2-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 11, стих 1. Толкования стиха

Поскольку коринфяне охотно принимают других проповедников, которые приносят им «иное евангелие», Павел просит их ещё немного потерпеть его защиту. ие Христово, и величие апостола Павла измеряется не «чужими трудами», а «возрастанием веры» коринфских христиан.

Апостол начинает хвалить свое служение. Павел не считает для себя зазорным хвалиться, потому что тут шла речь не о его личности, а о содержании его вести. Атака шла не просто на личность Павла, а на содержание его проповеди. Это было связано именно с тем, что лжеучителя желали поработить коринфских христиан, заставив их исполнять закон иудейский. Первая из ересей, охвативших Церковь, была ересью иудействующих. Согласно ей, для спасения было недостаточно только принять веру Христову, принять крещение и жить по заповедям Божиим, но нужно было исполнять обрядовый закон Ветхого Завета. То есть принять обрезание, приносить жертвы, есть кошерную пищу. До сих пор отголоски этой ереси бродят по церквам. Периодически приходится слышать, как говорят: «Батюшка, а можно креветки или кроликов есть?» Все это отголоски той самой ереси, когда лжеучителя говорили, что пища, запрещенная для евреев, должна быть запрещена и для христиан. Хотя мы знаем, что Апостольский Собор прямо сказал, какая пища для нас запрещена.

Мы должны воздерживаться от «идоложертвенного и крови, и удавленины» (Деян. 15:29).

Любая остальная пища нам разрешена Богом: «…что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» (Деян. 10:15).

Принимаясь хвалиться, апостол Павел говорит: «О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне».

Оправдываясь, святой Павел начинает делать многократные оговорки. Он напоминает о своих грехах, которые не помянул Бог, и называет себя недостойным звания апостольского. Он просит, чтобы коринфяне потерпели его хвастовство, поскольку оно пойдет на их пользу.

Иоанн Златоуст толкует начало этой главы так: «…Хотя и странно сказать, но всего более повредило бы его славе говорение о себе самом; притом сие оскорбительно для многих. Однако же он не посмотрел на все сие, но имел в виду одно только — спасение слушателей. Итак, чтобы, выхваляя себя, не соблазнить тем нерассудительных, он часто употреблял множество сих оговорок, — и здесь говорит: “о да бысте мало потерпели безумию моему, но и потерпите мя”. Видишь ли благоразумие его? Ибо изъявить желание, — “о да бысте”, — значит предоставить дело на их волю; а сказать утвердительно (“потерпите”) свойственно твердо надеющемуся на их любовь, и показывает уже, что он любит их и ими взаимно любим. И не просто по обыкновенной какой-нибудь любви, но любви самой пламенной и неудержимой: говорит, что они должны потерпеть даже и безумию его» Беседа 23.

Когда Павел просит потерпеть его безумие, он как бы дает карт-бланш и говорит: «Я знаю, что даже когда буду казаться вам безумным, вы все равно меня потрепите, потому что любите меня». Апостол использовал принцип, который используем и мы. О человеке нужно думать лучше, чем он того заслуживает. Я очень люблю говорить людям, которые только заходят в храм, новоначальным: «Вы, конечно же, каждое воскресенье ходите в храм. Все живете в венчанных браках, и дети ваши крещеные. Вы люди благочестивые. Я и не думаю, что вам в голову придет делать аборт». Таким образом обращаясь к человеку, ты заведомо сначала повышаешь планку и при этом, не обличая человека прямо, даешь ему понять, где он находится реально. К апостолу Павлу в Коринфской Церкви было неоднозначное отношение, как нам известно из Посланий. Некоторая часть христиан, обращенных самим апостолом, проявили черную неблагодарность и стали выдвигать против него всевозможные обвинения. И это не удивительно, потому что раз против Господа выдумывали обвинения, то тем более и против апостола, против священников и мирян.

Как Господь сказал: «Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше» (Ин. 15:20).

И вот апостол, завышая планку, говорит, что вы меня и так потерпите, потому и не боюсь перед вами хвастать.

неразумие - Возможно, Павел имеет в виду (а) собственную похвалу (10:13,15-18); (б) «безумие проповеди» о кресте, о которой он говорил в. 1 Кор. 1:18-2:5. Кроме того, греч. άφροσύνη в греч. переводах ВЗ-ной литературы Премудрости (Притч, Еккл, Сир, Прем) часто обозначает противоположность Премудрости. Павел же противопоставляет свое «неразумие» своим «разумным» оппонентам.

