1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 13, стих 13. Толкования стиха

В заключение апостол вновь удостоверяет превосходство любви (см. толк. на всю гл. 13)

Нам в этом веке надлежит придерживаться трех добродетелей: веры в Бога и веры Богу, то есть веры в существование Бога и доверие Богу — доверия, которое порождает надежду, полную надежду только на Бога и ни в коем случае не на себя, и которое в свою очередь порождает любовь. Это три величайших добродетели: вера, надежда, любовь. Без них спастись невозможно. Но любовь из них больше.

И здесь Златоуст говорит: «Здесь новая похвала любви. Не довольствуясь прежде сказанным, апостол старается найти в ней еще нечто иное. Смотри: он сказал, что любовь есть великий дар и путь к дарам превосходнейший; сказал, что без нее дарования не приносят большой пользы; написал ее изображение обильными чертами, а теперь хочет наипаче возвысить ее и показать величие ее тем, что она не прекращается. Ныне же, говорит, пребывают вера, надежда, любы, три сия; больши же сих — любы. Почему же любовь больше? — Потому что те преходят. Вера и надежда прекращаются, когда являются блага, составляющие предмет веры и надежды».

После конца мира ни одного верующего не останется. Как можно веровать, когда ты видишь глазами? Не будет ни одного надеющегося, потому что зачем надеяться, когда надежда сбылась? Но любовь из них больше, она продолжается вечно. Она никогда не заканчивается. Более того, вера и сейчас нужна, чтобы победить нам страсти, надежда нужна, чтобы отлепить сердце от земного. А когда человек уже отлепил сердце от земли, победил страсти, вроде бы вере и надежде мало чего делать нужно.

«Но любовь там паче имеет силу, когда упокоятся страсти, тела сделаются нетленными, а души не будут избирать ныне то, а завтра другое (Феодорит)»..

Поэтому любовь пойдет огромным потоком в человека. Сейчас у нас в лучшем случае ручеёчки любви — маленькие, слабенькие ручейки любви, — а тогда любовь пойдет огромным, мощнейшим потоком, который продлится вечные веки. Поэтому будем стремиться к любви, как говорит Иоанн Лествичник, будем стремиться бежать и не давать себе пощады, пока мы не достигнем этой пристани. Бегите! Бегите!

Список этот не случайный, это не просто описание, это цепочка — одно за другое, одно за другое... Выучите наизусть и тяните, тяните, тяните, тяните... Бегите, разгоняйтесь, чтобы взять высший взлет, — и помните, что, на самом деле, происходит это потому, что сама любовь берет нас с собою. Иоанн Лествичник, заканчивая свою величайшую книгу, вдохновленный Божественной любовью, пишет: «Влеки меня, о любовь, покажи мне, где спасешь нас в полдень, беги, уничтожь, выжги всё то, что нам мешает прийти к тебе. Влеки нас и не дай нам никогда насытиться тобою. Дай нам всегда наслаждаться тобою, ибо ты обожгла сердце мое». Бегите братья, говорит он, никогда не останавливайтесь, торопитесь и еще быстрее устремляйтесь выше! И чтобы любовь, которая есть Бог, вознесла нас выше всего! Храни вас Господь!

Итак, пред всеми дарами, коими вы превозноситесь, остаются: вера, надежда, любовь; ибо великое значение имеет — верить, что существует Бог, — и надеяться на то, во что кто верит, а также и любить заповеди Того, от Кого надеемся получить дары.

***

Начало и конец для верных — вера, надежда и любовь; а из тяжкого тяжкое — уныние, особенно если имеет оно споборником (союзником) неверие, ибо плоды его исполнены смертоносного яда.

Всем нам привычно говорить о трёх «христианских добродетелях» — вере, надежде и любви. Впервые эта «троица» встречается в посланиях апостола Павла. Например, в его знаменитом «гимне любви» из Первого послания к Коринфянам, где апостол в возвышенном стиле пишет о том, что, когда настанет совершенство, тогда уйдёт всё, свойственное этому несовершенному миру но останутся «вера, надежда и любовь, — вот эти три; но бóльшая из них — любовь».

