1-ое послание ап. Иоанна, Глава 1, стих 6. Толкования стиха

См. ст. 5. Вот и апостол Павел говорит тебе: Какое общение у света с тьмою? (2 Кор. 6:14). Ты говоришь, что ты в общении с Богом, но ходишь во тьме; а Бог есть свет, и тьмы в Нем нет никакой – так какое же общение у света с тьмой? Тогда человек может сказать себе: “Что мне делать? Как мне стать светом? Я живу во грехах и беззакониях”. Тут как бы закрадывается в душу некое отчаяние и тоска. Спасения нет никакого, как только в общении с Богом. Но грехи наши – тьма, почему апостол Павел и называет диавола и ангелов его правителями тьмы (Ср. Еф. 6:12). Он назвал их “правителями тьмы” именно в смысле “правители грешников”, властители беззаконников. Что же нам делать, братья мои? Надо быть в общении с Богом, иной надежды обрести вечную жизнь нет. Но Бог есть свет, и тьмы в Нем нет никакой, а беззакония наши – тьма, они гнетут нас и мешают быть в общении с Богом: какая же у нас может быть надежда? Не обещал ли я, что в эти дни скажу нечто, что принесет радость? Если не представлю обещанного, то здесь ничего кроме тоски. Бог есть свет, тьмы в Нем нет никакой, а грехи наши тьма – что же будет с нами? Послушаем, не утешит ли Он нас, не поможет ли подняться ли, не даст ли надежды, чтобы мы не изнемогли в пути. Ибо мы бежим, и бежим на родину То есть в Небесный Иерусалим., и если отчаемся в достижении цели, то в этом отчаянии изнеможем. Но Тот, Кто желает нам достигнуть цели, Он, чтобы хранить нас на родине, питает нас в пути. Итак, послушаем: Если мы скажем, что мы в общении с Ним, и ходим во тьме, – мы лжем и не творим истины. Не будем говорить, что мы в общении с Ним, если мы ходим во тьме.

Апостол объясняет условия и законы, на которых зиждется общение с Богом: хождение во свете — «если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем»;

Иоанн говорит: если согрешаем, то не имеем с Ним никакого общения, если же совершаем дела света., то общаемся друг с другом.

Тьмой он называет грехи, ереси и вражду. Одно исповедание веры недостаточно для спасения, если нет также свидетельства добрых дел, но и праведные дела бесполезны без веры и простоты любви. Ведь тот, кто в чем-либо подпадает под власть тьмы, не может иметь общения с Тем, в Ком нет никакого порока.

Под тьмою разумеется здесь привычка к греховной жизни, помрачающая разум и совесть до забвения опасности вечной погибели, иногда до забвения различия добра от зла, греха от не греха, честного от безчестного, иногда до ненависти к истине и добру. Всяк делаяй злая ненавидит свет и не приходит в свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть (Ин. 3:20). Бывают однако люди, которые воображают что греховная тьма не препятствует общению с Богом, что милосердный Господь не взыщет за грехи с беспечных и нераскаянных грешников. Пагубное самообольщение! «Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света со тьмою?» (2 Кор. 6:14). Воображающие, что, не переставая жить в греховной тьме, можно иметь общение с Богом, лгут, себя и других обманывают и не поступают по истине. Свет истины закрыт от них.

Так Апостол обличает лжеучителей своего времени, которые, называясь христианами, думая быть в общении с Богом и почитая себя истинными почитателями Бога, в самом деле предавались разным порокам и учили других словом и примером, будто такая жизнь ее препятствует им быть в общении с Богом. Соблюдая скромность в обличении, слова обличения Богослов относит к себе: Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине. Яснее мысль Апостола можно так раскрыть: если говорим, что знаем Бога и пребываем в общении с Ним, а между тем предаемся грехам и живем порочно: то мы говорим ложь, и поступаем не по истине, живем не так, как учит истина. Бог свет, или свят и праведен, и всесовершен: потому пред ним надобно жить свято и всей душою стремиться к истинному совершенству, соблюдая заповеди Его. А грехи или пороки – тьма, и несовместны с Божескою святостью, также как внешняя тьма несовместна с видимым светом. ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? (2 Кор. 6:14) – говорит апостол Павел.

