1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 8, стих 13. Толкования стиха

Апостол хочет стать в этом примером для коринфян и согласен впредь вообще не есть никакого мяса: «...если пища вводит брата моего в соблазн, ни за что не буду есть мяса вовек, чтобы брата моего не соблазнить»

Берегитесь же, чтобы свобода ваша, ваше легкое поведение, благовидно оправдываемое лучшим пониманием будто бы безукоризненных отношений к жизни и безразличных предметов в мире, не послужили соблазном для немощных.

Немало и в наше время насчитывают удовольствий, так называемых невинных – предметов и действий безразличных, как например карты и игра в них, табак и употребление – курение – его, елка под 25-е декабря и удовольствия, окружающие ее; танцы, театры и представления в них.

Но обо всех этих, как говорят, невинных удовольствиях нужно сказать, что они не всегда, даже весьма редко, бывают невинны. Их достоинство или вред от них определяются, во-первых, смотря по лицам, принимающим участие в этих забавах; во-вторых, по времени, когда открываются и совершаются они; в-третьих, по месту, где совершаются; в-четвертых, по количеству и мере этих удовольствий и наконец, в-пятых, по влиянию или соблазну для других, не принимающих участие в этих наслаждениях и привычках. Вред для души, тела и хозяйства принимающих участие в этих развлечениях или привычках – вот первая дурная черта. Соблазн других, вторая в этих забавах темная сторона, – тяжкий грех!

Ст. 13. Потому-то апостол и сказал: если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса во век, чтобы не соблазнить брата моего.

Что сказано о пище, то же можно сказать и о всяком вышеозначенном современном удовольствии.

Возьмем, например, карточную игру. «Грех ли играть в карты?» – спрашивают иногда. Грех ли?.. А для кого и когда изобретены карты? Для сумасшедшего короля Карла 6 в 15 веке. Зачем? Затем, чтобы его голову, не способную ни к чему умному, но задумчивую, развлечь сколько-нибудь, чтобы и без того праздную жизнь короля рассеять также праздною и легкою забавою. Значит, карточная игра назначалась для сумасшедших и празднолюбцев? Неужели у серьезного человека, всецело преданного обязанностям служебным, семейным или науке, может оставаться праздное, лишнее время, не нужное для отдыха души и тела? Какая же цель современной карточной игры? Не простое только препровождение времени, но и приобретение, выигрыш какой-нибудь суммы. И вот, к примеру, из-за этих побуждений муж и жена оставляют свою, нередко малолетнюю семью на целую ночь на руки наемных лиц; сами стремятся в дом игры; проводят целую ночь насквозь в ущерб родительским обязанностям, во вред своему здоровью. Превращая ночь в день, а день в ночь, они не имеют и времени хорошенько заняться воспитанием детей; играют, проигрывают; после проигрыша возвращаются домой не в духе от потраченных денег: брюзгливыми, недовольными, все, кроме себя, осуждающими и обвиняющими. Иногда из-за карточной игры входят люди в долги неоплатные и от того обременяются лишними заботами и неприятностями. Таким-то образом тратится золотое время, гибнет бесценное здоровье, сокращается жизнь человека, умаляются его дни вследствие противоестественного употребления времени; погибают иногда и все жизненное состояние, и взаимные супружеские любовь и уважение; забываются обязанности более высшие по отношению к семье, к службе, к ближним, нуждающимся в нашей помощи, в совете, в нашем времени. Для них при карточной игре, при бессонных ночах, у людей играющих не достает ни времени, ни денег, ни усердия. Среди карточной игры устраняется, подавляется общеполезный разговор, обмен добрыми мыслями; целое собрание, в разных местах развлекающееся картами, погружается в печальное молчание, недостойное мыслящих и развитых людей. Наконец, занятие картами есть прихоть, излишество, а не необходимость. Скажите же после сего, грех ли играть в карты?

Говорить ли о курении? Не грех ли – курение, а тем более употребление наркотиков?

А. Табак как растение – яд. Медленное отравление ядом предосудительно.

