1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 11, стих 21. Толкования стиха

Но апостола Павла смущала и настораживала другая сторона этих собраний. В апостольские времена совершению Евхаристии предшествовала совместная трапеза всех участников — этапе. Люди собирались поздно вечером, и прежде чем начать продолжительное собрание, необходимо было утолить голод. Однако те, кто принадлежал к высшим классам, могли прийти раньше слуг и рабов. Не дожидаясь остальных, они вкушали пищу, которую принесли с собой; в результате неимущим, приходившим позже, ничего не доставалось. «И кто голоден, а кто пьян», как пишет Павел.

В 1 Кор. 11:20 Апостол обращает внимание коринфян на то пренебрежение, которое ими оказывается «вечери Господней» (греч. «кириакос дипнон»), особенно ее святейшему акту — приобщению Телу и Крови Христовым. (Богатые христиане старались поскорее насытиться от своих приношений, чтобы бедные не оставили их голодными. Достоинство Евхаристии, таким образом, принижалось.) Слово «вечеря» уводит несколько в сторону от истинного смысла таинства.

У эллинов завтрак состоял из ломтика хлеба, обмакнутаго в вино, разбавленное на две трети водой (для дезинфекции воды). Обед также был очень легким, а греч. «дипнон» — это основная трапеза дня. «Вечеря Господня» в греческомтексте именуется Павлом не агапой (греч. «агапи»), а дается прямой перевод — господская трапеза («кириакос дипнон»), «Агапи» в прямом смысле встречается только в соборном послании Ап. Иуды, когда он осуждаеттех, кто ведет себя недостойно на этих вечерях: «Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви: пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это — безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые» (Иуд. 1:12). В слав. дается прямой перевод: «Сии суть в любвах ваших сквернители».

Сквернители (греч. «спиладос»), буквально: «подводные камни», о которые вдребезги разбивается богослужение. (См.: Соколов П. «Агапы или вечери любви в древнехристианском мире». Серг. Пос., 1906). Такое отношение к агапам>было следствием языческих привычек коринфян, новообращенных христиан, лереносивших сюда обычаи римских симпозиумов — общих попоек. Ап. Павел советует таким участникам христианских вечерей наедаться дома.

В век Апостольский с агапою было соединено совершение Евхаристии. Как и на Тайной вечери, совершенной Христом в Сионской горнице, Евхаристия следовала после трапезы. Из 1 Кор. 11:34 мы видим, что Павел считал вполне естественным вкушение пиши перед Евхаристией: «А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение» (т. е. перед Евхаристией Павел разрешал вкушать пищу). Практика причащаться натощак утвердилась только в IV веке. А отделение Евхаристии от агапы произошло не ранее середины II в.

Судя по Деян. 2:42 верующие «постоянно пребывали в учении («дидахи»), общении («кинония»), преломлении хлеба («класис ту артон») и молитве («просэвхи»)». Верующие «единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:46). Характерно это сопоставление, а можетбыть, и противоположение ветхозаветного храма, места молитвы, и домов, в которых совершалось христианское преломление хлеба.

Если с этим богослужением первых дней первого года жизни христианской Церкви сопоставить свидетельство из Деян. 25-ю годами позже, когда Ап. Павел был в Троаде, возвращаясь из своего третьего путешествия, то картина получается такая. В первый день недели, воскресный, день Господень (Dominica), собираются христиане вместе для преломления хлеба. Павел беседует, слово его затягивается за полночь. «Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, именем Евтих, сидевший на окне (горница находилась на третьем этаже), погрузился в глубокий сон и, пошатнувшись упал вниз... и поднят мертвым». После исцеления юноши Павел преломляет хлеб, все вкушают его, и проповедь Апостола продолжается до рассвета (Деян. 20:7-11). Те же элементы апостольской Евхаристии налицо: учение, собрание всех вкупе, преломление хлеба. Не упоминается только молитва, но она подразумевается.

Нельзя ничего сказать о чине и структуре апостольской Евхаристии. Реконструировать апостольскую анафору невозможно. Можем только процитировать слова Ап. Павла из 2 Кор. 13:13 (сейчас же — после начала Евхаристического канона) — «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Св. Духа буди со всеми вами».

