1-ое послание к Фессалоникийцам ап. Павла, Глава 2, стих 3. Толкования стиха

Увещание же, которым увещали мы вас обратиться к Евангелию, исполненное утешения, не было от заблуждения, как доказы­вают это совершенные нами силы, ни от нечистоты, как засвидетель­ствует о сем чистота нашей души, ни в лести, как удостоверит это чистота и невинность наша.

Утешение наше. Учение своё Апостол называет утешением, по главному характеру его действия на сердца людей, и отличает это учение от философских учений тем, что в нём нет ни заблуждений, ни лукавства.

Видишь ли, что, как я уже сказал, от твердости проповедников заимствуется доказательство Боже­ственности их проповеди? Если бы, значит, проповедь наша была не такова, если бы она была обманом, то мы не подвергли бы себя таким бедствиям, которые не дают нам и вздохнуть свободно. Что же из этого следует? Если бы нас не одуше­вляло нечто, ожидаемое в будущем, если бы мы не уверены были, что надежда наша несомненна, то мы не оставались бы столь бодрыми среди страданий. В самом деле, кто решился бы ради здешних благ потерпеть столько бедствий и прово­дить жизнь страдальческую и полную опасностей? Да и кого бы убедил такой проповедник? Не достаточно ли было бы для устрашения учеников одного того, что они видели бы учителей своих постоянно в опасностях? Но с вами не случилось этого. "Ибо в учении нашем нет ни заблуждения, ни нечистых побуждений, ни лукавства". Дело наше, говорит, не обман, не обольщение, в которое бы мы вда­лись, не из рода дел темных, каковы дела чародеев и волшебников, – это выражается словом: "от нечистых побуждений", – не зло­намеренное, не мятежническое какое-нибудь, как дело Февды.

Поэтому учение наше все исходит от истины, правды, от истинного Бога! В нем нет ни следа прелести и обмана. И не может быть иначе, поскольку никто из вас не найдет ни тени лести, скверны, лукавства или корысти в проповедуемом нами Евангелии Иисуса Христа. И не только вы, но и никто из самых страшных врагов Евангелия не найдет в нем ни следа неправды, ни следа нечистоты, ни следа обмана или лукавства. Почему? Потому что Евангелие Христово все исходит от Бога, от Его всеистины, всеправды, вселюбви, всежизни и не имеет в себе ничего от лжи, ненависти, греха и смерти. Мы, Апостолы, научены Духом Святым не употреблять в проповеди Евангелия никакой лести, лукавства, никакого насилия или хитрости. Евангелие Христово имеет свои божественные средства, чистые и искренние, через которые является чудодейственная и спасительная сила. Она исполняет души верующих божественной истиной, любовью и жизнью, спасая от всякой смерти, от греха и любого зла. А когда люди хотят проповедовать и осуществлять цели божественного Евангелия Христова при помощи несвятых средств, тогда тотчас уходит благодатная сила Евангелия, и оно становится простой книгой, лишенной силы и Духа. Из вечного Евангелия Божия следует, что всякое божественное добро не может быть осуществлено несвятыми средствами. Зло не ведет к добру, ложь не приводит к истине, а диавол – к Богу.

παράκλησις побуждение, одобрение, призыв. Это зов, объектом которого является прямая выгода тех, к кому он обращен. Зов этот может быть побуждением или советом, в зависимости от обстоятельств. Это ободрение солдат перед битвой, считалось, что оно необходимо для наемников; а тех, кто защищал свою жизнь и страну, призывать ни к чему не требовалось (Milligan; MNTW, 128f; TDNT). έκ πλάνης (#1666: 4415) без ошибок. Это слово используется либо в активном значении обманывать, сбивать с толку, либо в пассивном значении: заблуждаться (Lightfoot, Notes; Best), έξ άκαθαρσίας (#1666: 174) вне нечистоты. Это слово могло обозначать сексуальную или моральную нечистоту, но здесь основная суть в том, что Павел не проповедует из нечистых побуждений: амбиций, гордости, жадности, жажды славы (Best), έν δόλφ (#1877:1515) вероломно. Это слово обозначает западню или ловушку, затем любого рода уловки (Moore; Milligan). Так много странствующих шарлатанов (γόητες) ходило по дорогам Греции в те времена, проповедуя свои религиозные или философские воззрения и наживаясь на счет своих последователей, что Павел и его друзья не случайно подчеркивают чистоту своих помыслов и действий (Bruce).