Б. Принимаются за табак младшие, подражая старшим, неразвитые – более образованным, без всякой нужды, без сознания пользы и удовольствия, а так себе, потому что молодые люди, даже отроки, хотят скорее казаться и в общежитейских привычках зрелыми, возмужалыми людьми. Не странен ли, не предосудителен ли такой обычай? Не особенно ли постыдным он представляется, когда для него бедняк, отрок еще или юноша, тратит последнюю трудовую копейку бедного своего родителя или жертвует ему от своих и достаточных средств, а между тем, не уделяет тяжкой бедности и гроша на кусок хлеба?

В. Умалчиваем о несчастьях, о пожарах, нередко происходящих от неосторожного курения.

После этого не грех ли для многих – употребление табака?

Если же от известной пищи, по слову апостола, нужно отказаться ввиду могущего быть соблазна для ближнего, то тем более, христианин должен отсекать в себе прихоти, бесполезные привычки, чтобы не быть в тягость, в соблазн ближнему и во вред своей душе.

Представляете, как жестко говорит: нет, не буду есть мяса вовеки, чтобы не смущать брата! Даже от мяса откажусь, лишь бы он не подумал, что я идоложертвенное ем. Это, конечно, не значит, что мясо есть грех или нельзя. Можно есть мясо. Идет речь о том, что если возникает такое подозрение у брата моего, что я ем идоложертвенное, и он начинает смущаться этим, я постараюсь обуздать себя, чтобы в ничтожных, нейтральных вещах ни в коем случае не согрешить. Святитель Василий Великий писал, что если я делаю грех и тем соблазняю на грех брата, то вдвойне грешу, то есть самим грехом и соблазном; если я делаю вещь нейтральную и знаю, что я соблазню этим брата, я грешу против брата; но если я делаю добро и этим брат соблазнится, то это проблема брата. Если я поступаю по заповедям, а брат этим соблазняется, — это его проблема, потому что мы не должны быть человекоугодниками. Когда речь идет о прямом исполнении заповедей — это одно дело, а другое дело — вещи нейтральные, которые не приближают и не удаляют нас от Бога.

Святитель Феофан цитирует Златоуста: «Поступает как отличный наставник, в себе указывая пример тому, чему учит. Не говорит: будет ли это справедливо, или несправедливо, но как бы то ни было. Я уже не говорю, внушает как бы он, об идольских жертвах, которые непозволительны и по другой причине; но если соблазняет брата моего что-нибудь, зависящее от моей власти и дозволенное, я буду воздерживаться и от этого, не один и не два дня, а во всю жизнь свою. “Не имам ясти мяса во веки…” Не сказал далее: да не погублю, но даже только: “…да не соблазню брата моего”».

Апостол боится не только погубить брата, но даже соблазнить его, чтобы он споткнулся, смутился. Видите, какая должна быть нежная забота о близких. Мы должны заботиться о близких, а не говорить: «Мы такие знающие, такие продвинутые, такие крутые, пускай они сами учатся, нечего нам со слабаками тягаться!» Это ницшеанство, а не христианство. «Подлинно, — добавляет Златоуст, — крайне безумно, — тех, о которых Христос так печется, что благоволил умереть за них, считать столь презренными, чтоб не воздерживаться для них даже от пищи. Это не только относится к коринфянам, но, можно сказать, и к нам, которые пренебрегаем спасением ближних и произносим такие же сатанинские слова. Ибо говорить: какое мне дело, что какой-то соблазняется и такой-то погибнет? — это поистине сатанинская жестокость и бесчеловечие. Тогда соблазн происходил по крайней мере от немощи соблазнявшихся, а у нас не так; мы совершаем такие грехи, которые соблазняют даже сильных».

Видите, как страшно: сатанинская жестокость и бесчеловечие. Если я не стараюсь обратить всех вокруг меня в христианство, я проявляю сатанинскую жестокость и бесчеловечие. Если я вижу иудея и не стараюсь привести его к Крещению, я проявляю сатанинскую жестокость и бесчеловечие. Если вижу мусульманина или сектанта и не привожу их к Крещению, я проявляю сатанинскую жестокость и бесчеловечие. Поэтому давайте учиться нежному отношению к близким! Иначе ничего хорошего и доброго не выйдет.