Намереваясь говорить в похвалу себе, (апостол) употребляет много оговорок. И не раз или два оговаривается, хотя достаточно оправдывали его как самая необходимость дела, так и то, что многократно говорил он прежде. В самом деле, и то, что он поминал о своих грехах, которых не помянул Бог, и то, что называл себя за них недостойным даже наименования апостольского, и для самых нечувствительных делало очевидным, что он не для прославления своего будет говорить то, что намерен теперь сказать. Похвала себе самому, хотя и странно сказать, всего более повредила бы его славе, притом она оскорбительна для многих. И, однако, он не посмотрел ни на что, но имел в виду только одно – спасение слушателей. Итак, чтобы, восхваляя себя, не соблазнить тем нерассудительных, он часто употреблял множество таких оговорок, и здесь говорит: "О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне" (о да бысте мало потерпели меня, но и потерпите). Видишь ли благоразумие его? Сказать: "о, если бы вы несколько были" (о да бысте) – значит, предоставить дело на их волю; а сказать утвердительно "снисходите" (потерпите) свойственно твердо надеющемуся на их любовь, и показывает уже, что он любит их, и ими взаимно любим. И не просто по обыкновенной какой-нибудь любви, но по любви самой пламенной и неудержимой: говорит, что они должны потерпеть даже и его безрассудствующего.

* * *

Что говоришь ты, Павел? Повелевая ученикам поступать благоразумно со внешними, говоря: «слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому» (Кол. 4:6); молясь о всех, чтобы они «исполнились… премудрости… духовной» (Кол. 1:9), сам ты говоришь: «о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию»? Недостаточно ли было бы для тебя громко сказать какое-нибудь неразумное слово, а ты еще объявляешь это ученикам, и не ученикам только объявляешь, но чрез послание делаешь это известным и всем последующим людям?

Что же значит это изречение? У коринфян было много лжеапостолов, которые развращали их, обвиняли Павла, подрывали его славу, какую он имел у учеников, иронически осмеивая его и обвиняя в хвастливости. Против них он направляет речь во многих местах послания, именно, когда говорит: «мы не повреждаем слова Божия, как многие» (2 Кор. 2:17); также, когда говорит: «проповедуем искренно», и обещает всегда сохранять это правило ненарушимым: «по истине Христовой во мне скажу, что похвала сия не отнимется у меня в странах Ахаии» (2 Кор.11:9–10); и приводя причину этого, указывает на тех же нечестивых в словах: «почему же так поступаю? Потому ли, что не люблю вас? Богу известно! Но как поступаю, так и буду поступать, чтобы не дать повода ищущим повода, дабы они, чем хвалятся, в том оказались такими же, как и мы» (2 Кор. 11:11–12); и выше этого, увещевая учеников не поставлять его в необходимость показать им свою силу, говорит так: «прошу, чтобы мне по пришествии моем не прибегать к той твердой смелости, которую думаю употребить против некоторых, помышляющих о нас, что мы поступаем по плоти» (2 Кор. 10:2). Те самые, о которых он говорит это, иронически на него клевеща, говорили так: послания его имеют многую надутость и бессмыслицу в словах, а сам он ничтожен, малоценен и негоден; поэтому, если бы он пришел сюда, он показался бы не заслуживающим никакого внимания. Выражая это, он говорил: «впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями. Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна» (2 Кор. 10:9–10). Потом, обвиняя самих коринфян, соблазнившихся, он говорит: «согрешил ли я тем, что унижал себя, чтобы возвысить вас» (2 Кор. 11:7)? И снимая с себя эту самую вину, опять говорит: «каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (2 Кор. 10:11).

Итак, у них было много лжеапостолов, которых он называет и «лукавыми делателями», выражаясь так: «таковые лжеапостолы… принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды» (2 Кор. 11:13–15). Так как они, выдумывая бесчисленные на него клеветы, вредили ученикам, убеждая их иметь неприличное о нем мнение, то он вынуждается, наконец, приступить к изложению собственных похвал, – потому что небезопасно было далее молчать. Поэтому, намереваясь изложить нам собственные подвиги, откровения, которые он видел, и труды, которые подъял, и, желая показать всем, что он делает это невольно насилуемый, и потому, что видит необходимость, он, однако, назвал это безумием, сказав: «примите меня, хотя как неразумного». Я, говорит, намереваюсь сделать неразумное дело – хвалить и прославлять самого себя; но причиною этого не я, а поставившие меня в такую необходимость; вследствие этого призываю вас удержаться и за теми вину считать.

