1-ое послание ап. Иоанна, Глава 1, стих 3. Толкования стиха

Хотя в наши намерения непосредственно и не входит написание исторического или экзегетического очерка на тему «Молитва», на последующих страницах нам неизменно придется обращаться к святым отцам Древней Церкви. Это постоянное возвращение к тому, что было от начала (1 Ин. 1:1), нуждается в оправдании в эпоху, когда критерием ценности часто становится новизна. Однако здесь сегодняшнему читателю конца двадцатого века будут предложены не последние сведения о молитве, но лишь то, что передали нам… бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова (Лк. 1:2). Чем объяснить такую высокую оценку «Предания» и то исключительное место, которое мы отводим «началу»? Или, если этот вопрос задать автору более личностным образом, почему вместо того, чтобы прятаться за своими святыми отцами, не расскажет он о собственном опыте? Прежде всего, наверное, было бы полезно рассказать о том, в каком духе написана эта книга и как следует читать ее, а также разъяснить тот более широкий контекст, в котором рассматривается молитва и исходя из которого она только и может быть надлежащим образом понята.

То, что было от начала (1 Ин. 1:1)

Постоянное возвращение к слову святых отцов коренится в смысле и сущности того, что самые древние свидетели апостольского времени, то есть само Священное Писание, называют «Преданием» (paradosis). Это понятие так же многозначно, как и отношение христиан к «традициям». Ценность Предания — в рамках Откровения — зависит, по сути своей, от его начала (arché) и от его соотношения с этим началом. Существуют «предания человеческие», не «восходящие» к Богу, хотя и они с определенным правом могут апеллировать к Нему, как в случае с разводом, санкционированным Законом Моисеевым. Но сначала (ap’archés) не было так (Мф. 19:8), потому что Бог изначально соединил мужчину и женщину в нераздельное единствоСм. Быт. 2:24.. Христос отвергает такие человеческие предания, которые удаляют человека от исполнения подлинной воли БожиейСм. Мф. 15:1-20., ибо Он пришел, чтобы творить волю пославшего Его ОтцаСр. Ин. 4:34., то есть ту «изначальную», подлинную волю, которую затемнил первородный грех со всеми его последствиями. В том и состоит отличие учеников Христовых, что они не следуют этим «преданиям старцев».

Однако иным выглядит отношение к Преданию, которое восходит к тому, «что было от начала», к заповеди, которую мы имели от начала (1 Ин. 2:7), которую Христос заповедал Своим ученикам. Ее достоверно передали нам… бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова (Лк. 1:2), то есть апостолы, которые с начала Евангелия (Мк. 1:1), с крещения ИоанноваСм. Деян. 1:21 и след. и соединенного с ним явления Иисуса как Христа были с Ним (Ин. 15:27).

Этих преданий, которым мы были научены, необходимо держаться (2 Фес. 2:15, ср. 1 Кор. 11:2), если мы не хотим утратить общения с самим «началом». Нет никакого «другого Евангелия», кроме того, что было возвещено нам от начала, и даже если бы Ангел с неба (Гал. 1:6 и след.) стал благовествовать что-то иное, это не было бы «Евангелием Христовым».

Сущность и смысл настоящего Предания состоит в том, чтобы иметь и сохранять общение со «свидетелями и служителями Слова» и через них с Тем, о Ком они несли свое свидетельство:

О том, что было от начала, Что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о Слове жизни… возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами; а наше общение — с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1 Ин. 1:1–3).

Это общение (koinonia) верующих между собой и с Богом есть то, что Писание называет Церковью и Телом Христовым. Оно обнимает всех «членов» этого Тела, живых и «усопших в Господе». И столь тесна связь членов этого Тела между собой и с самим Телом, что усопшие уже более не «отсохшие члены», ибо у Бога все живы (Лк. 20:38).

Поэтому тот, кто хочет иметь «общение с Богом», не вправе оставить в стороне тех, кто до него удостоился такого общения! Веруя их «благовестию», тот, кто родился после них, вступает в это общение, в котором «свидетели и служители Слова» уже «с самого начала» — и навеки — остаются живыми. И потому истинная «Церковь Христова» есть лишь та Церковь, которая остается в живом и непрерывном общении с апостолами, на которых Господь основал Свою ЦерковьСм. Еф. 2:20..