Я убедился, что слова Иоанна Богослова являются абсолютно точной истиной: «Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4:20).

Если ты брата, которого видишь реально, начинаешь ругать нехорошими словами, с раздражением и гневом пытаться в нем что-то найти, как ты можешь любить Бога, Которого ты не видишь? Ты Его даже знать-то не будешь! Человек, не любящий братьев, лишается возможности познать Бога. Это, кстати, относится и к тем, кто знает Бога теоретически. Человек может иметь блестящее богословское образование, но если он без любви относится к братьям, без снисхождения относится к слабым, не старается снисходить к немощи немощных, то он потеряет это знание. Оно просто вылетит из него, что называется, за ненадобностью. Потому что человек, который не приучается заботиться о слабых, не приучается поддерживать мир и любовь между христианами, такой человек неизбежно потеряет и самого Господа Бога. Это гарантированно. Надо учиться тому, что сказал апостол Павел. Это удивительные слова и очень современные: не надо делиться из-за ничтожных вещей и не надо превозноситься своим знанием. Помните, что знание «надмевает» — «надувает дымом», — а любовь выстраивает здание. Учитесь любви — и милость Божия да будет с вами!

не буду есть мяса вовек - Используя в первой части стиха слово «пища» из. 8:9, Павел затем говорит лишь о мясе, что могло быть продиктовано социальными мотивами: бедные обычно были не в состоянии позволить себе мясо, довольствуясь растительной пищей, и могли есть его только на трапезах, посвященных идолам. Поэтому для таких людей слово «мясо» могло иметь вполне религиозный подтекст. Имея «свободу» и «знание», но одновременно и понимая их ограниченность по сравнению с любовью к ближнему (ср. 8:1), Павел отказывается от таких трапез ради спасения тех, кто мог соблазниться этим.

Апостол Павел уделяет значительное место такому вопросу, который, на первый взгляд, кажется не имеющим отношение к нашим дням. Вопрос был таким: Имеет ли право христианин есть мясо, приносимое в жертву языческим божествам? В те времена и при обычаях, царивших в языческом мире, этот вопрос фактически означал: Имеет ли право христианин есть мясо вообще? Нам такой вопрос кажется странным. Но в ранней Церкви он стоял очень остро. Недаром он обсуждается не только в Послании к Коринфянам, но также и в Послании к Римлянам, и в Книге Деяний святых Апостолов.

В таком городе как Коринф христианам трудно было избежать соприкосновения с языческими жертвенными культами. Чисто, так сказать, светского заклания или резания животных античность не знала. Эти действия всегда были связаны с языческими обрядами. Человек почти неизбежно вступал в контакт с жертвенными культами в самых разных ситуациях: покупает ли он мясные товары на рынке, участвует ли в семейных или профессиональных торжествах, которые часто совершались в языческих храмах, принимает ли частное приглашение в гости… Избежать участия в социальной жизни было очень трудно, особенно если человек занимал публичную должность или принадлежал к высшему кругу общества. Но большинство христиан принадлежало к низшим слоям, и тогда для них мясная пища вообще была малодоступной по причине нехватки средств. Тем более таких людей привлекали народные угощения, обычные в публичные праздники, когда народу раздавали мясную пищу. А она непременно была «идоложертвенной». В общем, в Коринфе вопрос о мясе был очень спорным. Что должен был делать христианин? Имел ли он право есть мясо, которое так или иначе было связано с жертвоприношением тому или иному языческому богу? Если для нас эта проблема представляет лишь исторический интерес, то для христиан Коринфа или любого древнегреческого города, она в значительной степени определяла всю жизнь и требовала решения.

Впрочем, если серьезно задуматься, и для нас поднятая апостолом проблема остается актуальной. Конечно, сегодня она не сводится к вопросу о той или иной пище. Вопрос на самом деле имеет более общий характер и встает перед верующим в любой исторической ситуации: В какой степени христианин может уподобляться своему нехристианскому окружению, принимать привычные для этого окружения обычаи, и когда он должен оказывать сопротивление и отстраняться? — Как же этот вопрос разрешает апостол Павел?