Так учит Богослов о внутреннем, духовном общении верующих с Богом Отцем и Господом Иисусом Христом: это общение состоит не в словах и не в видимых только отношениях верующих к Церкви Христовой, но во внутреннем общении с Богом, в единении с Ним посредством веры, надежды и любви.

Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине. Если говорим или думаем, что мы близки к Богу, и между тем не имеем в своей душе живой веры и любви к Богу и не исполняем заповедей Божиих, а следуем своим порочным желаниям и страстям: то мы обманываем себя; не поступаем по истине, не приближаемся к Богу, а удаляемся от Него.

Удивительны писания апостола и евангелиста Иоанна Богослова! Некто заметил, что их можно выучить наизусть, но невозможно пересказать. И в этом смысле они подобны поэзии.

Да они и построены согласно лучшим образцам библейской поэзии. Еще можно сравнить писания Иоанна с полифонической музыкой. Отдельные темы и мелодии возникают, сочетаются друг с другом, переплетаются, выстраиваясь в некое кружевное здание. Музыку можно слушать, держать в памяти, но невозможно пересказать.

Евангелист Иоанн - великий мыслитель, богослов по преимуществу. Его мысль столь возвышенна, что недаром его символом является орел - зоркая птица высокого полета. «Зритель неизреченных откровений», он проникает своим духом в сферы, столь высоко вознесенные над нашим миром чувственных вещей, что для адекватного описания его созерцаний просто не существует слов. И те слова, которыми он поневоле пользуется, - всего лишь знаки, указывающие в непостижимые рассудком глубины бытия и смысла.

Вот мы начинаем читать его Первое Послание. С первых же строк, звучащих торжественным гимном, мы встречаем ритмически чередующиеся слова: жизнь, свет, тьма, истина, ложь, слово, весть... Эти слова встречаются в Послании снова и снова. Мы читаем, мы слышим их. Но смеем ли мы соотносить эти слова с привычными понятиями или образами? Не уподобимся ли мы тогда тем ученикам Иисуса Христа, которым Он рекомендовал приобрести себе меч и которые в своей простоте поняли слово Христа буквально, ответив Ему, что у них уже есть два меча? «Довольно!» - прекращает разговор на эту тему Господь, ибо ясно, что ученики слушают Его и не слышат (Лк 22:36-38). И не уподобимся ли мы тем ученикам, которым Он сказал о Себе: «Истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес... Я есмь хлеб жизни». И ученики, «слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин 6:32-60). Все творчество евангелиста Иоанна отмечено не буквалистским описанием реальности и не логически выстроенной системой богословия, но духовной созерцательностью. Все ключевые слова его писаний не могут пониматься в обыденном смысле, ибо они - знаки, знамения, указывающие в божественную глубину и в вечную даль, незримую земными очами. Даже чудеса, совершенные Иисусом Христом, Иоанн, в отличие от прочих евангелистов, никогда не называет «чудесами», но только «знамениями», то есть указателями на нечто иное и возвышенное. Ведь он смотрит не на видимое, но на вечное, на реальность, которая превосходит возможности земного человеческого рассудка. Апостол учит: «Бог есть свет» (1 Ин 1:5), «Бог есть любовь» (1 Ин 4:8), «Бог есть Дух» (Ин 4:24). Сам Иоанн постоянно пребывает «в Духе», как он пишет о себе в книге Откровения (Откр 1:10; 4:2 и пр.). А «Дух есть истина» (1 Ин 5:6). Мы привыкли считать все эти прекрасные слова богословскими утверждениями. Таковыми они и являются. Но чем они не являются - так это рациональными или логическими определениями. Подобные богословские высказывания мы называем догматическими. Это если под догматами понимать не те утверждения, которые принимаются «на веру», но те утверждения, которые принимаются верой. В них мы снова встречаемся со знаками, указывающими на неопределимую, беспредельную реальность, которая тем не менее непосредственно дается верующему человеку в его духовном опыте.