***

Смысл и сущность сохранения «Предания» для отцов, как и для первых «свидетелей и служителей Слова», заключается не в примитивном следовании всему традиционному, но в сохранении живого общения. Кто хочет пребывать в общении с Отцом, может прийти к Нему только по «пути» Сына. Но к Сыну приходят только через тех, «кто проложил к Нему путь до нас» и сам стал живой частью этого пути. Первыми этот путь прошли апостолы как непосредственные «свидетели Слова». «Дабы вы были в общении с нами», — пишет Иоанн самым определенным образом, и Евагрий по праву называет «апостольским путем»Evagrios, Epistula 25,3. тот «путь» «делания» (praktiké), что был унаследован им от отцов. Итак, «путь» — это все те отцы в вере, что «правильно шествовали до нас». Лишь тот, кто идет по их «стопам», может надеяться достичь конечной цели этого путиСр. Евагрий. Слово о духовном делании, 92 (Цит. изд. С. 110)..

И потому недостаточно взывать к «духу отцов», который, впрочем, нелегко и определить, и по всякому поводу «говорить об удовольствии, получаемом от их трудов»Evagrios, Ad Eulogium 16 (PG 79, III 3 В)., если потом оставить все, как было, в своей жизни. Нужно прежде всего самим стремиться «прикладывать максимальные усилия» для совершения тех же трудов, коль скоро мы хотим оставаться в общении с ними.

Только с учетом этого звание «первенец (aparché) из анахоретов»Evagrios, Mai. cog. 25 (PG. 79,1229 D)., которым Евагрий наделяет «праведного Антония», имея в виду его значение среди других подвижников, обретает всю свою многозначительную глубину. Антоний Великий — первый анахорет по времени, но это не имело бы особого значения, если бы он не был еще и «первенцем». Ибо начаток, если он свят, освящает и целое, если корень свят, то и ветви (Рим. 11:16), ибо они пребывают в живом общении с ним. «Начало», поскольку оно положено Самим Господом, обладает особой благодатью, «благодатью истока», «принципа», оно не только связано с началом во времени, но на все, что пребывает с ним в живом общении, оно ставит печать подлинности.

Святой Богослов повторяет уже сказанное. Это свойство учителя, движимого крепкою любовью к поучаемым. Что глубоко лежит у нас на сердце, что сильно желаем внушить другим, то обыкновенно часто повторяем. У Апостола душа горела желанием передать своим ученикам и всем верующим силу своей несомненной веры в Бога Слово, вдохнуть пламенную любовь к Господу Спасителю: потому он и повторяет говорить о том, на чем должна основываться живая вера во Христа Спасителя, и что должно питать крепкую любовь к Нему и пославшему Его Богу Отцу. Повторяя сказанное, он показывает и цель, для чего он и другие Апостолы проповедуют. О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом. Вот для чего святой Иоанн написал Евангелие и послания, также и другие Апостолы оставили нам Евангелия и свои послания! – для того, чтобы мы имели общение с ними, Апостолами, т.е. чтобы мы также веровали в Иисуса Христа, как они веровали, и чтобы чрез эту веру были участниками в великих благах, доставляемых сею верою, дабы, по слову другого Апостола, мы сделались причастниками Божеского естества, удаляясь от господствующего в мире растления похотью (2 Пет. 1:4). Эту цель объясняя, Богослов присовокупляет: общение же наше со Отцем и с Сыном Его Иисусом Христом. В чем состоит это общение с Отцем и Сыном, – раскрыл Сам единородный Сын Божий, говоря: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14:23). Общение Апостолов с Богом Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом, состояло в том, что они, веруя в Иисуса Христа, знали учение Его, любили Его и соблюдали заповеди Его; и потому пользовались любовью Бога Отца и Сына Его, Иисуса Христа, и были в благодатном единении с Отцем и Сыном. Дух Святой обитал в них, и они были храмом Божиим.

Удивительны писания апостола и евангелиста Иоанна Богослова! Некто заметил, что их можно выучить наизусть, но невозможно пересказать. И в этом смысле они подобны поэзии.

Да они и построены согласно лучшим образцам библейской поэзии. Еще можно сравнить писания Иоанна с полифонической музыкой. Отдельные темы и мелодии возникают, сочетаются друг с другом, переплетаются, выстраиваясь в некое кружевное здание. Музыку можно слушать, держать в памяти, но невозможно пересказать.

Евангелист Иоанн - великий мыслитель, богослов по преимуществу. Его мысль столь возвышенна, что недаром его символом является орел - зоркая птица высокого полета. «Зритель неизреченных откровений», он проникает своим духом в сферы, столь высоко вознесенные над нашим миром чувственных вещей, что для адекватного описания его созерцаний просто не существует слов. И те слова, которыми он поневоле пользуется, - всего лишь знаки, указывающие в непостижимые рассудком глубины бытия и смысла.