«Мы — люди грамотные», «мы обладаем знанием», — таким был лозунг свободомыслящих, либерально настроенных членов Коринфской церкви. Эти люди считали, что стоят выше всех этих ничтожных бытовых проблем. Апостол Павел противопоставляет такому либеральному «знанию» любовь: только любовь возвышает, только она созидательна, способствует сплоченности, прочности здания Церкви. «Знающие» смотрели свысока на других, на тех, кто все еще был подвержен колебаниям, сомнениям, представлениям о чистом и нечистом, всему тому, что «знающие» давно оставили позади себя. Таких христиан они пренебрежительно называли «немощными». «слабыми». А себя, соответственно, они называли «сильными». Апостол категорически утверждает, что такой вид знания действует негативно и деструктивно: «Знание надмевает, — пишет он, — а любовь назидает». «Надмевает», — буквально по–русски «раздувает», — подходящий образ для внутренней пустоты такой позиции. Те из коринфян, которые в своей напыщенной, чрезмерной самооценке хвалятся своим «знанием», на самом деле мало что понимают и знают. Они грешат против своих братьев, а тем самым и против Христа. Истинно «назидает», — буквально по–русски «созидает», — только любовь во Христе. Только она конструктивна. Она строит Церковь, а горделивое «знание» ее разрушает.

Боязливые, «слабые» коринфские христиане внутренне еще не смогли отрешиться от своего языческого прошлого, и все еще придавали языческому жертвенному мясу религиозное значение. Напротив, некоторые «сильные» демонстративно принимали участие в культовых трапезах, принимая приглашения на праздники в языческих храмах. Не исключено, что таким путем они хотели сделать для «слабых» что–то хорошее, желая помочь им рассеять их сомнения. Они хотели своим примером «возвысить» немощных братьев, поднять их над их «незнанием». Иногда под искусительным влиянием более свободных в этом отношении братьев колеблющаяся совесть «слабых» умолкала, и они по примеру «сильных» позволяли себе есть мясную пищу. Однако потом, когда их совесть снова подавала свой голос, они чувствовали себя оскверненными и страдали от этого. И получалось так, что «сильные» своим небрежным поведением подталкивали «слабых» к падению в собственных глазах, ставили их в опасное положение действовать против убеждений своей слабой, шаткой совести. Как пишет апостол, «сильные» «били» по совести «слабых», сбивали ее с толку. Наивно полагая, что они подают пример настоящей свободы и своим вольным поведением «возвышают», совершенствуют сознание и совесть своих «слабых» братьев, «сильные», — как указывает апостол, — не возвышали, а унижали братьев, принуждая их испытывать угрызения совести, чувствовать себя осквернившимися, согрешившими.

Да, «сильные» правы: сама по себе пища не прибавляет нам достоинства и не убавляет его. Да, «не пища представит нас перед Богом», но наши дела. Но так — только в отвлеченно–богословском отношении. В конкретной же ситуации, возникшей в Коринфе, именно дела «знающих» приводили к плачевным последствиям. Демонстративно выставляемое напоказ «знание», идущее не от любви, а от бесцеремонности, угрожало спасению «слабого» собрата, за которого пожертвовал Своей жизнью Христос. Апостол Павел использует аргумент из самой сердцевины христианской веры. Кто не понимает, не чувствует этого, тот грешит против Христа. Поэтому если пища становится косвенной причиной соблазна, «не буду есть мяса вовек», — с подчеркнутой резкостью пишет апостол, — не буду делать ничего, что может привести другого к падению, даже если я сам по себе имею право это делать. С предельной серьезностью Павел указывает на свое апостольское право так мыслить, так поступать и так учить.