Действительно: ведь речь идёт не просто о неких хороших человеческих качествах, но об абсолютно необходимых свойствах христианского существования. Однако у апостола Павла они называются не «добродетелями», а харизмами, то есть благодатными дарами Святого Духа. Дело в том, что человек не способен произвольно вызвать сам в себе ни веру, ни надежду, ни любовь — эти прекрасные состояния просветлённой души. Ведь невозможно сказать себе: «сегодня я не люблю этого человека, но обещаю, что завтра я буду его любить». Не получится!

Любовь, как и вера, и надежда, — дары свыше, которые могут только прийти к человеку, но которые невозможно в себе вызвать или возбудить. Однако спасительными эти Божественные дары становятся только тогда, когда человек принимает их не втуне, но отвечает на них своей благодарностью, причём не только и не столько благодарностью на словах, но благодарностью в действии. Или, — словами Евангелий, — когда человек умножает вручённые ему таланты, ибо «кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Мф. 12:13).

Слово 30. О союзе трех добродетелей, то есть о вере, надежде и любви.

1. «Ныне же, после всего сказанного, пребывают три сия, все связующие и содержащие: вера, надежда и любы, больше же всех любы,» ибо ею именуется Бог.

2. По моему разумению, вера подобна лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца. Все же они составляют одно сияние и одну светлость.

3. Первая все может творить и созидать; вторую милость Божия ограждает и делает непостыдною; а третья никогда не падает, не перестает от течения, и не дает опочить уязвленному ее блаженным упоением.

4. Кто хочет говорить о любви Божией, тот покушается говорить о Самом Боге; простирать же слово о Боге погрешительно и опасно для невнимательных.

5. Слово о любви известно Ангелам; но и тем по мере их просвещения.

6. «Любовь есть Бог» (1 Ин. 4:8); а кто хочет определить словом, что есть Бог, тот, слепотствуя умом, покушается измерить песок в бездне морской.

7. Любовь по качеству своему есть уподобление Богу, сколько того люди могут достигнуть; по действию своему, она есть упоение души; а по свойству источник веры, бездна долготерпения, море смирения.

8. Любовь собственно есть отложение всякого противного помышления; ибо «любы... не мыслит зла» (1 Кор. 13:4-5).

9. Любовь, бесстрастие и сыноположение различаются между собою одними только названиями. Как свет, огонь и пламень соединяются в одном действии, так должно рассуждать и о сих совершенствах.

10. По мере оскудения любви бывает в нас страх; ибо в ком нет страха, тот или исполнен любви, или умер душою.

11. Нисколько не будет противно, как я думаю, заимствовать сравнения для вожделения, страха, тщательности, ревности, служения и любви к Богу от человеческих действий. Итак блажен, кто имеет такую любовь к Богу, какую страстный любитель имеет к своей возлюбленной. Блажен, кто столько же боится Господа, сколько осужденные преступники боятся судии. Блажен, кто так усерден и прилежен в благочестии, как благоразумные рабы усердные в служении господину своему. Блажен, кто столько ревностен к добродетелям, сколько ревнивы мужья, лишающие себя сна от ревности к своим супругам. Блажен, кто так предстоит Господу в молитве, как слуги предстоят царю. Блажен, кто подвизается непрестанно угождать Господу, как некоторые стараются угождать человекам.

12. Мать не так бывает привязана к младенцу, которого кормит грудью, как сын любви всегда прилепляется к Господу.

13. Истинно любящий всегда воображает лицо любимого, и с услаждением объемлет образ его в душе своей. Вожделение это не дает ему покоя даже и во сне, но и тогда сердце его беседует с возлюбленным. Так бывает обыкновенно в телесной любви, так и в духовной. Некто, уязвлен будучи такою любовию, сказал о самом себе то (чему я удивляюсь): «аз сплю, по нужде естества, а сердце мое бдит» (Песн. 5:2) по великой любви моей.

