1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 13, стих 4. Толкования стиха

Любовь не терпит зависти, потому что не превозносится. За превознесением тут же следует зависть, ибо матерь зависти — гордость.

Характеристики любви, которые далее приводит апостол Павел — это не отвлечённое описание её проявлений. Все эти свойства имеют прямое отношение к ситуации в Коринфской церкви.

Но терпение состоит в том, чтобы несчастья, наносимые отвне, терпеть равнодушно и не иметь никакой досады на того, кто делает нам зло. — Ибо тот, кто переносит обиды от ближнего так, что, скорбя, молчит и отыскивает время достойного возмездия, не имеет терпения, но только показывает вид его. Потому что написано: любы долготерпит, милосердствует. Ибо долготерпеливая любовь состоит в том, чтобы переносить посторонние оскорбления, а милосердствующая — в том, чтобы любить даже тех, от которых терпит. Поэтому-то Истина от Самой Себя говорит: любите враги ваша, благословите кленущия вы, и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы (Мф. 5:44, Лк. 6:27). Итак, она есть добродетель — пред людьми, состоящая в том, чтобы терпеть врагов, — а пред Богом — в том, чтобы любить их; потому что Бог приемлет только то жертвоприношение, которое пред очами Его на алтаре добродетели воспламеняет пламя любви.

Но надобно знать, что мы большей частью кажемся терпеливыми потому, что не можем воздать злом за зло. Но кто не воздает злом за зло потому только, что не может, тот, без всякого сомнения, не есть человек терпеливый, потому что терпение состоит не в проявлении, а в сердце. Пороком же нетерпеливости расстраивается самая питательница добродетелей — разумность. Ибо написано: долготерпелив муж мног в разуме (Притч. 14:29).

Далее апостол определяет любовь (определять — значит ставить пределы).

Суть любви в Богообщении, в обретении прямой связи с Богом: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16).

Поэтому указать, что такое любовь, мы, по сути, не можем, как и описать самого Бога. Но поставить пределы, определить, чем любовь не является, мы можем. Эти пределы ставит апостол Павел.

В этой связи зачитаем короткую цитату из Иоанна Златоуста, которую приводит святитель Феофан: «Доказав, что без любви нет большой пользы ни от веры, ни от знания, ни от пророчества, ни от дара языков, ни даже от совершенной жизни и мученичества, апостол описывает, как и необходимо было, беспримерную красоту ее, украшая ее изображение, как бы какими-нибудь красками, различными родами добродетели и тщательно соединяя все его части. Посему, возлюбленный, будь внимателен к сказанному и вникни в каждое слово с великим тщанием, дабы видеть и совершенство предмета, и искусство живописца. Смотри, с чего он начал и что поставил первою причиной всех благ. Что же именно? — Долготерпение». Итак, первое, с чего начинает апостол: «Любовь долготерпит». Почему с долготерпения начинает? Потому что нетерпеливый, вспыльчивый, скандальный человек в любви преуспеть не может. Вспыльчивость и любовь — вещи несовместимые.

«Любы долготерпит» — благодушно сносит все неприятности, оскорбления и напраслины, не поддаваясь движениям гнева или отмщения.

«Долготерпение — корень всякого любомудрия; посему и Премудрый говорит: “долготерпелив муж мног в разуме, малодушный же крепко безумен” (Притч. 14:29)».

Человек, которого пальчиком тронешь, а он вспыхивает, крепко безумный человек, как говорит Библия. Человек, который не борется со вспышками гнева и злобы, доходит до психических заболеваний, потому что его неудержимая злоба мешает ему оставаться просто человеком, он становится буйно помешанным. Известно, например, что человек, который разрешает себе скандалить, разрешает себе злобиться, практически гарантированно сползет до психбольницы. И это при удачном для других людей случае! В неудачном — он поднимется на вершину власти и замучает всех окружающих. Но он будет таким же психом. Это признак страшного состояния, когда человек не желает долго терпеть. Некоторые говорят: «Да сколько же терпеть можно?!» Но мы помним, что говорили отцы: «До конца жизни. До конца жизни положено терпеть — никак не меньше!». Поэтому любовь долготерпит.