Апостол переходит ко второму обвинению: «Далее, вы собираетесь так, что это не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается». Вечерю Господню нужно вкушать с благоговением, как святыню, как пир Господа с нами, но коринфяне поступали совсем по-другому.

Феофан Затворник пишет: «Вечеря Господня собственно есть причащение Святых Христовых Таин Тела и Крови; но по связи с нею вечери любви название то переходило и на эту вечерю; подобно как и вечерю, на коей установлено таинство Евхаристии, мы называем всю Тайною Вечерию, между тем как там часть только небольшая была собственно Тайною Вечерию, когда Господь установил таинство Тела и Крови и причастил впервые святых апостолов, — прочее же всё было простая трапеза, ибо хотя она была ветхозаветная пасха, но в это время она престала и стала простою трапезою. Ей и соответствовала Вечеря любви, бывавшая вслед за причащением Святых Таин. Апостол говорит: когда вы сходитесь в одно место есть Господню вечерю, то вы так себя держите, что совсем непохоже на то, чтоб вы ели Господню вечерю. Там все были вместе, никто не был заделяем, даже и Иуда предатель; а у вас бедные заделяемы бывают, которые в терпении подобны Апостолам».

Нет никакой разницы между приступающим к таинству богатым и бедным. Перед таинством они равны.

Поэтому пишет Феодорит Кирский: «Апостол называет Владычнее таинство, потому что оного одинаково причащаются все: и живущие в бедности, и хвалящиеся богатством, и слуги, и господа, и начальники, подначальные. Посему должно было, говорит Апостол, чтобы и общие трапезы действительно были общими и уподоблялись Владычней вечери, которая всем одинаково предлагается. Ныне же не так вы поступаете».

А святой Златоуст добавляет: «Хотя не так отличны друг от друга богатые и бедные, как Учитель и ученики, — между последними различие беспредельно, но что я говорю об Учителе и учениках? — представь, какое различие между Учителем и предателем: и однако Он Сам возлежал вместе с ними, не изгнал и предателя, но и с ним разделил соль и сделал его причастником Таин» Беседа 27.

Получалось, что каждый приносил собственный ужин, чтобы съесть самому. Один испытывал голод — а другой бывал пьян. Не просто объедался, а еще и упивался! То есть явлено было полное отсутствие любви на Вечери любви. Феофан Затворник приводит слова Иоанна Златоуста: «Принесли в церковь, что Бог послал, и должны были отдать то распорядителям вечери, чтоб они всё всем разложили поровну, и чтоб никто не получил ничего лишнего пред другими. От ваших же беспорядков вышло то, что один сыт и даже пьян, а другой голоден. Видишь ли, как они посрамляют более самих себя? — Принадлежащее Господу они присвояют себе, и потому прежде всех унижают самих себя, лишая свою трапезу того, что составляет величайшее ее достоинство. Почему и каким образом? — Господская вечеря, то есть вечеря Господа должна быть общею; принадлежащее господину не принадлежит тому или другому рабу, но есть общее для всех; она — Господская, говорит, следовательно, общая. Если же она принадлежит твоему Господу, как и действительно принадлежит, то ты не должен присвоять ее себе, но как, принадлежащую Господу и Владыке, предлагать ее всем вообще. — Она Господская, а ты препятствуешь ей быть Господскою, не дозволяя ей быть общею, но вкушая сам по себе. Посему и присовокупляет: “кийждо бо свою вечерю предваряет в снедение”. Не сказал: отделяет, но: “предваряет”, прикровенно обличая их в неумеренности и невоздержании, что объясняется и последующим, ибо сказав это, он продолжает: “и ов убо алчет, ов же упивается”; то и другое, недостаток и излишество, показывает неумеренность. Вот и вторая вина, которая также вредит им самим; первая в том, что они бесчестят свою вечерю; а вторая в том, что пресыщаются и упиваются, и, еще важнее, тогда, как бедные алчут. То, что следовало предлагать всем вообще, они потребляют одни, и таким образом впадают в пресыщение и пьянство. Каждое из этих дел само по себе достойно осуждения: упиваться, не пренебрегая бедных, преступно; и пренебрегать бедных, не упиваясь, преступно. Если же то и другое соединяется вместе, то представь, какое произойдет великое преступление».