Всякий человек, часто не отдавая себе в этом отчета, и не задумываясь над этим, соприкасается с реальностями, которым невозможно, да и не нужно давать логические определения. Например, реальность самого бытия человека. В самом деле, что такое мое существование? Что такое существование всего вокруг меня? Я просто это знаю, но никакого «определения» моему существованию и бытию как таковому я дать не в состоянии. Я могу лишь своими действиями выражать, «доказывать» свое существование - не более того. Однако - кто станет это отрицать? - такое «знание» бытия дано не только человеку, но и всякой живой твари. Человек же отличается от животных тем, что он по своей природе способен не только знать окружающую его чувственную реальность, но также знать основание и цель этой реальности в вечности, то есть, на языке Иоанна Богослова, знать Бога и Его Слово. Такое знание мы и называем духовным опытом веры.

Особый способ изложения, свойственный евангелисту Иоанну, позволил ему уже в первых строках своего Послания всего лишь несколькими штрихами очертить центральные положения веры, о которых должны быть написаны - да и написаны - целые библиотеки. Как тут не вспомнить заключительные слова Евангелия от Иоанна: «...если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин 21:25). Действительно, о трех десятках страниц писаний Иоанна - это не считая Апокалипсиса, - написаны многие сотни томов богословских сочинений и многие тысячи научных статей. Написаны до сего дня, и, надо полагать, еще будет написано не меньше.

Прочитанный в честь праздника Иоанна Богослова небольшой отрывок его Послания предельно сжато излагает смысл христианской Вести и сущность опыта духовной реальности, которая дана верующему.

Как реальность самого бытия человека не может быть «определена», но может быть только названа («я живу, я существую, все существует, все есть»), а также показана и «доказана» действиями человека, так же обстоит дело и с реальностью духовной. Эта высшая реальность у других евангелистов обозначается словами «Царство Божие». Апостол Иоанн употребляет другое выражение - слово-знамение «Жизнь», в разных сочетаниях: Жизнь Отца, вечная Жизнь, Слово Жизни. Эта Жизнь Отца явилась в мир через Иисуса Христа, Который есть превечное Слово Жизни, сущее от начала, и Который есть сообщенное людям Слово Жизни, спасительная Весть от Бога Отца. Об этой Жизни свидетельствует Иоанн. Причастность к Жизни «доказывается» общением христиан с Отцом и с Его Сыном Иисусом Христом, а также братским общением христиан друг с другом. Слово «общение» в русском языке не очень хорошо отражает его евангельский смысл. Греческое слово «кинония» означает столь тесное единство, что его можно уподобить единству в браке, когда «будут два одна плоть» (Быт 2:24). В церковном употреблении «кинония» означает также Причастие, в котором верующие таинственно соединяются с Господом и друг с другом. Собственно, это общение можно назвать и другим словом, которое столь характерно для апостола Иоанна, - словом «любовь».

Пребывание в Божественной Жизни, то есть общение с Богом, обнаруживает, «доказывает» себя в общении верующих друг с другом. Не иметь такого общения, согласно Иоанну, - «ходить во тьме» и «не творить истину». Иметь общение - «ходить во свете». Ветхозаветное выражение «творить истину» означает постоянство и верность в следовании заповедям Божиим. В Новом Завете - новая заповедь: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». Следовательно, «творить истину» у Иоанна означает любить друг друга. «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:34-35).

Аще речем, яко общение имамы с Ним, и во тме ходим, лжем и не творим истины. И здесь опять Апостол свою мысль выражает двояко: лжем и не творим истины. Из понятия о Боге-Свете естественно вытекает, что и все, находящееся в общении с Ним, должны быть проникнуты Его светом, сами стать светлыми, или как Сам Спаситель говорил: должны быть сынами света (Ин. 12:36), вторыми светами, как Церковь называет и ангелов (смотрите стихиры и канон безплотным Силам), по их близости к Богу-Свету и постоянному предстоянию Престолу Божию, и по их нравственной и умственной чистоте и светлости. Кроме того, и находясь в общении с Богом, верующие должны находиться и в общении или любви друг с другом.

И не поступаем по истине, потому что истина - это свет. Если же поступаем по истине, мы сопричастны свету.

Ложь не соединяется с истиною, как тьма не соединяется со светом, но присутствие одной исключает другую.

