1-ое послание к Тимофею ап. Павла, Глава 1, стих 17. Толкования стиха

Что же касается способности видения, благодаря которой мы узрим Бога (Ср. Мф. 5:8), то Он напоминал, что для этого нужно очистить сердца; поскольку же тела, согласно нормам речи, называются видимыми, Бога называют невидимым затем, чтобы не подумали, что Он тело, а не потому, что Он якобы откажет чистым сердцем в созерцании Своей сущности¹, так как эта величайшая и высшая награда обещается Самим Господом, когда Он зримо явился телесным очам и предсказывал, что чистые сердцем узрят Его невидимого: Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и Я возлюблю его и явлюсь ему (Ин. 14:21). Ибо Его природа равным с природой Отца образом и невидима, и нетленна.

***

Эта вера для нас есть также и правило спасения - верить в Бога Отца Вседержителя, Творца всех, Царя веков нетленного и невидимого. Ведь это Бог Вседержитель в начале мира создал все из ничего и сотворил века и правит ими. Ибо Он не приумножается со временем и не распростирается в пространстве, но пребывает у Себя и в Себе Самом как полная и совершенная вечность, которую ни человеческое сознание постичь, ни человеческий язык описать не может.

***

Давайте же осознаем, что Отец, и Сын, и Святой Дух по Своей природе, по Своей сущности одинаково и равно невидимы, потому что мы считаем, что одинаково и равно бессмертны и одинаково и равно нетленны. А апостол в одном месте утверждает все это одновременно: Царю же веков бессмертному, невидимому; нетленному; единому Богу честь и слава во веки веков¹. Аминь.

Царь веков - Греч. αΙών может означать как «мир», так и «век, вечность». Соответственно, Павел говорит о Боге (а) как о вечном Царе (ср. Иер. 10:10); (б) как Царе всех миров.

В большинстве древних рукописей нет слова «премудрому». В ряде рукописей Бог также назван «бессмертным».

Поскольку мы и об этом заговорили, воспоем же Добро как воистину Сущее, вообще всех сущих существование творящее. Сущий (Исх. 3:14) является сверхсущественной субстанциональной причиной всякого возможного бытия. ...Потому Он называется Царем веков, что в Нем и около Него — все, что относится к бытию, к сущему и наставшему, Его же Самого не было, не будет и не бывало, Он не возникал и не возникнет, и — более того — Его нет. Но Он Сам представляет Собою бытие для сущих; и не только сущие, но и само бытие сущих — от Предвечносущего, ибо Он Сам есть Век Веков, пребывающий до веков.

Царю же вѣковъ. Богъ называется царемъ вѣковъ потому, что Онъ есть творецъ и владыка времени и вѣчности; въ Его власти времена и лѣта, какъ сказалъ Господь: нѣсть ваше разумѣти времена и лѣта, яже Отецъ положи во своей власти (Деян. 1:7). Именуя Бога царемъ вѣковъ, царемъ времени и вѣчности, мы прославляемъ Его какъ творца и владыку всѣхъ тварей, существующихъ во времени и въ вѣчности, или въ нескончаемой жизни, которой царь и творецъ есть Богъ.

Нетлѣнному. Нетлѣннымъ прославляется Богъ, какъ неизмѣняемый, безсмертный и вѣчный, въ противоположность всему сотворенному, измѣняемому, тлѣнному, временному. Богъ нетлѣненъ, безсмертенъ и вѣченъ по преимуществу, — какъ источникъ или первая причина нетлѣнія, безсмертія и вѣчности всѣхъ разумныхъ тварей, предопредѣленныхъ къ безсмертію и вѣчной жизни.

Единому премудрому Богу. Богъ единъ по существу, Богъ единъ и по премудрости, или есть единый премудрый, какъ начало всякой сотворенной мудрости, которая, въ сравненіи съ Божіею безпредѣльною премудростію, есть менѣе, чѣмъ слабая искра свѣта въ сравненіи съ полуденнымъ свѣтомъ видимаго солнца.

Честь и слава во вѣки вѣковъ, аминь. Царю Богу — вѣчное почтеніе и прославленіе да будетъ.

Братія! изъ краткаго апостольскаго чтенія удержите въ памяти кратчайшее изреченіе для собственнаго назиданія.