Лжефилософов обвиняли в заблуждениях, нечистоте и обмане. (Под словом «нечистота» здесь, вероятно, имеется в виду неумение пользоваться разумом для очищения ума от рабской привязанности исклонности к человеческим порокам. В 4:7 это относится к сексуальному разврату, но здесь, по-видимому, речь об этом не идет. Учитывая жалобы по поводу иудаизма и восточных культов, где женщин пытались отстранить от религии их мужей, вполне возможно, что обвинения в сексуальной нечистоте могли быть выдвинуты противпокровителей египетских, иудейских и христианских религиозных сообществ в Фессалонике; ср.: Деян. 17:4. Но обычное философское звучание этого термина более вероятно и требует меньших измышлений.) Религиозных и философских шарлатанов было много в древнем Средиземноморье, и истинные философы вынуждены были открещиваться от них, отрицая эти обвинения.

б) Образ действия Апостола у Солунян был насколько бесстрашен и прям, настолько нежен и тих. «Прежде пострадав и быв поруганы в Филиппах, – пишет Апостол, – мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божие с великим подвигом, … никогда не было у нас пред вами ни слов ласкательства, … ни видов корысти… Мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы; но были тихи среди вас, подобно как кормилицы нежно обходится с детьми своими, … ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы… каждого из вас, как отец детей своих, просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога» (1 Фес. 2:2,5,7,9,11–12).

Ф-цы прекрасно знают это и знают также, что учение благовестников происходит не из заблуждения (в смысле самообмана), и не из желания проповедывать распущенность (ακαθαρσία), или опираться на лукавство. Это указание на нечистоту (ακαθαρσία) или же «чувственность», как возможное источное начало проповеди, было весьма важно в виду тех крайне безнравственных форм служения богам, которые часто освящались религиями того времени. Таков, напр., был мистический культ «Kabiri» в самой Ф-ке, сопровождавшийся грубо безнравственными обрядами. Благовестники свободны от этих недостатков.

Учение назвал Апостол «утешением» и говорит: «Предлагаемое нами не имеет сходства с баснями стихотворцев, исполненными многой лжи и великого непотребства. Мы не уловляем вас в погибель, употребляя в содействие лесть».

