2-я книга Царств, Глава 3, стих 10. Толкования стиха

От Дана до Вирсавии, что равняется лишь сто шестидесяти милям в длину. Ибо Писание свидетельствует, что и Давид и Соломон, самые могущественные из царей, не владели большим пространством, если не считать владения побежденных ими племен, которые жили в союзе с ними. Говорю это, чтобы не упоминать о пять городах палестинских: Газе, Аскалоне, Гете, Аккароне и Азоте, равно как об идумеях, обитавшим к югу едва на расстоянии семидесяти пяти миль от Иеруалима, об арабах и агарянах, которых теперь называют сарацинами, живших в соседстве с городом Иерусалимом. О широте земли обетованной стыдно говорить, чтобы не показалось, что я подаю язычникам повод к богохульству. От Иопии до нашей маленькой деревни Вифлеема сорок пять миль; а за ним идет огромная пустыня, населенная дикими варварами. Я говорю это не в поношение земли иудейской, как думает еретический клеветник, и не для того, чтобы отвергнуть истинность истории, составляющей основу духовного понимания, но чтобы подорвать высокомерие иудеев, предпочитающих широте церкви тесные пределы синагоги.

Передача царства Авениром. Как отмечалось в комментарии ко 2:9, бразды правления держал в своих руках Авенир, а Иевосфей считался царем лишь номинально. Если армия была верна Авениру, то с его переходом на сторону Давида Иевосфей фактически остался бы без защиты. Более того, Авенир, несомненно, добился бы поддержки большинства северных колен, хранивших верность дому Саула.

от Дана до Вирсавии. Крайние северная и южная точки Израиля.

"Авенир счел дело Иевосфея совсем потерянным и замыслил, быть может, на развалинах его царства основать свое собственное. Он обольстил бывшую наложницу Саулову Ресфу и овладел ею. По тогдашним понятиям это обозначало, что Авенир как бы вступал в права самого Саула. Что предпринял бы он далее в качестве, так сказать, уже отца Иевосфея, неизвестно. Вернее всего то, что он так или иначе постепенно перенес бы на себя все прерогативы царской власти и, не делая, быть может, никакого физического насилия над Иевосфеем, лишил бы его даже и тени царской власти. Иевосфей, однако, почувствовал опасность и с неожиданной для Авенира твердостью поставил ему на вид бесчестность его поступка. Никогда не чувствовавший себя действительным подданным Иевосфея, вместо страха и раскаяния, Авенир ответил на это справедливое замечание вспышкой необузданного гнева. Тем не менее он должен был бросить свой первоначальный план, успех которого основывался главным образом на предполагаемой неспособности Иевосфея к какому бы то ни было протесту, и решился в досаде (иначе трудно объяснить) привести в исполнение свою угрозу: изменить Иевосфею в пользу Давида" (Я. Богородский, "Еврейские цари", с. 142-143).