Христосъ Іисусъ пріиде въ міръ грѣшники спасти. Въ эту истину всѣ мы вѣруемъ. Но содержимъ ли ее въ памяти? Питаемъ ли ею наши мысли, наши чувства? Довольно ли сознаемъ, размышляемъ и чувствуемъ, что Христосъ Іисусъ и для насъ приходилъ въ міръ, и для каждаго изъ насъ содѣлалъ спасеніе на землѣ? Повторяй каждый въ своей душѣ повседневно благоговѣйно размышленіе такое или подобное: Благій и премилосердый Боже! и для меня Ты сошелъ на землю, воспринявъ на Себя мое немощное естество, чтобы я, погибавшій грѣшникъ, получилъ чрезъ Тебя спасеніе! И для меня Ты, всеблаженный Боже и источникъ блаженства, столько смирилъ Себя, что дотерпѣлъ лишенія, голодъ и жажду, гоненія и скорби, тяжкія страданія и поносную смерть на крестѣ, чтобы я, великій грѣшникъ, содѣлался причастникомъ Твоей вѣчной жизни и Твоего блаженства! О Боже, Спасителю мой! даруй мнѣ, силою Твоей благодати, всегда помнить и помышлять о Тебѣ и о Твоихъ великихъ благодѣяніяхъ ко мнѣ; чтобы я всегда любилъ Тебя всею душею, благодарилъ Тебя и служилъ Тебѣ всѣми моими силами и всѣми моими дѣлами прославлялъ Тебя, со Отцемъ Твоимъ и Святымъ Духомъ, во всѣ дни настоящей жизни, и въ нескончаемой жизни будущаго вѣка. Аминь.

Царю же веков нетленному, невиди­мому, единому, премудрому Богу честь и слава во веки веков.

За столь великия благодеяния Отцу честь и слава есть или лучше сказать да будет, не словом только, но и делом, чрез которое Он больше прославляется. А если слава Отцу, то и Сыну и Святому Духу: ибо Они равночестны и равнославны. И так Отцу веков, как Творцу их и всего, что в них, и Господу всего сла­ва. «Единому и Премудрому» в отношении всякаго другаго разумнаго, созданнаго Им, естества. Ибо Он в собственном смысле есть единый и премудрый, как источник мудрости и мудрость, имеющая начало в себе самой (αυτοσοφια). А если Отец есть единый пре­мудрый, то и Сын и Святый Дух, гак как все Они одного естества.

Аминь.

Истинно да будет. Такия мысли изложил он в настоящем послании для тех, кто пожелает прочи­тать его: ибо Тимофей уже знал это, будучи раньше научен.

+++Толкование пастырских посланий Апостола Павла Евфимия Зигабена. Пер. В. Любимова. Тула, 1894. С. 9+
+