Утешение наше, подразумевается, есть, а не было, как показывает глаголем в следующем стихе, с которым сей составляет одну речь. В этом 3-м стихе, в связи с следующим 4-м, святой Апостол подтверждает сказанное в 1-м и 2-м стихах общим положением о происхождении Евангельского учения от Бога. Он дает как бы ответ на вопрос: откуда видно, что ваше дело не пустое, что вы предлагаете Божие благовестив, — что будто и воодушевляет вас говорить, несмотря на неприятности из-за того, — ответ такой: на все это одна причина — та, что наше учение не есть какое-либо заблуждение, в котором мы запутались, подобно философам, не есть дело нечистых сил или какая кознь злохитрая, а прямо от Бога нам поручено. Повеление Божие воодушевляет нас проповедовать, и мы убеждены, что проповедуем истину, так же как убеждены в том, что Бог истинен. Но как это свидетельство святого Апостола о себе и своем деле могло быть иными подвергаемо сомнению, то вслед за сим он указывает на свою деятельность между солунянами, которая всем известна (стихи 5 и 9), и вывод из которой должен быть один и тот же, говоря как бы: если словам не верите, то поверьте делам, как и Господь сказал иудеям (Ин. 10:38; Ин. 14:11). Утешение παρακλησις — что означает приглашение, призывание, вообще речь, обращенную к другому. По содержанию речи и παρακλησις бывает то учение (Деян. 15:31), то увещание (1 Тим. 1:9), то утешение. В настоящем месте так наименовал Апостол Евангельскую проповедь, и прилично так наименовал ее, ибо Евангельская проповедь совмещает все сии три стороны. Она есть и учение, ибо предлагает чистые и непреложные истины о Боге, человеке, и о всем сущем, — есть и увещание, или умаливание (2 Кор. 5:20), ибо состоит не в одном предложении истины, но и в убеждении изменить прежний недобрый порядок жизни на добрый и Богу угодный, — есть и утешение, ибо обещает самые высокие утешения страждущему человечеству в примирении с Богом верою в Господа Иисуса Христа и в уготовлении верующим Царствия Небесного. Можно потому сказать, что слово сие употребил святой Павел вместо сказанного пред сим благовествования Божия. Не от прелести, ουκ εκ πλανης. Πλανη означает обманывание и обольщение других (Мф. 27:64; Еф. 4:14), и собственное заблуждение, или самопрельщение. В том и другом смысле оно противоположно истине (1 Ин. 4:6), как истиннолюбию и правдивости и как несомненному знанию действительной истины. В настоящем месте оно стоит в последнем значении. Святой Павел сказывает сим: так настойчиво проповедуя Евангелие, мы не стоим в прелести, в заблуждении, которым бы сами увлеклись или увлечены были другими, подобно философам и подобным людям, увлекавшимся мечтами своими, но осязательно знаем, что проповедуем истину, ибо лично получили повеление на то Самого Бога (Деян. 22:21), Который есть сама истина. Дело наше, — говорит святой Павел, по Златоусту, — «не обольщение, в которое бы мы вдались», по Феодориту, — «учение, предлагаемое нами, не имеет сходства с баснями стихотворцев, исполненными многой лжи», по Экумению, — «проповедание наше не есть что-либо заблудное — πεπλανημενον — плод саморельщения укоренившегося». Ни от нечистоты. Иные видят в сем слове отрицание нечистых побуждений; Апостол хочет будто сказать, что проповедь их производится не из тщеславия или корысти. Но как об этом он будет говорить тотчас в 5-м стихе, то здесь ту же мысль предполагать излишне. Поэтому не настоит необходимости отступать от смысла, какой дают сему слову древние отцы и учители Церкви, именно — что святой Павел отрицает сим происхождение своего дела от нечистой силы, подобно языческим суевериям, магии и волхвованьям. Эта мысль согласно с целию святого Павла в этих двух стихах — 3-м и 4-м — указать источник своей проповеди и своего мужества. В третьем стихе он отрицает ложные о сем мнения, какие ходили, может быть, между солунянами, а в 4-м указывает истинный того источник. Первый источник заблуждений человеческих — ум недальновидный и гордый, считающий непременно истинным все, что ни придумает. Что не из сего источника проповедь апостольская, это сказал святой Павел в слове ουκ εκ πλανης. Другой источник заблуждений человеческих — отец лжи, научивший людей всяким темным делам и непотребствам. Это, в отношении к своей проповеди, отрицал Апостол: ουδε εξ ακαθαρσιας. Словом от нечистоты, — говорит святой Златоуст, — выражается то, что дело Апостолов было не из рода дел темных, каковы дела чародеев и волшебников. «Учение апостольское, — говорит Экумений, — не есть что-либо нечистое, чародейное, похожее на заговоры и стихи магические, употребляемые иными жрецами». Та же мысль у блаженного Феофилакта с блаженным Феодоритом. Что могли так думать о деле Апостолов и им належала нужда отрицать сие, ничего нет дивного, ибо и на Самого Господа было такое же нарекание и Он опровергал его. Могли составить эту клевету на Апостолов по тому поводу, что проповедь их всюду сопровождалась чудесами и они учредили таинства, которые производили в принимающих их необыкновенные действия. Ниже лестию, ουδε εν δολω. Одинаково отрицается и это, но с особым оттенком, который исходит от предлога εν. Надобно, однако ж, и это слово так понимать, чтобы не отдалиться от общей цели Апостола в сих стихах, — отрицания источников, из каких ложно производится апостольское дело. Δολος, означает хитрость, коварство, злокозненность, сладкоречием и благовидностию прикрывающая задуманное зло. В простом быту это сознательный обман, или ков, в котором, вооружась лестию и человекоугодием, как говорят, искусные обходят простых. В более обширном виде это заговор, или возмущение, когда δολος из частных отношений переходит в область политическую и строит козни, разрушительные для установившихся порядков. Всего бы менее, кажется, нужно было возводить нарекание последнего рода на проповедников Евангелия, однако ж и на Господа возводят этого рода обвинение, и на Апостолов. Его и здесь Апостол разумеет. Припомнил он то слово, которое возносили на него и Силу в Солуни, что они все творят противно повелениям кесаревым, царя глаголюще инаго быти, Иисуса (Деян. 17:7), и отрицает то. Были, может быть, и такие в Солуни, кои пространнее развивали это нарекание, — и Апостол нужным счел оговорить это. Только при этом смысле в согласии с течением речи и в εν δολω будет указываем новый ложный источник апостольского дела с политической точки зрения — который тоже отрицается святым Апостолом, как и другие. Этот смысл дают ему святые отцы и учители. По святому Златоусту, Апостол говорит сим, что их дело не есть дело злонамеренное, не есть какое-либо мятежническое дело, подобное делу Февды — δεδολωμενον; по Экумению — злокозненное, плод созрелого кова, — совершаемое, по Феофилакту, из стремления к возмущениям и переворотам, и могущее, по Феодориту, принявших его ввергнуть в беду. Иные здесь отступают от святых отцов, — и в ουδε εν δολω видят отрицание обмана и лукавства в Апостолах, или того мнения, по которому будто Апостолы одно говорили и делали, а другое имели в виду, проповедовали веру, которой не верили, с своекорыстными целями, избравши лесть в орудие к достижению их. Но этим спутывают течение речи, потому что чрез один стих Апостол опять будет отрицать в себе ласкание льстивое. Очевидный порядок течения речи здесь такой: в 3-м стихе Апостол отвергает ложные источники своего дела; в 4-м стихе указывает настоящий источник его в Боге; затем в 5-м и 6-м отвергает ложно приписываемые им недобрые цели и приемы.