И это благовестие о Боге как о свете является свидетельством опытным. Конечно, этот личный опыт принадлежит всем действительным христианам, потому что они лично были озарены светом, чтобы жить со Христом и во Христе, жить действительно со Светом и в Свете. Христос их вывел из всякой тьмы, и со Христом они победили всякий грех. И как перед солнцем появляется утренняя заря, так и перед Христом - Светом мира и жизни - появляется сияние Его добродетелей. Если человек начинает подвизаться в святых добродетелях, то они разливают в душе сияние света, и это сияние способствует восходу вечного Солнца Правды, Которое, когда восходит в душе, никогда не садится. Так же и тьма грехов предшествует тьме - создателю грехов. Бурлят и бушуют в душе грехи и разливают удушливую темноту в ней, так что человек не видит, как и где совращается его душа создателем тьмы и греха, дьяволом. Кто живет во грехе, в живой тьме, не знает, куда идет. Каждый грех втягивает человека в царство греха - смерть. И каждая тьма втягивает в царство тьмы - ад. И в царстве смерти и тьмы один царь и господин - дьявол. Поэтому святой евангелист Иоанн Богослов благовествует: Аще речем, яко общение имамы с Ним, и во тме ходим, лжем, и не творим истины.

έάν если. Пять cond., введенные с помощью этого слова, сопровождаются aor. conj. или praes. conj. Во всех случаях условие является предположением возможного: "если это случится" (JG, 37174; Marshall), εϊπωμεν aor. conj. act. от λέγω говорить. "Если мы скажем". В ст. 6, 8 и 10 перечислены три ложных утверждения (JG, 372). έχομεν pres ind. act. от εχω иметь, обладать. περιπατώμεν praes. conj. act. от περιπατέω ходить, вести образ жизни. Это слово сопоставимо с евр. הלך, "ходить" (TDOT; NIDOTTE), и обозначает практический, этический способ поведения (Schnackenburg). Praes. обозначает привычный образ жизни ("привычно жить в темноте"), отношение ума к специфическим неправильным действиям, склонность к выбору греха (тьмы), а не Бога (света) в каждодневном существовании (Smalley). ψευδόμεθα praes. ind. med. (dep.) от ψεύδομαι лгать, ποιοΰμεν praes. ind. act. от ποιέω делать, практиковать. В иудейских писаниях "делать истину" означает поступать правильно, или быть праведным, особенно по отношению к соблюдению закона; для христиан Христос заменил закон (Brown; Klauck).

В Ветхом Завете «повиновение» заповедям Божьим описывается метафорой: «ходить» в заповедях — причем столь часто, что иудейские учителя называли поведение иудеев, которое надлежало им иметь,термином «хождение», halakah. Образ хождения (нахождения) во тьме сопряжен с понятием об опасности «претыкания» (2:10,11). В Ветхом Завете осуждалось смешение света и тьмы, зла и добра (Ис. 5:20; ср.: 2:5).

Если говорим и проч.: сила, решительность и некоторая резкость слова, по-видимому, показывает, что апостол имеет в виду лжеучителей, искажавших истину о общении верующих с Богом и пребывающих во тьме, хотя мнившихся быть во свете, то есть предававшихся грехам и порокам, хотя мечтавших, что исполняют закон Божий. Но, смягчая обличение и как бы прикрывая заблуждающих, апостол поставляет и себя как бы наряду с читателями и употребляет выражение: если мы говорим и проч. Мысль апостола такова: кто говорит, что имеет общение с Богом, считает себя христианином, членом Царства Христова, а между тем предается грехам и порокам, и притом сознательно уклоняясь от истины и святости, то таковой лжет, обольщает себя и поступает не по истине, живя и действуя не так, как учит жить и действовать истина. «Итак, когда мы принимаем вас в общники с Богом, Который есть свет, а в этом свете, как показано, нет тьмы и не может быть, то и мы, как общники света, не должны в себя принимать тьму, чтобы не понести наказания за ложь и вместе с ложью не быть отторгнутыми от общения со светом» (Феофилакт). Разумеется глубокая греховная порочность, как сознательное лживое упорство и коснение во грехе и нераскаянность в нем, так как раскаяние изглаждает грехи (1 Ин. 1:9). Эта глубокая греховная порочность характеризуется сильным словом — лжем и стоящим в связи с ним выражением — не поступаем по истине. Отец лжи, по слову Христову (Ин. 8:44 и прим.), есть диавол, не устоявший в истине и не поступающий по истине; царство истины закрыто для него, ложь — его жизненное начало, непременная сфера, в которой он только и может жить и действовать; ложь составляет его внутреннее существо, и потому ему и свойственна только одна ложь и истины в нем нет. Таков и тот, кто говорит, что имеет общение с Богом, а сам ходит во тьме; он, как диавол, — лжец, и истины в нем нет, у него диавольские склонности, диавольские пороки, диавольская греховность; истина ему чужда, ему противна.