Но так как (апостол) сказал нечто великое о Сыне, и что Он показал такую любовь, то, чтобы не подумал кто-нибудь, что Отец лишен ее, он потом воссылает и Ему славу, и говорит: "Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь" (ст. 17). За это, говорит, не только Сына, но и Отца прославляем. Итак, спросим еретиков: вот (апостол), говоря об Отце, сказал: единому Богу: ужели Сын — не Бог? И единому нетленному: ужели Сын не нетленен? И ужели (Сын) сам не имеет того, что в будущей жизни нам дарует? Да, говорят они, Сын — и Бог, и нетленен, но не таков, каков Отец. Что ты говоришь? Ужели не таков, ужели по существу Он менее совершен? Следовательно, и нетление в Нем менее совершенно? Что же значат (выражения) — более и менее совершенное нетление? Нетление ведь есть не что иное, как только освобождение от тления. Правда, слава может быть больше и меньше, но нетлениe не бывает ни больше, ни меньше, подобно тому, как и здоровье не может быть ни меньше, ни больше, потому что всякая вещь должна или истлевать, или вовсе не подлежать тлению. Так что же, скажешь, ужели и мы в такой же мере будем нетленны? Нет, нисколько. Почему? Потому что Он (Отец) имеет это по природе, а нам это дано отвне. Так, может быть, таково же (нетление) и Сына? Нисколько; напротив и Он (имеет нетление) по природе. В чем же различие? В том, что Отец, говорят, не произошел (έγένετο) таким ни от кого другого, а Сын от Отца. И мы то же исповедуем. И мы не отвергаем, что Сын нетленно рожден от Отца. За это, говорят, мы прославляем Отца, что Он родил таким Сына. Не видишь ли, что отец особенно тогда прославляется, когда сын совершает великие дела? То, что принадлежит сыну, относят к отцу. Поэтому, так как Он родил сильного, и такого же, каков сам, то слава Сына не больше, чем слава Отца, потому что (Он родил) самобытного, самодовольного и не лишенного могущества. А слова — "Царю веков" сказаны и о Сыне: "чрез Которого и веки сотворил" (Евр. 1:2); то же самое и здесь. У нас отделяют одно от другого, именно устроение и творение, и один устрояет, работает и трудится, а другой повелевает. Почему так? Потому что (у нас) устрояющий занимает низшее место. Но там вовсе не так. Там не принадлежитъ одному господство, а другому — устроение. Поэтому, когда я слышу: "чрез Которого и веки сотворил", то не отнимаю у Отца творческой силы. Равным рбразом, когда слышу, что Отец есть Царь веков, то не отнимаю у Сына господства. Это столько же относится к одному, сколько и к другому, потому что обоим принадлежит и то, и другое. Отец сотворил (все) тем, что родил зиждителя — Сына; царствует Сын потому, что Он — Господь всех тварей. Не за награду Он делает, как бывает у нас, и не из повиновения другому, как делают другие, но по свойственной Ему благости и человеколюбию. Что же? Казался ли когда-либо (таким) Сын? Никто не может того сказать. Итак, что же значит: "нетленному, невидимому, единому премудрому Богу"! А это что значит, когда (апостол) говорит: "ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись" (Деян. 4:12), и опять: "и нет ни в ком ином спасения" (Деян. 4:11)? "Честь и слава", — говорит, — "во веки. Аминь". Честь и слава воздается не словами. Поэтому, так как и Он почтил нас не словами, а самым делом, то и мы воздадим Ему честь самым делом. При этом честь (которою Бог почтил нас) имеет для нас значение; а та (которую воздаем Ему) для Него ничего не значит, потому что Он не нуждается (в чести) от нас, между тем мы нуждаемся (в чести) от Него.

Таким образом, если мы будем воздавать Ему честь, то чрез это себе самим доставим честь. Подобно тому, как человек, который открывает глаза для того, чтобы видеть солнечный свет, себе самому доставляет чрез это пользу, удивляясь красоте этого светила, а не ему что-нибудь дает, потому что не делает его чрез это более светлым, напротив оно остается тем же самым, — так точно, и даже гораздо больше (бывает, когда обращаемся) к Богу: кто с удивлением взирает на Бога и воздает Ему честь, тот снискивает самому себе спасение и получает величайшую пользу. Каким образом? Таким, что, усвояя себе добродетель, сподобляется от Него славы: "Я прославлю", — говорит Он, — "прославлющих Меня" (1 Цар. 2:30). Но каким же образом, спросят, Он прославляется, если Он ничего не приемлет от славы, нами воздаваемой? Таким же, как говорится о Нем, что Он терпит голод и жажду: все наше Он присвояет Себе, чтобы, по крайней мере, этим привлечь нас, — и почести, и обиды, чтобы, хотя этим внушить нам страх; а мы, несмотря даже на это, не приближаемся к Нему.