Вот мы начинаем читать его Первое Послание. С первых же строк, звучащих торжественным гимном, мы встречаем ритмически чередующиеся слова: жизнь, свет, тьма, истина, ложь, слово, весть... Эти слова встречаются в Послании снова и снова. Мы читаем, мы слышим их. Но смеем ли мы соотносить эти слова с привычными понятиями или образами? Не уподобимся ли мы тогда тем ученикам Иисуса Христа, которым Он рекомендовал приобрести себе меч и которые в своей простоте поняли слово Христа буквально, ответив Ему, что у них уже есть два меча? «Довольно!» - прекращает разговор на эту тему Господь, ибо ясно, что ученики слушают Его и не слышат (Лк 22:36-38). И не уподобимся ли мы тем ученикам, которым Он сказал о Себе: «Истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес... Я есмь хлеб жизни». И ученики, «слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин 6:32-60). Все творчество евангелиста Иоанна отмечено не буквалистским описанием реальности и не логически выстроенной системой богословия, но духовной созерцательностью. Все ключевые слова его писаний не могут пониматься в обыденном смысле, ибо они - знаки, знамения, указывающие в божественную глубину и в вечную даль, незримую земными очами. Даже чудеса, совершенные Иисусом Христом, Иоанн, в отличие от прочих евангелистов, никогда не называет «чудесами», но только «знамениями», то есть указателями на нечто иное и возвышенное. Ведь он смотрит не на видимое, но на вечное, на реальность, которая превосходит возможности земного человеческого рассудка. Апостол учит: «Бог есть свет» (1 Ин 1:5), «Бог есть любовь» (1 Ин 4:8), «Бог есть Дух» (Ин 4:24). Сам Иоанн постоянно пребывает «в Духе», как он пишет о себе в книге Откровения (Откр 1:10; 4:2 и пр.). А «Дух есть истина» (1 Ин 5:6). Мы привыкли считать все эти прекрасные слова богословскими утверждениями. Таковыми они и являются. Но чем они не являются - так это рациональными или логическими определениями. Подобные богословские высказывания мы называем догматическими. Это если под догматами понимать не те утверждения, которые принимаются «на веру», но те утверждения, которые принимаются верой. В них мы снова встречаемся со знаками, указывающими на неопределимую, беспредельную реальность, которая тем не менее непосредственно дается верующему человеку в его духовном опыте.

Всякий человек, часто не отдавая себе в этом отчета, и не задумываясь над этим, соприкасается с реальностями, которым невозможно, да и не нужно давать логические определения. Например, реальность самого бытия человека. В самом деле, что такое мое существование? Что такое существование всего вокруг меня? Я просто это знаю, но никакого «определения» моему существованию и бытию как таковому я дать не в состоянии. Я могу лишь своими действиями выражать, «доказывать» свое существование - не более того. Однако - кто станет это отрицать? - такое «знание» бытия дано не только человеку, но и всякой живой твари. Человек же отличается от животных тем, что он по своей природе способен не только знать окружающую его чувственную реальность, но также знать основание и цель этой реальности в вечности, то есть, на языке Иоанна Богослова, знать Бога и Его Слово. Такое знание мы и называем духовным опытом веры.

Особый способ изложения, свойственный евангелисту Иоанну, позволил ему уже в первых строках своего Послания всего лишь несколькими штрихами очертить центральные положения веры, о которых должны быть написаны - да и написаны - целые библиотеки. Как тут не вспомнить заключительные слова Евангелия от Иоанна: «...если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин 21:25). Действительно, о трех десятках страниц писаний Иоанна - это не считая Апокалипсиса, - написаны многие сотни томов богословских сочинений и многие тысячи научных статей. Написаны до сего дня, и, надо полагать, еще будет написано не меньше.

Прочитанный в честь праздника Иоанна Богослова небольшой отрывок его Послания предельно сжато излагает смысл христианской Вести и сущность опыта духовной реальности, которая дана верующему.

