2-я книга Царств, Глава 1, стих 26. Толкования стиха

Что за благородный поступок, когда Давид пощадил своего врага царя, имея возможность расправиться с ним! (См. 1 Цар. 24:10). И сколь на пользу это было, ибо помогло ему, когда он взошёл на трон. Ведь тогда все научились смотреть на веру в своём царе, не состязаться за власть, но чтить её. Итак, добродетель была предпочтена пользе, а затем из добродетели последовала и польза. Но пощадить его - малое дело, он ещё и горевал о нём, когда тот был убит на войне, и оплакивал его слезами, говоря: Гори Гелвуйские! да не сойдет ни роса, ни дождь на вас (См. 2 Цар. 1:21)...Плачьте о Сауле... Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской. Как пали сильные, погибло оружие бранное!. Какая мать стала бы так оплакивать своего единственного сына, как он здесь оплакивал своего врага? И кто бы стал воздавать своему благодетелю ту хвалу, которую он воздаёт человеку, строившему козни против его жизни? Как искренне он горевал, с каким глубоким чувством он оплакивал его! Горы засохли по проклятию пророка, и сила Божья исполнила суд того, кто его произнёс. Вот так сами природные элементы воздали наказание за свидетельство смерти царя.

Хотя не только нами, но и самими Речениями Истинная Любовь воспевается подобающим божественному образом, большинство, не вмещая единовидность именования Бога Любовью, соскользнуло к сообразному им самим частичному, имеющему в виду тело, раздельному пониманию любви, являющейся на деле не любовью, но ее образом, или скорее отпадением от Истинной Любви. Ибо большинство не может вместить объединяющей силы божественной единой Любви. Почему многим и кажется совершенно неприменимым имя, прилагаемое к божественной Премудрости для того, чтобы возвести их и устремить к познанию Истинной Любви и таким образом прекратить возмущение им. Низкого ума люди часто думают также, что речь идет о чем-то нашем и непристойном в кем-то сказанных заслуживающих лучшей оценки словах: "Напала на меня приязнь к тебе, как приязнь к женщинам". А те, кто правильно слышит божественное, увидят, что, изъясняя божественное, священные богословы в имена Приязнь и Любовь вкладывают один и тот же смысл.

Теперь я расскажу вам историю дивной дружбы из Писания. Ионафан, сын Саула, полюбил Давида; и прилепилась, сказано, к нему душа Ионафана (См. 1 Цар. 18:1), так что Давид, оплакивая его, говорит: Напала на меня любовь твоя, как любовь женская. До смерти ты ранил меня. Что же? Завидовал ли он Давиду? Нет, хотя и имел причину завидовать. Какую? Он видел из событий, что царство перейдет к Давиду, и, однако, не чувствовал ничего подобного, не говорил: «Он лишит меня отцовского царства», но содействовал ему в получении власти и не щадил отца ради друга. Но никто да не считает его отцеубийцей, ибо он не оскорблял отца, но удерживал его от козней и несправедливостей. Он скорее щадил его, чем оскорблял, не допуская совершить неправедное убийство. Он неоднократно желал даже умереть за друга; не только не обвинял его, но и отца сдерживал, не только не завидовал, но и содействовал Давиду, не только давал ему деньги, но и спас его. Да что говорить о деньгах? Он и душу положил за него. Он не стыдился отца ради друга, потому что тот затевал неправедные дела, а он не сознавал за собой ничего подобного. Такова была его дружба с праведником, таков был Ионафан! Посмотрим теперь и на Давида. У него не было времени вознаградить Ионафана, который был похищен смертью прежде, нежели Давид получил власть; благодетель погиб прежде, нежели получивший благодеяния вступил на царство. Что же? Посмотрим, как праведник проявлял к нему дружбу. Прекрасен ты для меня Ионафан, - говорит Давид, - до смерти ты ранил меня. Только ли это? Немаловажно и это, но, кроме того, помня любовь отца, он часто избавлял от опасностей его сына и внука и постоянно защищал и сохранял его потомков, словно сыновей. Такую любовь, я желаю, чтобы имели все и к живым, и к умершим.
* * * В самом деле, не может быть такой близости у мужа с мужем, какая у жены с мужем, если только кто законно сочетался с нею. Потому-то один блаженный муж, выражая чрезмерную любовь и оплакивая одного из любимых им и сердечно ему преданных, берет для этого в пример любовь не отца или матери, ни дитяти или брата, ни друга, – но чью? Падет «любовь твоя на меня, – говорил он, – как любовь женская». Поистине, любовь эта насильственнее всякой тирании. Сильны и другие (страсти); но эта страсть имеет такую силу, которая никогда не ослабевает.
* * * Что я говорю об этом плаче? Тот, кто столько плакал об отце Ионафана, своем враге и зложелателе, тысячекратно искавшем его погибели, что мог чувствовать, когда узнал, что разделявший с ним опасности, многократно избавлявший его от козней отца, участвовавший в его тайнах и заключавший с ним много договоров, что этот человек лишился жизни в то время, когда Давид мог воздать ему должное за прежния благодеяния?

любовь твоя была для меня превыше любви женской. Действительно, любовь Ионафана поддерживала и укрепляла Давида, поскольку преданный друг Ионафан был, пожалуй, самым близким ему человеком. Давид стремился в этих словах подчеркнуть высшую степень самоотверженности, ознаменовавшую отношение к нему Ионафана.

Вопрос 7. Иные обращают в смех сказанное Давидом об Ионафане: напала любовь твоя на меня паче любве женския. Это делают они по малосмысленности, но надлежало знать, что с намерением показать горячность и искрен­ность любви Давид употребил такое подобие. Ибо таково расположение мужа к жене, что в законе о браке сказано: сего ради оставит человек отца своего и матерь свою и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину (Быт. 2:24). Сие выразил и Елкана, утешая Анну: несмь ли аз тебе добрее паче десяти чад? (1 Цар. 1:8). Поэтому как сопряженных законом брака сочетание сие делает единою плотью, так взаимное расположение в искренно любящих друг друга соединяет их души.