I, 6. Если верующий признает, что Бог в Своем существе есть высочайшее совершенство, абсолютная святость, что так полно и точно выражается термином φῶς, и если эта истина познана им во всей ее всеобъемлющей широте и неизмеримой глубине, то для него очевидны и следствия ее в отношении к условиям общения с Богом. Посему высказываемые далее положения не нуждаются в каком-либо логическом обосновании: достаточно сопоставить их с основной истиной, чтобы убедиться в их неоспоримой справедливости. Хотя Апостол пишет краткие и, по-видимому, не связанные между собою положения, но они представляют стройное целое, с замечательною последовательностью раскрывающее мысль Апостола об истинном общении с Богом и его условиях. Общение с Богом непременно требует возможного для человека уподобления Богу; в свою очередь последнее в качестве исходного пункта требует истинного познания верующим своего наличного состояния. Если по выполнено это последнее условие, то невозможно и дальнейшее движение по пути к конечной цели христианского бытия – к живому теснейшему общению с Богом Отцем и Его Сыном Иисусом Христом. Поэтому Апостол предварительно и рассматривав три ложные воззрения, которыми грешник оправдывает свою косность во грехе. Он может отрицать вообще греховность в христианине (6–7), свою ответственность за грех (8–9) и, наконец, наличность греха в его собственном поведении (10). Во всех трех случаях общение с Богом, Который есть свет, не мыслимо, так как не обнаруживается ни малейшего желания порвать связь с царством тьмы. Сила, решительность и некоторая резкость дальнейшей речи показывают, что Апостол имеет в виду лжеучителей, искажавших христианское нравственное учение, предававшихся грехам и порокам, хотя и утверждавших, что пребывают во свете. Вообще же Апостол направляет свое обличение против тех, которые признают и объявляют совместимым истинное христианство с противоречащею ему нравственною деятельностью. Впрочем, условные формы (ἐὰν εῖπωμεν и под.) и множ. числ. несколько смягчают резкость тона. Первое положение, которое в общих чертах, но в то же время самым решительным образом устанавливает истинную сущность богообщения, гласит: ἐὰν εἴπωμεν, ὅτι κοινωνίαν ἔχομεν μετ’ αὐτοῦ καὶ ἐν τῷ σκότει περιπατῶμεν, ψευδόμεθα καὶ οὐ ποιοῦμεν τὴν ἀλήθειαν. За исходную точку Апостол принимает понятие κοινωνία (3 ст.) и в основание дальнейшей речи полагает ту жизненную истину, что всякое духовное общение предполагает родство между вступающими в общение, и что общение имеет основание во внутреннем существе человека и с нравственною необходимостью должно выражаться не только в слове, но и в живом деле, в нравственно чистом и безупречном поведении. Поэтому там нет никакого общения с Богом, где дела находятся в явном противоречии с громкими словесными заявлениями о богообщении, и где внешнее поведение не обнаруживает никаких признаков богоуподобления. Так как Бог есть свет, то и общение с Ним должно проявляться в хождении во свете, в жизни, принципом которой является постоянное стремление к высшему совершенству; где этого нет, там – ложь. Условное ἐὰν εῖπωμεν выражает случай объективно возможный, относительно которого только дальнейший опыт покажет, наступит ли он, или нет; но говорящий с своей стороны не высказывает, считает ли он его вероятным или нет587. Форма речи отмечает часто встречающийся случай, пока без отнесения его к какому-либо частному явлению: «если, как это может случиться». Кроме того, нужно иметь в виду, что Апостол Иоанн обычно употребляет эту формулу, когда хочет в объективно возможном или действительно совершившемся факте представить принцип, нравственный закон (ср. 7. 8. 9. 10; II, 15. 29; Ин. 11 след.; XII, 24 и др.). С этой стороны формула ἐὰν εἴπωμεν параллельна ὁ λέγων (cp. II, 4. 6. 9 и I, 6. 8), ἐὰν τις (cp. II, 15; IV, 20 и II, 10), πᾶς ὁ ἔχων, ποιῶν (cp. III, 8. 