Как реальность самого бытия человека не может быть «определена», но может быть только названа («я живу, я существую, все существует, все есть»), а также показана и «доказана» действиями человека, так же обстоит дело и с реальностью духовной. Эта высшая реальность у других евангелистов обозначается словами «Царство Божие». Апостол Иоанн употребляет другое выражение - слово-знамение «Жизнь», в разных сочетаниях: Жизнь Отца, вечная Жизнь, Слово Жизни. Эта Жизнь Отца явилась в мир через Иисуса Христа, Который есть превечное Слово Жизни, сущее от начала, и Который есть сообщенное людям Слово Жизни, спасительная Весть от Бога Отца. Об этой Жизни свидетельствует Иоанн. Причастность к Жизни «доказывается» общением христиан с Отцом и с Его Сыном Иисусом Христом, а также братским общением христиан друг с другом. Слово «общение» в русском языке не очень хорошо отражает его евангельский смысл. Греческое слово «кинония» означает столь тесное единство, что его можно уподобить единству в браке, когда «будут два одна плоть» (Быт 2:24). В церковном употреблении «кинония» означает также Причастие, в котором верующие таинственно соединяются с Господом и друг с другом. Собственно, это общение можно назвать и другим словом, которое столь характерно для апостола Иоанна, - словом «любовь».

Пребывание в Божественной Жизни, то есть общение с Богом, обнаруживает, «доказывает» себя в общении верующих друг с другом. Не иметь такого общения, согласно Иоанну, - «ходить во тьме» и «не творить истину». Иметь общение - «ходить во свете». Ветхозаветное выражение «творить истину» означает постоянство и верность в следовании заповедям Божиим. В Новом Завете - новая заповедь: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». Следовательно, «творить истину» у Иоанна означает любить друг друга. «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:34-35).

Говоря о том, что жизнь была у Отца и явилась нам, когда Слово стало плотью (см. Ин. 1:14), апостол ясно показывает различие лиц Бога Отца и Бога Сына. Повторяя потом о своем непосредственном ведении Слова жизни во время Его жизни на земле и в явлениях Его после воскресения, апостол объясняет цель этого своего указания и написания Послания вообще, а именно — чтобы христиане не отклонялись от общения с очевидцами Господа и не поддавались обольщению лжеучителей, проповедавших не то, что они видели и знали доподлинно, а что им воображалось или представлялось. В общении с очевидцами Господа Иисуса апостол указывает и залог общения с Самим Богом и Иисусом Христом; а в единении с Богом заключается вся цель и сущность христианской веры (см. Ин. 17:21; 1 Кор. 15:28). Таким образом, кто не с апостолами, тот отвергается самого христианства. Относительно замеченного повторения у апостола вот что говорит один наш толковник: «Что глубоко лежит у нас на сердце, что сильно желаем внушить другим, то обыкновенно часто повторяем. У апостола душа горела желанием передать своим ученикам и всем верующим силу своей несомненной веры в Бога Слова, вдохнуть пламенную любовь ко Господу Спасителю, потому он и продолжает говорить о том, на чем должна основываться живая вера во Христа Спасителя и что должно питать крепкую любовь к Нему».

Во время проповеднической деятельности Иоанна Богослова в Малой Азии в конце 1-го столетия, там появились еретики, впоследствии названные гностиками. Они в чистое христианское учение внесли начала греческой философии и иудейские взгляды и отрицали Божественное достоинство Сына Божия. Одновременно с гностиками другие еретики – докеты, не отрицая Божественного достоинства Иисуса Христа, не признавали действительности Его воплощения и утверждали, что Иисус Христос имел призрачную плоть человека, и страдания Его были только кажущимися: на самом деле Он, как Бог бестелесный, не страдал. Распространение среди мало-азийских христиан таких лжеучений и побудило апостола Иоанна Богослова написать Послание.

Еретики гордились своей мнимой мудростью, обладанием будто бы истинного знания (веры) о Боге. От греческого слова «гносис» – знание – они и назывались гностиками. Но вместе с тем они вели греховную, чувственную жизнь, всецело привязанные к благам этого греховного мира.

В опровержение этих еретиков апостол пишет, что Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы, и для общения с Богом необходима нравственно чистая жизнь. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине. Общение с Богом требует постоянной заботы о своей нравственной чистоте, потому что, живя в мире, человек не может оставаться безгрешным и только исповеданием грехов своих перед Богом очищается от скверны. Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды (гл. 1), так как мы имеем ходатая перед Отцом, Иисуса Христа праведника; Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (2, 1–2).

+++Пособие к изучению Священного Писания Нового Завета для школы и семьи. § 25. 1-е Соборное Послание апостола Иоанна Богослова++

Об этом-то Сыне Божием, Который стал человеком и Которого мы видели и слышали, мы и проповедуем вам, чтобы и вы имели общение с нами – апостолами, т. е. чтобы и вы также уверовали в Него, как и мы уверовали в Него, а чрез веру в Него, чтобы и вы получили то счастье и блаженство, которого достигли мы чрез Господа Иисуса Христа в общении с Ним и Богом Отцом.

