1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 11, стих 5. Толкования стиха

Павел утверждает, что молитва или даже пророчество, неправильные по форме, могут навлекать бесчестие. Это относится и к жене: «...всякая жена, молящаяся или пророчествующая с непокрытой головой, бесчестит свою голову; ибо это то же, как если бы она была обритая» (11:5). По римским законам (принятым в Коринфе как римской колонии), бритьё головы предусматривалось для женщины, которая изменила своему мужу: «...если жена не покрывается, пусть и стрижется. Если же стыдно жене стричься или бриться, пусть покрывается. И как муж не должен покрывать себе голову, будучи образом и славою Бога, — так и жена есть слава «Слава» в данном случае означает принадлежность. мужа» (11:6-7). Если жена не покрывает голову, значит она отказывается признать законные отношения с мужем, то есть свой брачный статус, а потому появление жены в обществе с непокрытой головой считалось непристойным. В этом наставлении о внешнем виде женщины в церковном собрании Павел говорит о «жене молящейся или пророчествующей». Из книги Деяний мы знаем, что не только мужчины, но и женщины пророчествовали в апостольской церкви (Деян. 21:9). Возможно, это указание подразумевает желание некоторых женщин первенствовать на богослужебных собраниях В Коринфе христианские собрания проходили в частных домах (16:19: «Приветствуют вас в Господе особенно Акила и Приска вместе с церковью, собирающейся в их доме»), где женщина пользовалась авторитетом и где она находилась с непокрытой головой. Известия о Коринфской церкви Павлу в Ефес принесли доверенные лица Хлои (богатой деловой женщины), которые курсировали между этими двумя городами по делам торговли. Хотя проблема здесь, по-видимому, не в мужчинах и женщинах как таковых, но именно в муже и жене. .

19. И обритой женщине не подобает молиться (1 Кор. 11:5-6); пусть у нее будут волосы, которыми она может обвить стопы Христовы. Прядями своей красоты и достоинства пусть отрет она стопы Премудрости, чтобы ее волосы напитались хотя бы росой божественной силы; пусть она запечатлеет на стопах Праведности свои поцелуи.

Женщина, молящаяся с открытой головой, показывает тем самым, что она мятежница. Эти внешние знаки очень важны.

Иоанн Златоуст говорит так: «Мужу и жене дано много различных знаков, одному — власти, а другой — подчиненности, между прочим и тот, чтобы жена покрывалась, а муж был с обнаженной головой. Если же таковы знаки, то оба они погрешают, когда нарушают благочиние и заповедь Божию, когда преступают собственные пределы, муж ниспадая до уничижения жены, а жена возвышаясь своим внешним видом пред мужем» Беседа 26.

Если мужчина молится с покрытой головой, то он унижает жену таким образом. Он этим говорит, что ничего не хочет получать от Бога. Он не признает главенство Христа над собой. Женщина же, наоборот, превозносится над мужем. Сказано Златоустом: «Если им непозволительно изменять свою одежду, то есть жене одеваться в мужское платье, а мужу надевать женскую одежду и покрывало, — “на женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье” (Втор. 22:5), — то тем более непозволительно меняться одеждами. Это узаконено людьми, хотя после и утверждено Богом; а то происходит от самой природы, то есть чтобы одна покрывалась, а другой не покрывался. Под именем природы я разумею Бога, потому что Он есть Создатель природы. Потому если ты преступишь эти пределы, то, смотри, сколько произойдет вреда. Не говори мне, что это преступление — маловажно; оно велико и само по себе, потому что оно есть преслушание: а если бы и было маловажно само по себе, то оно велико потому, что касается знака великих предметов. А что (этот знак) велик, видно из того, что он производит благоустройство в роде (человеческом), представляя в надлежащем виде начальствующего и подчиненного; поступающий же против этого приводит всё в смешение, лишает себя даров Божиих, унижает честь, дарованную ему свыше, и не только муж, но и жена. Ведь и для нее большая честь – сохранять свое место, а напротив постыдно — выходить из пределов. Потому (апостол) и говорит об них обоих» Беседа 26.

