготован прочный вечный дом, нерукотворенный, богозданный, небесный: в 2-х, потому, что мы и созданы Богом для вечной жизни и воссозданы для нее Христом и получили для входа в нее залоги Духа Святого, в виде того ничем неизгладимого и неугасимого стремления освободиться от сей тленной жизни и перейти достойно в ту жизнь, где уже не будет тления и смерти, но где царствует чистая, пресветлая небесная жизнь. И вне Христианства есть тоска, происходящая от недовольства этою бренною, временною жизнию, но здесь она бывает крайне неопределенною, а в Христианах она получает точный смысл и определенное направление от тленной жизни к вечной жизни славного будущего века. Поэтому все Христиане в равной мере воздыхают о том, как бы совлечься грешных свойств сей жизни и облечься в святые качества жизни будущей, чтобы не явиться туда неприготовленными, страстными, греховными, но оживотворенными благодатию, достойными переодеться в новое, нетленное тело. «Труды самоотвержения дают дерзновение желать той жизни, а свидетельство совести поддерживает его удостоверением, что сретят там милость Божию», говорит преосвященный Феофан. «Усиливается же сие желание до вожделения со стенанием от восчувствованной и постоянно чувствуемой тяготы тела, и особенно того, что часто пользуется им враг к прельщению и увлечению на недолжное». Относительно будущего нашего переоблачения св. Иоанн Златоуст говорит: «хотя и сложим с себя тело, впрочем не без тела там явимся, но с сим же телом, которое тогда сделается нетленным». А блаженный Феодорит в объяснение слов: «не нази обрящемся» говорит: «хотя всякий человек облечется в одежду нетления, однако же не все станут причастниками божественной славы; посему нагими Апостол называет лишенных божественной славы, к которым и себя причисляет, и Коринфян, и всех людей, научая сим скромности».

Поскольку выше сказал, что по той мере, как внешний человек тлеет, обновляется внутренний, и таким образом сказал, казалось бы, нечто новое, то говорит, что когда это смертное и земное тело совершенно истлеет, тогда произрастут для нас бесчисленные блага. При этом снова рассуждает с ними о воскресении, хотя и не так ясно, как прежде, чтобы не показалось, что почитает их неисправными. Земной хижиной назвал тело, а тем, что назвал его хижиной, указал на кратковременность его; ибо такова хижина. Если же хижинами (храминами по-славянски) часто называют и места упокоения праведных, то с прибавлением, именно: "вечные храмины" (Лк. 16:9). Смотри же, как земному дому противопоставил небесный, а хижине – дом вечный. Увеличивая восхваление будущей славы нашего тела, присовокупил: нерукотворенный, не для противопоставления этому телу, ибо и оно нерукотворенно. Некоторые же под рукотворенным домом разумеют жизнь, проводимую нами на земле, а под хижиной само тело, так что это место получает такой смысл: если разрушится земная жизнь нашего тела, которую можно назвать и рукотворенной, как бы составленной руками (ибо хлеб, вино и тому подобное, из чего слагается наша жизнь, делаются руками), мы будем иметь на небесах Другую жизнь, неразрушимую и нерукотворенную, то есть не нуждающуюся в содействии наших рук.