14. Заметь, о премудрый брат, что когда олень душевный истребит ядовитых змей, тогда «душа желает и скончавается» (Пс. 83:3) от любви ко Господу, будучи жегома огнем ее, как неким ядом.

15. Действие голода бывает как-то неопределенно и неясно, а действие жажды ясно и ощутительно; ее узнают по внутреннему жару. Посему любящий Бога и говорит: «возжада душа моя к Богу крепкому, живому» (Пс. 41:3).

16. Если присутствие любимого человека явственно всех нас изменяет, и делает веселыми, радостными и беспечальными: то какого изменения не сделает присутствие Небесного Владыки, невидимо в чистую душу приходящего.

17. Страх Божий, когда он бывает в чувстве души, обыкновенно очищает и истребляет нечистоту ее. «Пригвозди, – говорит Пророк, – страху Твоему плоти моя» (Пс. 118:120). Святая же любовь в действии своем иных снедает, по оным словам Песни Песней: «сердце наше привлекла еси,... сердце наше привлекла еси» (Песн. 4:9). А некоторых она просвещает и радует действием своим, по сказанному: на Него упова сердце мое: «и поможе ми, и процвете плоть моя» (Пс. 27:7); и «сердцу веселящуся, лице цветет» (Притч. 15:13). И когда человек весь бывает внутренне соединен и срастворен с любовию Божиею, тогда и по наружному своему виду, на теле своем, как в зеркале, изъявляет светлость души своей, так прославился Моисей Боговидец.

18. Достигшие сей равноапостольной степени часто забывают телесную пищу; думаю же, что они очень часто и не желают оной. И это не удивительно, потому что нередко и противным сему желанием томимые отвергают пищу.

19. Еще думаю, что и тела сих нетленных не подвергаются болезни по обыкновенным причинам; ибо они уже очистились, и некоторым образом сделались нетленными от пламени чистоты, которая пресекла в них пламень страстей. Думаю также, что и самую пищу они принимают без всякого услаждения; ибо как подземная вода питает корни растений, так и сии души питает огнь небесный.

20. Умножение страха Божия есть начало любви; а совершенство чистоты есть начало Богословия.

21. Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него словесам Его. Но когда это соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно.

22. Слово, соприсносущее Отцу, творит чистоту совершенною, пришествием Своим умертвив смерть; а когда она умерщвлена, ученик богословия получает просвещение.

23. Слово Господне, дарованное от Господа, чисто, и пребывает в век века; непознавший же Бога разглагольствует о Нем по догадке.

24. Чистота соделала ученика своего богословом, который сам собою утвердил догматы о Пресвятой Троице.

25. Любящий Господа прежде возлюбил своего брата; ибо второе служит доказательством первого.

26. Любящий ближнего никогда не может терпеть клеветников, но убегает от них, как от огня.

27. Кто говорит, что любит Господа, а на брата своего гневается, тот подобен человеку, которому во сне представляется, что он бежит.

28. Сила любви в надежде; ибо надеждою ожидаем воздаяния любви.

29. Надежда есть обогащение невидимым богатством; надежда есть несомненное владение сокровищем еще прежде получения сокровища.

30. Надежда есть упокоение в трудах, она – дверь любви; она убивает отчаяние, она – залог будущих благ.

31. Оскудение надежды есть истребление любви; с надеждою связаны наши труды; на ней зиждутся подвиги; ее милость Божия окружает.

32. Монах с благою надеждою закалает уныние, мечем первой умерщвляя второе.

33. Вкушение даров Господних рождает надежду; ибо невкусивший оных не может не иметь сомнений.

34. Надежду разрушает гневливость; ибо упование не посрамит, «муж же ярый неблагообразен» (Притч. 11:25).

35. Любовь есть подательница пророчества; любовь – виновница чудотворений; любовь – бездна осияния; любовь – источник огня в сердце, который, чем более истекает, тем более распаляет жаждущего. Любовь утверждение Ангелов, вечное преуспеяние.