Еще относительно второго знака. Коринф был особым городом. Когда человек говорил: «Я же не из Коринфа», то имелось в виду: «Я же не распутник». С открытой головой в этом городе ходили гетеры. Поэтому апостол и сказал: «Посмотрите, с кем вы себя сравниваете. Постыжаете свою голову, уподобляясь им».

ВОПРОС. Что значит: Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог. Всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову; и всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая (1 Кор. 11:3-5)?

И что еще значит: Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов (1 Кор. 11:10)?

ОТВЕТ. Нужно знать, что божественный Апостол, сказав, что Христос есть глава всякого мужа, показал, что Христос есть глава мужа верного, усердного в делании божественных заповедей и созерцании благочестивых догматов, а поэтому обобщающее значение этого слова не включает неверных мужей. И в самом деле, как Христос мог бы быть главой неверующих?

Итак, при первом постижении этого места, подступаясь к смыслу духовного толкования, мы говорим, что муж есть деятельный ум, имеющий главою своею слово веры; взирая на него, словно на Христа, ум созерцает свою жизнь, возведя ее посредством духовного делания из благодатных даров заповедей. И при этом он не срамит главы своей, то есть веры, каким-либо из внешних и материальных покровов, поскольку ничего из вещей временных и подвластных расторжению не полагает превыше веры. "Женой" же этого ума мы называем сам навык к духовному деланию, обросший и прикрытый, словно длинными волосами, многими и различными подвижническими помыслами и нравами и, даже более того, имеющий сам ум, как собственную главу, покрытым густотой и благоприличием этих помыслов и нравов. Христос же есть, как мы полагаем, воипостасная вера, главой которой явно предстает Бог, к Нему Христос и возводит слово веры, являя возводимому уму Бога в том, что соответствует естеству.

И еще: "муж" есть ум, пекущийся о естественном созерцании в духе и имеющий главой Слово — Производителя всего, являемого по вере из упорядоченного строения зримых вещей; Его ум не позорит, как бы скрывая и пряча под чем-либо из зримого, ибо он не поставляет что-либо другое превыше этого Слова. "Жена" же этого ума есть сожительствующее с ним чувство, посредством которого он плавает по морю чувственного естества и собирает находящиеся в нем божественные логосы, не позволяя чувству, обнажившись от разумных покровов, сделаться слугой неразумия и греха и через отвержение божественных логосов, как покровов, получить себе в качестве главы вместо ума страсть неразумия. Главой же Христа, то есть творческого Слова, соразмерно проявляющегося в сущих при естественном созерцании их по вере, является неизреченно Рождающий Его по сущности Ум. К Нему Слово через Самого Себя доставляет, посредством благочестивого созерцания сущих, возводимый ум, снабжая его умозрительными отражениями вещей божественных, соразмерных ведению зримых вещей.

С другой стороны, "муж" есть ум, оказавшийся внутри таинственного богословия и имеющий главой своей непокрытого Христа, неведомым образом постигаемого умом в недоказуемых тайноводствах; или, говоря точнее, познаваемое помимо ума Слово веры, превыше которого не полагается ни одно из сущих — ни чувство, ни разум, ни ум, ни мышление, ни ведение, ни познаваемое, ни мыслимое умом или разумом, ни воспринимаемое чувством или ощущаемое. Другими словами, это есть ум, подвизающийся в достохвальном, совершенно превышающем его самого и сущих, и в высшей степени обоживающем отречении от всего. "Женой" же этого ума является мысль, чистая от всякого чувственного мечтания, имеющая словно главой своей ум, окутанный безначальными и превышающими мышление созерцаниями неизреченных и неведомых догматов. Глава же Христа, то есть соответственно величию Своему таинственно явившегося Слова, есть Ум, абсолютно и во всех отношениях беспредельно удаленный от всего; Его и делает познаваемым для достойных умопостигаемый Христос, будучи по природе Словом Ума. Ибо Священное Писание гласит: Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:9). Действительно, умозрение Слова становится ясным ведением породившего Его Ума, поскольку Слово являет существующий в Нем по сущности Ум, к Которому Оно и возводит человеческий ум, устремляющийся к тождеству по благодати с Богом, освободившийся в умозрении от различия и множественной количественности сущих и соединяемый с Боговидной Единицей в тождестве и простоте устойчивого приснодвижения окрест Бога.