Златоуст говорит: «И далее, сравнивая эту добродетель с крепким городом, говорит, что она крепче его. Это несокрушимое оружие, непоколебимый столп, легко отражающий все нападения. Как искра, упадшая в море, не причиняет ему никакого вреда, но сама тотчас исчезает, так всё, неожиданно неприятное, поражая долготерпеливую душу, скоро исчезает, а ее не возмущает. Долготерпеливый, как бы пребывая в пристани, наслаждается глубоким спокойствием; причинишь ли ему вред, не подвинешь этого камня; нанесешь ли ему обиду, не потрясешь этого столпа; нанесешь ли ему удары, не сокрушишь этого адаманта ; потому он и называется долготерпеливым, μακρόθυμος, что имеет как бы долгую и великую душу, ибо долгое называется и великим».

Долготерпеливый и великодушный человек — это, собственно говоря, одно и то же. Человек с великой душой, который умеет долго терпеть.

«Эта добродетель рождается от любви, и тем, которые имеют и хорошо употребляют ее, доставляет великую пользу. Не говори мне, что люди потерянные, делая долготерпеливому зло и не претерпевая за то зла, становятся хуже: это происходит не от долготерпения, а от тех самых, которые пользуются им не так, как должно. Посему не говори мне о них, а вспомни о людях более кротких, которые получают от того великую пользу, ибо, когда они, делая зло, не претерпевают за то зла, то, удивляясь терпению страждущего, получают самый лучший урок любомудрия».

Здесь святой Златоуст говорит, что, когда мы совершаем добродетельные поступки, мы должны их совершать, опираясь не на других людей, а на самих себя. Вот если ты будешь воздавать злом за зло и руганью за ругань, то ты пользы себе не принесешь. А если другой человек будет пользоваться тем, что ты на злодейство злом не отвечаешь, то не твоя вина в этом.

Он виноват, и он получит возмездие от Бога, Который сказал: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19).

Если же он более мягкий человек, то получит шанс исправиться. Давно известно, что если скандалом на скандал отвечаешь, ничего кроме скандала в результате не получаешь.

Следующее, что делает любовь — «милосердствует» (в синодальном переводе). А дословно надо переводить «благствует» или «проявляет добро». То есть любовь старается быть доброй ко всем людям. Я со всеми добр, что бы мне ни делали, говорит апостол. Мне делают зло, а я отвечаю добром. Это удивительное состояние благостности, доброделания называется здесь даром.

«От других терпит неприятности, сама же любовь не только никому не причиняет ничего скорбного, напротив, все скорби других считает своими, и, входя в сочувствие их скорби, всячески старается облегчить их горе; она, как елей на раны, так есть на всякую нужду, скорбь и немощь ближнего, — не успокаивается, пока не утешит, не поможет, не умиротворит; болезнует о всех, паче же о нуждающихся и страждущих; даже тем самым, которые ей причиняют неприятности, старается вложить в душу мирное расположение» А Златоуст добавляет: «…кротко поступает с пламенеющими гневом, чтобы укротить его и погасить и не только мужественным терпением, но и угождением и увещанием врачует рану и исцеляет язву гнева».

Часто люди приходят к священнику и говорят: «Батюшка, что делать? Мне так тяжело… У меня такая проблема… Я болею, всё мучает меня…», или: «Я унываю, все издеваются надо мной… Что же мне делать?» Приходится говорить: «А ты добро давно делал последний раз?» У нас некоторые считают, что если они страдают, то имеют право не делать добра. Бог говорит, что каждый день нужно добро делать. Страдаешь ты, не страдаешь — не это важно. Терпи долго и старайся творить добро. И чем больше ты его будешь творить, тем больше будешь укрепляться в любви. Ты будешь ограняться, как бриллиант, теми страданиями, которые к тебе приходят. Они будут отчищать от тебя зло. Пользуйся этим для своей же пользы! Очень важно: любовь, несмотря на всё внешнее, всегда старается быть мягкой к ближнему. Плохо? Улыбнись! Тебе плохо — утешь другого. Ты страдаешь? Помоги тому, кто страдает больше, или меньше, неважно. Если мы страдаем, мы должны при этом стараться помогать другим людям. Вспомните Пимена Многоболезненного, когда он лежал, болел, страдал. Что он делал? Он молился, и его молитвами исцелялись люди! О себе он молился, чтобы не было никакого исцеления, и до самой смерти он болел, потому что он старался утешать всех людей, а сам страдания претерпевал для собственной духовной пользы. Видите, как интересно: здесь логика совсем не та, которая бывает в обычном мире. Почему в обычном мире такая логика никак не может работать? Потому что любовь как дар Божий действует в тех людях, которые идут к Богу. Если человек ради Бога всё делает, ему легко. Если человек ради человека терпит, он никогда не сможет вытерпеть. Если человек терпит ради семьи, ради детей, ради родителей, ради Родины, ради кого и чего угодно — он надорвется. Если он делает добро ради принципов, ради морального одобрения окружающих, ради хорошего мнения о самом себе, ради чего угодно — он надорвется. Но если он делает это ради Бога и Божественной любви — у него всё получится! Любовь не дает нам права отойти хотя бы на минуту от доброделания. Если плохо тебе, это не значит, что ты должен делать плохо другим!