-4 Иоанн начинает свое послание, подводя итог важнейшим событиям своей жизни и служения. Главное для него то, что он сподобился быть очевидцем Слова жизни вечной в лице Иисуса Христа. Иоанн был избран Богом стать одним из свидетелей земной жизни Иисуса Христа, видеть, слышать и осязать Его, предвечного Сына Божия, единство Которого с Отцом теперь может быть возвещено и другим людям. Благая Весть о том, что Отец един с Сыном, и составляла суть апостольской проповеди; об этом и написано в Первом послании Иоанна.

от начала. См. Ин. 1:1 (стих, созвучный Быт. 1:1). Подобный параллелизм подчеркивает, что воплощение Слова - событие, стоящее в одном ряду с сотворением мира.

слышали... видели... рассматривали... осязали. Эти слова — свидетельство очевидцев реальности человеческой природы Христа, против чего, собственно, были направлены доводы докетов. Их лжеучение апостол разоблачает ниже (1 Ин. 2:22; 1 Ин. 4:2, 3).

о Слове жизни. Иоанн благовествует прежде всего об Иисусе, воплощенном в Слове Божием (Ин. 1:1,14), и о жизни вечной, дарованной нам в Иисусе и засвидетельствованной апостолами.

В двух первых стихах параллельно идут два ряда понятий: один ряд описывает предмет, о котором идет речь; другой – имеет целью указать источник сведений о нем, их точность и достоверность. Но и начало первого стиха и повторенное ἐφανερώθη во втором стихе, и, наконец, первые слова третьего стиха показывают, что главную силу Апостол все таки полагает на втором ряде понятий. изъяснивши в необходимой и достаточной степени существо Слова жизни, Апостол в начале третьего стиха снова указывает на чувственное познание о нем: ὃ ἑωράκαμεν καὶ ἀκηκόαμεν, ἀπαγγέλλομεν ὑμῖν; но, по своему обыкновению, он не просто повторяет сказанное в первом стихе, а вновь утверждает факт, чтобы тем прочнее были основания для дальнейшей важной мысли, выраженной в предложении с ἵνα. Так обоснованное, предложение цели получает характер почти необходимого требования. Εωράκαμεν и ἀκηκόαμεν соединены между собою общим местоимением ὅ и представляют, как было сказано, обычный способ удостоверения, что сообщаемое не подлежит сомнению. Что касается того, почему Апостол поставил ἑωράκαμεν прежде ἀκηκόαμεν, вопреки порядку первого стиха, то это объясняется просто тем, что в первом стихе свящ. писатель имел в виду в постепенной последовательности (climax) от более низкой формы познания к более высокой и точной изобразить силу авторитетности апостольского свидетельства; здесь же его цель иная: выразить ту же мысль возможно короче и сильнее, для чего необходимы были только эти два глагола, в обычном словоупотреблении располагавшиеся именно в таком порядке. Сила полагается собственно в ἑωράκαμεν, ἀκηκόαμεν же только восполняет его, не имея важного самостоятельного значения (ср., напр., Деян. 4:20; Деян. 22:15; Откр. 22:8). Ἀπαγγέλλομεν и здесь означает апостольскую проповедь вообще, а не одно настоящее послание, так как для последнего в четвертом стихе имеется особое выражение: καὶ ταῦτα γράφομεν, которое явно противополагается ἀπαγγέλλομεν, как часть целому. Посему и ὑμῖν отличает от Апостолов не читателей только послания, а всех вообще слушателей апостольской проповеди.