Итак, всякий деятельный ум, молящийся или пророчествующий, то есть просящий или о постижении смыслов добродетелей — ибо так следует понимать "молящийся", или о даровании ему образов осуществления этих добродетелей, обнаруживающихся в делах, — ибо так следует воспринимать "пророчествующий", — такой ум должен видеть только одно неприкрытое слово веры; он не должен постигать или совершать по пристрастию ничего из того, что покрывает голову, и не должен полагать что-нибудь другое превыше этого Слова. И всякая жена, то есть навык в добродетели деятельного ума, молящаяся и пророчествующая или же по внутреннему расположению тайно движимая и во внешних нравах образующая добродетель, без разумного различия посрамляет главу свою, преследуя благо ради страсти и будучи лишена украшающего ее, как покрывалом, разума. Всякий ум, подвизающийся в естественном созерцании, молящийся и пророчествующий с покрытой головой, то есть умозрительно исследующий логосы сущих или сообщающий их, как учитель, другим, вместе с так или иначе проявляющейся склонностью к чему-нибудь иному без благочестивой цели, посрамляет главу свою, поставляя что-либо из преходящих вещей превыше правого и благочестивого ведения. И всякая жена, то есть чувство, естественным образом воспринимающая чувственные вещи, но не имеющая на голове окутывающих ее умных логосов зримых вещей, посрамляет главу свою, сближая созерцание со страстью вследствие естественной привязанности к зримому. Всякий же ум, ставший возлюбленным таинственного богословия, молящийся и пророчествующий с покрытой головой, то есть неведомым образом вступающий в заповедные созерцания и научающий и вводящий других в таинство богословия, если его умозрение обладает какой-либо формой, когда он сам вводится в таинства Слова, превышающего мышление, или других вводит в него, посрамляет главу свою, полагая Того, Кто прост и находится за пределами всякого умозрения, ниже кого-нибудь из сущих и познаваемых. Ему должно незряче зрить Самого истинного Бога Слово, обнаженного от всяких покровов мысли и ведения, ясно познавая, каким образом соответствуют действительности отрицательные суждения относительно Бога, высказываемые в силу Его превосходства, и насколько они обнаруживают положительное утверждение Божественного Бытия через совершенное отрешение от сущих вещей. И всякая жена, то есть мысль такого ума, молящаяся или пророчествующая с непокрытой головой или освободившаяся от умной силы, покрывающей ее густым покровом множества таинственных видений, посрамляет главу свою, отвергая, как покрывающий главу ум, божественное и неизреченное ведение.

Стало быть, всякий муж, или деятельный, естественный и богословский ум, молящийся или пророчествующий, то есть научаемый и научающий, пусть имеет непокрытой голову, то есть Христа: деятельный — не предпочитая ничего вере или добродетели; естественный — не ставя ничего выше первого Слова; богословский — не формируя Того, Кто превыше умозрения и ведения, по образу сущих, доступных умозрению. А всякая жена, то есть навык деятельного ума, чувство ума естественного или мудрая мысль ума богословского, пусть покрывает главу: деятельный навык — нося на себе разумное различение созидающего и несозидающего; чувство — нося на себе познающую силу разума, направленную на зримые вещи; мысль — нося на себе совершенно недоказуемое и превышающее мышление ведение. Ибо всякий навык, или чувство, или мысль, не покрытые указанным способом, ничем не отличаются от стриженных, то есть не обладают никаким словом добродетели, благочестия, таинственного ведения или божественной любви.