Богатые члены общины порой стремились побыстрее съесть то, что принесли на общую трапезу, и неохотно делились с другими.

В ст. 17 Павел переходит к следующему вопросу, также связанному с молитвенным собранием верующих. Разделения Коринфян сказываются, когда они собираются вместе. В ст. 18 стоит в лучших рукописях без члена и потому означает не Церковь, а собрание в общем смысле слова. Апостол готов примириться даже с разномыслиями (греч. ереси), поскольку они служат углублению христианского сознания (ст. 19). Но его смущает неблагоговейное совершение вечери Господней (стт. 20 и слл.). Это и есть тот второй вопрос, связанный с богослужебными собраниями, на котором ап. Павел останавливается. Под вечерею Господнею, он несомненно, разумеет вечерю любви, или Агапу, братскую трапезу, которую совершали древние христиане, но которая с этим именем упоминается в Новом Завете только в послании Иуды (ст. 12) и, может быть, во 2 послании Петра (2:13). В Новозаветную эпоху с агапою было соединено совершение Евхаристии. Потому и посвящает ап. Павел этой теме столько внимания. Как и на Тайной вечере Христа Спасителя, совершение Евхаристии имело место после трапезы. Из отдельных замечаний ап. Павла ясно, что он считал вполне естественным, – а в иных случаях даже желательным, – вкушение пищи перед Евхаристией (ст. 34, ср. ст. 21). Наша практика причащаться натощак утвердилась впоследствии. Очень скоро, может быть, в связи с гонениями, совершение Евхаристии было отделено от агапы.

Как надобно представлять сей непорядок, т. е. как можно было «прежде других есть свою пищу»? Из слов Апостольских сего ясно не видно. Вероятно сие происходило так, что по окончании богослужения, когда наступало время трапезовать, бедные и неимущие, по естественной в их положении застенчивости и робости и в ожидании братского радушия и приглашения к столу, замедляли к нему приближаться, рассчитывая на некоторый простор и наибольшую свободу по насыщении и уменьшении числа людей богатых и знатных. Между тем сии последние, а также и наиболее смелые и менее совестливые, не стыдились с поспешностью поядать, что было лучшего на трапезе, мня себя в особенном праве устремляться на то, что ими же самими и было принесено. Таким образом, братская любовь и попечение о бедных попирались, и всякое уважение к святыне, только что совершенной евхаристии, забывалось!

От собраний для вкушения идоложертвенного, Апостол в своей речи перешел теперь к христианским церковным собраниям, и от одного непорядка, замеченного здесь, переходит к другому, бывшему у Коринфян, при участии за священною христианскою трапезою, которая в Коринфе, как и во всех первенствующих церквах, бывала после совершения Евхаристии за Литургиею, по примеру иерусалимской церкви, где этому так много способствовало то, что у всех Христиан там было все общее (Деян. 2:44–46). Прежде всего Апостол отмечает дух разделения, неуместно вносимый Коринфскими Христианами в их церковные собрания... Чтобы сильнее воздействовать против этого коренного нарушения характера вечери любви, Апостол называет эти разделения ересями, выражая этим словом не разномыслие в догматах (что принято теперь разуметь под ересью), но разделения относительно столов (блаж. Феофилакт). Впрочем, если понимать мысль Апостола о неизбежности разделений (ересей) и шире, то и в таком случае она была глубоко-трогательною, так как ею вносился дух мира в среду разделявшихся, по каким бы то ни было причинам, ибо всякие разделения, кроме вреда, могут приносить и пользу, как напр., в данном случае ту, что оставшиеся верными духу христианского общения – оказались испытанными в своей твердой преданности правилам веры, потому что при этих разделениях на партии и даже мелкие кружки семейные, или сословные, – им мог быть дан урок терпения, и – случай к их доброму влиянию. Еще большее действие может производит ересь в собственном смысле. Но это не значит, чтобы Апостол появление ересей считал нужным. Он говорит только о неизбежности разделений и указывает благоприятный выход из него: быть более искусным, очищенным, как очищается сребро и золото в своих горнилах искушения (1 Пет. 1:7). Так представляет неизбежным появление соблазнов и Сам Иисус Христос, но вместе с тем угрожает страшным горем соблазнителям (Мф. 18:7–8).