Прославим же Бога, превознесем Бога и в теле, и в духе нашем. Как же, скажешь, можно прославлять в теле? И как в духе? Духом называется здесь душа, противопоставляемая телу. Как же прославляет кто-либо (Бога) в теле? И как в душе? В теле прославляет тот, кто не предается блуду, кто не упивается, кто не пресыщается, кто не печется о внешнем украшении, кто настолько показывает заботливости о себе, насколько это нужно только для здоровья, кто не прелюбодействует, равно как и та, которая не намащает себя благовониями, не расписывает красками своего лица, которая довольна тем видом, каким наделил ее Бог и ничего не прибавляет к тому искусственного. В самом деле, отчего, скажи мне, ты прибавляешь от себя нечто к тому, что создано совершенным от Бога? Неужели для тебя мало того, что сотворил (Бог)? Следовательно, ты, (считая себя) искуснейшею художницею, принимаешься исправить дело Божие? Этого ты не имеешь в виду, но ты украшаешь себя и наносишь оскорбление Творцу для того, чтобы привлечь к себе бесчисленных любовников? Что же мне делать, скажешь ты? Ведь и я не желаю того, но принуждена поступать так ради моего мужа. Обыкновенно не бывает любимою та, которая того не желает. Тебя создал Бог благообразною для того, чтобы и чрез это возбудить в нас удивление к Себе, а не для того, чтобы Ему мы наносили оскорбление. Не такими воздавай Ему за это дарами, но целомудрием и скромностью. Бог создал тебя благообразною для того, чтобы чрез это умножить для тебя подвиги скромности. Не в одинаковой ведь степени (трудно) сохранять целомудрие той, которая во всех возбуждает любовь к себе, и той, к которой никто не чувствует расположения. Слышишь ли, что говорит Писание об Иосифе? Что он был "красив станом и красив лицем" (Быт. 39:6). Какую пользу приносит нам то, когда мы слышим, что Иосиф был красив? Ту, что мы еще больше удивляемся его красоте и скромности. Бог создал тебя благообразною? Зачем же ты безобразишь себя? Подобно тому, как если бы кто стал намазывать грязною тиною золотую статую, так поступают те, которые употребляют притиранья. Ты испещряешь себя землею, то красною, то белою. Но ты скажешь, что безобразные справедливо так поступают? Для чего, скажи мне? Для того ли, чтобы скрыть свое безобразие? Но они напрасно трудятся. Когда, скажи мне, искусство и изысканность превзошли природу? И зачем вообще печалиться по причине безобразия, когда оно не заключает в себе ничего зазорного? Послушай, что говорит один мудрец: "не хвали человека за красоту его и не имей отвращение к человеку за наружность его" (Сир. 11:2). Поэтому больше удивляйся Богу, искуснейшему художнику, а тому (кто имеет красивую наружность, не удивляйся) нисколько, потому что случившееся не им устроено. Скажи мне, какая польза от красоты? Никакой, напротив (от нее) большие споры, величайшие огорчения, опасности и подозрения. В самом деле, не столь красивую никто и не подозревает, а красивая, если только не отличается особенною, необыкновенною скромностью, сейчас же делается предметом дурной славы, и даже муж обращается с нею недоверчиво; а что может быть тягостнее этого? И не столько испытывает он наслаждение при виде (ее красоты), сколько терпит огорчение от своей подозрительности. Да и наслаждение вследствие привычки теряет свою силу, когда самая душа приобретает славу нерадивой, рассеянной, своевольной, когда она соделывается завистливой, когда исполняется великой гордости, — потому что ко всему этому особенно приводит нас красота. Между тем мы не находим, чтобы та, которая не столь красива, имела в себе столько препятствий (вести жизнь добродетельную). И псы на нее не нападают, но подобно агнице, при которой постоянно находится пастырь, она пасется в совершенном спокойствии; ни один волк ее не тревожит и не производит на нее нападения. Не то вредно, что одна красива, а другая — нет. Вредно то, что одна блудодействует, несмотря на то, что она некрасива, а другая зла. Скажи мне, в чем состоит достоинство глаз? В том ли, что они влажны, подвижны, круглы и голубые, или в том, что они остры и проницательны? Я утверждаю последнее, и это очевидно из следующего. В