36. Но желаю я узнать, как видел Тебя Иаков утвержденною на верху лествицы? Скажи мне, какой был вид оного восхождения? Что означает самый образ лествицы, и расположение степеней ее, тех «восхождений», которые «полагал в сердце своем» (Пс. 83:6) некий любитель красоты Твоей? И сколько их числом, жажду узнать? И сколько времени требуется на восхождение оной? Тот, который Тебя видел и боролся с Тобою, возвестил нам об одних только по одной лествице руководителях (Ангелах); но ничего более не восхотел, или, лучше сказать, не возмог открыть. Тогда Она, сия царица, как бы с неба явившись мне, и как бы на ухо души моей беседуя, говорила: доколе ты, любитель Мой, не разрешишься от сей дебелой плоти, не можешь познать красоты Моей, какова она. Лествица же, виденная Иаковом, пусть научит тебя составлять духовную лествицу добродетелей, на верху которой Я утверждаюсь, как и великий таинник мой говорит: «ныне же пребывают три сия: вера, надежда, любы; больше же всех любы».

Любовь пребудет в Царстве, изобилуя вечно в нерушимом единстве братства. Раздор же не может войти в Царство Небесное, и тот, кто отверг любовь Христову своим неверием, не сможет обрести награду Христа.

***

Любовь – опора братства, основание мира, крепость и прочность единства. Она больше и надежды, и веры, она превосходит и благодеяния, и страдания на пути веры. Она вечно пребудет с нами в Царстве Небесном.

Молитва – матерь и царица всех добродетелей. Но почему она матерь всех добродетелей? Ведь великий апостол Павел говорит: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13:13). Значит, согласно ему, самая великая добродетель не молитва, а любовь. Так почему же все-таки святые отцы сказали, что молитва – матерь всех добродетелей? Потому что она вводит в нашу душу и любовь. Любовь к Богу и любовь к ближнему входят в нашу душу не иначе, как путем молитвы!

Например, ты, скажем, огорчил кого-нибудь или тебя кто-нибудь огорчил, но если ты начинаешь поминать его в молитве, то вскоре замечаешь, что с какого-то времени злоба начинает исчезать. Молитвой пресекается вражда, и ты тотчас приобретаешь этого человека, и вы приходите к согласию, единству. Поэтому святой Максим говорит: «Когда ты увидишь, что кто-нибудь тебя ненавидит, будь по справедливости или не по справедливости, начни поминать его в молитве»¹.

Но не поминай его, чтобы на него пришло какое-нибудь зло, ибо тогда оно падет на тебя. Говори так: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного, и брата моего (имя), ибо по моим грехам он рассердился на меня. Потому что брат мой – мое зеркало: он видит мои недостатки».

Так говорит и святой Иоанн Лествичник: «Не обвиняй брата, когда молишься за него, и не проси для него наказания», – как некоторые записывают таких людей в своих помянниках как врагов! Нельзя! Даже если вы записываете некоторых во враги, Церковь знаете, как молится? Церковь молится о врагах, чтобы Бог умудрил их, простил им грехи, привел их к познанию истины, сделал кроткими и благополучно обратил их.

Так молится Церковь. Никогда и никому Церковь не желает причинить зла. Ибо «Бог хочет, чтобы все люди спаслись» (ср.: 1 Тим. 2:4). А мы, когда огорчены, нам кажется, что такой-то человек нас ненавидит. А Церковь – нет! Она не делает различий. Она молится равно обо всех, чтобы все были хорошими.

Потому, говоря о святой молитве, я и сказал вам, что она называется матерью всех добродетелей, ибо она вводит в душу нашу самую великую добродетель – любовь к Богу и любовь к ближнему.

Послушай, что говорит божественный отец Максим Исповедник – эта «вершина богословия» и «итог православного богословия» VI века – в «Добротолюбии» и в книге, называемой «Амбиква», в которой его мысль превосходит порой даже святого Дионисия Ареопагита, именуемого «птицей небесной». «Все добродетели помогают человеку стяжать любовь Божию, но ни одна не сильна сделать это так, как молитва»². Ибо молитва потому и называется матерью добродетелей, что она достигает самой великой добродетели – любви.