«Любовь не завидует». Любовь не ревнует.

Это, кстати, взаимосвязанные вещи. Отсюда же слово «рвение». Рвение означает зависть и ревность одновременно. На самом деле, это форма одной и той же страсти — страсти стяжательства, когда человек не хочет расставаться с мнимым благом, которое ему не принадлежит, и который стремится завладеть всеми окружающими.

«Любовь не завидует ни дарованиям, ни внешнему благосостоянию, ни отличиям, ни успеху в делах и никакому благу и преимуществу другого пред собою. Это противно ее природе, существо ее есть и желать, и делать другим одно добро, и притом всякое». Понятна логика? Если любовь стремится всё время делать добро, то зависть с ней несовместима. Какая зависть, когда я стараюсь делать добро? Человеку хорошо — здорово ведь! Надо, чтобы еще лучше стало! Когда человек начинает говорить: «Если у него есть, а почему у меня нет? Почему ему дано, а мне не дано?», значит, любви у человека нет. Значит, сердце окаменевшее, заскорузлое, заболевшее дьявольской болезнью зависти. Вы знаете, что у дьявола было только два греха: гордыня и зависть? И этого хватило для уничтожения Вселенной.

«Потому не ищет того, чтобы самой быть счастливее других, а чтобы все были счастливы возможно полным счастием; к благу предлежащему сама пропустит всех, чтобы все вкусили его, не заботясь, достанется ли что на ее долю, лишь бы другим всем досталось». В результате любовь получает куда больше, чем тот, кто пробивается локтями к своему месту под солнцем. Сказано, кстати, что любовь не завидует, но не сказано про самоотречение. Почему апостол не сказал, что любовь всё время самоотрекается? Потому что самоотречение бывает безлюбовное: я заставляю делать других то, что им не нравится, но я считаю это для них лучшим и от всего сердца считаю, что им так лучше. Даже вопреки себе. Но здесь апостол говорит: «Нет, нужно, чтобы не завидовала любовь». Хорошо человеку? Ну, и слава Богу! Порадуйся вместе с ним. Это искусство, к которому нужно приучать себя! Насильно тащить себя за шкирку…

«Любовь не превозносится» .

Можно перевести хорошим словом: любовь не хорохорится. То есть любовь не заносчива. Любовь желает, чтобы другой человек стал выше и выше, она говорит: «Ты можешь выше, поднимайся, у тебя получится!» Любовь не хорохорится, а наоборот, другого подтягивает. А заносчивый говорит: «Смотрите, какой я! У вас так никогда не получится!»

«Заносчивый в словах, суждениях, манерах, в обращении, в делах, допускает много неосмотрительного, потому что действует с плеча, в уверенности, что всё, от него исходящее, прекрасно и должно в других оставлять одно изумление и похвалу; он парит, ни на чем не останавливаясь, оттого ничего полезного ни произвесть, ни посоветовать не может, во всё вмешивается с своим суждением и, кроме смятения, ничего по себе не оставляет. Любовь так не парит; она действует потихоньку, высматривая и удостоверяясь, где, что, как может сделать полезного, и делает то, без шума и заявлений. Святой Златоуст говорит: “любовь не превозносится”(не заносится), то есть не поступает легкомысленно. Она делает любящего благоразумным, степенным и основательным. Заносчивое легкомыслие свойственно людям, любящим плотскою любовию, а любящий любовию истинною совершенно свободен от этого; любовь, пребывая в душе, как бы какой-нибудь искусный земледелец, не допускает вырастать на поле сердца ни одному подобному злому тернию».