Итак, всякая жена, естественно, должна иметь на главе власть разума, я подразумеваю разумное начальствование. И сие должно быть особенно ради Ангелов, наблюдающих за нашими явными и скрытыми движениями души и записывающими всякую нашу мысль и всякий поступок для восхваления или обличения нас в страшный день Суда; и ради размышлений по совести относительно совершенного нами, под которыми образно понимаются те же самые Ангелы, которые осуждают или оправдывают нас и ныне, и будут делать это позднее, в Судный день; также и ради злых ангелов, следящих за навыком, чувством и мыслью нашими, дабы, как только увидят их обнаженными от разумного и умного различия, благочестия и ведения, тут же стремятся совершить набег и создать для нас противоположное — я имею в виду отсутствие разумного различия, нечестивость и неведение, посредством которых лукавым бесам присуще проводить в движение порок, заблуждение и безбожие.

Главой же Христа называется Бог, как по природе Ум Слова и как по причине Начало Его.

«И всякая жена молящая или пророчествующая во времена апостольские были и жены, имевшие этот дар – Св. Златоуст) с открытою головою (т. е. подобно языческим женщинам, ходившим в капища свои открыто с нечистыми целями, и при отсутствии знака их скромности и узаконенной подчиненности мужу) постыжает свою голову; ибо это тоже, как если бы она была обритая». Снятие волос иногда употреблялось как наказание распутным женщинам за разврат (Bib. All. 1868 t. VII, p. 404).

Указывая частные основания неблагопристойности смешения полов даже по внешнему виду, Апостол говорит, что как мужу неприлично во время молитвы быть с покрытою головою, так жене срамно – быть с непокрытою, потому что это все равно, что быть остриженной или обритой, так как, по изъяснению святого И. Златоуста, «жена, имея обнаженную голову, произволением своим, отвергла и естественное покрывало (волосы); если же она не лишена волос, то это дело природы, а не ее; следовательно, как обритая имеет обнаженную голову, так и она. Для того Бог и повелел природе прикрывать голову волосами, чтобы жена научившись от природы и сама покрывалась». В другом же месте он говорит: «мужу и жене надо много знаков, одному власти, а другой подчиненности, между прочим и тот, чтобы жена покрывалась, а муж был с обнаженною головою. Если же таковы знаки, то оба они погрешают, если нарушают благочиние и заповедь Божию, если преступают собственные пределы, муж ниспадая до унижения жены, а жена возвышаясь своим внешним видом пред мужем». Что особенно делало неприятным в Коринфе нарушение этого естественного порядка, так это – то, что некоторые лица позволяли себе эти нарушения общепринятых приличий порядочности и скромности в самые святейшие минуты молитвы и вдохновенных назиданий, которых в первенствующей церкви сподоблялись, как мужи, так и жены, как это было напр. с дочерьми ап. Филиппа и другими, во исполнение слов пророка Иоиля: прорекут сынове ваши и дщери ваши видения увидят (Иоил. 2:28)

с открытою головою. Это высказывание позволяет предположить, что в I в. по Р.Х. женщины молились с покрытой головой. Некоторые ученые, однако, полагают, что речь идет об определенной прическе (в Чис. 5:18 указывается, что обнажение головы женщины является частью испытания, в процессе которого выяснялось, виновна ли она в измене мужу. См. ком. к ст. 15).

это то же, как если бы она была обритая. В ст. 6 бритье женской головы уподоблено короткой стрижке, видимо, по образцу мужской. Из этого можно заключить, что практика, которую не одобряет Павел, вела к стиранию границ между полами. Возможно, спор отражает общее для некоторых коринфян мнение, что они уже достигли совершенства и, следовательно, прежние "правила" к ним не относятся (см. Введение: Время и обстоятельства написания).