И посмотри на благоразумие Павла. Сказав: «о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне. Ибо я ревную о вас ревностью Божиею», он не тотчас приступает к изложению своих похвал, но, предварительно высказав еще нисколько слов: «не почти кто-нибудь меня неразумным; а если не так, то примите меня, хотя как неразумного» (2 Кор. 11:16). И затем еще не коснулся изложения, но прибавляет следующее: «что скажу, то скажу не в Господе, но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу» (2 Кор. 11:17). И после этих слов не осмелился приступить к предмету, но сдерживает свое стремление и говорит: «как многие хвалятся по плоти, то и я буду хвалиться. Ибо вы, люди разумные, охотно терпите неразумных» (2 Кор. 11:18–19). Потом опять отступает и медлит и, сказав несколько других слов, опять продолжает: «если кто смеет хвалиться чем-либо, то (скажу по неразумию) смею и я» (2 Кор. 11:21); и тогда, наконец, после столь многих оговорок, отважно взялся за изложение своих похвал. Как конь, намеревающийся перескочить крутую стремнину, устремляется, чтобы переброситься, но, увидев пропасть, обессилеет и отстраняется, а потом, видя, что всадник сильнее побуждает его, опять берется и опять испытывает тоже самое, и, чувствуя необходимость и насилие, долго стоит и ржет на краю пропасти, чтобы, ободрив себя, отважно осмелиться на это дело, – так и блаженный Павел, намереваясь как бы броситься в некоторую стремнину, в изложение собственных похвал, однажды, и дважды, и трижды, и многократно отступает и говорит: «о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию»; еще: «не почти кто-нибудь меня неразумным; а если не так, то примите меня, хотя как неразумного»; еще: «что скажу, то скажу не в Господе, но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу»; еще: «как многие хвалятся по плоти, то и я буду хвалиться: вы, люди разумные, охотно терпите неразумных»; и еще: «если кто смеет хвалиться чем-либо, то (скажу по неразумию) смею и я». И многократно назвав себя неразумным и несмысленным, он потом уже едва осмеливается приступить к прославлению самого себя. «Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я. Христовы служители? (в безумии говорю) я больше» (2 Кор. 11:22–23). И здесь он не остановился на самом себе, но опять делает оговорку, продолжая так: «В безумии говорю: я больше».

И здесь не стал, но, после изложения всех своих похвал, говорит: «дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили» (2 Кор. 12:11). Он как бы так говорит: на тех я не обратил бы никакого внимания, если бы ваше состояние было твердо, если бы вы не уклонялись и не поколебались, потому что, хотя бы они постоянно говорили о нас худо, мне не было бы никакого вреда от их поношения; но так как я вижу, что паства развращается и ученики отступают, то я счел неважным тяжкое и неприятное дело, и вынужден быть безумным, излагая похвалы самому себе для вас и вашего спасения.

О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Не много, но несколько, потому что и по нужде он готовился не обильно излиться в изложении похвал себе, но кратко пробегает их, и это притом для слушателей и их спасения. Как без нужды говорить о собственных подвигах – крайне безумно, так при настоятельной нужде и при побуждающей необходимости молчать о делах своих – было бы предательством. Впрочем, Павел, и видя необходимость, медлил и называл это дело безумием, чтобы ты узнал его благоразумие, мудрость и великую твердость.

В любви своей к Коринфянам, противополагая себя своим противникам (11:1–15), Павел готов, как бы в неразумии и не в Господе, тоже похвалиться по плоти (стт. 16–18), правда, не внешними преимуществами, – он пользуется этим случаем, чтобы еще раз горько посмеяться над своими противниками (стт. 19–21а), – а трудами и лишениями своего служения (стт. 21б-32). Связанный с ветхозаветным прошлым не менее крепко, чем его противники, он имеет больше прав, чем они, именоваться Христовым служителем, потому что больше их страдал за Христа и трудился. Воспоминание о трудах приводит его к воспоминанию об откровениях. 

К строгости уполномочивает Св. Павла апостольское его звание (2 Кор. 10:12–12:18).

Несомненность сего высокого звания своего Апостол защищает и доказывает:

Указанием на свое проповедание туне (2 Кор. 11:1–21). «Я ревную о вас ревностью Божией; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою… и думаю, что у меня ни в чем нет недостатка против высших Апостолов… «Согрешил ли я тем, что унижал себя, чтобы возвысить вас, потому что безмездно проповедовал вам евангелие Божие?» «Да и во всем я старался и постараюсь не быть вам в тягость… и похвала сия не отнимется у меня в странах Ахайи» … Не по недостатку любви к вам (т. е. не по горделивой независимости от вас) сие делаю, но чтобы отнять всякое право у корыстолюбивых, обольщающих вас лжеапостолов, хвалиться подобием мне. «Ибо таковые лжеапосолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И не удивительно, потому что сам сатана принимает вид ангела света»… А «вы, люди разумные (ирония), охотно терпите неразумных; вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится. Когда кто бьет вас в лицо. К стыду говорю, что на это у нас не доставало сил|||», – к стыду говорю обоюдному: и моему (ирония) и вашему (обличение). Апостол как бы так говорил: делать нечего, надо признаться, на исчисленные поступки я не был способен, и вообще я не отличался у вас теми показными качествами, которыми старались блистать и, как видно, ослепили вас лжеапостолы; но как же вам не стыдно не уметь отличать истинного достоинства от ложного; как могли вы позабыть все то, что открывало во мне истинного Апостола Христова?