Напыщенность с любовью, конечно же, несовместима. Часто эта напыщенность переходит в осуждение другого человека, потому что человек пытается всех по-своему подстроить, и ничего хорошего у него не выходит.

Следующее определение любви: любовь «не гордится». Это неточный перевод, хотя по смыслу верный. Дословно — «не надувается». Знаете, ходят такие люди надутые: «У меня всё хорошо, всё замечательно!», а при этом видно чувство оскорбленного величия, поруганного достоинства. Такая надменная надутость происходит, конечно, от гордыни. Надутость и любовь несовместимы. Если человек надувается, значит, он не любит ни Бога, ни ближних. Корень здесь от греческого слова φυσαω (фюсау), что значит «надувать пузырь». Как, знаете, надувают мыльный пузырь, а он лопается.

Вот что важно еще: «Какими бы совершенствами любовь ни обладала, думает, что ничего не имеет сравнительно с другими лучшего, и сколько бы добра ни наделала в своем кругу, совсем не думает, чтобы что-либо сделала. Как мать, ухаживающая за детьми, сколько бы ни трудилась над ними, так себя имеет, будто бы ничего не делала, и делая что, снова делает так, как будто начинала делать в первый раз: такова и любовь. “Не думает много она о своих добротах” (Экумений). “Не превозносится над братиями” (Феодорит). “Но смиренномудрствует, несмотря на то, что обладает высокими совершенствами” (Феофилакт). “Мы видим, что многие гордятся самими своими добродетелями, то есть тем, что они не завистливы, не злы, не малодушны, не безрассудны (эти пороки соединены бывают не только с богатством и бедностию, но и с самыми добрыми по природе качествами), а любовь совершенно очищает все” (святой Златоуст)».

Здесь подчеркивается: любовь свободна и от гордыни, и от превозношения, и от надувания, надменности, с одной стороны, а с другой стороны — от обидчивости. Это всё взаимосвязано. Надменный обижается: «Не по-моему поступили, я такого не заслужил!» Многие люди, не занимающие высокий пост, говорят: «Хорошо начальникам!» Я скажу так: самое тяжелое послушание, которое есть в приходе, это послушание настоятеля. На самом деле, в реальности, в которой мы живем, чем выше человек становится, тем больше он вынужден ходить, как по хрупкому льду, общаясь с болезненными человеческими самолюбиями. Будь любовь между людьми — такой бы ситуации не было бы! Потому что любящий, даже если ему случайно скажут что-то не то, не обратит внимания. А надутость, надменность, обидчивость — это то, что разрушает любовь, то, что ей противоположно, то, что разрушает и приходы, и общества, и семьи, и всё остальное на свете!

Интересно, как говорит Златоуст: «Заметь: долготерпеливый не всегда еще милосерд; если же он не будет милосерд, то его доброе качество становится пороком и может обратиться в памятозлобие». Человек может десятилетиями держать что-то в сердце и терпеть, но не быть милосердным.

«Но любовь, доставляя врачевство, то есть милосердие, сохраняет сию добродетель чистою. Также милосердый часто бывает легкомыслен». Например, человек любит всем помогать, но при этом помогает легкомысленно. «Но любовь исправляет и этот недостаток». Когда человек начинает понимать, что нужно помочь и как помочь, он становится более основательным, понимает, что иногда с налету с людьми лучше не общаться: надо некоторое время подождать, перетерпеть, найти какой-то другой подход. Любовь дает настоящую основательность. У нас есть два вида основательности. Есть степенность, в которой всё должно быть по порядку: воротничок белый, джинсы и носки выглажены. Такая основательность к любви никакого отношения не имеет. Это основательность «дедов» в армии. Настоящая основательность другая: человек старается разгадать другого человека, как загадку, старается его узнать и помочь ему так, чтобы было как можно лучше. Видите, в чем разница между основательностью, которая происходит от Любви, и основательностью, которая происходит от любви к порядку? Основательность, происходящая от любви к порядку, часто становится настоящей пыткой для окружающих. Существует такая мания чистоты, которая даже описывается в книгах по психиатрии — она не имеет ничего общего с настоящей основательностью. Эта страсть, которая губит человека, от безлюбовности. А настоящая основательность означает обратное. Человек осознает, что ему нужно научиться лучше понимать другого человека, и поэтому он начинает вникать в его ситуацию.