чем заключается достоинство светильника? В том ли, что он ярко светит и освещает весь дом, или в том, что он красиво сделан и имеет круглый вид? Конечно, в первом, сказали бы мы, потому что последнее свойство не имеет для нас никакого значения, и мы ищем первого. Поэтому мы и говорим всегда служанке, которой поручено это: ты худо приготовила светильник. Таким образом, назначение светильника состоит в том, чтобы светить. Так и глаз, будет ли он такой или иной, ничего не значит, только бы он вполне удовлетворительно выполнял свое назначение; равным образом он называется дурным, когда слабо видит и не имеет надлежащего устройства, потому что и о людях, которые открытыми глазами ничего не видят, мы говорим, что у них дурные глаза. Мы называем дурным все то, что не выполняет того, что ему нужно выполнять. И вот в чем заключается недостаток глаз. В чем же состоит достоинство носа, скажи мне? В том ли, чтобы он был прямой, заострен с обеих сторон, и имел соответственную соразмерность, или же в том, чтобы он был способен к обонянию, мог скоро воспринимать (впечатления) и передавать их мозгу? Последнее для каждого очевидно. Будем продолжать изыскание, и на примерах объясним дело. Скажи мне, какие клещи, какие сосуды мы назовем хорошо устроенными, те ли, которые хорошо могут захватывать вещь и хорошо держать ее, или те, которые красиво выделаны? Очевидно, что первые. А зубы — какие мы назовем хорошими? Острые и легко раздробляющие пищу, или те, которые красиво расположены? Очевидно, что первые. И вообще, если по всему телу нашему станем мысленно проводить это исследование, то найдем, что все в нем здорово и хорошо, как скоро всякий член в нем правильно исполняет свойственное ему отправление. Так и всякий сосуд, всякое животное, всякое растение мы называем хорошим не за его вид или цвет, но за его служение. Так и из слуг мы называем хорошим того, который приучен к службе, а не того, который красив и изнежен. Видишь ли, каким образом можешь сделаться красивою? Итак, когда мы в одинаковой степени пользуемся величайшими и достойными удивления (благами), то ни в чем мы не терпим обиды. А именно: благообразны ли мы или нет, мы все одинаково видим этот мир, солнце, луну, звезды, одинаково вдыхаем в себя воздух, одинаково пользуемся водой, пищею. И если нужно сказать что-либо достойное удивления, так именно то, что неблагообразные бывают здоровее благообразных. В самом деле, эти последние, чтобы сохранить свою красоту, не посвящают себя трудам, но проводят время в праздности и неге, отчего особенно ослабевает деятельность их членов; а первые ведут себя просто и смело и, так как они не имеют о своей наружности никакой заботы, то употребляют все время на труды. Итак, прославим Бога; превознесем Его в теле нашем, не станем украшать себя, — потому что это лишняя и бесполезная забота; не будем приучать своих мужей к тому, чтобы они любили одну только наружность. Если ты будешь так украшать себя, то он, привыкши к этому, (взирая) на твое лицо, легко может быть прельщен распутством. Напротив, если ты научишь его любить благонравие и скромность, то он не скоро впадет в прелюбодеяние, потому что у блудницы он не найдет этого, но найдет противное тому. Итак, не приучай его прельщаться смехом, ни свободными телодвижениями, чтобы ты чрез это не приготовила яда для самой себя. Учи его находить удовольствие в скромности; а это ты можешь сделать тогда, когда ты скромно будешь держать себя. В самом деле, если ты сама легкомысленна и сладострастна, то как можешь завести с ним благопристойную речь? Кому не покажешься ты странной и смешной? Каким поэтому образом мы можем превозносить Бога в теле своем? Когда будем упражняться в добродетели, украшать душу свою, по отношению к которой это не запрещается. Тогда прославляем Бога, когда мы во всех отношениях бываем праведны; за то и сами будем прославлены в тот день, и при том не в такой мере, но гораздо больше. "Ибо думаю", — говорит (апостол), — "что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим. 8:18), — которую да сподобимся мы все получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