Апостолы слышали, видели, рассматривали и осязали Воплотившегося и уверовали, убедились, что Он есть ни кто иной, как Слово жизни, Сын Божий, и по этой вере сделались причастниками вечной жизни, чрез общение с Самим источником жизни (1 Ин. 5:11, 12, 13; ср. Ин. 17:2, 3). Они – единственные самовидцы Слова жизни, обладающие полнотой божественного откровения во всей мере, в какой Слову благоугодно было открыть его миру; поэтому понятно, что они, в качестве носителей этой полноты ведения об Отце и Сыне Его, являются единственными посредниками в достижении общения с Самим Первоисточником жизни. Обладая сокровищем, которое составляет исключительное основание, смысл и цель жизни человечества, Апостолы, как по непреодолимому внутреннему влечении, так и в силу прямой заповеди Воплотившегося (Мф. 28:19, 20; Мк. 26:15, 16; Деян. 1:8), стремятся сообщить его и другим. Но чтобы цель апостольского благовествования – привести всех ко Христу и сделать причастниками вечной жизни – была осуществлена, необходимо то же, что и для них было условием получения этого блага: это вера в Иисуса Христа, как Божественное Слово, Сына Божия, явившаяся у них и укрепившаяся на основании личного опыта. Но Слово жизни больше не живет среди людей и, следовательно, прямой опыт не возможен. Поэтому остается одно средство: почерпать основы для веры у Апостолов, в их благовестии; чрез него усвоить себе ту религиозную точку зрения, то душевное состояние, в каком находились самовидцы и слушатели Воплотившегося, – верить в виденное и слышанное ими и при том так, как если бы сами видели, слышали, созерцали, осязали т. е. сделать все это своим непоколебимым убеждением, чтобы образ Иисуса Христа так же живо воспринят был в души слушателей апостольского благовествования, так же живо предстоял их умственному взору, как это было у самовидцев Его жизни. А для этого прежде всего и безусловно необходимо стать в самое тесное общение с Апостолами; средством к сему служит их проповедь: ἀπαγγέλλομεν ὑμῖν, ἵνα καὶ ὑμεῖς κοινωνίαν ἕχητε μεθ’ ὑμῶν. Ὑμεῖς и в данном случае имеет тот же объем, что и предыдущее ὑμῖν. Ἐχειν удерживает свое прямое значение – иметь, обладать, а κοινωνίαν ἔχειν вместо простого κοινωνεῖν (2 Ин. 11; 1 Пет. 4:13; Флп. 4:15), выражает не только факт общения, но также постоянное обладание им (ср. 8 ст. ἄμαρτίαν ἔχειν). Κοινωνία «вообще отмечает общение лиц с лицами в одном и том же объекте, всегда общем всем и иногда всецело каждому»576. При этом в κοινωνία мыслится не только наличность этой общности или союза, но и то κοινόν, которое связывает, объединяет577. В данном случае κοινωνία устанавливается между ὑμεῖς и ἡμεῖς. Предлог μετά (сродн. с μέσος) лучше, чем σύν, выражает, что это κοινόν находится как бы между теми, кто участвует в нем, и потому κοινόν составляет общее достояние обеих сторон. Отсюда ближайший смысл слов Апостола получается тот, что самовидцы возвещают виденное и слышанное с тем, чтобы сделать его общим достоянием и тех, кому они проповедуют. Само собою попятно, что под этим разумеется не одно простое восприятие сообщаемых фактов земной истории Слова жизни, а и убеждение в действительности Его воплощения, вера в то, что Иисус Христос есть Сын Божий, со всеми проистекающими из этого последствиями. Апостольская проповедь не школа, в которой рассказывают и верят истории о Христе, как истории; это есть живой союз веры, созидающий то внутреннее общение, единство, когда учащий всею своею личностью, со всем своим умственным и нравственным содержанием, всецело отображается в научаемом. Вера связывает слушателей с Апостолами столь тесным союзом, что те тайны, которые они созерцали в Воплотившемся, восприняли и уразумели, делаются и их достоянием, те истины, которые они слышали, проникают и в их сердце, и Христос, с Которым они имели видимое обращение и с Которым они вступили в теснейшее жизненное единение, обитает и в них. Поэтому Апостол считает достаточным указать только, чем обладают сами Апостолы: их достояние, под условием вступления с ними в общение, делается достоянием и читателей.