Из прочитанного отрывка мы заключаем, что, во–первых, наше знание всегда ограничено. Во–вторых, собственную психологию и собственный опыт ни в коем случае нельзя без рассуждений переносить на психологию и опыт других людей. И если человек этого не понимает, то он жестоко ошибается, и его «знание» лишено главного качества — делать правильные выводы для отношений с другими людьми. Такое «знание» не только бесплодно, но и вредоносно.

Наконец, самое главное: Свобода без ответственности, диктуемой любовью во Христе, грозит выродиться в произвол и насилие, даже при внешне благих намерениях. В этом большой урок для всех нас в нашем повседневном поведении. Христианство — религия не Закона, но свободы. Однако истинная свобода, — о чем неустанно повторяет апостол, — возможна только в благодати Святого Духа. Дух же есть Дух любви, которая по определению не может существовать без свободного сознания долга перед ближним, без ответственности за его духовное благо.

Истинный характер христианской свободы выражается в готовности жертвовать своими законными потребностями и правами в пользу ближнего до самоотречения (1 Кор. 8:13).

«Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса во век, чтобы не соблазнить брата моего» (1 Кор. 813). Вот идеал истинной свободы и любви христианской! Так, где тщательно оберегаются свои только личные права, и где ведутся горячие речи о неприкосновенности своих собственных потребностей, хотя бы и совершенно законных, там всегда есть основание думать, что защитники и оберегатели своих потребностей сами до известной степени находятся от них в рабской зависимости. Но тот, кто для чужой пользы может не задумавшись отказаться во всякое время от своих законнейших прав и потребностей, тот поистине свободный и независимый от своего самолюбия человек. Что, например, законнее для человека права на вкусную и питательную пищу, когда она ему совершенно доступна? Однако же Апостол готов был и от нее отказаться, и притом не на короткий какой-нибудь срок, а навсегда, если бы сие потребовалось для пользы какого-нибудь немощного брата, – вот это истинная независимость и свобода!...

Указание Апостола на личную готовность держаться великого постничества, только бы не подать повода к соблазну, с одной стороны служит примером постнического подвига, с которым несовместимо вкушение идоложертвенного; а с другой стороны, научает воздержности во всем, что так или иначе может повредить делу утверждения Христианства. Но, чтобы кто не подумал, что Апостол только словом учит воздержности, а не делом, он напоминает далее те черты своей деятельности среди Коринфян, которые ясно показывают его всяческую осторожность в неподавании ни чем соблазна. По слову святого И. Златоуста, ап. Павел «поступает как отличный наставник, в себе указывая пример тому, чему учит... Если соблазняет брата моего что-нибудь, зависящее от моей власти и дозволенное, я буду воздерживаться и от этого, не один и не два дня, а всю жизнь... Не сказал далее: да не погублю, но даже только: да не соблазню брата моего. Подлинно, крайне безумно – тех, о которых Христос так печется, что благоволил умереть за них, считать столь презренными, чтобы не воздерживаться для них от пищи. Это не только относится к Коринфянам, но, можно сказать, и к нам, которые пренебрегаем спасением ближних и произносим: какое мне дело, что такой- то соблазняется и такой-то погибает? Это поистине сатанинская жестокость и бесчеловечие».

Слышишь ли решение души, исполненной Божественной ревности и истинной святости? Поелику доказал, что ядущие идоложертвенные соблазняют и погубляют братий, то полагает решение души своей, говоря: ежели ядение соблазняет брата моего, то не только идоложертвенных мяс, но ни мяса просто незапрещенного не буду есть «во веки», то есть, во вся дни жизни моей, «да не соблазню брата моего». Сего желал преблаженный Апостол, поелику знал, коликий вред причиняет соблазн, и каково горе провозгласил на соблазняющих Искупитель мира и Господь (Лк. 17:1–2). А отсюда мы научаемся, что долг наш есть удаляться не только от грехов, но и от дел таких, кои хотя не суть грехи, но соблазняют братий. Что же не словом только учил сему Апостол Божий, но и делами то доказал, сие показывают следующие слова:

не буду есть мяса вовек. Это заключительное высказывание выражает основной принцип любви: польза других важнее собственной (1 Кор. 10:24, 33; 1 Кор. 13:5; Флп. 2:4).