***

Итак, приступим теперь к самим доказательствам, обратившись перед речью опять к молитве; потому что само упражнение в молитве может доставить нам доказательство в пользу искомого. ...То же Павел делает и в начале посланий; часто, начиная послание и вспомнив о Боге, он не прежде приступает к учению, как воздав Ему должное славословие. Послушай, как говорит он в письме галатам: Благодать вам и мир от Бога Отца нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего. Ему слава во веки веков. Аминь (Гал. 1:3-5). И еще в другом месте: Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь (1 Тим. 1:17).

О первенстве помилования своего Апостол говорит в тесном кругу тех лиц, которые более знали его, чем других Апостолов, с которыми он как-бы не дерзает сравнивать себя, как с праведниками. А сравнивает он себя с явными грешниками, долженствующими искать помилования своего чрез Христа, каковыми были между прочим и еретики, умиляясь же пред щедротами милости Божией, всегда готовой невидимо излиться на всех, ищущих ее, Апостол воссылает честь и славу Богу, как вечному Царю и премудрому Промыслителю о спасении всех людей.

Св. И. Златоуст говорит: «Бог, желая уверить людей в том, что Он все им прощает, помиловал того, кто более всех согрешил. Следовательно, пусть никто не сомневается в спасении, когда я спасен». К сему блаж. Феодорит присовокупляет: «но божественный Павел сказал это, водясь скромным о себе образом мыслей. Надлежит знать, что не (нравственную) жизнь свою сознавал он беззаконною, но говорит так, припоминая свои попущения на Церковь, как пишет в послании к Коринфянам: несмь достоин нарещися Апостол, зане гоних Церковь Божию (1 Кор. 15:9)». «Поелику же Апостол показал, что Владыка Христос есть Податель стольких благ, то, желая научить, что сделано сие по благословению Бога Отца и при содействии Духа Божия, от единого лица перешел к общему естеству и вознес песнопение Троице». «Слава и честь, словами воздаваемая, являет нас только благодарными, а воздаваемая делом делает нас подражателями Ему, что гораздо больше. Бог требует от нас, чтобы мы воздавали Ему честь и словом, и чтобы мы любили Его, внимали Ему и повиновались, и через это сами же получили пользу» (блаж. Феофилакт).

Век означает неопределительно время, а определительно сто лет: означает кроме того и время некончаемое и беспредельное. Царем же веков называется Бог потому, что Он имеет под властию Своею времена и лета; сему учил Господь Апостолов. «Несть ваше», сказал Он им, «разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти» (Деян. 1:7). Он и сокращает времена по речению сему, «умалил еси дни времене его» (Пс. 88:46). Еще же и по сему, «аще не бы Господь прекратил дний оных, не бы убо спаслася всяка плоть» (Мк. 13:20): и продолжает оные по сему, «долготою дней исполню его» (Пс. 90:16): и пременяет также оные по Божественному Своему хотению, как пременил часы дни того, когда Иисус Навин воевал против Гаваонитов (Нав. 10:13), и когда Единородный Сын Божий висел на древе крестном (Лк. 23:45). Нетленен же Бог не только потому, что есть вечен и бесконечен, но и потому, что никогда не имеет премены или инаковости. А невидим, потому что есть Дух Умный, невещественный. Почему и сказано: «Бога никтоже виде нигдеже» (Ин. 1:18). А поелику ни един от человеков не есть Царь веков, ни нетленен, ни невидим, премудрые же люди суть многие: то нарицая Бога Премудрым приложил, «Единому Премудрому Богу», дабы тем показать, что един токмо Бог есть по естеству, Премудр и Премудрости Источник, а люди по благодати при посредстве трудов и усилий получить дар премудрости от Самого Бога удостаиваются. И так Богодухновенный Апостол славословя Бога богословствует, а богословствуя открывает Божественные Его свойства, как то Всемогущество и Всевластие сим, «Царю веков»; вечность и неизменяемость сим, «Нетленному»; бестелесность и невещественность сим, «Невидимому»; всепремудрость и всесовершенство сим, «Единому премудрому Богу». Емуже Богу, говорит, подобает честь и слава не на время, но в бесконечные веки веков. Аминь же есть слово подтвердительное, и значит, что точно и без сомнения так праведно должно.

Он — Господь наш — есть единственный Сын Бога. Действительно, только Один рождается от Одного, ибо есть лишь одно сияние у света и одно слово у разума. Ведь там, где рождаемый никак не отделяется от рождающего, бестелесное рождение не источает множественность и не умаляется в разделении. Сын уникален так же, как единственно для разума понимание, для души — речь, для храброго — отвага, для мудрого — мудрость. И как апостол называет Отца единым премудрым (1 Тим. 1:17), так и единый Сын именуется мудростью. Итак, Сын — единственный. Но хотя Он по славе, вечности, достоинству, владычеству и могуществу есть то же, что и Отец, однако всем этим не обладает, как Отец, непосредственно, но, как Сын, имеет от Отца. И хотя Он Сам есть глава всего сущего, но для Него главой является Отец. Ведь так и написано: Христу глава — Бог (1 Кор. 11:3).

См. 1 Тим. 1:12

Царю же веков нетленному (т. е. неизменяемому)... Апостол так называет Бога для того, чтобы показать, что наша мысль должна стремиться только к Богу и что учения о прочих вещах и предметах как существующих во времени не могут иметь первенствующего значения... Самый первый величайший предмет познания — Бог (у Полянского с. 283).