Чем же обладают сами Апостолы? К участию в чем на равных с ними правах они призывают весь мир? Καὶ ἡ κοινωνία δὲ ἡ ἡμετέρα μετὰ τοῦ Πατρὸς καὶ μετὰ τοῦ Yἱοῦ αὐτοῦ Ἰῃσοῦ Χριστοῦ, – вот ответ Апостола Иоанна на этот вопрос. Чрез веру в Иисуса Христа Сына Божия самовидцы вошли в живое общение с Ним. Но Слово жизни есть образ Первожизни – Бога Отца, и потому общение с Сыном вместе с тем есть и общение с Отцем. Таким образом, Апостолы находятся в живом общении с Отцем и Его Сыном Иисусом Христом. Экзегеты разделились в решении вопроса, в каком отношении стоят приведенные слова к предыдущим: ἵνα καὶ ὑμεῖς κοινωνίαν ἔχητε μεθ’ ὑμῶν. Представляют ли они вторую часть предложения цели, так что можно было бы дополнить ᾖ, или это совершенно самостоятельное предложение с подразумеваемым ἐστί? Все данные в пользу того, что καὶ ἡ κοινωνία ἡ ἡμετέρα μετὰ τοῦ Πατρὸς καὶ μετὰ τοῦ Yἱοῦ αὐτοῦ Ἰησοῦ Χριστοῦ есть самостоятельное предложение, заключающее в себе раскрытие предшествующей идеи, на которой Апостол считает необходимым остановиться. Оно не может быть поставлено в зависимость от ἵνα прежде всего потому, что в нем опущено сказуемое, каковым должен быть глагол εἶναι, в сослагат. наклон., а опущение, сослагат. накл. от εἶναι, после предшествующего сослагательного (здесь ἔχητε), крайне редко (ср. Рим. 4:16: ἵνα κατὰ χάριν, т. е. ᾖ). Затем καὶ – δέ, ближе определяя и изъясняя предшествующее, всегда отмечает присоединение чего-либо нового по сравнению с предыдущими понятиями (ср. Ин. 6:51; Ин. 8:16, 17; Ин. 15:27; 2 Ин. 1:12), отличного от предшествующего, хотя и не совсем противоположного; если при этом больше оттеняется иногда связь, иногда противоположность, то во всяком случае καὶ – δέ никогда не ставятся, когда высказанное понятие берется вновь только для подробного раскрытия его содержания578. Поэтому соединение в одно двух предложений, грамматическая связь которых устанавливается чрез καὶ – δέ, представляется невозможным. Наконец, и мысль рассматриваемого предложения не допускает грамматической связи его сἵνα. Приводить к общению с Отцом и Сыном не есть непосредственная цель апостольского благовествования: это – дело Совершителя спасения, Иисуса Христа. Апостолы же приводят к общению с собою (ἵνα καὶ ὑμεῖς κοινωνίαν ἔχητε μεθ’ ὑμῶν). В виду этого рассматриваемое предложение можно восполнить только глаголом ἐστί; тогда все выражение получает совершенно определенный смысл и законное место в ходе мыслей Апостола, как если бы написано было: καὶ ἡμεῖς δὲ ἔχομεν κοινωνὶαν μετὰ τοῦ Πατρὸς κτλ., – новое предложение вводится для изъяснения понятия κοινωνία.

Но какое «общение» разумеется под ἡ κοινωνία ἡ ἡμετέρα? В каком отношении оно стоит к предшествующему κοινωνία? Содержание первого и второго κοινωνία одно и то же или различно? На основании сказанного о том, какой оттенок придает мысли употребление καὶ – δέ должно утверждать, что ἡ κοινωνια ἡ ἡμετέραне тожественно с раньше приведенным ἡ κοινωνία μεθ’ ὑμῶν: ἡμετέρα стоит вместо genitiν. possess., и все выражение ἡ κοινωνία ἡ ἡμετέρα значит: общение, которое мы (Апостолы) имеем, а не: общение с нами. Вследствие этого первое и второе κοινωνία имеют и различные субъекты – ὑμεῖς и ἡμεῖς (в ἡμετέρα) – и различные объекты – μεθ’ ἡμῶν и μετὰ τοῦ Πατρὸς καὶ μετὰ τοῦ Yἱοῦ αὐτοῦ Ἰησοῦ Χριστοῦ. Апостолы имеют общение с Отцем и Его Сыном Иисусом Христом: это – факт (ἐστί). Поэтому и те, к кому они обращаются с проповедью, если вступят в общение с ними, во всем глубокосодержательном и жизненном значении этого слова, также достигнут того блаженного общения с Отцем и Сыном, которое составляет действительное и постоянное обладание их самих.

В словах: μετὰ τοῦ Πατρὸς καὶ μετὰ τοῦ Yἱοῦ αὐτοῦ Ἰησοῦ Χριστοῦ находить свое полное выражение мысль, для которой основание Апостол положил в двух первых стихах. Тот, кто изначала был в общении с Богом, явился в истинно человеческой личности и открыл людям Бога, как Отца (Πατὴρ) и Источник истинной жизни. Посему чрез воплощение Слова жизни люди могут иметь общение с самою Первожизнью, Отцем, созерцание Которого во Христе отныне составляет средоточие и цель всей их жизни; завершение этой цели в «пребывании» в Боге. Но это общение с Отцем посредствуется чрез общение с Сыном и в Нем заключается, поскольку Сын чрез Свое воплощение сообщил эту жизнь людям и дал им возможность и средства быть ее причастниками. Это совершил Он в Своем историческом явлении; отсюда полное имя Его Yἱὸς αὐτοῦ Ἰησοῦς Χριστός, которое означает тожество от вечности Сущего у Отца и Воплотившегося и таким образом сообщившего полное откровение божественной жизни. Предлог употреблен тот же (μετά), что и прежде, и должен иметь то же значение: в данном случае Он указывает по отношению к Апостолам, а чрез них и ко всем верующим их благовестию, на неизреченное снисхождение Отца и Сына, призвавших людей к участию в присущей Им абсолютной жизни в самой неограниченной мере, какая только возможна для существа конечного. Повторение предлога и члена пред Πατρός и Yἱοῦ, указывая на вечное различие Божеских Лиц, а также на их равенство, ближайшим образом имеет свое основание в том, что Апостол незадолго перед сим возвестил о Слове жизни, как о самостоятельном, абсолютном источнике вечной жизни, истинной ἡ ζωὴ ἡαἰώνιος.