«Милосердый и долготерпеливый часто бывают гордыми, но любовь истребляет и этот порок».

Что значит «бывают гордыми»? Все остальные обижаются, скандалят — а я хожу веселый, довольный, вот какой я классный! Такое искушение, действительно, бывает у милосердных и долготерпеливых людей, которые помогают другим людям. «Ай да я! Ай да молодец!» Знаете, есть такая поговорка «Сам себя не похвалишь — целый день как оплеванный». А любовь говорит: «Для чего ты это делаешь? Чтобы человеку было благо! Так зачем ты о себе думаешь? Ну не похвалили тебя, так и что? Пускай Бог хвалит!» Вот как любовь постепенно вылечивает гордыню. Видите, как важна любовь? Часто говорят, что гордыню нельзя вылечить ничем. Вылечить можно — любовью! Видите, как у апостола всё аккуратно? Не случаен даже порядок заповедей — они расположены не хаотически. Так объясняется путь любви!

«Она любовь, с одной стороны, производит добродетели, с другой — уничтожает пороки, или, лучше, не допускает им зародиться. Не сказал апостол так, например: хотя у нее бывает зависть, но она побеждает зависть, или: хотя бывает гордость, но она укрощает эту страсть; а говорит: не завидит, не гордится; и, что особенно удивительно, она без усилий делает добро, без борьбы и сопротивления воздвигает трофей».

Что такое «трофей»? Изначально трофей — памятник, сделанный из оружия беглых солдат. Убежали солдаты с места боя, их оружие свалили в кучу на то место, с которого началось паническое бегство, и это место называлось трофеем. Такой был памятник победы. Любовь без усилий делает добро, побеждает все страсти и не замечает этого. Бывает, человек старается, старается, старается, а ничего не получается: немножко сделает и опять откатывается. А другому — раз! — и всё легко дается. А разница в чем? В наличии или отсутствии любви.

«Ибо кто имеет ее, того она не заставляет трудиться, чтобы достигнуть венца, но без труда доставляет ему награду, потому что где нет страсти, противоборствующей добродетельному расположению, там какой может быть труд?». Интересно, что есть похожее рассуждение отца Иоанна Кронштадтского, а потом по его поводу Феофан Затворник говорит, что отец Иоанн Кронштадтский и Иоанн Златоуст, с детства сохранившиеся в чистоте и не дававшие себе впадать в грубые грехи, шли очень легкой дорогой — им было очень легко делать добро. А нам, когда мы погрязаем в злых делах, потом очень тяжело вылезать. Но кто пойдет путем любви, высочайшим путем, тот быстро, без всякого труда победит всё остальное. Вот этим путем идите! Заметьте, что трудов не будет. Кстати, именно про это говорит Господь: «Ибо иго Мое благо, и бремя мое легко» (Мф. 11:30). Какое иго? Иго любви. Кто идет путем любви, тому легко, а кто идет путем нелюбви, тому очень тяжело: он будто воз тащит. Поэтому святые отцы не замечали своих добродетелей. Помните, что апостол Павел перед смертью говорил: «Я из грешников самый первый»? Представляете, сам апостол Павел!

Святитель Феофан, толкуя слова Златоуста, говорит так: «Замечательно последнее слово святого Златоуста о беструдном и беспрепятственном со стороны страстей доброделании. Любовь есть отрицание всех страстей и вселяется в сердце по изгнании их. Сие изгнание в иных прямо по обращении, в момент возрождения, совершается Духом Святым, изливающим в то же время в сердце и совершенную любовь».