4. 6 и IV, 12), ὃς ἅν (cp. III, 17; IV, 15 и II, 23)588. Обязательность указываемого закона нравственной христианской жизни Апостол усиливает еще тем, что ставит под действие этой нормы и самого себя (εἴπωμεν-ψευδόμεθα-ποιοῦμεν) и тем показывает, что все без исключения должны остерегаться допустить осуществление объективно возможного случая в их собственной жизни. Εἴπωμεν не указывает непременно на громко высказанное уже положение с целью уверить других, по вообще на определившуюся мысль, которая во всякое время может быть высказана и которая поэтому для ее собственника есть уже факта. Утверждается в данном случае полное достижение цели стремлений христианства: ὅτι κοινωνίαν ἔχομεν μετ’ αὐτοῦ, т. о. с Богом, как это следует из связи речи. Общение с Богом составляет внутреннейшее основание всякой истинной христианской жизни, и кто хочет быть христианином, как это имело место и в отношении к читателям послания, тот в силу внутренней необходимости должен говорить, что он имеет общение с Богом, почему ὅτι κοινωνίαν ἔχομεν μετ’ αὐτοῦ заключает в себе факт, несомненно действительный у всякого христианина (изъявительн. накл.). Вместе с этим и κοινωνία берется в полном объеме своего богатого содержания: если мы говорим, что мы действительно имеем общение с Богом, лично соединены с Ним чрез Христа, мы в Нем и Он в нас... Но если общение с Богом должно быть действительным фактом у каждого христианина, то очевидно, что сила речи Апостола лежит не на этой части предложения, а на второй – καὶ ἐν τῷ σκότει περιπατῶμεν, заключающей в себе мысль, совершенно несовместимую с содержанием первой. Эту противоположность Апостол отмечает простым союзом καί. Περιπατεῖν, по обычному употреблению у Апостолов Иоанна и Павла (cp. Ин. 12:35; Рим. 6:4; 8:4; 1 Ин. 2:6; 2 Ин. 6), обозначает не просто действие, но и привычное действие, не внешнее только поведение, но и всю вообще деятельность жизни, включая и внутреннее настроение и обнаружение его во вне, при чем главное значение придается последнему, как основанию. Таким образом, περιπατεῖν обнимает все наше πολίτευμα (Флп. 3:20), наше ἀναστροφὴ (1 Пет. 2:12; ср. 9; Еф. 4:17; II, 2; Кол. 3:7). Характер «хождения» человека бывает весьма различным, отражая на себе бесчисленные моменты нравственного совершенства; но в своем основании он может и должен быть определяем по двум противоположным принципам, которые придают всему хождению ту или иную окраску и вместе с тем положительное или отрицательное отношение к идеалу истинно-христианского хождения. Эти принципы: и τῷ φωτί и ἐν τῷ σκότει. Человек может ходить или во тьме, или во свете, смотря по тому, каким из этих принципов определяется вся его жизнь, по какому пути она течет, в какой сфере вращается, и всякое личное поведение есть осуществление одной из двух великих объективных противоположностей: света и тьмы. В чем частнее состоит хождение во тьме, Апостол не определяет; он ограничивается указанием вопиющего противоречия, явной лжи, имеющей место в том случае, когда говорят, что находятся в общении с Богом, Который есть свет, а в действительности ходят во тьме, которой совершенно нет в Боге. Эта тьма уже предполагает продолжительное и намеренное подавление в своем сознании внутреннего голоса при посредстве самообмана, совершенное ослепление тьмой, когда теряется способность отличать истину от лжи. Поэтому Апостол и употребляет глагол ψευδόμεθα с сильнейшим ударением на нем. Ψευδόμεθα означает не объективное только противоречие между существом и явлением, религиозным принципом и нравственною жизнью, но главным образом оттеняет субъективную сторону: мы усвоили это противоречие и признаем его нормальным, или, лучше сказать, мы как будто заставило себя примириться с этим противоречием и настолько сжились с ним, что даже и не в состоянии сознать всей противоестественности его. Во всяком