Общение с Отцем и Сыном и чрез Сына составляет основную идею послания: с точки зрения Апостола Иоанна это общение составляет основание христианской жизни. Идея общения неоднократно выступает и послании под многочисленными обозначениями: быть от Бога, быть рожденным от Бога, быть чадом Божиим, познать, любить Бога, быть в Боге, иметь Бога в себе и т. п. Хотя все эти выражения заключают в себе некоторые оттенки в мысли и отмечают различные степени и стороны общения; однако в основе всех их лежит идея самого тесного, внутреннейшего и живого единения с Богом. Быть в общении с Богом в конце концов означает быть в единении с Ним, быть участником присущей Ему вечной жизни: мы в Нем и Он в нас, Его жизнь – наша жизнь.

Из слов Апостола Иоанна: ἵνα καὶ ὑμεῖς κοινωνίαν ἔχητε μεθ’ ὑμῶν, καὶ ἡ κοινωνία δὲ ἡ ἡμετέρα μετὰ τοῦ Πατρὸς καὶ μετὰ τοῦ Yἱοῦ αὐτοῦ Ἰησοῦ Χριστοῦ с очевидностью вытекает, что общения с Отцем и Сыном нельзя достигнуть иначе, как чрез общение с Апостолами. «Какая вам, – говорит (Апостол Иоанн), – польза от того, что мы возвещаем вам это? Та, что чрез слово мы принимаем вас в общники виденного и слышанного нами, так как мы имеем общипками и Отца и Сына Его Иисуса Христа» (Феофилакт). Апостолы были и остаются основанием, на которое каждый верующий необходимо должен поставить себя (ср. Еф. 2:20); они образуют Самим Господом посаженный корень или ствол, из которого и на котором должны появляться и развиваться ветви (cp. Ин. 17 и след). Чтобы иметь общение с Отцем и Сыном, необходимо вступить в общение с Апостолами. Так образуется цепь, которая от Бога нисходить к нам: Отец имеет общение с Сыном, Сын – с учениками, ученики с Церковью579.

Первые три стиха послания дают ясное и полное понятие о предмете проповеди и цели благовествования Апостолов. Предмет их проповеди есть предвечное Слово Божие, вечная жизнь и источник вечной жизни, к которой призвано человечество и в которой поэтому последняя цель ого бытия. От вечности пребывая у Отца, превыше временных и пространственных отношений, Слово жизни явилось нам, чтобы и нас сделать причастниками вечной жизни, под условием нашей веры в ту истину, что Иисус, в Лице Которого явилось Слово жизни, есть вечный Сын Божий. Здесь разом выражается с одной стороны единство от вечности Сущего у Отца и Воплотившегося и, с другой стороны, реальность этого явления, засвидетельствованная самым непререкаемым образом, не допускающим ни малейшей возможности сомнения в достоверности проповедуемого Апостолами. Но, как уже замечено было, и первый стих, и начало третьего ясно указывают, что Апостол с особенною настойчивостью выдвигает момент чувственного явления вечной жизни, благодаря чему Апостолы получили самое твердое знание о ней, добытое всеми средствами, какие только доступны человеку. Отсюда очевидный вывод, что апостольская проповедь не есть что-либо произвольно измышленное, или только желаемое: она покоится на несомненном историческом факте. Потому общение с Отцом и Сыном, составляющее цель апостольской проповеди, не мечта, но, при выполнении известных условий, найдет действительное осуществление. А раз это так, то верующих не должны смущать никакие наветы лжеучителей: они должны твердо стоять в преданном от начала, будучи вполне уверенными, что только здесь, в общении с Словом жизни, чрез общение с Апостолами, – истинная жизнь.