Видите, какой плюс есть у тех, кто во взрослом возрасте крещен? Он может спокойно, крестясь во взрослом возрасте, сразу же получить настоящее бесстрастие. Ему только надо захотеть — и всё! Захоти получить любовь, попроси Бога во время Крещения, миропомазания — и ты получишь! Обратись от греха в таинстве покаяния, если ты крещен еще в детстве, попроси у Бога от всего сердца — и получишь очищение!

«Как теперь мы приходим в сознание христианских обязательств довольно спустя после крещения, тогда уже, как умерщвленные в возрождении, страсти успевают снова ожить и восстать с силою, то нам, прежде чем исполнится сердце полною любовию, предлежит еще бороться со страстьми и побороть их, чтобы беспрепятственно творить всякое добро. Благо любви для нас чаемое благо. Святой Исаак Сирианин любовь называет раем, который на острове среди моря. Туда еще плывем мы. И о, когда бы доплыть!».

"Любовь долготерпит". В ком есть истинная святая любовь, тот умеет терпеть все недостатки, все пороки, все слабости своих ближних, тот всё терпит, потому что любит этих слабых, этих лишенных подлинно христианских добродетелей людей.

"Любовь милосердствует". Сердце человека, наполненного любовью, не может равнодушно смотреть на раздетых, голодных, оставшихся без крова. Любовь, наполняющая такое чистое сердце, полна милосердия.

"Любовь не завидует". Никому не завидует, и помните: если кому-нибудь завидуете, значит нет в вас любви, ибо если бы сердце ваше было наполнено чувством христианской любви, то вы никому и ничему не завидовали бы.

"Любовь не превозносится, не гордится". Тот, кто полон любви, тот чужд гордости, ибо любовь и гордость противоположны. Где есть любовь, не может быть гордости. Где есть гордость, нет любви. Подлинная любовь не только не завидует — она не превозносится, она ничем не гордится, она смиренна. Помните, помните, что если гордитесь когда-нибудь и чем-нибудь в сердце вашем, это значит, что в вас нет любви.

Если любовь долготерпит и милосердует, то малодушествующий при печальных приключениях, злобствующий на опечаливших его, и отсекающий себя от любви к ним не отступает ли от цели Божия Промысла?

Обыкновенно за познанием следует самомнение и зависть, особенно в начале. Самомнение проявляется внутри только; а зависть и внутри и во вне: внутри (моя) к имеющим ведение, во вне (ко мне) от имеющих неведение. Любовь сии три неправости отвращает: самомнение, поелику не гордится; зависть внутреннюю, поелику не завидует; внешнюю, поелику долготерпит и милосердствует. – Итак имеющему ведение нужно приобрести и любовь, дабы она сохраняла ум во всем невредимым.

-7 Павел описывает любовь не как эмоцию, а ее проявление в действиях. Персонифицируя любовь, он говорит о том, как поступают любящие. Все описание предполагает Самого Христа. Можно сказать также, что эти стихи являются упреком коринфянам, чье поведение не соответствовало требованиям любви.

 Относительно воспитания детей  Истинная любовь не может основываться на влечениях испорченной грехом природы человеческой, хотя бы даже на идеальных высших ее влечениях, на которых склонны главным образом остановиться педагоги вроде Белинского, но может найти свою основу лишь в новой духовной природе, воссозданной благодатию Святого Духа в христианстве. Такую-то любовь ставил Сам Господь отличительным признаком Своих последователей. «Посему узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Вот как изображает свойства этой любви апостол Павел: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13:4—8). Итак, любовь христианская, прежде всего, не есть какое-либо минутное влечение сердца, но постоянное настроение. Она проявляется более всего в постоянной благожелательности, в терпении, отсутствии всякого эгоизма, доходящем до полного самоотвержения. Она долготерпит, не смущается детским непостоянством и слабостью воли, она милосердствует, т.е. во всем снисходит и все переносит, чем, наконец, смягчает самые огрубелые сердца... Она не превозносится, не гордится и не мыслит зла, проникнутая истинным смирением, охотнее винит не ученика, а себя — отыскивает причину недостатков ученика в себе самой: в недостаточно кротком обращении с учеником, в неумении высказать ему вину так, чтобы подействовать на его сердце, в собственной непредусмотрительности, по которой ученик не был предупрежден.