Далее, Апостол обличает недостаток в Коринфянах сознания существенного характера вечери, как трапезы не обычной – домашней, а Господней, совершавшейся в храме Божием, на подобие того, как Евреи вкушали остатки от жертвоприношений при скинии и храме, причем за этою трапезою никто не мог участвовать из неверующих. И время вечери любви, после причащения Святых Таин, также делало эту вечерю – святою трапезою Господнею, как бы продолжением тайной вечери, подобно тому как еврейская пасхальная трапеза продолжалась и после вкушения пасхального агнца, прообразовавшего Агнца – Христа. Из понятия о вечери любви, как трапезе Господней, прежде всего вытекает та мысль, что все принесенное для нее принадлежит уже не принесшим, а Господу, поэтому и распоряжаться этим должны лица от Господа поставленные. Коринфяне же не переставали считать принесенное своим и стремились потреблять все только сами, от чего одни (бы) пресыщались и упивались, а другим (бедным) не доставалось ничего. Кроме общей непорядочности и греховности, здесь еще являлось нерадение о храме, а также и презрение к бедным. Очевидно, все это не могло быть оставлено без сильных обличений; но Апостол видимо щадит виновников, павших вероятно так по неосмотрительности и недоразумению, а потому он и довольствуется тем, что поставил им на вид все их неблагопристойности. «Он уже сильно тронул их, доказав важность вины их, и как превосходнейший врач употребляет врачевство, соответственное ранам... С другой стороны, он преимущественно старался сделать их кроткими к бедным, посему и сам беседует с ними кротко» (Св. Златоуст).

иной бывает голоден, а иной упивается. Как становится ясно из следующего стиха, Павла тревожит здесь не пьянство как таковое, а унижение бедняков. Вечеря Господня являет единство народа Божия (1 Кор. 10:17). Зажиточные коринфяне, по-видимому, пренебрегали своими менее обеспеченным согражданами на трапезах вечери Господней. Такое поведение являлось проявлением крайнего эгоизма и противоречило смыслу самой вечери.

Обличив коринфских христиан за вкушение идоложертвенного и некоторые беспорядки внешнего поведения мужчин и женщин, Апостол переходит теперь к искоренению более важного беспорядка в христианском церковном собрании, а именно: поведению на «вечерях Господних», так называемых вечерях любви, агапах, (от agaph – любовь, братская трапеза), которые совершались после Евхаристии. Это были не простые трапезы, но «Господни», как бы продолжение Тайной вечери, подобно тому, как еврейская пасхальная трапеза продолжалась и после вкушения пасхального Агнца. Все принесенное на эти «вечери любви» принадлежало уже не принесшему, а было «Господним», поэтому христиане не должны были спешить есть каждый свое приношение, так что один упивался, а другой оставался голодным. Такое неблагочестивое поведение на этих трапезах означало пренебрежение к дому Господню, а также к бедным. Непосредственно установление Евхаристии ап. Павел излагает в следующих словах: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и возблагодарив, преломил и сказал: «приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие («сие», т. е. подлинно то же самое, что было Господом совершено в ту ночь, а именно: преподание под видом хлеба и вина подлинного Тела и Крови Господней. «Возблагодарив» – eucaristaz от eucaristia – благодарение, Евхаристия) творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери и сказал: «сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор. 11:23–25).

Слова таинства Апостол привел для того, чтобы показать, что беспорядки на трапезе Господней есть пренебрежение самим таинством и грех против Тела и Крови Господней: «кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней» (1 Кор. 11:27).