Представляя новые доказательства своего апостольского достоинства, святой Ап. Павел говорит о бескорыстии своего служения и о страданиях своих, причем, по слову Златоуста, «намереваясь говорить в похвалу себе, употребляет много оговорок», из коих первая та, чтобы Коринфяне потерпели его безумию, т. е. похвале о себе. По изъяснению блаж. Феодорита, Апостол как бы говорит та́к: «знаю, что тем, которые отличаются высоким умом, не надлежит распространяться в собственных своих похвалах, но я вынужден это сделать. Посему потерпите мало этому безумию моему». А Златоуст восклицает; «Видишь ли благоразумие его? Ибо изъявить желание, – о да бысте, – значит предоставить дело на их волю; а сказать утвердительно (потерпите) свойственно твердо надеющемуся на их любовь, и показывает уже, что он любит их, и ими взаимно любим». Но где любовь, там и ревность. «Ибо ревнивы души, сильно пламенеющие к любимым ими. И ревность не от чего другого происходит, как от сильного дружества. Притом, чтобы не подумали, что он ищет дружества их для власти, для чести, или денег, или чего подобного, присовокупил: Божиею ревностию. Ибо и Богу приписывается ревность не для того, чтобы ты представлял в Боге какую-нибудь страсть (ибо Бог бесстрастен), но чтобы вам внушить, что Бог все делает для тех самых, о ком ревнует... Такова и моя ревность, – она сильна и вместе чиста». «Апостол говорит: я не о том забочусь, чтобы мне не унизиться в вашем мнении, но о том, чтобы вас не увидеть растленными от лжеучителей. Споспешником и посредником был я вашего брачного союза; чрез меня вы получили дары от жениха; посему-то я с ревностию занимаюсь вами, боясь и трепеща, чтобы лукавство не победило вашей простоты» (Феодорит). «Враг, прельстивший Еву, не дремлет: тогда он употреблял в орудие – змия, теперь действует чрез лжеучителей, чрез прелести мира и сласти похотные» (Феофан). «Ибо хотя змий был мудрейший, а Ева проста, однако это не спасло ее от обвинения. Итак, смотрите, говорит Апостол, не подвергнитесь и вы тому же; тогда ничто не защитит вас». (Златоуст).

Тяжело было святому Павлу выставлять пред коринфянами свои достоинства, которые, он знал, принадлежат не ему, но Богу, давшему их, самовосхваление вообще он называет безумием. Но обстоятельства заставили его похвалиться. Лжеапостолы самохвальством увлекли многих на свою сторону, могли увлечь и больше. Таким образом, умалялась слава Апостолов, а вместе с тем и самого Бога в глазах людей. Поэтому-то святой Павел, вынужденный неразумием коринфян, хвалится, чтобы возвысить славу Божию, хвалится, во-первых, своими внешними достоинствами, во-вторых, внутренними – духовными. Но при этом говорит, что вы сами вынудили меня хвалиться своими достоинствами, поэтому и будьте снисходительными ко мне.
 Ради вас я намерен хвалиться, ибо я ревную вас к лжеапостолам, и не хочу, чтобы вы им принадлежали, но чтобы вы принадлежали Богу. Я ревную вас, и не хочу, чтобы вы увлекались каким-либо лжеучением, а следовали бы единой истине, возвещаемой всюду через нас, ибо я обручил вас Христу. Как при обручении жених и невеста обещаются принадлежать друг другу, так и в христианстве, принявшие веру Христову в крещении, обручаются Христу, и обещаются быть верными Ему, а от Него получают, как бы в залог будущего вечного блаженства с Ним, отпущение грехов, и благодать Святого Духа для новой, безгрешной, жизни. Вы, обращенные мною ко Христу, обручены Ему через меня, и стали чистою девой в душе своей, невестою Христа.

Приведя выше в доказательство своего апостольского достоинства похвалу, которую Апостол Павел имеет в Боге, теперь он просит коринфян «быть снисходительными к его неразумию» (2 Кор. 11:1), выставляя на вид достоинстве, своего служения. Но причина похвалы – ревность о самих коринфянах. А где есть ревность, там есть и любовь. Это не та греховная ревность, которая ищет подчинить других себе – Апостол ревнует «ревностью Божиею» (2 Кор. 11:2), тою, какою Бог ревнует о них. Апостол ревнует о Коринфской Церкви, которую обручил, как невесту, Христу, чтобы она, Церковь, была «чистою девою» (2 Кор. 11:2), а не растлилась вкрадчивыми лжеучителями, прелестью мира, сластью похотения, подобно Еве, в простоте подпавшей растлению от диавола; однако ее простота не сняла с нее вины (2 Кор. 11:3).