случае ложь, внутреннее принципиальное противоречие оказывается нашею ложью, нашим противоречием истине. Это не случайное наше заблуждение, но намеренное и решительное извращение истины, а потому мы – лжем – ψευδόμεθα. К этому Апостол присоединяет еще отрицательное предложение: καὶ οὐ ποιούμεθα τὴν ἀλήθειαν. Полный смысл этих слов выяснится тогда, когда обратим внимание на то, что разумеет Апостол Иоанн под ποιεῖν τὴν ἀλήθειαν. Ἀλήθεια принадлежит к числу терминов, наиболее часто употребляемых Апостолом Иоанном. Но в отношении содержания ἀλήθεια, как и в отношении к ζωὴ и φῶς, экзегеты до сих пор не пришли к согласным выводам. Ближайшее рассмотрение мест из писаний Апостола Иоанна, в которых встречается термин ἀλήθεια (Ин. 1:14, 17; III, 21; IV, 23 сл.; V. 33; VIII, 32. 40. 44; XIV, 6. 17; XV, 26: XVI, 13; XVII, 17. 19; XVIII, 37; 1 Ин. 1:6. 8; II, 4. 21; III, 19; IV, 6; V, 6; 2 Ин. 1 – 4; 3 Ин. 3. 8. 12 и др.), показывает, что ἀλήθεια у Апостола Иоанна есть объективная сила, которая стоит выше человеческого познания и имеет значение не только для человеческого ума, но является нормой поведения человека и всего его существования, как это видно из выражений: творить истину, быть от истины, стоять и быть в истине, истину в себе иметь. Противоположность истине образует не призрачное бытие, но ложь (ψεῦδος: Ин. 8:44; 1 Ин. 1:6; II, 4. 21) и грех (ἁμαρτία: Ин. 8:45-46); истина освобождает от рабства греха (Ин. 8:32, 34). Таким образом ясно, что ἀλήθεια несомненно этическое понятие. Но с другой стороны нельзя оставлять без внимания и таких изречений, как Ин. 18:37; 8:40. Спаситель говорит в своей молитве к Богу Отцу: Аз прославил Тя на земли, дело совершил, иже дал еси Мне, да сотворю... Явих имя Твое человеком, ихже дал еси Мне от мира... Ныне разумеша, яко вся, елика дал еси Мне, от Тебе суть: Яко глаголы, ихже дал еси Мне, дат им: и тии прияша и разумехиа воистину, яко от Тебе изыдох, и вероваша, яко Ты Мя послал еси (Ин. 17:4, 6, 7, 8). Если сопоставить эти слова Спасителя со словами Его, обращенными к Пилату (18:37: Аз на сие родихся и на сие приидох в мир, да свидетельствую истину, и всяк, иже есть от истины, послушает гласа Моего) и к иудеям (8:40: Ныне ищете Мене убити, человека, иже истину вам глаголах, юже слышах от Отца; cp. I, 14. 17. 18), то понятие ἀλήθεια получает в высшей степени широкий объем. Спаситель на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Слова сказаны в такой торжественной форме, что ἀλήθεια должно служить обозначением всего дела Христова; а дело это заключалось в том, чтобы открыть людям имя Божие, дать им уразуметь, что Сам Он изшел от Бога, и привести к вере, что Отец послал Его в мир. Посему ἀλήθεια должно быть общим понятием, в котором заключаются и религиозный, и этический элементы: истина может быть «познана» и «сделана» и в тоже время иметь такое важное значение, чтобы этим термином могло быть обозначено все дело Спасителя. На основании этого содержание ἀλήθεια можно определить так: ἀλήθεια есть обозначение всего того, что открыто и совершено Сыном Божиим, воплотившимся Словом; сюда относится и то, что единородный Сын, сый в лоне Отца, открыл миру неведомое существо Бога, и то, что Бог возлюбил мир и послал Сына Своего в умилостивление за грехи паши, дабы всякий верующий в него не погиб но имел жизнь вечную, и то, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и вообще все дело спасения человека, со всеми подробностями учения о нем, со всеми требованиями и выводами относительно духовной жизни спасенного человека. Следовательно, ἀλήθεια есть вся сумма божественного откровения. Сам Спаситель есть воплощенное Откровение, ибо в Нем воплотилось вечное Слово, полное истины (Ин. 1:14); чрез Него истина сделалась достоянием людей (Ин. 1:17). Он говорит истину (8:40), дает свидетельство о ней (Ин. 18:37) и Сам есть истина (XIV, 6). Дух Святой, Утешитель, также есть истина (1 Ин. 5:6), потому что Он наставляет верующих на всякую истину, свидетельствует об истине и есть Дух истины (Ин. 14:17; Ин. 15:26), ибо в Нем та же истина, что и во Христе, и Дух Святой продолжает дело Спасителя на земле. Впрочем, из рассмотрения тех мест в писаниях Апостола Иоанна, где употребляется ἀλήθεια, видно, что этот термин как будто имеет различные значения и приложения; но это объясняется тем, что в каждом случае Апостол из богатого содержания понятия ἀλήθεια борет одну какую-нибудь сторону, смотря по течению мыслей и намерениям писателя. Божественное откровение и все искупительное дело Христа Спасителя должно быть познано и усвоено людьми. Но Апостол Иоанн под познанием разумеет не теоретическое только усвоение известных положений, но всецелое проникновение ими: познанное должно сделаться управляющим принципом человеческой жизни. Отсюда и ἀλήθεια представляется не только как предмет теоретического усвоения, но и как практическая норма; и хождение во истине есть нравственное поведение, нормированное истиной, понимаемой во всем объеме ее богатого содержания. На основании этого понятно, что истина освобождает от греха. Поэтому же Апостол может сказать, что бытие от истины, т. е. принципиальное определение всей жизни по высшей норме истины познается в любви делом и истиною (1 Ин. 3:19, cp. 18). Напротив, Апостол отрицает пребывание истины в том, кто не соблюдает заповедей (1 Ин. 2:4), потому что истина может пребывать в нас только как нормирующий принцип, и это с безусловною необходимостью должно обнаруживаться в исполнении божественных заповедей589. Если таково содержание понятия ἀλήθεια, то οὐ ποιοῦμεν τὴν ἀλήθειανв рассматриваемом месте означает: мы живем не но высшей нравственной норме, содержащейся в ἀλήθεια и в частности данной в положении ὁ Θεὸς φῶς ἐστιν; и причина этого совершенно понятна: мы ходим во тьме – ἐν τῷ σκότει περιπατῶμεν, – и, следовательно, не обладаем истиною, потому что истина только там, где свет; а кто не знает истины, тот конечно, не может и осуществить ее; и в этом случае должны быть оставлены всякие речи о действительности богообщения. Таким образом, отрицательное приложение не простое повторение мысли, уже данной вψευδόμεθα, но выдвигает сравнительно с ним новый момент: ψευδόμεθα относится к εἴπωμεν и говорит, что это уверение ложно; οὐ ποιοῦμεν τὴν ἀλήθειαν относится к ἐν τῷ σκότειπεριπατῶμεν и указывает, что такое поведение, не оправдывая высказанного утверждения, но только не осуществляет в себе истины, но является фактическим отрицанием и познания ее.

Смотрите, братья: никогда, рассчитывая быть в Боге и думая, что имеете общение с Ним, не окажитесь отделенными от Него из-за того, что не созерцаете уже Его свет.

Каждый христианин как член Царства Божия, должен находиться в живом общении с Богом. Но необходимым для того условием является хождение христианина в свете истины и святости. При отсутствии же этих условий христианин заблуждался бы или допускал бы сознательный обман, почитая себя стоящим в общении с Богом - Светом истины и святости. Резкость тона, по-видимому, говорит о том, что Апостол имеет в виду каких-то лжеучителей, искажавших истинное понятие о существе христианской жизни и общения с Богом. "Итак, когда мы принимаем вас в общники с Богом, Который есть свет, а в этом свете, как показано, нет тьмы и не может быть; то и мы, как общники света, не должны в себя принимать тьму, чтобы не понести наказание за ложь, и вместе с ложью не быть отторгнутым от общения с светом" (блаж. Феофил.).

Итак, когда мы принимаем вас в общники с Богом, Который есть свет, а в этом свете, как показано, не может быть тьмы; то и мы, как общники света, не должны принимать в себя тьму, чтобы не понести наказания за ложь и вместе с ложью не быть отторгнутыми от общения со светом.